Король TraumaCore

Traumacore (от англ. trauma — «травма, повреждение», и core — «ядро, сердце») — вид арт-терапии, представляющий собой создание специфических изображений, через которые создатели выплескивают свои переживания (vent-art), связанные с полученными преимущественно в детстве психологическими, эмоциональными, физическими и т. д. травмами. Также traumacore считается эстетикой, основанной на детских переживаниях и травмах, способом самовыражения и ответвлением андеграунда.

      Тэхен должен признать, что Чонгук странный. Очень и очень странный. Пожалуй, так считают почти все, но он достаточно обаятелен и красив для того, чтобы о его странностях все забывали. Однако, не Тэхен. Для него выкрашенные в ярко-розовый редкие пряди, пирсинг носа и губы с маленькими бусинками-жемчужинами, голубые линзы, странные милые цепочки с персонажами Sanrio и рюкзак с чертовой Hello Kitty, пускай и в пастельных оттенках, в совокупе с забитой рукавом рукой, крупным телосложение, выебистыми черными шмотками и берцами — верх безвкусицы. И Тэхен никак не может принять, что Чон Чонгуку, чтоб его, идет подобный тихий ужас (и что самого Тэ это в некотором роде очаровывает некой нестандартностью). Словно своей непонятной, но явной привлекательностью, он компенсирует весь этот розово-ванильный кошмар с готическими оттенками.       — Подлецу все к лицу, — недовольно бубнит Ким, опуская глаза обратно к конспектам: мелькающие прямо перед глазами ярко-розовые прядки нервируют, но лекция важнее, и Тэхен заставляет себя сосредоточиться на ней, на время отложив мысли о Чон Чонгуке в сторону.       После занятий в коридоре особенно многолюдно, потому что все студенты высыпаются из кабинетов подобно просыпавшемуся рису, заполняя все пространство университета гулом и шумом. Тэхен раздраженно расталкивает толпу прямо перед собой локтями в попытке протиснуться к туалету. Конечно же, очередь там огромная, и недовольный Ким решает идти на этаж выше, где занятия бывают редко и народу в любом случае меньше. Ему везёт, и прямо перед ним, оттуда, выходят сразу три человека.       — Там кого-то тошнит. Лучше не ходи, — коротко бросает один из проходящих, скрываясь на лестничном пролете.       Мочевой пузырь Тэхена категорически не согласен с подобным заявлением и не может больше терпеть, поэтому Ким толкает дверь туалета, заходя внутрь. Из крайней кабинки идут не особо приятные булькающие звуки. Кого-то нехило полощет и, судя по кашлю после каждого приступа, уже рвет желчью.       Тэхен мысленно сочувствует несчастному и тихо заходит в другую кабинку.       Через пару минут слышно звук смываемой воды. Неизвестный выходит, хлопнув дверью, и включает воду, явно умываясь и промывая рот. Ким хочет подождать, пока этот кто-то не уйдет, чтобы его не смущать, но проходит две минуты, три, четыре, пять, переваливает за десять, а звук льющейся из-под крана воды и полоскания все не стихает. Тэхен раздраженно цокает вслух, не замечая этого.       — И долго ты там сидеть будешь? — голос парня хрипит, но кажется знакомым. –Запор? — усмешка настолько явная, что Ким едва-едва сдерживает недовольные возмущения и резко толкает дверь, выходя.       Мокрый от умывания и бледный, как мел, Чонгук смотрит на его воинственный вид скептически и отворачивается, наклоняясь и суя голову под кран с водой. Его отросшие волосы касаются дна раковины, и Тэхен невольно кривится.       «Они же грязные, чтоб тебя», — подходит ближе, вставая рядом, моет руки, после чего вытирает их одноразовыми полотенцами.       Чон все еще держит голову под водой, уперев руки в бортик раковины.       — Тебе плохо? Может, отвести тебя к медсестре? — Тэхен может и не хочет его никуда вести, но и оставлять человека, который явно не в порядке, в таком состоянии тут — определенно нехорошо.       Гук выключает воду и выпрямляется, откидывая назад упавшую на лоб челку. Редкие влажные пряди липнул к его вискам и скулам уродливыми кляксами.       — Тебе какое дело? — стреляет в Кима взглядом и смотрит на свое нездоровое лицо в зеркало, изучая мешки под глазами, образовавшиеся из-за смытых туши и подводки. Несколько раз моргает, роняя с кончиков длинных ресниц редкие капли.       Тэхен невольно ловит это движение, любуясь серыми от туши каплями на белом фарфоре раковины.       — Я просто предложил, — жмет плечами. — Нет, так нет, — разворачивается, чтобы уйти, но его окликают.       — Подожди, — голос Гука звучит устало. — Ты не мог бы, — он неловко мнется, и озадаченный Ким вопросительно смотрит на него через плечо, — одолжить мне денег на такси? Я завтра переведу тебе все, что должен.       Тэхен поворачивается к нему, разглядывая потускневший взгляд, который прячется за голубыми линзами, и кивает:       — Хорошо.       Чон вымучено улыбается и скомкано благодарит его. Они неловко обмениваются номерами и Тэхен уходит, переведя парню деньги. В целом, подобная сумма для него совершенно некритична и, поэтому, он бы не расстроился, если бы Чонгук и вовсе не вернул ему деньги. Но на следующий день, в обед, телефон пиликает уведомлением, сообщая, что ему поступил перевод. Причём, сумма больше одолженной на пять тысяч вон. Ким в непонимании смотрит на цифры и молча выискивает глазами черно-розовую макушку. Гук смотрит на него, будто ожидал взгляда, так же без слов кивает и отворачивается, возвращаясь к записи лекции.       После звонка Тэхен не успевает выцепить парня, но, к счастью, находит его в столовой и весьма бесцеремонно садится рядом, напугав не только Чона, но и его друга. Намджуна, кажется.       — Зачем ты перевел больше?       Чонгук растерянно улыбается, и Тэ невольно любуется тем, как кольцо в его губе с маленькой жемчужинкой блестит в дневном свете, подчеркивая белые ровные зубы.       — Ты вчера одолжил мне. Считай, это благодарностью. Купи себе чупа-чупс или типо того. — Чон жмет плечами.       — Только если половину съешь ты. — Ким складывает руки под грудью, хмыкая.       Озадаченный Джун переводит взгляд с одного парня на другого, пытаясь понять с каких пор Ким Тэхен и Чон Чонгук общаются как старые приятели:       — Что происходит?       — Я одолжил ему денег на такси, а сегодня он перевел мне больше, чем был должен. — Тэхен кивает на отводящего взгляд Чона.       — Такси? Почему ты не поехал на общественном транспорте, Чонгук-и? — Намджун с подозрением щурится, пытаясь встретиться своими глазами с чужими и терпит неудачу.       — Я, эм, — Гук мнется, растерявшись как ребенок, который не придумал убедительную отмазку для родителей. — Ну, мне вчера, в общем…       — Да тошнило его. Отравился может чем, — Ким подпирает щеку кулаком, наблюдая за паникующим Чонгуком — довольно увлекательное зрелище. — Чего бубнишь-то? Что в этом такого?       Однако реакция Джуна, пожалуй, даже слишком яркая. Он хмурится и ложится грудью на стол, склонившись вперед, после чего заговорщически шепчет:       — Опять? А врач в курсе?       — Хен, не начинай, — Чонгук хмурится в ответ. — Все хорошо. Это было всего раз.       — Ага. И в прошлом месяце было всего раз, и в позапрошлом. И в позапозапрошлом, — Намджун зло цокает. — Тебе не кажется, что пора обсудить это с твоим пси…       — Хен! — Гук резко подскакивает, отчего стул противно скрипит, отодвигаясь и падая.       На них оборачиваются соседние столики. Тэхен неловко улыбается смотрящим на них зевакам и машет рукой, говоря, что все в порядке. Джун выглядит виноватым и сконфуженным:       — Прости.       — Ничего. Но мы здесь не одни, — Чон поднимает стул и хватается за свой рюкзак с Hello Kity. — Не нужно обсуждать мои проблемы при посторонних, — он бросает быстрый взгляд на Тэхена и уходит, словно сбегая. Его поднос с едой, кажется, совсем не тронут.       Намджун тяжело выдыхает:       — Он опять ничего не съел, — обреченно качает головой и притягивает поднос ближе, разглядывая и вправду нетронутые порции риса, мяса и кимчи с овощами.       Тэхен задумчиво разглядывает еду и задает единственный верный, по его мнению, вопрос:       — У него булимия? Или, может, анорексия?       — Что? — Джун непонимающе смотрит на него. — Нет. Конечно нет. Ты его видел? Одни сплошные мышцы.       — Люди, болеющие анорексией или булимией, не всегда худые, знаешь ли.       — Я понимаю, — Намджун кивает ему. — Но все же нет.       — А что тогда?       Ким мнется, опустив голову, и начинает ковыряться в чуке палочками, не решаясь ответить:       — Это не твое дело. По крайней мере я точно не могу тебе ничего сказать. Ты просто одногруппник Чонгука и все. Тем более он тебе даже не нравится, — жмет плечами и, подумав, все же приступает к еде.       Тэхен задумчиво водит указательным пальцем по столу, рисуя неясные узоры:       — С чего ты взял, что он мне не нравится?       Джун скептически хмыкает:       — Я конечно не экстрасенс и Гук вроде не особо чуткий, но это очевидно. Возможно, поэтому он и перевел тебе больше, чем был должен. Чтобы не чувствовать себя обязанным. По крайней мере так это выглядит для меня.       Тэхен недовольно хмурится и стучит ногтями по поверхности столешницы. У него в голове носятся напряженные мысли и глупые идеи, которые он хочет отбросить, но почему-то не решается. Вся эта странная ситуация, случившаяся вчера и общее поведение Чонгука отчего-то его напрягают и заставляют думать о собственных действиях.       