ты можешь остаться?

      Часы на первом этаже отсчитывали полночь и почти все жильцы отеля уже давно видели сны в своих комнатах, почти везде мягко светили ночные лампы. Только в одной комнате горел свет, проползающий в коридор сквозь щель приоткрытой двери; и только двое сейчас не видели снов и даже не собирались укладываться спать, временами обмениваясь фразами и едва колебля царящую тишину. На всё ещё заправленной, но уже помятой кровати покоилась открытая аптечка и были разбросаны ватные диски. Убедившись, что бинт не затянут слишком туго, Хаск завязывает его.       — Я закончил. — коснувшись мягкого плеча, сообщает Хаскер, поддаваясь вперёд и заглядывая на Энджела.       Паучок только кивает и уже хочет что-то сказать, как на телефон приходит оповещение о сообщении. Долго думать о том, от кого оно, не приходится, ведь уже через мгновение из динамика слышится знакомый, сладко льющийся голос:       — Энджел, кексик, ты уж прости, что так получилось, Рико немного увлекся, однако, это же не самое ужасное, правда? — слышится негромкий смех и уголки паучьих губ не то по привычке искажаются кривой полуулыбкой, не то сжимаются в тонкую линию. — В общем, детка, даю тебе дней пять максимум, ведь, как ты знаешь, клиенты не ждут. — лицо бармена на эти слова скривилось. Посмотрев на перебинтованную спину Энджела, он продолжил убирать всё то, что достал из аптечки. — Я бы позвонил, но у меня много дел, восстанавливайся, сладкий. Жду ответа.       Едва слышно фыркнув, бывший оверлорд возвращает аптечку на место и выкидывает использованные ватные диски в мусорку, после чего, остановившись около кровати, вновь смотрит на Даста, стягивающего с первой пары рук рукава наряда. Худое и покрытое местами царапинами и синяками тело, ещё пять минут назад дрожащее от боли и содрогающееся от каждого прикосновения, открывается золотым глазам и их обладатель только ведёт плечами, хмурясь на слова Валентино, сказанные несколько минут назад. Вот тонкие пальцы тонут в едва помятой шевелюре и слышится выдох, естественная, на первый взгляд, улыбка укладывается на губы Энджела и он подносит телефон к лицу:       — Да, папочка, будет сделано. — ни дрожи в голосе, ни капли лишнего, будто бы не он недавно не мог и слова произнести без запинки и сквозь стиснутые зубы. — Люблю тебя.       Секунда и телефон падает на одеяло экраном вниз. Энджел, вернув лицу естественный вид, стягивает оставшиеся рукава и, остановившись, смотрит на молчаливо ожидающего Хаска.       — Спасибо. — уставшие глаза смотрят в сторону и взгляд на мгновение теряется, но вот Энджел вновь смотрит на Хаскера. — Уже очень поздно, а тебе пришлось ещё и со мной возиться. — неловкий смешок. — Сейчас всё хорошо, ты можешь идти спать. — кажется, ощущая вину, неловко сминает пальцами одеяло. — Ещё раз спасибо.       — Ты тоже постарайся уснуть. — кивает бармен. — Если будет необходимо.. моя комната для тебя всегда открыта.       Энджел слабо улыбается, смотря с благодарностью, и кивает. Когда дверь закрывается, паучок ещё минуту смотрит на неё и после переводит взгляд на мирно спящего Наггетса. Устало вздохнув, Даст поднимается и принимается переодеваться. Вся одежда летит к двери ванной комнаты – с ней он разберётся утром, а сейчас не было ни желания, ни сил, – вместо неё теперь забинтованную спину прячет мягкая и мешковатая толстовка приятного розового цвета, черные свободные шорты и длинные полосатые гольфы. Захотелось пить и рука потянулась к стакану с водой, предусмотрительно принесенную Хаском, за что паучок ему искренне благодарен. Не расправляя кровати, он укладывается на бок, поджимая к себе ноги и уже хочет прикрыть глаза, как взгляд цепляется за красное перышко, мирно лежащее недалеко от подушки. Взяв его, Энджел мягко улыбнулся, покручивая перо меж пальцев и иногда проводя им по тыльной стороне ладони. Мягкое.       Не выпуская перо из рук, Даст закрывает глаза в надежде, что вскоре ему удастся уснуть, однако, к огромному сожалению, ни через пять минут, ни через десять, сон не шел. Сколько бы он ни крутился, как бы не подбирал удобное положение (как того позволяла раненая спина), какие бы глубокие вдохни и выдохи не делал, даже задремать не удалось. В голове промелькнула мысль заглянуть к обладателю пера, которое паучок вновь крутил меж пальцев, не сводя с него задумчивого взгляда. Однако эта идея тут же оказалось откинута прочь – всё же, не стоит беспокоить бармена по пустякам. Да и сам он говорил заходить, если будет необходимость, а её, к сожалению, как раз-таки и не было.       