Незачет

— Ну и что ты здесь делаешь? Отражение в чуть запотевшем зеркале идет едва заметными волнами. Потом — сильными, искажая реальность. Подергивается дымкой уже полностью. Сквозь которую и проглядывает крупная голова, патлатая, ярко-желтая, в безобразных багровых подпалинах на концах торчащих во все стороны волос, украшенная парой крутых рогов с зазубринами. — Ты волшебное слово «изыди» забыл. И улыбается. Во все чуть кривоватые белоснежные зубы. Простоватой, бесхитростной улыбкой безусловного победителя. Полный идиот. Ёсан вздыхает — глубоко, стараясь максимально расправить легкие, прикрывает глаза, чувствуя, как волна мурашек охватывает конечности. Он даже знает, где нечисть за него зацепилась — слишком уж гладко прошел последний вызов. Ну что ж, поглядим, кто тут самый умный… Чуть слышно прочищает горло. Голос. Безупречный инструмент, ни разу его не подводивший. Смертельное оружие против отродий преисподней, вдвойне смертельное — против таких олухов, как этот Минги. — Я не забыл, — мягко, чуть прищурившись, сообщает Ёсан зеркалу, в котором засела тварь. Слишком примитивно. Неужели он думал, что, если подстережет Ёсана после душа, без четок, без распятия, без инструментария, потребного для изгнания нечистой силы, то сможет его одолеть?.. Что за самомнение у этой демонической выскочки? — Ты боишься меня, брат Ёсан? — широкая ухмылка вновь озаряет физиономию демона, который, уже не чинясь, разглядывает из своего зазеркалья беззащитное по его мнению человеческое тело без покровов. — Конечно, — звучит Ёсан в ответ, еще спокойнее и мягче. Улыбаясь. — Тогда… — зеркало вновь идет волнами, подчиняясь шепоту демона, приблизившегося вплотную к преграде между мирами, — тогда впусти меня, и мы поговорим — и договоримся. Я знаю, что тебе нужно. Ёсан едва заметно приподнимает бровь — он слишком профессионал, чтобы удивляться. Даже такой степени глупости. Стекло, покрытое следами пара и капель, стремительно сбегающих вниз, выравнивается, обретая прежнюю форму и положенное ему отражение, — скромной ванной без излишеств. Самого Ёсана, стопки одежды и полотенец, тусклого света от нескольких потолочных ламп. Но только на первый взгляд. Потому что «Ёсан» в зеркале, улыбаясь все той же широкой улыбкой, продолжает переговоры. — А ты красивый… — Отражение проводит руками по бокам, по груди, по бедрам. — Я еще не встречал таких привлекательных инквизиторов, брат. Мне будет приятно ниспровергать тебя в пучину греха. Настоящий Ёсан деланно-невинно хлопает ресницами, закусывая нижнюю губу — чтобы не рассмеяться, но твари об этом знать не обязательно. — Ах вот ты зачем здесь… — Ну да. Мне нужно совратить, соблазнить, сбить с пути истинного самого благочестивого и стойкого инквизитора… — Это меня что ли? — продолжает ломать комедию Ёсан, уже не заботясь о профессионализме и конспирации — явно не тот уровень соперника. — Ну да, — подбоченивается его отражение. Пока Ёсан пробует сообразить, кто так подставил этого незадачливого верзилу, его альтер-эго с удовольствием знакомится с альтер-телом, видимо, даже не представляя себе уровень тренированности настоящего инквизитора. Не могла же и в самом деле в эту полорогую голову прийти мысль сунуться к самому Ёсану?.. — Взгляни-ка сюда, инквизитор… — в отражении его двойник, сладко улыбаясь, поглаживает плоский рельефный живот — одной рукой, а второй, которая пока лежит на бедре, нетерпеливо похлопывает в ожидании реакции. Быть может, его просто отвлекают, подослав этого несчастного?.. Или наказали его за что-нибудь… Зевнув и продемонстрировав скучающую улыбку, Ёсан продолжает наблюдать, как демон красуется перед ним в самых двусмысленных, а потом и в недвусмысленных позах. Воздействие рогатого казановы, будь Ёсан простым смертным, было бы равно мощнейшему афродизиаку, в особенности если учитывать, что настоящий человек ощущает все то же, что и отражение, которым завладела нечистая сила. Но увы, судя по всему, демон-панк вертел на рогах все уроки в демонических школах и пары