Тэхен признается, что иногда пялился на парня, порою цокал, когда Гук приходил в очередном черно-розовом кошмаре, с легким осуждением разглядывал забитый рукав и подведенные розовыми или черными стрелками глаза в голубых линзах. Весь Чонгук словно состоял из противоречий, которые сочетались в нем будто из-за неясной магии, которая окутывала его таинственный и загадочный образ. Кроме Намджуна, Чон общался еще с парой человек и, несмотря на то, что у него было несколько отношений с девушками из их университета (гуляли слухи, что с каким-то парнем с театрального тоже) — о нем не знали ничего, кроме вызывающих образов. Бывшие пассии Гука отзывались о нем, как о вежливом и обходительным ухажере, который никогда не переступал черту и не позволял себе ничего лишнего. Настолько не позволял, что в итоге девушки сами его и бросали через пару месяцев, ведь нельзя встречаться с человеком и ни разу не держать его за руку, ни поцеловать в щеку. По крайне мере их подобное не устраивало.       Тэхен не может точно сказать почему, после разговора с Джуном, Чон его заинтересовал, но он принимает это и признает. Поэтому просит Намджуна подождать, а сам встает, уходя за одноразовыми контейнерами. Он оплачивает их на кассе и возвращается, складывая в них еду с подноса.       — Где он может быть?       Джун выглядит озадаченным:       — Что?       — Где может быть Чонгук? — Тэхен раздраженно стучит мыском по полу, ожидая ответа.       — Зачем тебе?..       — Так где? — он настаивает, всем видом высказывая такое нетерпение, будто его задерживают или отрывают от очень важных дел.       Намджун медлит, но в итоге отвечает, говоря, что Гук скорее всего в библиотеке, прячется в одном из ее отдаленных закутков. Тэхен благодарит его и идет туда, с трудом заставляя себя не бежать. Он прячет контейнеры в сумку, чтобы его пустили внутрь, проходит между полок и стеллажей, ища укромное место. Спустя несколько минут поисков, из-за высокой полки с книгами, Ким слышит негромкие шаркающие звуки и заглядывает в узкий проем между стеной и стеллажом. Чонгук сидит на полу, забившись в угол, и что-то яростно чиркает в черном скетчбуке, обклеенном черепами, стикерами с Hello Kitty и Kuromi. К обложке прикреплена маленькая переносная лампа для чтения, а по полу то тут, то там разбросаны цветные карандаши и ручки. Тэхен замечает, что Чон в наушниках, из которых звучит странная какофония звуков. Он неуверенно подходит ближе, замирая в нескольких шагах от Гука, и ждет, когда на него обратят внимание. Однако тот настолько погружен в рисование, что совершенно не замечает ничего вокруг.       Наконец Чонгук выпрямляет ноги, укладывая скетчбук на колени, и роется в разбросанных карандашах, ища нужный. Подошва его тяжелых ботинок ударяется о носки белых кроссовок Тэхена, и Гук дёргается, вскидывая испуганный взгляд. Тэхен не видит чужого лица. Он полностью сосредоточен на открывшемся ему рисунке, на котором аккуратно нарисованная My Melody с дырами вместо глаз, из которых идет кровь, окружена черными глазами с крыльями, обзывательствами на английском, ножами с лезвиями и бритвами.       Чонгук понимает, куда смотрит Ким, и резко захлопывает скетчбук, прижимая его к груди. Малюсенькая лампа отлетает, падая на пол, и освещает полутьму закутка снизу-вверх, делая их лица пугающими.       Тэхен несмело улыбается:       — Красиво.       Чон хмурится и достает один наушник:       — Что?       — Красиво говорю, — Тэхен оглядывается, а потом вздыхает и садится на пол в позе лотоса. — Пугающе правда, но все равно красиво. Я бы сказал уникально, — он лезет в сумку, доставая контейнеры с едой, и тянет их ошарашенному Гуку. — Держи. Это с твоего подноса. Поешь.       Чонгук ошалело переводит взгляд с еды на чужое лицо. Он хмурится и подтягивает колени к груди, прячась:       — Зачем?       Ким ставит контейнеры на пол и лезет за одолженными из столовой палочками:       — Тебе нужно много кушать. Вне зависимости от того, чем ты болен, ты должен хорошо питаться. У нас занятия до девяти вечера, а сейчас только три. Ты не можешь не пообедать, — кладет приборы на крышку. — Ешь. Тем более ты сам заплатил за эту еду.       Гук с сомнением оглядывает спокойного Тэхена, откладывает скетбук и тянется за обедом. Ким пытается не пялиться, но получается у него из рук вон плохо, потому что он не может оторвать взгляд от розовой пряди в челке, на которой приклеены стразы.       — Намджун-хен сказал, что я болен?       Тэхен ведет плечами, пытаясь выйти из транса, — не выходит — теперь он смотрит на черно-розовые стрелки, подчеркивающие темный взгляд.       — Нет, — отрицательно мотает головой и, наконец отводит глаза, впериваясь ими в обклеенный скетчбук. — Учитывая вчерашнее, я решил, что у тебя булимия. Но Джун это отрицает. Так что у тебя? — он тянет руку вперед, но потом замирает. — Можно посмотреть?       Чон растерянно смотрит на альбом и едва заметно кивает:       — Только если быстро, — кладет в рот еще один кусочек мяса. — Какое тебе дело до меня?       Ким берет скетчбук и открывает на первой странице, разглядывая Hello Kitty в черном платье, ботинках на каблуках и порезанными венами:       — Я признаю, что ты мне интересен, — ведет пальцами по рисунку, очерчивая линии. — Точнее, ты странный. Очень. Но при этом пользуешься некой популярностью. Мне интересно, что ты за человек и как объединяешь в себе несочетаемое.       — Почему тебя это интересует? — Гук набивает рот, с наслаждением жуя кимчи.       Тэхен жмет плечами: — Я пока точно не могу ответить на этот вопрос. Поэтому, и сделал первый шаг сам. Но, возможно, я просто тебе завидую, поэтому хочу узнать тебя получше, чтобы понять, есть ли чему завидовать или нет, — он осторожно закрывает альбом и кладет его на место.       Чон роняет скептический смешок: — Поверь, завидовать нечему, — задумчиво смотрит на Тэхена. — Настолько противно?       Ким отрицательно качает головой и несмело улыбается:       — Нет, что ты. Просто ты сказал быстро. Значит, не доверяешь мне, — опирается на руки, выставив их назад. — Но это неудивительно. Не хочу лезть туда, куда пока что не следует, — достает телефон, смотрит на время, поднимается. — Ладно. Думаю, на сегодня с тебя хватит моего общества. Я пойду, — подхватывает свою сумку, закидывая ее на плечо. — Приятного аппетита, — разворачивается, направляясь в сторону выхода. Его снова окликают, как и вчера, и Тэхен оборачивается.       — Спасибо, — Чонгук приподнимает уголки губ в почти незаметной улыбке и снова опускает голову, смотря в контейнер с едой.       — Не за что, — Ким уходит.       С того момента прошло около недели и за это время, по меньшей мере для окружающих, Гук и Тэхен сблизились. Они часто сидели на лекциях вместе, иногда перекидывались парой банальных фраз в коридоре, неловко махали друг другу при встречах. Ким и не заметил, как влился, став третьим в компании Чонгука и Намджуна. Оставленный другом Чимин наблюдал за этим с легким недопонимание. Они с Тэ и так в университете виделись довольно редко, а теперь всякий раз, когда Пак пытался выловить парня, тот уже был с Гуком. По истечению третьей недели Чимину это надоело. Он специально улизнул со своего занятия пораньше, чтобы перехватить Тэхена на выходе из кабинета и утащить в столовую первым. Ким ощутимо сопротивлялся, говорил, что уже договорился с Намджуном и Чонгуком, но друг его не слушал, упорно таща за собой.       Сидя за угловым столиком перед подносом с едой, недовольный Тэхен раздражённо бубнит на друга и оглядывается, ища в толпе знакомую макушку с розовыми прядями.       — Что происходит? — Пак раздраженно бросает на стол палочки и складывает руки под грудью. — Чего ты прилип к этому Чонгуку? Тебе что, медом намазано?       — Нет, — Тэхен неловко смотрит на собеседника. — Просто я решил узнать его поближе. Вот и все, — закидывает в рот кусочек свинины и снова пялится на мельтешащих студентов.       — С чего вдруг? Он же тебе не нравился. Даже бесил.       — Да почему вы все думаете, что он мне не нравился? — недовольно хмурится.       Чимин удивленно вскидывает брови:       – То есть твои косые взгляды, цоканье и «он такой странный» значили, что он тебе нравится?       Тэхен растерянно хлопает ресницами:       – Эм, – чешет затылок. – Ну, нет, но это и не значило, что он мне противен или бесит. Я говорил то, что говорил. В этом не было никакого подтекста, – Пак с подозрением щурится и Тэхен тяжело вздыхает: – Он странный, и поэтому интересный. Еще я одолжил ему денег на такси, а он перевел больше, чем должен был, и я решил, что это неплохая возможность разгадать его странность и прояснить для себя все в отношении Чон Чонгука.       – Что ты там собрался прояснять?       Тэхен испуганно дернулся и обернулся, замечая стоящего над ним одногруппника со стеснительной улыбкой на губах.       – Ничего, – Ким покраснел ушами и отвернулся к своей порции.       – Тут не занято? Мы подсядем? – Намджун замер над столом.       