Я Вову жду!

Кащей Он слишком сильно любил ту маленькую девочку со двора. Она была младше его всего на три года. Никите было семь лет, когда это светлая головушка появилась у него во дворе. Ей едва исполнилось четыре. Они тогда с Вовкой у мальчишек помладше санки отобрали и катались на них. Он все еще не понимал, как Вова в его дурную компанию попал. Вроде из приличной семьи, отец все ради него делал и брат младший скоро родиться должен. Кащей ее тогда и заметил. Уж слишком ему приглянулись ее кукла похожая на нее. Вылитая она. Девочка оказалась из хорошо обеспеченной семьи, отец известный московский врач, а мать раньше акушеркой была. Он ей точно не пара. Отец пил и бил мать, а мать учителем работала, в общем денег не было. Второй семьей для него стала улица, он ребят помладше обворовывал иногда и в магазине воровал. А вот Вова ей подходил. Он безумно любил Дашу, но она была младше и, кажется, всегда принадлежала Вове. Кащею было восемнадцать, когда он сел в тюрьму, а ей пятнадцать и уже тогда она бесстыдно оставалась у Вовы ночевать. Но при этом оставалась чиста и невинна, как говорил Вовка. Никиту это очень злило, это ему она должна была принадлежать и только ему, но сел. Вышел через год по УДО. Встретил ее, она все также была красавицей. Вскоре узнал, что Вову на войну отправляют, он был рад слишком сильно. Украдет его красавицу и сделает своей. Детей с ней нарожает. Но вот только она решила ждать его с войны. Вова много писем писал ей, но вот только не одно не дошло. Он сжигал их, чтоб Даша не прочла их, не увидела. Сам сказал, что Вовы больше нет. Он помнил, как успокаивал ее. Девчонка закрылась и вовсе из дома не выходила. Похудела, кожа белой вовсе стала, синяки под глазами от бессонных ночей. Горевала она по любимому, очень сильно. Никита придет и успокоится ее. — Кт.то там? — Это я Никита. Старая ветхая дверь со скрипом отворилась, он обязательно заберет ее к себе. Тихо ели-ели слышное: Проходи… — Я вот тебе духи принес импортные из Парижа. — Спасибо…не надо было…чаю? — Да, пожалуй. Медленно и верно пара переместилась на кухню, родителей Даши дома не было, на все лето в деревню уехали. На все лето, оставив ее совсем одну. Подойдя к плите, она искала спички, чтобы зажечь газовую плиту. Легкий летний сарафан, в нем не было чего привлекательного, но весь этот вид возбуждал Кащея. Пробуждал в нем зверя, поэтому он решил действовать. Подойдя к ней со спины, Кащей заключил ее в плотное кольцо своих рук. Даша вздрогнула, она явно этого не ожидала. По правде говоря, Кащей ее пугал, особенно, когда вышел из тюрьмы. — Что.то ты делаешь? — Ты прекрасно понимаешь, я хочу тебя. Он слышал, как ее сердце стало биться сильнее и быстрее. Его забавляла ее реакция. Он знал, что она девственница, Вова все ему рассказал и он Вове тоже все рассказал. Сказал, что Даша решила не ждать его и уйти от него к нему. Вова рвал и метал, отцу с матерью все рассказал, а те теперь Дашу даже на порог квартиры не пустят. Все от нее отказались, но не он. — Прекрат….ти мне больно, правда. Но уже не слышал ее, поднял словно она ничего не весит. Со стола все сметает и ее укладывает, любуется ей. Облизывается, как хищник перед своей добычей. Она кричит, пытается вырваться. Несколько раз даже по животу его ударила ногой. Кащей лишь шипит, но стальную хватку на ее руках не ослабляет. Нет, сегодня она будет его. Ему надоели ее крики понимает, что если она продолжит кричать соседи милицию вызовут. Поэтому бьет ее по щеке, пощечина не сильная, но до боли жгучая. Она замолкает и смотрит на него стеклянными глазами. Лицо красное, тяжело дышит. Смотрит и молчит боится, что-либо сказать. Ему нравилось, когда она была послушна. Платьице задирает до талии и любуется ее худыми ножками. Белые обычные трусы не возбуждали, но в его голове она была в кружевных французских стрингах. Он их обязательно купит. Она плачет тихо, что-то бубня себе под нос, но он не мог этого разобрать. Слышит лишь тихие всхлипы, но он это исправит. «Даша с Вовой была счастливой не знала, что такое слезы, злость и алкоголь. Не переживайте, с Кащеем она это познает.» Трусы быстро покинули хозяйку, отказываясь ее защищать перед монстром. Ноги в сторону разводит, сухая. — Ну неужели ты не хочешь меня? Что недостаточно красив или богат? Звук еще одной пощечины разносится по всей советской комнате. Вслед за ней тихий вскрик, даже визг. Она его не любит, но вскоре полюбит. Прекрасно понимает, что ничего не сможет сделать, поэтому принимает поражения. Его рука медленно легла тебя на колено. Удерживая. Облизывается и щербинку расстегивает, вытаскивая свой член. Ей уже не страшно. Она просто хочет назад, в прошлое, где она бы не за что на свете не подошла к нему, Вове. Не успела вернуться в настоящее, как яркая и жгучая боль прожгла ее насквозь. Низ живота ноет, а дышать труднее и труднее. Легкие, словно, чем-то забиты тем, что не давало дышать, кричать. Даже если закричит ударит, а может и вовсе убьет. Минута длилась вечность, металлический запах летал по всей комнате. Он кончил, а боль не ушла и больше, никогда не уйдет. — Моя, ты, теперь по всем законам и только мне принадлежишь. Ноги, руки онемели, а перед глазами черная дымка, в ушах стоит звон. Чернота поглотила светлую душу. Она его и больше ничья. Даша лежала там полуголая и полуживая, пока Кащей убирал весь бардак. Он отнесет ее в кровать и ляжет с ней спать. Уснет ли она? Притвориться. Еще через две недели из проживания вместе узнает, что беременна. Еще через месяц они сыграют свадьбу. Детей у них будет трое. Вова ее не простит, но может узнав правду простит. Но она ее с собой в гроб унесет, как и он.