в университетах, где их высокие и еще более круторогие наставники рассказывали о том, что такое человеческая инквизиция и как ей не попасться. А уж если попался — то как уйти с наименьшими потерями. — И что тебе полагается в награду? Кроме моей бессмертной души, разумеется. Драгоценности? Земные царства? Зачет у Юнхо-шши? А то Ёсан не знает самого строгого преподавателя религиоведения в их черныхъ адскихъ стенахъ. — Юнхо-шши у нас только в следующем семестре, — мрачно произносит демон-двоечник, прекращая выгибаться в талии и то ли демонстрировать отменную фигуру, то ли любоваться ею. — Но Уён сказ… Ах, ну конечно… Знакомые всё лица, мягко говоря. — И что же он сказал, а, Минги-шши? — вкрадчиво, стараясь не спугнуть добычу, Ёсан подбирается к зеркалу со своей стороны. Уён — птичка покрупнее, старый знакомый, еще с университетских — самого Ёсана, — лет. Даже немного ностальгией прошибает. Но демон, спохватившись, замолкает, подозрительно разглядывая внезапно заинтересовавшегося смертного. — Ну тебе жалко, что ли? Давай просто потрахаемся, а куш — напополам… — Ах, как умеют меняться интонации, когда план идет не по плану! — О, вот это я понимаю, настоящий демон-искуситель… — Ёсан смеется от всей души, искренне, — Чонхо у вас экономику преподает? Все еще? Ему же триста лет, он Адама Смита сам застал… И не факт, что у них ничего не было… — Чонхо, да… А ты откуда?.. — вместо эрзаца Ёсана из зеркала наконец проглядывает несколько растерянная и озадаченная, — зато настоящая, — физиономия демона, близоруко щурящегося на тусклые светильники. Пожав плечами, брат Ёсан заворачивается в полотенце, наблюдая за тем, как гаснут игривые огоньки в глазах его гостя из адского зазеркалья. Не повезло. — Ну слушай, разве тебе не любопытно?.. — пробует зайти с другой стороны горе-искуситель. — Я такое могу — во! Ты у меня до утра не уснешь! Тут уж Ёсан не отказывает себе в удовольствии закатить глаза и картинно вздохнуть. — А то я с демонами никогда не трахался… Ну вот, и тут не повезло. Демон несколько секунд хлопает поочередно то глазами, то ртом. Пока к нему не возвращается дар речи. — Как ты мог?! — праведный гнев полыхает на щеках соблазнителя, позорно близкого к тому, чтобы устроить сцену ревности. — Давай к делу. Что тебе этот чертяка пообещал? И не морочь мне голову, не делай нервы. Говори честно и по существу. Повинуясь голосу брата Ёсана, Минги выкладывает все карты на стол, точнее, на конторку, которая их разделяет. М-да. Смех один, или слезы — как посмотреть. Уён сам по себе — школа жизни, Ёсан и так знает. Да, зачет. Да, у профессора. Да, у профессора Сонхва. Выдающегося мастера обольщения и соблазнения. Не сдаст. Конечно, как тут не нарисоваться Уёну и не предложить свою бесценную помощь… — А экономику ты сдал? — Пересдача через два месяца… — демон совсем смущается, теряя боевой настрой, и, поджав ноги, тоже заворачивается в зазеркальное полотенце, нежно голубое, в уточку. — Салага… — ласково тянет Ёсан, точно зная, кому и почем можно продать ушлого дельца. — Слушай сюда внимательно… Если я хорошо помню Чонхо — а такого не забудешь, — то он канал незаконного обогащения студентов быстро прикроет. И отчислит. Пусть Уён хоть ректору Хонджуну жалуется… — Прикроет? — М-м… Скажем, перенаправит, — деликатно поправляет себя Ёсан, понимая, что Чонхо так взгреет предприимчивого Уёна, что мало не покажется. — А… ммм… Может, хотя бы на свидание сходим? — краснея, как первокурсник, предлагает полорогий искуситель. — Я и правда таких красивых инквизиторов никогда раньше не видел. — Не перебивай, я вообще сомневаюсь, что ты хоть одного видел вживую… Ну ладно, ладно… Ты будешь сдавать зачет, а потом мы сразу же сдадим Уёна Чонхо со всеми потрохами — может, и сходим куда… На вырученные. — Правда? — зеркало идет радужными разводами, и Ёсану тяжело не разглядеть сердечки в глазах незадачливого Минги. — Правда. Истинная. Давай уже залезай ко мне, только зеркало не разбей… Селку сделаем для твоего Уёна. И лицо давай пострашнее…