Вздохнув, он усаживается на кровати и вновь тянется за водой, но бокал оказывается пуст и Энджел только раздражённо скрещивает вторую пару рук. Одно невезение за другим! И даже если он мог улечься обратно, оставив всё, как есть, пить хотелось и потому, спустив ноги с кровати и тут же запрятав ступни в мягкие тапочки, Энджел направляется на кухню.       Благодаря царившей в отеле тишине, можно было услышать собственное ровное сердцебиение. Спасительный глоток воды, за которым следует приятная прохлада почти по всему телу. То что нужно.       Бесшумно возвращаясь к себе, Энджел улавливает странные звуки и тут же останавливается, замирает и, затаив дыхание, вслушивается. Ничем непоколебимую на вид тишину нарушает чье-то приглушенное тяжёлое дыхание. Повернув голову к предполагаемому источнику звука, паучий глаз натыкается на комнату.. Хаска? И правда, из-за приоткрытой двери едва доносились судорожные вдохи и выдохи, что порой сходили на нет. Что-то тут было не так и, шире отворив дверь, Энджел осторожно заглядывает в комнату бывшего оверлорда. К собственной неожиданности, Даст обнаруживает сидящего на кровати Хаскера, прижавшего к себе ноги и почти спрятавшегося за крыльями, как за щитом от чего-то или даже кого-то. Хвост, прижатый к своему владельцу, подрагивал, а когтистые лапы прятали лицо. Одеяло безжалостно отброшено в сторону и почти что свисало с помятой кровати, а в свете лампы можно было увидеть, как взъерошились перья своеобразного укрытия хозяина комнаты.       — Хаск? — обеспокоенно зовёт бармена Энджел, ставя на комод стакан с водой и направляясь к кровати. — Хаск, всё в порядке?       Вопрос был глупый, но первый появившийся в голове. Не зная, что делать и можно ли вообще сейчас трогать Хаска, Даст, всё же, осторожно касается крыльев кончиками пальцев.       — Я могу тебе помочь? — он даже не был уверен в том, слышат ли и понимают ли его, не говоря уже о том, может ли он хотя бы облегчить то состояние, в котором сейчас находился бармен. Однако это похоже на паническую атаку, поэтому, стараясь действовать осторожно, не зная точно, как бывший оверлорд отреагирует на его действия, Энджел, всё же, медленно отодвинул крылья нижней парой рук и мягко коснулся чужих лап верхней.       Чуткие кошачьи уши дергались от каждого нового шороха, но замирали, стоило Энджелу начать говорить. И кошачий хвост, обеспокоенно бьющий по постели пушистой кисточкой, наконец немного успокоился.       — Хаск, это я, всё хорошо. — чуть отстранив лапы от пушистого лица, паучку наконец удается столкнуться с золотыми глазами бармена, чей зрачок был сильно сужен, но, стоило в медовых очах отразиться знакомому силуэту, как узкая полоска начала постепенно округляться. Взгляд будто бы прояснился и теперь можно было не сомневаться в том, что его слышат и понимают. — Всё в порядке, я рядом. — мягким голосом говорил Энджел, поглаживая одной рукой серую шерстку на лице Хаска, а другой продолжая держать его за руку. — Давай.. — на мгновение замешкавшись, Даст выуживает из памяти то, что стоит привести в порядок дыхание. — Сделаем медленный, глубокий вдох, задержим на секунду и после плавно выдохнем. Смотри на меня и дыши со мной, давай?       Обычного кивка было достаточно. Сделав медленный вдох, они задерживают дыхание и также плавно выдыхают. Хаск держал Энджела за руку, словно бы цеплялся за него как за спасительную соломинку, но избегал смотреть тому в глаза. Постепенно дыхание нормализовалось.       — Молодец, котик. — слабо улыбается Энджел и мягко обнимает бывшего оверлорда, проводит ладонью по макушке и разглаживает взъерошенную шерстку. — Ты в порядке, ты в безопасности. Я с тобой. — продолжил он тихо мурлыкать, почувствовав, как одна когтистая лапа коснулась руки, а другая осторожно легла на спину.       Просидев так минуты две, Энджел, всё же, неохотно отстранился и, вновь заглянув в уставшие глаза, заботливо поинтересовался, не хочет ли Хаск воды, и отказываться тот не стал. Поднявшись с кровати, берет стакан и, вернувшись, протягивает его бармену. Тихо поблагодарив, Хаск принимает воду и делает неторопливые глотки; опустошив стакан лишь наполовину, ставит его на тумбочку возле кровати. Вперив взгляд в кровать лишь на несколько секунд, Хаск поднимает глаза и останавливает взор на мягких, не запрятанных в перчатки руках и осторожно касается одной из ладоней, чем заставляет брови на чужом лице слегка приподняться.       — Я.. ты можешь остаться?       Он говорит это тихо и будто бы сомневаясь в правильности озвученных мыслей, однако руки не отпускает, кажется, надеясь в глубине души, что его просьбу, всё же, исполнят.       