Не достоин любви

      Авантюрин всегда был азартным игроком, с самого детства, когда игры велись не на звенящие золотые монеты и кредиты, а на выживание. Он ходил по тонкому льду, играл с судьбой, словно познавая грани дозволенного. Удача часто склонялась в его сторону, и Авантюрин с безумным восторгом хватался за выигрыш, сверкая своими яркими, неестественными, похожими на разводы бензина на воде, глазами.       Авантюрин не видит оттенков серого в мире, но четко разделяет черное от белого. Он кидается из одной крайности в другую, словно загнанный в угол зверь, метающийся по клетке. Нельзя терять ни минуты, нельзя проиграть, нельзя оступиться. Время — деньги, это Авантюрин знает лучше, чем кто-либо иной.       Но еще он знает, что золото не способно излечить его шрамы. Те самые, что спрятаны под кожей, что укрывают его душу, если она все еще осталась у него.       Авантюрин наряжается в богатые одежды и выглядит как с иголочки. До тошноты идеальный. Каждая ниточка в шелках блестит, каждая шерстинка в меховом воротнике пальто уложена одна к другой. Его брюки выглажены, кожаные ботинки блестят до боли в глазах. Авантюрин нацепляет на себя столько золота, сколько только может влезть: браслеты, кольца, сережки, подвески. Он должен сверкать, притягивать к себе внимание, как игрушка в магазине. Каждый останавливает на нем взгляд, и Авантюрин игриво улыбается, наслаждаясь. Для всех он — самовлюбленный, напыщенный павлин, купающийся в роскоши и небрежно спускающий деньги на ерунду. Люди видят оболочку. Красивую оболочку, замотанную в несколько слоев одежды известных брендов, ухоженную и вызывающую.       Но никто не знает, что Авантюрин ненавидит смотреть на себя в зеркало. Он не красуется часами, не целует свое отражение. Наоборот, он не смотрит на себя. Он не хочет наткнуться на свой взгляд и провалиться в него. Его глаза, гипнотизирующие и напоминающие неоновые подвески в ночных клубах, напоминают о родине. О родителях, умерших на забытой богами Сигонии. О сестре, которую он не смог уберечь. Горечь и отвращение вспыхивают в душе, его маска трескается. Сквозь идеальную оболочку просвечивается гниль. Авантюрин ненавидит себя. Трусливый, ничтожный, погрязший в грехах. Он стремится к вниманию и обожанию, не способный полюбить себя, но они все никак не могут заполнить пустоту внутри.       А еще Авантюрин считает себя недостойным любви. Обожания и пошлых взглядов — да. Любви, ласкающей каждую клеточку тела — нет. Впрочем, он так считал до тех пор, пока не встретил Рацио.       В Корпорации Межзвездного Мира много проходимцев, лжецов и лицемеров. Авантюрин искренне считает, что тут ему и место. Он быстро принял правила игры и стал одним из сильнейших игроков. Он подстраивается под ритм и ловко маневрирует в сделках, просчитывая все на несколько ходов вперед. Его голова — это сраная вычислительная машина, суперкомпьютер, выдающий сотни вариантов развития событий и при каждом из них польза должна достаться именно Авантюрину. Его видение черного и белого играет на руку: мужчина ставит все на кон своей цели. И не прогадывает.       Но порой бешеный ритм изнуряет. Тогда Авантюрин немного сбавляет ход, чтобы дать себе глоток свежего воздуха, прежде чем снова кинуться навстречу азарту и хитросплетению судеб. В один такой раз его собственная судьба решает изогнуться неожиданным углом.       Они пересекаются с Рацио на одной из встреч Гильдии эрудиции. Авантюрин с усмешкой замечает чудаковатого мужчину со знаменитой гипсовой головой. Только дурак не знает Веритаса Рацио, а Авантюрин себя к таковым не причисляет. Он крутится вокруг эрудита, кидая заинтересованные взгляды — хочет увидеть настоящего ученого.       — Ваша компания мне не импонирует, — вычурно кидает Рацио, поворачиваясь к прислонившемуся рядом Авантюрину.       — Да? Какая жалость. Я думал, мы можем хорошо поладить, — закусывает губу тот.       — Я не разговариваю с алчными крысами из КММ, — холодно отчеканивает Веритас и собирается уйти. Слова лишь раззадоривают, а внутри Авантюрина разыгрывается азарт. Теперь ему хочется уязвить эрудита.       — Хах, а я думал, что те, кто постоянно просит гранты на исследования, будут проявлять больше уважения к «крысам из КММ». Видимо, пора пересмотреть распределение финансов.       — Что, простите? — кажется, это задевает Рацио по больному месту.       — Прощаю, — хохочет Авантюрин, а через желтые стекла очков виднеются плутоватые огоньки в его глазах.       С тех пор они видятся довольно часто. Не по личной инициативе, конечно. Кажется, что Рацио скорее бы себе руку отсек, чем предпочел встретиться с представителем КММ. Но судьба каждый раз сводит их вместе. Авантюрин присматривается. Ему нравится раздражать эрудита, смотреть, как его лицо искажается в ярком порыве настоящих эмоций. К сожалению, сам Авантюрин такого испытать не может. Он натягивает приевшуюся маску и ехидно ухмыляется, жаля словами не хуже, чем ядовитое растение шипами. Но на удивление, Веритас постепенно привыкает и начинает кидаться колкостями в ответ. Он даже снимает гипсовую голову, чтобы как можно громче и четче сказать Авантюрину в лицо, насколько он мерзкий картежник. Авантюрин хихикает и чувствует себя удовлетворенно: он смог увидеть лицо величайшего ума всей вселенной. И почему-то ему в мозг въедаются золотисто-красные глаза, напоминающие древний слиток янтаря, который таит в себе множество тайн и знаний.