Тэхен уловил как глаза Чимина загорелись при виде Джуна. Он тут же подвинулся, приглашая того сесть.       – Нет. Садитесь.       Намджун мило улыбнулся и удобно устроился рядом с Паком. Чонгук сел возле Тэхена и тихо поздоровался с отвлеченным Джуном Чимином:       – Привет.       Пак вздрогнул от этого простого слова и несмело посмотрел на Чона, кивнул и вернулся к еде, завязав непринужденную беседу.       Тэхен чувствовал висящую в воздухе неловкость, исходящую от взаимодействия Чимина и Чонгука, и напряженно хмурился, пытаясь найти ее истоки. Вскоре Намджун встал, говоря, что ему пора. Пак тут же засобирался и предложил пройтись вместе до кабинета. Джун пожал плечами и согласился.       Гук с Тэхеном остались одни.       – Что у вас с Чимином?       – Ничего, – Чон ответил слишком поспешно и, поняв это, прикусил губу.       – Ну?       Чонгук напряженно покусал губу и вздохнул:       – Мы встречались...       Тэхен так до конца и не осознает смысл этой фразы и с трудом верит, что Чимин тот самый парень, о котором судачат до сих пор, говоря, что он встречался с Чон Чонгуком.       – Погоди, серьезно? – возможно, он ослышался.       Но Гук уверенно кивает и Тэхен наклоняется вперед, упирая локти в стол и опуская голову.       – Чимин мне не говорил.       В голове не укладывается, что друг мог что-то скрыть от него – тем более свои отношения с кем-то. Тем более отношения с долбанным Чон Чонгуком!       «Хотя, если так подумать, Чимин был уверен, что я его терпеть не могу. Боялся моей реакции? – Ким напряженно кусает щеку изнутри, складывая руки в замок и опираясь на них. – Черт. Я просто отвратительный друг, – тяжело вздыхает».       – Мы никому не говорили, – Чонгук осторожно касается чужого плеча, коротко хлопая в знак поддержки. – Только Намджун знал. Ты второй. Мы всего полтора месяца были вместе. Рассказывать тут не о чем, – смотрит на мельтешащие волны студентов, которые постепенно покидают столовую, направляясь в сторону учебных аудиторий, и встает. – Пошли. У нас лекция с профессором О. Он не любит опаздывающих.       Тэхен смотрит на Гука снизу-вверх и напряженно спрашивает:       – Почему вы расстались?       Чон жмет плечами:       – Потому же, почему я расстался со всеми остальными. Но справедливости ради с Чимином дело дошло до секса, – задумчиво водит глазами по пятнам на обеденном столе. – Но я не смог.       – Почему? – Ким тянется за своей сумкой и тоже встает из-за стола.       Чонгук роняет тихий смешок:       – Как любопытный ребенок. Честное слово. Я могу, – немного медлит, словно обдумывая следующие слова, – рассказать, – осматривает полупустое помещение, где, однако, все еще очень много народу. – Но не здесь и не сейчас.       Тэхен уверено кивает ему, направляясь в сторону выхода:       – После занятий?       – Ага.       Все оставшиеся пары Ким елозит на своем месте в нетерпении. Гук иногда шикает на него, прося сидеть спокойнее, и возвращается к записям. Тэхен держится две минуты и все начинается по новой. Чонгук сдается, прекращая делать замечания.       Когда заканчивается последняя пара за окном уже темно. Чону нестерпимо сильно хочется забить на обещанный рассказ и поехать домой спать, но щенячьи глаза Тэхена убеждают его передумать.       Они идут, пожалуй, в одно из самых нелогичных мест по мнению Кима и самое безопасное по мнению Гука – караоке, – и арендуют комнату на пару часов.       – Ты собрался не рассказывать, а петь мне свою историю? – Тэхен бухает сумку на диван и плюхается следом.       Чонгук тихо прикрывает дверь:       – Давай закажем еды. Уже так поздно, – садится на соседний диванчик и берет в руки планшет, листая меню.       – Так что у вас с Чимином?       Гук замирает:       – Я начну, когда нам принесут еду, – жмет на позицию в меню. – Не против курицы? И кимчи с рисом.       – Да я всеяден, – Ким жмет плечами и рассеянно смотрит в потолок, разглядывая тонкий серый слой пыли. – Там что-то страшное? Чимин что-то натворил?       – Нет, – в его голосе скользит улыбка. – Натворили задолго до него.       Повисает неловкая тишина. Тэхен вспоминает все, о чем они болтали раньше, когда пытались узнать друг друга получше, и осознает, что почти всегда они говорили об учебе – единственной общей теме, которая у них была. Почему-то это его огорчает, и он невзначай спрашивает какой у Чонгука любимый цвет.       – Черный.       – Но ты же носишь много розового, – Ким с сомнением косится на парня, думая, что ему просто не хотят отвечать честно.       – Это, – Гук на мгновение замолкает, подбирая слова, – это терапия. А не мой любимый цвет. Так бы я ходил весь в черном.       Тэхен кивает и придумывает новые вопросы, завязывая простую дружескую беседу. Он узнает какие фильмы и аниме любит Чонгук, какие, кроме рисования, хобби у него есть, – оказывается Чон проходил курсы по татуировке и большая часть его рукава его собственная работа – какие блюда он любит, а какие не любит, что ему нравится и не нравится делать и почему он выбрал именно это направление в их университете.       Через полчаса им приносят еду, и они ненадолго замолкают, уделяя время пище. Когда Тэхен дожевывает последний кусок курицы, Гук неожиданно говорит простое, но пугающее:       – До меня домогался второй муж моей мамы.       Ким замирает. Он не успевает проглотить кусочек мяса и громко кашляет в кулак, поперхнувшись:       – Что?       – Мои родители развелись, когда мне было семь. Суд принял решение в пользу отца, поэтому я остался с ним. Но на выходные я ездил к маме, – Чонгук бессмысленно водит палочками по пустой тарелке. – Через три года она с трудом вышла замуж второй раз. Когда мне исполнилось одиннадцать, ее новый муж впервые зашел в мою спальню, – палочки падают из его рук, звонко ударяясь о стол. – Сначала он просто трогал меня. Будто приучал к себе, как дикое животное, – откидывается на спинку дивана, впихнув руки в карманы толстовки. У Тэхена екает сердце от осознания сказанного, однако Чон, оказывается, не закончил: – Но постепенно его касания становились все более и более откровенными. Он не спешил, растягивая весь процесс во времени, чтобы не вызывать у меня подозрения; говорил всякую чушь о том, что в этом нет ничего такого, что он просто любит меня как сына и помогает снять напряжение, – Гук, не моргая, смотрит перед собой, словно погружаясь в воспоминания. – Когда мне было двенадцать, мы переспали, – несколько раз моргает, словно очнувшись ото сна.       Тэхен чувствует, как к горлу поднимается жесткий ком. Все съеденное почти мгновенно просится наружу, но он заставляет себя проглотить подступившую рвоту усилием воли:       – Мне жа...       Его обрывают поднятой рукой.       – Нет. Это не все, – Чонгук смущенно прячет глаза за челкой, опуская голову, собирается с силами и продолжает: – С тех пор он спал со мной каждый раз, когда я приезжал. Я не знаю, как так вышло, что моя мама ничего не замечала почти три года. Возможно, она была слепо влюблена и думала, что он спас ее от участи «второго сорта» после первого брака. Но в итоге неладное заметил отец. Я думал, что был дома один, и вышел из душа в одном полотенце, – прокашливается, очищая горло. – Тэёнг любил оставлять следы там, где, как он думал, никто не заметит. Я был весь в засосах, царапинах и укусах. Отец был в ужасе и спросил кто сделал это со мной. Я почти сразу расплакался и рассказал ему все. От начала и до конца. Все, что было. Мама поверила мне и моему рассказу, хотела идти в полицию, но, – Гук резко замолчал, словно обрубил свою мысль.       – Но? – Тэхен придвинулся ближе и наклонился вперед, заглядывая в чужие глаза.       Чонгук поднял голову, позволяя увидеть свое бледное лицо, которое на фоне черных волос и ярко-розовых прядей казалось еще белее:       – Я не дал. Я запретил им идти в полицию, – прошептал так тихо, что Ким еле расслышал, а когда понял сказанное – его передернуло.       – Но почему?! – гнев, раздражение и ярость смешались в его груди тугим клубком злости. Злости на Тэенга, его поступки и непонимания мотивов Гука.       – Я не знаю, – вплел пальцы в волосы, с силой оттягивая их. – Когда он, – Чон шумно сглотнул, – трогал меня, мне кажется, что было приятно. И когда он спал со мной. Я всегда кончал. Всегда. Что, если, – Чонгук сжал челюсти, скрипнув зубами, и судорожно вдохнул, – что, если я хотел этого? И сам спровоцировал его, а он просто поддался? Что тогда? Посадили бы ни в чем неповинного человека.       – Неповинного?! – Тэхен вскакивает, нависая на парнем, и хватает его за запястье, заставляя посмотреть на себя. – Тебя домогался взрослый мужчина, Чонгук! Тебе было одиннадцать! Что за хуйню ты мелишь? В смысле спровоцировал?! – сжимает его запястье как можно крепче. – Гребанные одиннадцать лет. Ты был еще совсем ребенком, – наклоняет вперед, угрожающе выплевывая это ему в лицо.       Боявшийся до этого момента вздохнуть Гук, наконец наполняет легкие спасительным кислородом и тихо мычит:       – Ты похож на него. Поэтому я согласился на твое предложение узнать друг друга получше.       У Кима все ухает вниз, оседая в животе холодной пропастью. Он отпускает Чона, делая шаг назад, и безвольно валится на диван:       – По, – сглатывает вязкую слюну, – похож?       