Хаск всегда рядом. Когда нужно помочь обработать раны, когда нужно выпить, когда нужно выговориться, когда снится кошмар и когда просто необходима чья-нибудь компания – ощущение чужой руки на плече и осторожных, бережных объятий. Ощущение безопасности. Хаск рядом, когда Энджелу плохо и когда всё в порядке. Энтони порой шутливо подмечает, что Хаск рядом с ним "и в горе, и в радости", на что последний только с мягкой улыбкой закатывает глаза, никак не отвечая и только протягивая любимый напиток.       Однако, что же насчёт самого Хаскера? Что насчёт его чувств, его страхов и кошмаров, его боли и того груза, который немногословный бармен тащит на своих плечах в одиночку? Большой и хмурый кот всегда молчит. Ему не нужно зализывать раны, своими снами он не делится и не просит остаться, даже если это на самом деле необходимо. Привыкший всё хранить в себе, он и виду не подаёт, что прямо сейчас ему очень нужен кто-то рядом.       Однако сейчас, всё ещё борясь с собой, он наконец просит остаться, наконец показывает Энджелу ту часть себя, которую до этого вряд ли бы согласился открыть для него даже на щёлочку. И точно ни за что не покажет никому другому. Сейчас Хаск позволяет себе сделать робкие и неуверенные первые шаги навстречу Энтони. И это то, что греет больше всего. То, что позволяет прилагать больше усилий и терпения.       Ведь всё прекрасное раскрывается со временем.       Всему хорошему нужно время.       Понимающе улыбнувшись, Энджел тут же усаживается рядышком с Хаском и, пока тот только поворачивает голову, мягко целует тыльную сторону лапки. Точно так же, как это много раз делал Хаск, целуя паучьи ладони. Бывший оверлорд смотрит с лёгким удивлением и даже непониманием, а столкнувшись с нежным взглядом, вновь опускает глаза. Теряясь и не зная, что делать. Однако Энджел не даёт ему вновь спрятаться и приподнимает чужое лицо, как бы заставляя смотреть на себя.       — Конечно могу, Хаски, разве может быть иначе? — Даст улыбку тянет, находя очаровательным то, как вытянулась и загорелась мордочка Хаска в этот момент. Когда кот, нахмурившись, пробурчал что-то и, всё же, опустил голову, паучок негромко засмеялся. Подумав, спрашивает: — Тебе стало лучше?       — Да. — кивает Хаскер, двигаясь и поджимая крылья, позволяя Энджелу расположиться поудобнее. Заглядывает на него. — Спасибо тебе.       Паучок улыбается одними губами и Хаск засматривается на эту искреннюю улыбку. Но вот, вспомнив про раненную спину, он оглядывает толстовку и задерживает взгляд на спине.       — Как ты?       Разноцветные глаза сначала округляются, но довольно быстро наполняются осознанием.       — Нормально, только не могу уснуть. — чешет затылок и неловко усмехается. — Но, как оказалось, это даже к лучшему.       Хаск только кивает и, подумав, осторожно укрывает Даста крылом, отводя взор куда-то в сторону. Энджел, вновь удивившись, поджимает губы, стараясь удержать радостную улыбку, однако щеки, всё же, покрылись румянцем. Портить этот момент не хотелось, из-за чего он честно старался удержать язык за зубами.       — Знаешь, давай ложиться спать. — выдохнул Хаскер и потянулся. — Эта ночка выдалась непростой, поэтому отдых нам не помешает.       Он укладывается на спину, подложив руки под голову и смотрит на Даста наблюдающего за ним с полуулыбкой.       — Ложись. Если и не уснем, то хотя бы просто полежим. — пожимает плечами и подумав, тише добавляет: — Хотя обычно ты засыпаешь, когда лежишь рядом.       — Оу, какой же ты внимательный, котёночек. — всё же срывается с языка и Энджел тихо хихикает, наблюдая, как кошачье, вновь хмурое, лицо покрывается лёгким румянцем и Хаск что-то недовольно бормочет себе под нос, издавая еле слышное фырканье.       Однако, решив больше не испытывать судьбу, Даст укладывается рядом на боку, позволяя себе расположить голову на пушистой груди бывшего оверлорда и приобнять его одной рукой. Хаск не гонит и не отодвигается сам, даже ничего не говорит, кажется, соглашаясь (или смиряясь) с таким раскладом. Энтони мягко улыбается, когда на макушку ложится когтистая лапа, сминая волосы, и прикрывает глаза. Сначала лёгкая пелена сна укрыла паучка, который слушал, как билось чужое сердце под успокаивающее мурчание, а вскоре он и правда смог уснуть.       Убрав руку из-под головы, Хаскер хотел положить её на живот, но вместо этого встретился с небольшой ладонью. Открыв сонные глаза, смотрит на паучью лапку и в итоге накрывает её своей. Рядом с Энтони было спокойно и прямо сейчас даже собственное мурлыканье не раздражало и будто бы наоборот усыпляло. Ни страхов, ни тяжёлых мыслей, только спящий рядом Энтони, что прогонял всё плохое одним своим присутствием. Вновь закрыв глаза и выдохнув, Хаскер и сам проваливается в мир сон. Остаться в этом тихом моменте, рядом с Энтони хотелось бы как можно дольше.