Карта никогда не врёт

      Пыльный кабинет ярко освещался послеполуденным солнцем; множество магических предметов были расставленны тут и там, кажется, без системы, но тем самым создавали творческий порядок. На столе, заваленном книгами, стояли две кружки чёрного чая.       — Ты слышал Джеймса? — странным голосом спросил Люпин.       — Да, — Гарри поднял голову. — А почему... вы разве знали моего отца?       — Да, я... его знал. Мы были друзьями когда учились в Хогвартсе.       Люпин нервоно выдохнул и укрыл дрожь в руках.       О да, Гарри, он его знал. Знал так же, как и преданную другом Лили, погибшего Питера и сбежавшего Сириуса.       После раннего детства, проведённого в терзаниях и отвращении к самому себе, встретить их было сравнимо с чудом: Лили, Питер, Джеймс и Сириус любили его просто так. Просто так, не за помощь по урокам, на за выручку во время очередных передряг, не за излишнюю доброту, как иногда казалось Ремусу. Нет. Лишь за то, что он есть, и им не нужно было других причин. Эти люди стали для него спасением. Стали семьёй.       Каждое лето, едва переступив порог собственного дома, Люпин уже начинал скучать по Хогвартсу.       Там всегда был Сириус, осторожно обрабатывавший новые порезы, и внушавший Ремусу уверенность в том, что шрамы, оставленные самим собой в приступах ярости, не делают его хуже.       Там всегда был Джеймс, готовый развеселить в трудную минуту и не оставлявший места любой тоске.       Там всегда был Питер, увлекавший разговорами по душам и готовивший лучший чай в мире.       Там всегда была Лили отличающаяся от всех. Та, кто помогла справиться со всем, что так тяжко давило и преодолеть это.       В Хогвартсе прошли школьные годы, наполненные солнцем, подлинным счастьем и радостными отголосками воспоминаний, что уже никогда не повторятся. Лучшие годы в жизни.       В тот момент, когда Ремус Люпин сидел на деревянной лавочке по левую сторону, а будущая Лили Поттер неспешно шла к алтарю на их с Джеймсом тихой свадьбе, ему хотелось верить, что так будет всегда. Ничто не могло помешать этому прекрасному моменту длиться бесконечно.       Не могло, пока одной холодной ночью не прозвучали самые страшные слова, эхом отозвавшиеся в комнате. Потом звучали неуверенные соболезнования, но он уже не слышал их и не почувствовал, как кто-то кладёт руку на плечо. Мир вокруг перестал существовать: остались только гнетущая тьма и собственные неровные вздохи.       Ремус никогда не позволял себе плакать при других людях, тогда это не имело никакого значения. Ничто с того дня больше не имело никакого значения.       Таким же пустым казалось заседание суда Министерстве Магии. Посреди зала, крепко привязанный к стулу, сидел Сириус Блэк. Он не кричал, не вырвался и даже не смотрел на людей вокруг.       Судья читала приговор распирающим от возмущения голосом, а он просто молчал. Ремус крепко сжимал складки своей мантии и прожигал стул посреди зала взглядом. Давай же, скажи что-то! Скажи, что это ошибка, а ты не виновен! Просто не молчи! Не молчи... Не молчи...       Когда пожизенно обвинённого Блэка выводили из зала, он поднял на Ремуса взгляд. Пустой, совершенно потерянный и полный отчаяния.       И этот взгляд помог Люпину убедиться в том, что он не имеет ни малейшего понятия, что делать дальше. Как дальше жить? Как в целом теперь жить?       Жизнь после, нет, существование после этого заседания превратилось в страшный фильм, где каждый день точно такой же унылый и тяжёлый, как и вчера. И так будет до конца.       Были лишь малюсенькая комната где-то в неблагополучном районе, работа, куда взяли без документов, приносящая сущие копейки и дешёвые маггловские сигареты. Отражение, смотрящее на худого, уставшего и потерянного Ремуса Люпина из засаленного побитого зеркальца смеялось над ним. Оно мерзко хохотало, пока этот смех не превратился в отчаянный крик. Каждый день, каждую неделю, каждый месяц, год за годом.       Сова из Хогвартса, пришедшая в тот день, когда не осталось даже сил плакать, стала последним лучом надежды. Ремус впервые за двенадцать лет испытал подобие счастье, почти такое же, как ребёнком.       Казалось, по возвращении в свой настоящий дом, нескончаемо чёрно-белая жизнь начала приобретать краски. Хорошая еда, старые знакомые за преподавательским столом, интересные занятия и радостные дети давали возможность снова по-настоящему улыбаться и вырваться из паутины отчаяния.       Ах, а Гарри. Гарри! До чего же он был похож на отца: разговаривая с ним, Ремус будто снова воочию видел старого друга, восставшего из мёртвых, и от этого было даже как-то легче. Возможно, став для Гарри добрым другом и хорошим учителем, Люпин сможет хотя бы для самого себя искупить вину перед Джеймсом и Лили.       — Я видел на карте Питера Петтигрю! — в голове эхом снова и снова раздавался звук мальчишеского голоса.       Одна фраза, и мир снова рушится, точно так же, как и двенадцать лет назад. Лицо нездорово бледнеет, руки начинают трястись, паника внутри нарасает. Ужас подступает к горлу. Спрятанные глубоко внутри чувства снова просятся наружу, желая вылиться через край и очистить душу от скверны.       — Быть того не может, — ответил Гарри Люпин.       Стал слышен другой голос. Такой родной, привычный, нормальный. И много лет не смевший и возникнуть в мыслях.       — И помни, Лунатик, Карта никогда не врёт! — чисто смеялся Сириус Блэк, держа руках кусок тот самый кусок пергамента.       Карта никогда не врёт.