Чонгук уверенно ему кивает:       – В тот день, когда меня тошнило. Ты смотрел на меня на лекции, да? Тэенг также рассматривал меня, когда я был в душе. Ощущения, – задумчиво мычит, – показались мне знакомыми. Будто кто-то смотрит с неподдельным интересом. У меня мурашки прошлись по всему телу. А после занятия начало тошнить, – смущаясь, краснеет ушами, отводя взгляд.       – Ты... – Тэхен задыхается в непонимании, не в силах выдавить из себя хоть что-нибудь разумное.       – Больной? – Гук кривит губы в ухмылке.       – Нет, – Ким качает головой. – Травмированный. Тебя буквально вырвало от моего взгляда. Это не нормально, Чонгук. Совсем ненормально. Ненормально и нездорово.       – Я знаю, – он встает, подходя ближе; замирает над растерянным Тэхеном. – Но я хочу разобраться раз и навсегда. Хотел я тогда этого или нет. С Чимином ничего не вышло, потому что я понял, что не могу спать с ним. У меня просто не встает. Может, с тобой встанет? Ведь ты напоминаешь мне Тэенга.       – Почему? Я не понимаю, – Тэхен смотрит жалко, побитым щенком. Он ощущает себя отвратительно от осознания, что напоминает Чонгуку его педофила-насильника. И что только по этой причине тот заинтересован в нем. Ведь сам Ким заинтересован им как человеком, а не как заменой кому-то другому.       – Я тоже не понимаю, – жмет плечами, кладет руки на чужие плечи и ставит колени по бокам от худых бедер, усаживаясь на колени Тэхена. Последний даже не шевелится, наблюдая за этим с отстраненным спокойствием и едва заметной каплей удивления. – Может, выясним? – Гук улыбается, вплетает пальцы в чужие волосы, пропуская их сквозь пальцы, и наклоняется вперед, касаясь губ Кима своими.       Тэхен распахивает глаза, пораженно смотря перед собой в никуда. Кольцо в чужой губе ударяется о его зубы, и он понимает, что невольно открыл рот, словно разрешая Чону целовать себя. От этого делается дурно. Тэхену на мгновение кажется, что на его коленях сидит совсем не взрослый парень, а маленький мальчик, который из праздного любопытства пробует впервые поцеловаться со своим другом. Вот только они не друзья. И Тэхен однозначно не маленький мальчик.       Когда Чонгук начинает ерзать уже весьма недвусмысленно и потирается своим пахом о чужой, Ким наконец отмирает, с силой упираясь в широкие плечи:       – Стой, – он загнанно дышит, испуганно смотря на сыто облизывающего Гука. – Погоди. Погоди минутку, – откидывается на спинку дивана, запрокидывая голову к потолку, и тяжело выдыхает.       – Папочке Тэ не нравится? – Чонгук льнет ближе, обвивая руки вокруг талии, и устраивается щекой на жестком плече.       Тэхен перестает дышать от обращения и пытается поймать в колотящемся в панике мозге хоть одну разумную мысль – не получается.       – Как ты меня назвал?       – Папочка Тэ. А что? – Гук сдвигается ближе к загорелой шее и влажно целует бешено бьющуюся под кожей жилку, отчего у Кима по спине бегут мурашки, а тело сводит от дрожи.       Все это кажется таким отвратительно неправильным, грязным…       – Ты называл так Тэенга?       …но таким приятным. И Тэхен совсем не может объяснить почему.       – Да. Звал. У вас немного похожие имена, – Чонгук отстраняется и хватает Кима за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть себе в глаза. – Так что? Ты согласен попробовать?       – Секс с тобой? – у Тэхена голос хрипит из-за высохшего от нервов горла.       – Да, – склоняется вперед, нависая над ним, и влажно дышит в губы.       Гук уже готовится поцеловать Тэхена, когда его обрывает уверенное и резкое «Нет». Он замирает и в смятении смотрит на суровое серьезное лицо так, будто его только что ударили.       – Тебе нужен психотерапевт и лечение. А не секс, – Ким крепко сжимает чужие бока, отодвигая от себя парня, и вынуждает его слезть и сесть рядом.       Чонгук скептически хмыкает и складывает руки под грудью:       – Спасибо, Капитан Очевидность. Ты думаешь, я к ним не ходил?       – И какие результаты?       – А невидно? – Чон гнет бровь. – Конечно, нулевые. Родители никогда не настаивали, ждали, когда я сам захочу. Однажды это случилось, но ни через три, ни через пять, ни даже через семь сеансов я ничего не почувствовал, никаких улучшений. Единственный его совет, который помог – рисование. Оно в разы больше помогает мне, чем эти гребанные сеансы, – Гук встает и идет к своему рюкзаку с Hello Kitty. Он роется в нем пару минут и достает на свет уже знакомый Тэхену скетчбук. – На, смотри, – бросает на чужие колени. – Может, хоть так ты поймешь, что мое предложение единственный вариант для моего лечения.       Тэхен неловко разглядывает испещренную наклейками обложку, водя по стикерам пальцами, и наконец открывает, как ему кажется, дверь в чужую травму. Он разглядывает каждый рисунок долгие минуты, в которые вглядывается в детали, рассматривая надписи и мелкие кровавые детали. Ким касается исковерканных дырами в глазницах и клыками вместо рта персонажей Sanrio и их изрезанных запястий. Он всматривается в пугающие глаза с крыльями, появляющиеся то там, то тут в виде мелких деталей и обзывательства на корейском и английском.       – Страдаешь селфхармом? – Тэхен касается порезанного запястья Pochacco.       – Нет, – Чонгук отрицательно качает головой.       – Почему ты думаешь, что тебе нравилось, если по итогу ты рисуешь нечто такое? – показывает расчлененного на кресте Cinnamoroll, который прибит за уши к кресту: его грудная клетка вспорота и видны его ребра с торчащими кусками мяса. И все это на фоне красивых распускающихся цветов, в которых нет ни капли жестокости.       Гук растерянно моргает:       – Я... не знаю. Но я хочу разобраться, – зачесывает волосы назад и его розовые пряди смешиваются с черными мягким водопадом.       – Я – плохой вариант, – Тэхен рассматривает последние рисунки и видит чистые страницы с набросками будущих работ.       – Только ты подходишь, – Чон придвигается ближе и кладет руку на острую коленку. – Пожалуйста, папочка Тэ, – томно шепчет в ухо.       Киму бы сорваться, но он не может. Не может, потому что все случившееся и до сих пор происходящее – неправильно. Чонгуку нужно полноценное лечение с сеансами и медикаментами, а не разовый секс, толку от которого не будет. Несмотря на то, что у Тэхена последние отношения были аж целых два года назад, он не позволяет возникшему желанию затуманить его разум и довольно резко отстраняется:       – Нет, – откладывает альбом, встает и быстро собирает свои немногочисленные вещи в сумку. – Я расплачусь за еду, – идет к выходу и ненадолго замирает у двери, коснувшись ручки. Он хочет развернуться и сказать банальное «До завтра», но понимает, что это может дать Чону надежды и уходит молча, чувствуя, как внимательный взгляд жжет спину.       Ночью Тэхена мучают кошмары. За ним гонятся глаза с крыльями – серафимы – и нашептывают о том, что он виноват в том что Гуку плохо, что он отказался ему помочь и обрек на гибель. Ким так быстро бежит, постоянно оглядываясь в страхе, что не замечает обрыв и падает с края.       Он пронзительно кричит, цепляя руками воздух, а мимо него в темнеющую бездну пролетают исковерканные, покалеченные и кровавые персонажи Sanrio: My Melody в окропленных красным между ног нижнем белье и с царапинами по всему телу, Pompompurin без части головы, из которой торчат мозги, в которых копаются чьи-то руки, настраивая те, как часы, Hello Kitty, облаченная в черные траурные цвета с татуировками по всему телу и сигаретой во рту и пронзительно кричащий от страха избитый Kuromi. В какой-то момент все эти персонажи начинают притягиваться друг к другу и превращаются в маленького плачущего мальчика с черно-розовыми волосами. Он задушено хнычет и неловко прячется в огромной футболке, которая из-за резких порывов ветра едва ли прикрывает его худое тело. Тэхен зовет мальчика, стараясь успокоить и перекричать бьющий в уши ветер, но его не слышат. В последний момент, перед самым дном, мальчик поднимает на него красные заплаканные глаза и Ким узнает в малыше Чонгука. В следующее мгновение тщедушное тело размазывается о черноту, становясь уродливой красной кляксой, собранной из месива мяса и костей. Тэхен чувствует, как печет глаза и в следующее мгновение падает вслед за Гуком и просыпается от резкой боли, прокатившейся по всему телу.       Ким поднимает тяжелые веки и медленно переворачивается на спину. Горячие слезы бегут по вискам в уши щекочущими дорожками. Тэхен смотрит на часы на прикроватной тумбе и садится. Через пять минут звонит будильник.       Через полтора часа Ким замирает перед университетом, неуверенный, что ему стоит идти, но бьет себя ладонями по щекам, берет в руки собственную силу воли и заходит. Он садится на свое обычное место, а позже к нему подсаживается и Чонгук с тихим: «Привет».       Тэхен вымученно улыбается ему, думая, что они оба забыли о вчерашнем недоразумении, и переводит взгляд на тетрадь – лекция началась. В начале все идет хорошо, кажется, что занятие ничем не отличается от десятка других и проходит также спокойно, как и всегда, но когда задумчиво записывающий за преподавателем Ким ощущает у себя на коленке горячее касание, он замирает, испугавшись, а потом переводит взгляд на спокойного как штиль Чонгука, который смотрит на доску, пока его пальцы игриво пощипывают худое бедро и поднимаются выше.       