***

      Авантюрин стоит на крыше здания Корпорации и всматривается вниз, повиснув на перилах. Холодный воздух играет с прядями светлых волос и забирается под одежду. Внизу жизнь кипит: люди спешат куда-то, шныряя туда-сюда из дверей огромного офиса. Кто-то сегодня получит премию за выгодную сделку, кто-то потеряет работу, а кто-то уйдет ни с чем после длительных переговоров. Жизнь — стремительный поток воды, сбивающий с ног и утягивающий за собой. Авантюрин слишком долго плыл навстречу течению, и порой ему хотелось позволить потоку унести его куда-то.       — Только не говорите, что хотите спрыгнуть. Тогда вы окажетесь еще большим глупцом, чем я вас считаю, — неожиданно звучит знакомый голос совсем рядом. Авантюрин вздрагивает и покачивается, а потом поворачивает голову к Рацио.       — Заботитесь обо мне, док? — сладко протягивает он, щуря глаза.       — Еще чего, — фыркает ученый и тоже облокачивается о перила.       На самом деле Авантюрин не хочет смерти. Он не дорожит жизнью, но и терять ее не желает. Иногда то, что прячется в глубинах души, выползает наружу и обволакивает его ум густой темнотой. Иногда он чувствует себя полнейшей тварью. Иногда ему хочется свернуться калачиком на кровати и закрыться от внешнего мира, не отвечать на бесконечные звонки, исчезнуть, хотя бы на пару часов. Но никогда он даже не думал о том, чтобы просто умереть. Хотя когда-нибудь его удача закончится, и он непременно проиграет свою жизнь в погоне за слишком большим куском, который придется ему не по зубам.       — Да ладно вам, а зачем тогда пришли сюда? — возвращается к реальности Авантюрин, когда Веритас задумчиво начинает постукивать пальцами по перегородке.       — Обычно здесь нет людей, и я могу отдохнуть от всяких идиотов, которыми кишит ваша компания, — неохотно отвечает Рацио. — Но теперь тут стоит очередной идиот, на грани того, чтобы упасть и превратиться в лепешку. Как нелепо.       — Не драматизируйте, док, я всего-то наслаждался видом! И уж тем более, если я свалюсь, разве вам не будет это в радость? Вы меня терпеть не можете, — смеется Авантюрин, но замолкает. Глаза эрудита выжигают его душу дотла, вцепившись в него и словно пронзая насквозь. Впервые за долгое время становится некомфортно.       — Не делайте из меня монстра. И будьте добры избавить меня от своего наигранного веселья, картежник, — хмурится Веритас.       Авантюрин на секунду теряется и отшатывается, словно его ударили. Он так привык прятать чувства, что, будучи пойманным с поличным, замирает в бессилии. Но затем снова закрывается.       — Не понимаю, о чем вы говорите, — отмахивается он, изображая удивление.       — А у вас действительно прекрасно получается играть роль дурака, — Рацио складывает руки на мускулистой груди и отворачивается.