Тэхен хмурится и останавливает теплую руку своей, сжимая ладонь. Гук поворачивает к нему голову и невинно улыбается, хлопая глаза, вырывает ладонь, меняя ее положение, и сплетает с Кимом пальцы.       Тэхен задыхается от такого простого жеста, пораженно таращась на как ни в чем не бывало следящего за мелом Чона.       Ким пытается вырваться, но его так крепко держат, что едва ли у него получается.       – Что ты делаешь? – Тэхен склоняется к чужому уху и угрожающе шепчет.       – Слушаю лекцию. А что, невидно? – обводит нижнюю губу кончиком языка и хитро улыбается.       – Чонгук, это несмешно. Отпусти мою руку и перестань, – Ким дергается и на этот раз наконец возвращает утраченную свободу, расслабленно выдыхая.       Однако триумф победы длится совсем недолго, потому что знакомая ладонь снова оказывается на бедре, а горячее дыхание обжигает ушную раковину:       – Тогда не мешай мне.       У Тэхена мурашки бегут от затылка к копчику и ладони мгновенно потеют. Он теряется, не зная что ему сказать или предпринять, и хватает первое, что попадается под руку – ручку, – крепко сжимая ту почти до хруста.       – Вот бы папочка также сжал мое горло, – Гук говорит едва разборчиво, но, подобно змею искусителю, делает свои движения все более коварными и провокационными.       Тэхен скрипит зубами, досиживая последние полчаса лекции как срок в тюрьме, пока чужие пальцы игриво поглаживают его пах в попытке раззадорить и возбудить.       После звонка Ким подрывается так резко, что пугает сидящих дальше по ряду людей. Он собирает тетради, просто кидая их в сумку, и замирает над не шевелящимся Чонгуком:       – Уйди.       Тот отрицательно качает головой и улыбается. Его подведенные розовым глаза превращаются в узкие линии.       Тэхен наклоняется так близко, чтобы их никто не услышал, и шепчет, почти приказывая:       – Съеби, малыш. А то мало не покажется.       Чонгук удивленно распахивает глаза и тяжело выдыхает, сжимая дрожащими руками край своей пастельно-розовой толстовки. Он дает Киму пройти и тот бежит прочь из аудитории настолько стремительно, будто за ним гонится маньяк.       На следующем занятии Тэхену удается избежать чужой компании, однако потом Гук все же умудряется подсесть к нему и продолжает свои домогательства, во время звонка шепча на ухо всякие пошлости.       На обеде Тэ сидит с Чимином, пока на противоположной стороне Намджун пытается разрядить по странному напряженную обстановку. Его настроению поддается только Пак, а Тэхен продолжает сверлить свой поднос взглядом и вяло жевать. Момент покоя заканчивается, когда икры касается свод чужой стопы. Ким поднимает взгляд на якобы заинтересованного в словах Джуна Чонгука и кривит губы. Он зажимает стопу парня икрами, вынуждая посмотреть на себя, и одними губами говорит: «Не здесь». Чон ему мило улыбается и, наклонившись вперед, под смех Чимина едва слышно спрашивает:       – А в другом месте можно?       Тэхен закатывает глаза и обреченно мычит. На вопрос Чимина все ли хорошо, он отвечает уверенное «Да» и ловит насмешливый взгляд Чона.       После обеда мучения продолжаются. Чонгук усиливает напор и, кажется, хочет довести Тэхена до ручки. К концу дня у него это получается.       После занятий Ким не идет домой и даже не планирует, он цепляет Гука за локоть и заглядывает ему в глаза:       – К тебе.       Чон едва ли не прыгает от радости, кивая.       Они едут долгие полчаса, во время которых Чонгук притопывает от нетерпения и лыбится как идиот, а Тэхен с трудом заставляет себя молчать, а не реветь от ярости.       Квартира у Чона маленькая, на седьмом этаже, и явно съемная, но все равно под стать ему. Она довольно холодная и темная, но при этом вполне опрятная и как и ее хозяин сочетает несочетаемое: на стенах висят гирлянды и искусственные растения, то тут, то там приклеены рисунки Гука, а на единственной полке стоят книги, художественные принадлежности и коллекция фигурок Sanrio. Тэхену кажется, что он видит почти всех персонажей, даже тех, кого особо не знает.       – Пришли, – Чонгук бросает рюкзак на пол под навесной стол, расстегивает толстовку, бросая ее на спинку стула, и раздвигает диван. Гук садит на край и стягивает джинсы. На нем остается только черная длинная футболка с принтом черепа на груди, который пугает светящимися ярко-красными глазницами, и розово-белые носки. Только сейчас Тэхен замечает на крепкой шее подвеску с мордочкой Hello Kitty. – Или папочка Тэ хотел раздеть меня сам? – заметив куда падает чужой взгляд, Чон берет между указательным и большим пальцем украшение, показывая. – Нравится.       Ким прикусывает кончик языка, сдерживая простое «Да», и отрицательно качает головой.       Чонгук задумчиво смотрит на Hello Kitty, а потом срывает цепочку, разрывая ее, и отбрасывает куда-то на пол:       – Раз папочке не нравится, я ее выкину. Позже.       Тэхен растерянно следит за полетом подвески и строго, хмурясь, смотрит на парня.       – Я чем-то разозлил папочку Тэ? – Гук привстает, цепляет Кима за шлевки брюк, вынуждая подойти ближе, и снова садится.       Их колени сталкиваются.       Чонгук ставит подбородок на чужой живот, смотря снизу-вверх, и расплывается в улыбке. Его руки обнимают бедра Кима:       – Я могу начать? – утыкается носом чуть выше пупка и зарывается носом в аромат чужих рубашки и кожи. От Тэхена пахнет приятным терпким парфюмом с цитрусовой ноткой. Тэенг такой не любил, предпочитал менее яркие запахи. От этой маленькой детали похожесть образа идет мелкой трещиной, которая замирает посередине, прекращая разрушение. Чон ласково целует чужую кожу через ткань и касается бляшки ремня, когда его отстраняют, уперевшись в плечи.       – Нет.       Гук обиженно дует губы:       – Что ты опять начинаешь, папочка? – бьет ладонью по колену.       – Чонгук, послушай, я пришел не для того, что ты хочешь. Я пришел для того, чтобы поговорить и, – Тэхен ойкает, когда его кусают за тыльную сторону ладони.       – Помолчи, – он откидывается назад, ложась на диван, и пару секунд задумчиво жует нижнюю губу. – Ладно. Последняя попытка, – цепляет пальцами края футболки и гнется в пояснице, снимая ее.       У Тэхена спирает дыхание. Он наблюдает за тем как крепкое подтянутое тело распластывается перед ним в доступной открытости: протяни руку и коснешься светлой кожи, под которой так красиво шевелятся мышцы, – и сглатывает вязкий ком возбуждения, вставший костью в горле, когда взгляд улавливает проколотый сосок и кружевные черные трусы, которые плотно облегают пах, абсолютно ничего не скрывая.       – Папочке нравится сюрприз? – Чон ведет руками по своему телу, ласково оглаживая грудь, талию и живот, заманивая.       У Тэхена в голове что-то щелкает. Несмотря на привлекательность зрелища и легкое возбуждение, сконцентрированное внизу живота, он неожиданно четко и ясно понимает, что перед ним нежеланный ребенок, который просто хочет быть нужным и думает, что у него нет ничего кроме тела, что он может нравиться лишь за удовлетворение и секс.       Ким немного мешкает и тянет Гуку руку:       – Сядь, пожалуйста.       Чонгук хмурится, но слушается, садясь прямо благодаря чужой помощи.       Тэхен садится перед парнем на корточки и неловко сжимает его пальцы:       – Прости, я не могу этого сделать, – Чон хочет вырваться, но Тэ его удерживает, заставляя оставаться на месте. – Но я кажется понял что могу, – пытается заглянуть в чужие глаза, но ему не дают. Тогда Ким мягко касается чужого подбородка и тихо просит посмотреть на него. Гук не слушается. – Ну же, – Тэхен ласково гладит тыльную сторону его ладони большим пальцем и все же решается, – малыш.       Это обращение заставляет Чонгука вздрогнуть, но выполнить просьбу.       – Вот так. Умничка, – Ким улыбается и быстро целует его костяшки. – Ты мне веришь?       Чон немного мешкает и отрицательно качает головой, смущенно краснея ушами. Он жмурится, явно ожидая какого-то подвоха или грубости.       – Ничего. Это нормально, – Тэхен касается его щеки, поглаживая теплую кожу. – Но ты веришь мне настолько, чтобы завтра сходить со мной поужинать после занятий?       Гук испуганно смотрит на него, приоткрыв один глаз, и кивает.       Ким снова ему улыбается и встает, отстраняясь:       – Хорошо. Тогда до завтра, – он отходит, поднимая свою сумку, и смотрит на судорожно прикрывающегося футболкой Чонгука, когда уже стоит у двери. – Приходи завтра без макияжа, ладно? – машет на прощание, покидая маленькую квартирку.       До следующего дня Чонгук мучается, съедаемый стыдом, и утром с трудом заставляет себя убрать из привычной рутины косметику. Однако, он не изменяет себе в одежде и надевает футболку с принтом персонажей Sanrio, черные толстовку и штаны и крупные берцы. Отброшенная вчера дешевенькая подвеска с Hello Kittty летит в мусорку. Гук с сожалением смотрит на нее и завязывает пакет – она ему нравилась. Но не нравится Тэхену, поэтому ей самое место на помойке. Чонгук сделает все, чтобы понравится Киму и завоевать его расположение.       В университете Тэхен находит его сам и, приветливо улыбнувшись, сжимает его плечо уверенным жестом:       – Я забронировал нам столик в одном хорошем тихом месте. Надеюсь, тебе там понравится.       Чон растерянно угукает и неловко касается языком кольца в губе. Он принимает пару попыток поползновения к чужому паху во время занятий как и вчера, но его всегда мягко останавливают, сжимая пальцы и ласково поглаживая по тыльной стороне ладони. От этого у Гука по спине бежит незнакомый холодок наслаждения – с ним впервые нежны просто так. Тэхен словно наоборот пытается дать ему как можно большего простого проявления внимания и не просит в обмен ничего: ни секса, ни минета, ни дрочки. Он просто рассеянно гладит его по запястью пальцами левой руки, пока записывает за преподавателем формулы.       Чонгука такая модель поведения (или все же отношений?) незнакома, и он теряется, впадая в ступор, который длится до конца занятий. Ким ничего не говорит ему по поводу его поведения, только иногда берет под локоть, направляя, потому что задумавшийся парень едва не врезается в дверь или других студентов пару раз.       – Ты готов ехать?       Гук с трудом заставляет себя вынырнуть из собственного замешательства и сосредоточить взгляд на чужом внимательном лице.       – Да, – он кивает и немного приподнимает уголки губ, улыбаясь.       Тэхен заказывает им такси и настаивает на том, чтобы он расплатился сам, а пока они едут держит Чонгука за руку, слепо играясь с его пальцами.       Кафе на деле оказалось скорее рестораном. Да, не элитным, но все же. Гук чувствует себя в нем неуместо в своей почти детской футболке с милым принтом, рюкзаком с Hello Kitty и берцах. На фоне Тэхена в брюках и белой рубашке он выглядит просто смешно, поэтому застегивает толстовку и снимает рюкзак с плеча, прижимая его рисунком к груди. Ким это замечает и, не доходя до стойки с администратором, замирает.       – Не делай так, – Тэхен забирает у него рюкзак и надевает на себя. Чонгук тут же тянется к нему, чтобы забрать, ведь «он выглядит глупо», но Ким не дает ему этого сделать, перехватив его руку. – Чонгук, послушай меня внимательно, он неглупый. Совершенно. И ты выглядишь хорошо, – тянется к собачке и расстегивает его толстовку, снова обнажая футболку с ярким принтом. – Идем, – улыбается ему, берет под локоть и ведет к стойки администратора.       От чужих слов у Гука внутри разливается незнакомое тепло.       Девушка им приветливо улыбается, уточняет на чье имя бронь и проводит к тихому укромному угловому столику, который отгорожен от остальных декоративной полкой с живыми растениями.       Чонгук открывает меню и расслабленно выдыхает, понимая, что блюда вполне обычные и знакомые ему.       Они делают заказ и, несмотря на сконфуженость Чона, заводят тихую непринужденную беседу, ожидая еду. Едят они с удовольствием, иногда прерываясь на разговоры, и через некоторое время Гук полностью расслабляется и чувствует себя вполне комфортно. Пожалуй, даже слишком. Потому что Ким ни с того ни с сего начинает делать ему комплименты, хотя Чонгук сегодня и не красился и не понимает что в нем красивого, подкладывает еду в тарелку, отдавая самые вкусные кусочки, и смотрит так по-странному нежно, что все внутри переворачивается от непонимания.       Когда они заказывают десерт, Тэхен лезет за чем-то в сумку и достает неприметную черную коробочку, протягивая ее растерянному Чонгуку.       – Это тебе.       Чон несмело берет бархатную коробочку и поднимает крышечку. Он восхищенно вздыхает, разглядывая аккуратную подвеску Hello Kitty из серебряного металла на ободке и цветную заливку мордочки и розового бантика.       – Она из белого золота. Конечно, не такая яркая как твоя прошлая, но я надеюсь, что тебе нравится.       – Белого золота? – Гук вскидывает брови и тут же закрывает коробочку. – Хен, я не могу это принять. Прости, – он кладет украшение на стол, отодвигая. – Это слишком дорогой подарок.       Тэхен ему улыбается:       – Можешь. И хочешь, – возвращает коробочку на его половину стола. – Папочка хочет, чтобы малыш принял его первый подарок.       Чонгук ведет плечами, ощущая как дрожат колени, а в горле резко пересыхает. Он нервно облизывает губы и снова смотрит на цепочку с подвеской, подняв крышку:       – Почему, – касается малюсенького розового бантика, – папочка передумал?       Ким наклоняется вперед, тянется через весь стол и накрывает его руку своей:       – Я все еще не тот, кто тебе нужен. По крайней мере для той цели, которую ты преследуешь. Я хочу показать тебе какими могут быть отношения, если партнер заботится о тебе, уделяет внимание и дарит нежности просто так. Этого заслуживает любой человек и ты не исключение. Ты должен не только понять это, но и принять. Сможешь сделать это для меня, малыш?       Гук разглядывает чужой аккуратный маникюр и неуверенно кивает, наконец осмеливаясь поднять глаза:       – Я дам тебе сделать то, что ты хочешь. Но сначала ответь мне на вопрос.       – Какой? – Тэхен сжимает кончики его пальцев.       – Почему ты хочешь этого? Какая причина? Или, может, цель? Я не понимаю твоей выгоды, – переворачивает руку и сам вцепляется в протянутую ладонь, боясь отпустить.       – Хорошо, что ты спросил, – Ким осторожно поглаживает теплое запястье, чувствуя как в нем бешено колотится пульс. – Я не смогу точно сказать почему, но я правда хочу этого. Возможно, это праздный интерес, а возможно, я просто конченный эгоист и делаю это для себя. Пожалуй, в твоем рассказе не было ничего такого, подобных историй в интернете десятки, но почему-то меня зацепила именно твоя. Может быть, дело в том, что я видел тебя во время рассказа, а не смотрел в текст статьи. Я не знаю. Но меня с тех пор мучают кошмары, и я постоянно будто вижу тебя сквозь твой приклеенный образ. Ты пытаешься стать желанным. Но ты и есть желанный. Без этих странных попыток. Ты красивый, Чонгук. Без косметики и с ней, в своей несочетаемой одежде, куче странных милых украшений, в своей душевной закрытости и физическое открытости. Ты сильно ранен. Ты болен. И, видимо, это меня и привлекает. И всегда привлекало. Я видел, что ты что-то прячешь и злился, что не могу понять этого. И все еще не понимаю, но теперь могу попытаться понять. Тем более, ты сам предложил мне себя, и я возьму столько, сколько смогу, чтобы удовлетворить свое желание.       Чон слушал внимательно и с каждым сказанным словом хмурится все больше и больше. К концу чужой тирады он, кажется, дрожит: от накатывающих страха, восхищения и злости.       – То есть я для тебя как учебный проект? Интересное исследование, – пытается отдернуть ладонь, но ему не дают.       – И да, и нет. Даже если и проект, то намного более ценный, чем простое исследование. Хочу, чтобы ты это понял, – Тэхен в последний раз сжимает его руку и отпускает. – Но ты, конечно, можешь отказаться. Но подвеску назад не возьму, – озорно ему подмигивает.       Чонгук тяжело выдыхает, осознавая, что серьезность момента разрушена и упущена песком сквозь пальцы. Он достает цепочку из бархатной обивки, расстегивает собачку и надевает подарок, тихо щелкая застежкой:       – Ладно. Я согласен.       Тэхен ему улыбается, кивая:       – Давай закажем десерт, малыш? У них чудесные вафли с мороженым и сиропом.       Чон должен признаться, что он весь вечер борется с, нарастающим от каждого чужого действия или слова, теплом, которое постепенно заполняет все его тело, заставляя полностью расслабиться. Он не осознает насколько легко рядом с Тэхеном чувствовать себя в комфорте и безопасности и поэтому это отчасти даже пугает, ведь нет ничего хорошего в том, чтобы всегда быть спокойным, мягким и совершенно неготовым защищаться, если вдруг что-то случится. В конце концов, он плохо знает Кима и нет никакой гарантии, что тот не выкинет чего-нибудь опасного или странного.       Однако, чем больше дней проходит, тем больше осторожность и осмотрительность Чонгука угасают подобно догоревшей свечке. Он совершенно выпадает из привычной рутины, с каждой неделе погружаясь в чужую заботу все больше и больше. Его макияж становится чуть менее броским и теперь его глаза украшают более гладкие черно-розовые стрелки и тени, рисунки из категорически жестоких и пугающих превращаются в просто пугающие: на них озабоченный Pochaco заклеивает раны на запястья Hello Kitty пластырем, кутает ее в теплый плед, кормит вкусняшками или просто обнимает. Гук не изменяет себе и продолжает сочетать несочетаемое, нося черно-розовый кошмар с Sanrio, но теперь весь его образ кажется более осмысленным и невызывающим.       Намджун хмурится на, поздно замеченные им, изменения и спрашивает, что происходит. Чон ему мило улыбается и жмет плечами. Тогда Ким вылавливает Тэхена и пытается выяснить у него, что он сделал с его другом, но получает лишь простое: «Если он сам не сказал, то и я не буду». Джуна такой ответ не устраивает, и он пытается выяснить через Чимина что за чертовщина происходит, но осознает, что Пак, пожалуй, даже слишком сильно увлечен им (впрочем, как и сам Намджун увлечен Чимином) и сдается, осознавая, что сейчас не ему нет дела до Чонгука, ни самому Чонгуку нет дела до него.       