***

      Авантюрин чувствовал, как его сердце ныло и требовало увидеть Рацио, хотя бы глазком. Его образ одурманил, стал наркотиком. К Веритасу тянуло. Авантюрин и сам не понимал, почему ему до трясучки хотелось быть рядом, выводить из себя эрудита и отпускать пошлые шуточки, от которых у ученого слегка розовели кончики ушей, а глаза наполнялись раздражением.       В очередной раз Авантюрин приезжает в Гильдию эрудитов, чтобы от лица Корпорации взять неоплаченные задолженности. Не успевает он пройти и нескольких шагов, как натыкается на Рацио. Тот раздраженно показывает чертежи другому ученому и тыкает во что-то пальцем: должно быть, указывает на ошибку. Он торжественно кивает, когда его оппонент наконец-то вздыхает, кидает пару слов и ретируется куда подальше. Взгляд янтарных глаз падает на Авантюрина. Они оба сверлят взглядами друг друга.       — Привет, док, — подмигивает Авантюрин и подходит. Его сердце быстро-быстро стучит. Теперь уж не уйти, не сбежать: да и не хочется.       — Что вас привело сюда? Неужели решили заняться самообразованием? — язвительно вопрошает Рацио, но в его голосе уже нет злости.       — Ах, было бы славно. Но, вообще-то, я по делам сюда приехал, — широко улыбается Авантюрин. — А у вас, я смотрю, жизнь бьет ключом.       — И не говорите… — вздыхает эрудит.       Веритас вызывается проводить представителя Корпорации до главного отдела. Внезапно он начинает рассказывать о глупых коллегах, которые не могут до конца доводить свои проекты, об идиотах, названивающих ему по телефону и просящих дать интервью и о студентах, которые лажают на пустом месте. Авантюрин изумленно вскидывает брови, но слушает и иногда посмеивается. Рацио оказывается еще более интересным, чем он предполагал раньше.       С тех пор границы между ними смываются. Они рассказывают друг другу что-то по частицам, постепенно выстраивая целую картину. Оба боятся сказать слишком много. Они проводят больше времени вместе, на заданиях и между ними. Расстояние между ними тает, как лёд по весне. Единственным, кто не хочет срывать с себя маску, является Авантюрин. Он снова и снова закрывается, стоит лишь приблизиться чуть больше положенного. Ему интересен Рацио, но страхи и риски слишком велики. Он боится показать себя уязвимым и слабым. Боится, что им могут запросто воспользоваться. Обычно он загоняет себя под железобетонную броню притворства, выстроенную за много лет, где каждый кусочек был выставлен болью и страхом. Эта броня — гарант безопасности. Никто не может подобраться к «живой» части Авантюрина, а значит, не может и навредить. Но доктор Рацио, проклятый гений, неведомым образом смог увидеть то, что картежник скрывал ото всех. И это пугало.       Авантюрин привык, что все вокруг лжецы и лицемеры. Мир полон прогнивших людей с мерзкими желаниями и мыслями. Но Рацио до смешного прямолинеен и честен. Если он считает тебя дураком — так и скажет, если ты ему не нравишься — он об этом известит сразу. Он не юлит и не льстит, а говорит искренне, пускай и грубо. Это подкупает в нем. Его простота становится ключиком к запутанному замку на сердце Авантюрина. Тот осторожно позволяет прикоснуться к сокровенному, увидеть темноту внутри себя, узнать монстра и убийцу, сокрытого под ликом эгоистичного счастливчика.       Авантюрин не считает себя достойным любви. Он мерзкий, отвратительный и явно не заслуживает ни тепла, ни заботы. Он сделал так много дерьма, что его тошнит от самого себя. Он так боится проиграть, что его руки потеют каждый раз, а ногти впиваются в кожу, но он не в силах отказаться от игр. Все или ничего. Черное или белое. Нет варианта проиграть, надо достичь успеха. Любой ценой. Даже самыми отвратительными способами, от которых потом хочется блевать.       Но Рацио с этим не согласен. Он любит Авантюрина жарко, пылко, страстно. Сжигает в своей любви. Авантюрин сначала вырывается, отшучивается, избегает. Он не понимает, за что можно любить такого человека, как он. Поцелуи Веритаса отпечатываются в душе, каждый из них оставляет невидимое жгучее клеймо, но не позорное, как на шее, а разрушающее старые оковы.       Рацио одаривает лаской. Он любит Авантюрина просто так, бескорыстно. Ему не нужно что-то доказывать или смывать с себя груз прошлых деяний. На самом деле, Веритас все еще не до конца знает историю картежника, но не лезет и не настаивает. Он уверен, что когда-нибудь тот найдет в себе силы рассказать все как есть. До тех пор, он лишь молча прижимает к себе светлую голову Авантюрина, гладит его по угловатым плечам и вдыхает щекочущий аромат его парфюма. Его пальцы пробегают по изгибам позвоночника, а нос утыкается в макушку.       Рацио любит. Любит глаза, которые сверкают ярче звезд, игривую ухмылку и чрезмерную болтливость, от которой начинает болеть голова. Ученый не любит давать пустые разговоры и толкать возвышенные речи, но любит сидеть рядом и читать книгу, пока Авантюрин прислоняется к нему, а его голова покоится на плече.       Постепенно, поддавшись искушению комплиментов и заботы, Авантюрин тоже начинает принимать себя. Пока не до конца. Мрачные мысли все еще появляются в его голове, но развеиваются, как только рядом оказывается Рацио. Он всегда знает, когда что-то происходит, но никогда не спрашивает. Он лишь садится рядом и фыркает.       Быть может, Авантюрин все-таки достоин любви.       — Ты в курсе, док? Скоро поедем на Пенаконию, развеемся. У КММ важное задание для меня, но я слышал, что там много увеселительных заведений, ха-ха.       — Я не удивлен, что у вас на уме только веселье и азарт, картежник.       — Ну почему же? Еще ты, Рацио.       Веритас смущенно отводит взгляд, а Авантюрин заливисто смеется, сжимая его в объятиях.