Сам Гук спустя пару месяцев с некоторым ужасом осознает, что уже не представляет, что будет делать, когда Тэхен его бросит. Эта мысль гложет его, лишая сна, заставляет плакать и жалеть себя. Ким изменения, конечно, замечает и спрашивает в чем дело, но Чонгук отшучивается и думает, что Тэ обо всем забывает, но по чужому озабоченному взгляду и изредка скользящему по красивому лицу беспокойству понимает, что нет – не забыл. И скорее всего очень переживает.       От этого уже знакомое чувство тепла разбавляет горячей виной и спустя неделю своих и чужих мучений Гук решает рассказать о том, что он чувствует на их очередном свидании (в какой моменты свидания стали «очередными» он так и не понял), но при входе в кафе замечает как официантка, не стесняясь, флиртует с безучастным к ее заискиваниям Тэхеном. Все внутри переворачивается, а сердце сжимается от боли.       «Нет, – голову заполняют лихорадочные паникующие мысли. Чонгук чувствует, как у него дрожат руки. – Нет-нет-нет-нет. Пожалуйста, нет, – он делает шаг вперед, подлетая ко столу».       Когда Тэхен видит Чона, лицо его тут же светлеет, переставая быть безучастным и равнодушным. Он улыбается:       – Привет, ма... – замолкает, вовремя вспоминая, что они не одни, и неловко прикусывает язык.       Гук бросает быстрый взгляд на озадаченную официантку и цепляет Кима за руку:       – Извините нас, – неразборчиво лепечет и утягивает за собой ничего не понимающего Тэхена.       Чонгук ведет его за собой вниз по улице как тряпичную куклу и тот не сопротивляется, послушно идет следом и не задает лишних вопросов, за что он ему благодарен.       Они довольно быстро приходят в квартиру Чона и, безмолвно разувшись, проходят внутрь. Гук роняет тяжелый портфель себе под ноги и замирает у разложенного дивана истуканом, смотря перед собой в никуда. Тэхен молчит, ждет.       Однако даже спустя пятнадцать минут в помещении стоит гнетущая тяжелая тишина.       Ким вздыхает, подходя ближе; касается чужого плеча:       – Малыш, что случилось?       От участия и беспокойства, которыми пропитан его тон, Чонгуку становится стыдно. Он едва различимо всхлипывает, наконец отпуская вставший в горле ком.       Тэхен тут же разворачивает парня к себе, смотря на его бледное лицо.       – Не бросай меня, – Чон поднимает на Тэ блестящий от слез взгляд. Первая слезинка сбегает по его щеке к подбородку. – Тэхен, папочка, не бросай меня, пожалуйста, – он жмурится и вытирает непрошенную влагу рукавом своей пастельно-розовой толстовки. Подвеска с Hello Kitty из белого золота жжет кожу даже сквозь одежду.       Ким непонимающе хмурится:       – Бросить тебя? Зачем мне это? – кладет ладонь на чужую щеку, поглаживая нежную кожу под глазом.       – Она флиртовала с тобой, – Чонгук сам не понимает почему ему настолько обидно от того, что кто-то кроме него заинтересован в Тэхене. Может, он боится, что кто-то настолько хороший понравится кому-то еще и тогда его бросят? И что кроме Тэхена больше никто не будет к нему так добр.       – И что?       – Вдруг ты бы понял, что она лучше, что с ней проще. И бросил меня, – Чон накрывает его руку своей и ластится к теплой ладони, прикрывая глаза.       Тэхен роняет смешок:       – Глупый, с тобой совсем нетрудно, – подходит ближе, обхватывая напуганного Гука руками и прижимая к себе в крепком объятии. – Ты просто сильно ранен и измучен, но с тобой совершенно несложно. Мне, – он немного мешкает, копаясь в своих чувствах, – мне с тобой хорошо. Очень. Я не знаю точно почему, но мне нравится о тебе заботиться, открывать тебя с новой стороны, быть рядом, – целует постепенно успокаивающегося и расслабляющегося от его слов Чонгука куда-то в висок. – Ты такой сложный, странный, непонятный для меня, но с тобой так просто. Словно все, что происходит – правильно. Будто так и должно быть. Ты наверняка не замечаешь, но ты заботишься и обо мне в ответ тоже. Ты занимаешь мне место на лекции, если я опаздываю, всегда помогаешь с предметами, в которых я испытываю трудности, знаешь, что я люблю есть и делишься своей порцией, улыбаешься мне каждое утро, поднимая настроение, и просто остаешься рядом, когда мне плохо.       – Ты все это так описываешь словно мы друзья, – Гук зарывается носом в чужую шею и жадно вдыхает уже полюбившийся ему одеколон с ноткой цитруса и тонкий аромат тела.       Тэхен пускает пальцы в его волосы на затылке:       – Друзья не спят в обнимку во время ночевок, не держатся за руки, когда никто не видит, и не делают так, – он отстраняется, берет Чонгука за подбородок и касается его губ своими в мягком поцелуе.       У Гука сердце с ног на голову переворачивается и колотится где-то в ушах, заглушая все кроме его тяжелого дыхания. Он вцепляется пальцами в талию Кима, судорожно сжимая ткань его рубашки. Тэхен улыбается в поцелуй и отклоняется назад, чтобы заглянуть в удивленные глаза:       – Я думаю, что ты мне нравишься. Такое чувство, что ты сразу привлек меня, но я не хотел себе в этом признаваться.       Чонгук приоткрывает рот, не зная, что сказать. Он пытается понять, что же чувствует он сам и не может дать точного ответа на этот вопрос. Ему просто хочется быть рядом с Тэ и делать его счастливым так, как он умеет, и получать в ответ что-то до невозможности теплое, что заставляет его желать этого человека совсем не потому, что он все еще чем-то напоминает ему Тэенга, а потому, что он полная его противоположность.       – Я не, – Гук шумно сглатывает, – я не знаю нравишься ли ты мне. Я точно не знаю, как это должно ощущаться. Прости.       – Это ничего, – рассеянно гладит его по шее. – Хочешь, разберемся вместе?       Чонгук не думает и секунды, тут же уверенно кивает и притягивает к себе Кима, вжимая в себя:       – Но я уверен, что хочу тебя. Не по той же причине, по которой хотел в самом начале. Просто хочу, – вынимает заправленную рубашку из его брюк и ползет под нее руками, оглаживая поясницу. – Можно?       Тэхен невольно вздрагивает от пробежавшей по телу дрожи и блаженно мычит:       – Я тоже тебя хочу, малыш. В самом нежном и самом извращенном смысле, – прижимается своим пахом к его, толкаясь бедрами вперед.       Гук рвано выдыхает:       – Папочка, – впивается пальцами в его лопатки, задирая рубашку почти до самого верха. – Папочка, пожалуйста, сделай меня своим, – он шепчет это в покрасневшее ухо и прихватывает мочку губами, посасывая и лаская.       Ким тихо рыкает и резко толкает парня в грудь, заставляя сесть на край разложенного дивана:       – Раздевайся. Медленно. Цепочку оставь, – расстегивает ремень, вынимая его из шлевок, и опускает рубашку, медленно вынимая пуговицы из петель.       Чонгук следует его примеру. Он стягивает толстовку и медленно снимает футболку, отбрасывая их куда-то на пол; краснеет от накатившего жара, когда его тело облизывают темным взглядом полным вожделения, и стягивает штаны с носками, оставаясь лишь в кружевном нижнем белье и чужом подарке.       Тэхен сбрасывает свою нежно-голубую рубашку на пол, оставаясь в брюках, и вешает ремень себе на шею:       – Любишь женское белье, малыш? – подходит ближе и садится перед парнем на колени, укладывая руку на полувставший член.       Чон судорожно сжимает обивку дивана и облизывает пересохшие губы:       – Люблю, – разводит ноги как можно шире, давая больше места. – Папочке нравится? – тянется, чтобы запустить руку в его волосы, но замирает, передумав.       Тэхен толкает кончик языка в щеку:       – Нравится. Очень. Мой малыш везде такой красивый, – цепляет его за запястье, направляя то к своей голове. – Ты можешь делать все, что тебе хочется. Не сдерживай себя, – наклоняется еще ниже, целуя сочащуюся предэякулятом головку сквозь кружева, а потом ведет языком от основания до головки члена с блаженным мычанием.       Чонгук сжимает его волосы в кулак, оттягивая до легкой боли. Тэхену срывает крышу. Он ласкает парня всем, чем только может, оставляя на нем свои следы; толкает его в грудь, прося лечь, и забирается сверху, выцеловывая все его тело, не упуская ни одного миллиметра кожи. Ким сжимает крепкие бедра, оставляя красные кружочки, царапает светлые бока короткими ногтями и искусывает чужие ключицы и шею. Когда он добирается до паха снова, Чонгук просто сходит с ума: мечется по дивану, постанывая от наслаждения, толкается бедрами в воздух, ища трения, и неразборчиво лепечет: «Хочу, хочу, папочка, хочу».       Тэхен не в силах ему отказать и освобождает чужой член он черной ткани, беря головку в рот и с наслаждением посасывая. Вкус Гука ощущается так по-извращенному правильно, что он берет глубже почти сразу, забываясь в происходящем. Чужая рука в волосах направляет его, заставляя брать еще глубже, и он впивается пальцами в разведенные ноги, мыча, отчего его горло вибрирует.       – Папочка, так хорошо. Ох, черт, – Чонгук толкается бедрами вверх, головка его члена упирается в заднюю стенку горла Тэ. Из глаз у него брызжут слезы, а челюсть сводит, но он ничего не предпринимает, позволяя Гуку трахать себя в глотку. Через несколько толчков подкатывает резкая тошнота и Тэхен все же отстраняется, утирая запястьем дорожки вязкой слюны. Чонгук смотрит на него мутным взглядом: – Прости.       – Все хорошо, – Ким улыбается ему. – Я еще потренируюсь, – стягивает с краснеющего от смущения парня нижнее белье и устраивается между его ног. – У тебя есть смазка? Ты готов зайти дальше?       Гук ему улыбается и шарится где-то под подушкой, доставая небольшой флакончик:       – Готов.       Тэхен выдавливает на руку немного смазки, грея ее, и приступает к растяжке. Но, на удивление, и один, и три пальца входят хорошо и легко. Даже слишком легко.       – Ты игрался с собой? – Ким хитро улыбается, щурясь, и добавляет четвертый.       – Да, – Чонгук прячется за ладонями. – Я представлял тебя и что ты... – задыхается в стоне и гнется в пояснице.       – Кажется я нашел чью-то чувствительную точку. Да, малыш? – наклоняется вперед и берет в рот покрасневший сосок, покусывая чувствительную горошинку.       – Да, – Гук сдавленно пискает, когда внутри него разводят пальцы. – Да, да, еще, – он потерянно водит глазами по потолку, цепляя ртом воздух. Забытое ощущение живой наполненности заставляет сходить с ума – его так давно никто не касался в сексуальном плане, что он забыл, насколько это может быть приятно.       «Приятно? – Чонгук на мгновение теряется. – Тогда. Мне все же хотелось этого? – от этой мысли тошнит»       Гук хмурится, но тут же тонет в ощущениях, ведь Тэхен не останавливается, продолжая замысловатые уверенные ласки, которые граничат с болезненной грубостью. Ким уже изучил чужое тело вдоль и поперек, запомнил его вкус и запах, но не может остановиться, потому что ему мало. С того самого дня, когда Чонгук предложил ему секс, он представлял его снова и снова, потому что для него Чон был сексуален до неприличия и он ничего не мог поделать со своими пошлыми мыслями. Однако, чем больше Тэхен узнавал этого жаждущего заботы и внимания парня, тем сильнее привязывался к нему и осознавал, что даже несмотря на свое желание быть грубым с ним в постели, он хочет отдать ему не только свое тело, но и всего себя. Потому что пускай Чонгук и изранен, порочен, грязен и даже унижен – он чудесный. По-странному необычно чудесный и теперь Тэхен признает, что понял это еще в первую встречу, когда их глаза встретились.       – Малыш, ты такой красивый, – Ким слепо выцеловывает чужую шею и плечи, гладит его по бедрам. – Такой хороший для меня. Умница, – приставляет головку к пульсирующему сфинктеру и входит одним слитным движением, блаженно промычав.       Чонгук едва различимо стонет:       – Папочка Тэ, – он жмурится, осознавая, что ощущения с Тэхеном и Тэенгом не просто разнятся – они кардинально отличаются. Тэенг был слишком груб и жесток, он не бил его, но всегда ругался, если был хоть чем-то недоволен, а недоволен он был часто; мужчину интересовало чужое удовольствие, но все же он был больше зациклен на себе и вопросы чужого самочувствия или состояния его мало волновали, если не волновали вовсе. Тэенгу был нужен только секс с ребенком в самом отвратительном и низком смысле этого слова, ведь ребенок не понимает происходящего, не сопротивляется и подобно податливой влажной глине принимает любую, желаемую взрослым, форму. Так и Тэенг приучил Чонгука реагировать так, как он хотел бы, издавать те звуки, которые он хотел бы услышать, вести себя так, чтобы ему нравился.       А с Тэхеном все было иначе. Тэхена будто не интересовал сам секс в прямом его проявлении, его интересовал Чонгук, а потом уже секс с ним. Чон признает, что часто замечал на себе изучающие взгляды полные желания, но у него было такое чувство словно Тэхен не хочет спешить и поддаваться собственным желаниям. Ким будто не видел в близости смысла, если она обусловлена лишь физическим влечением. И это подкупало. Подкупало так сильно, что сейчас Чон был готов едва ли не плакать от счастья, что ошибся в самом начале, увидев в Тэхене то, чего там никогда не было.       – Мой хороший, – Ким вырывает парня из мыслей, коротко чмокнув в губы. – Тебе приятно? – осторожно, но довольно резко толкается в него и трется своим носом о его, замирая и давая время привыкнуть.       Гук тихо мычит, прислушиваясь к ощущениям. Они значительно легче и приятнее, чем с Тэенгом. Нет чувства, что его заставляют, потому что он хочет сам.       – Да. Мне хорошо, – шепчет и шумно вдыхает. – Сделай так еще.       Тэхен делает еще одно движение бедрами и Чонгук довольно стонет, пускай стон это и едва различим.       – Да. Так приятно, – Чон гладит себя по груди, сжимая соски. – Еще раз, папочка. Пожалуйста, – сыто облизывается и царапает нежную кожу вокруг ореолов ногтями.       Тэхен выпрямляется, берет его под колени и толкается, постепенно набирая темп. Он наблюдает за тем, как Чонгук ласкает свое тело и тяжело дышит, как он слепо смотрит в потолок, погруженный в удовольствие, и широко открывает рот, из которого течет тонкая ниточка слюны, пытаясь не задохнуться в наслаждении.       Гук довольно тихий, но при этом его тело реагирует настолько остро и ярко, что Киму и не нужны никакие слова или звуки в подтверждение того, что он все делает правильно.       – Маленький, – Тэхен наклоняется вперед, ложась сверху, продолжает поступательные движения и впивается в открытые губы, кусая. Чонгук мычит в поцелуй и обхватывает его за шею, прижимая ближе.       Мальчик из кошмаров Тэ вырастает, превращаясь во взрослого и уже такого знакомого Чон Чонгука, который мягко ему улыбается и разводит руки, приглашая в объятия. Тэхен с готовностью бросается в них, крепко прижимаясь к сильному телу. Теплые руки обнимают его, позволяя почувствовать себя не только желанным, но и нужным.       Как в кошмаре, так и наяву.       – Тэхен, – Чонгук зовет его по имени и заглядывает в глаза, сведя брови домиком. – Я сейчас... – протяжно стонет, дрожа под чужим телом.       Ким понимает все без слов: сжимает чужой член в ладони и быстро надрачивает парню, продолжая двигаться в нем, чтобы продлить оргазм.       Гук удивленно вздыхает и ему кажется, что буквально взрывается, закатывая от удовольствия глаза. Он сжимает плечи Тэхена ослабевшими пальцами и мелко дрожит в его руках.       – Да, вот так. Хороший мальчик, – Ким замирает, позволяя Чонгуку пережить оргазм, и шепчет на ухо всякие нежные глупости.       – Тэхен, – Гук с трудом поднимает тяжелые веки и улыбается, видя обеспокоенное лицо. – Папочка, – он поднимает дрожащую руку, укладывая ее на чужую щеку.       Тэхен ластится к ладони и медленно выходит из него, вставая на четвереньки. Он смотрит в мутные глаза и целует кончик чужого носа:       – Ты мой Король, – отстраняется, выпрямляясь, и сжимает свой член, смотря на него. – Такой красивый, потрясающий, – делает резки поступательные движения, толкаясь бедрами в свой кулак.       Чонгук улыбается ему как пьяный и сыто облизывается:       – Папочке ТэТэ нравится то, что он видит? – оглаживает свой живот, размазывая по коже сперму.       – Да, – Ким тихо мычит, сосредотачиваясь на нем, и через несколько грубых толчков кончает себе в кулак, тихо промычав.       Чонгук поднимает руки, приглашая в объятия, и Тэхен ложится на него, крепко обнимая и притираясь ближе. Они дышат в унисон, наслаждаясь близостью и теплом друг друга, а их сердцебиения синхронизируются.       Гук блаженно вздыхает:       – Так хорошо.       Тэхен скатывается с него, ложась рядом, и упирается взглядом в изменившиеся рисунки на стене. Теперь вместо жестоких сцен с персонажами Sanrio их заменяют милые: где Hello Kitty с залеченными ранами летит в облаках среди глаз с крыльями, где Pocacho обнимает Kitty, закутав в одеяло, и где они стоят, взявшись за лапки, и смотрят на закат.       – А как вообще называется то, что ты рисовал раньше? – Ким приподнимается, опираясь о локоть, и смотрит на него сверху-вниз, тянется к разметавшимся черно-розовым волосам, откидывая взмокшую челку со лба.       – Traumacore, – Чонгук довольно мычит, когда теплые пальцы оглаживают его лицо. – Это что-то в духе своеобразной терапии. Когда в жизни подростка есть какие-то травмирующие события, но вместо того, чтобы обратиться за помощью, он выражает свои переживания через специфичные рисунку, коллажи или музыку, – перехватывает его руку и подносит ее к губа, осторожно целуя костяшки. – Только что-то у меня подростковый период затянулся...       – И что? Это все равно было красиво, – Тэхен разглядывает слабо поблескивающую в сумерках, проникающих в комнату через распахнутое окно, подвеску с Hello Kitty из белого золота и улыбается. – И сейчас это тоже красиво.       – Только на traumacore больше не похоже, – Чон ластится к чужой ладони, а потом поворачивается на бок и сгребает Тэ в объятия.       – Все еще похоже. Только может ты снова пойдешь к психотерапевту? Все же я не лекарство и не могу тебе помочь, – Тэхен прижимается ближе к парню, ткнувшись носом ему в шею.       – Пожалуй, что да. Стоит попробовать. Но мне нужно чуть больше времени, чтобы принять необходимость в помощи, – тихо бубнит.       Ким согласно мычит:       – Сколько потребуется, – целует его куда-то в подбородок и расслабляется в чужих объятиях, ощущая как все тело наполняет мягкое тепло. – Мой Король Traumacore.       Чонгук тихо смеется.       Возможно, теперь все будет хорошо.