хрустальная

- А на личном-то все как, Витюш?- приуныло спросила Элеонора - Любимая есть? Вопросы про любовь заставляют время скрежетом замедлить свой ход. И опять с тяжелого шага переходить на бег и отвечать: -Холост, никого нет. С прошлой женщиной все кончено. Все кончается с песнями прошлых слез и несмешных обид, а любовь тоже заканчивается. Больше нет в телефонной книге лишнего номера и имени. Ни о ком не тревожится сердце, не болит. Ни в кого не влюблен, никто не влюблен. Ни в журналах про рестораны и кухню, ни в книге, ТВ передаче - никто, никогда и никак. Все кончается, остался совсем пустым. Где-то между двух линий в неуютном метро Москвы оставаться и на пепелище сжигать дороги. - Прошлая женщина? Елена? Вопрос, ответ на который все равно что искать иглу в стоге сена. Отмазаться никак, у Галановой закон журналистки: Задаешь вопрос, а потом повторяешь его, пока не получишь ответ. -Да. А твоя незаурядная личная жизнь какова? -Живу без любви, романтики, цветов и шоколада. -А те розы в вазе? -Наспех куплены в продуктовой лавке. Полуувядшие, почти мертвые, а глаза дарившего невлюбленные. -Эль, а тебе-то не начхать? Ты явно целуешь их с перспективой перехода в кровать. -Думаешь, что я железная? Думаешь, что меня не надо беречь? Так и есть теперь, да, к сожалению. -Долго придется это вызванивать-утихомиривать спесь. -Все ведь твоими, Вить, руками создано в утиль. -Я тут причем? Спрячь свой хаос и выдохни. -Помню, лежу на полу в твоей куртке, и ты держишь меня за руки и кричишь, что в куртке деньги, ключи. А самому нужно было выпить сходить. Ты кричал, а я плачу. Потому что никого ближе не было, потому что без тебя жизни не было. Потому что- п о ж а л у й с т а н е у х о д и ! Всегда вспоминала твое лицо, столько раз боялась смотреть в глаза, столько раз смотрела в упор, цвет всегда помнила. Янтарно-коричневые волосы и такие же глаза. Ты был для меня искусной прозой, от того тебя и читать тяжелее. Был для меня свободой, теплым ветром и пятном на радужке. -От твоих интриг с мужчинами становилось дурно. Хотелось кричать громче, звонче и больнее. Выгрызать сквозь весь позвоночник и бить в сточные трубы. -Мне продолжать-ты ведь этого хочешь?-опять быть хрустальной и грубой. Я была собакой Павлова-ждала нового удара током, лишь бы потом ты ласкал. Галанова для мужчины была той самой бывшей. Которую до сих пор хочешь, которую до сих пор ненавидишь. В которую вжаться, как в плед. Искать ее запах в рубашках другой женщины. По ряду причин другой. Есть вещи, которые бьют сильнее обычного, оставляя шрамы. Он вроде смирился с разводом, но прячет как от кесарева рубец. Но больше не плачет маленьким мальчиком на плече у мамы, а просто садиться и на выдохе говорит: «пиздец». Есть вещи, которые не забыть. Есть вещи, которые помнить себе дороже. Есть она. И эта женщина напротив даже не знает, какую эмоцию рождает в нем спустя столько лет. Но боль от предательства и измены неизмерима. Шрам над бровью никогда не исчезнет, вдребезги разбитое сердце не зашить врачебной нитью. Исцеление всеобъемлющей любовью. -Вить, а я люблю тебя. Люблю и любила сколько себя помню. Если извиняться, то все равно не простишь. Сию секунду и расстояние между ними уменьшает диапазон. Не хочется слов, а хочется лишь поцелуя, что женщине свойственно сейчас осуществить. Пястье плавно водит по нежным щекам кареглазого, поэтапно опускаясь ниже, вплоть до алых губ, что скоро будут в сплетении с ее полостью. Непредвиденно может перехватить дыхание. В последующие мгновения Виктор потерпел еще больше поглаживаний. И, самый желанный момент. Когда Галанова, несмотря на все физические неудобства, тянется к любимому. Мужчина, в свой черед, игнорируя блузу женщины, ведет свои руки под ткань, изучая весь периметр ее точек. Впоследствии охватывая площадь шеи, груди и плеч. Рядом с ней он прочувствовал всю силу изречения «душевное тепло». Элеонора не озадачилась тем, чтобы утянуть мужчину к себе еще ближе и расположиться на кровати, что стоит относительно близко. Отрывается от губ. Хватает за руку. Ведет за собой. Брюнетка усаживает Баринова, резво на него запрыгнув, как бы насаживаясь на всю его плоть, аккомпанемируя все выскакивающими стонами и звуками громкого поцелуя. Предрассудок поставил четкое табу на реалии, и они легли, расслабившись на необходимую им растяжку. Женщине было хорошо от нахождения рядом мужчины, к которому она спокойно могла прижаться, почувствовать крепость его плеча. Она знала, что между ними и безмолвным ужасом, есть он. Ее опыт и опора, самый страстный и любимый сон. От манких губ оторвавшись, она размеренно расположилась на груди Виктора, придерживая его за плечо. Она ждала его. Ждала каждый день. Как спасение и вдохновение. Объятия его - душные или прохладные. С ним могла творить. С ним снимает маски, оголяет грудь и прогорает фениксом, возрождаясь к утру. Любит сколько себя помнит. Пусть бьет плетью, душит, связывает. Все равно ждет каждый день. __________________________ Сейчас женщина вновь греет руки о его взгляд. Так тепло и хорошо. От отчаяния никогда никому не давала обещаний, а сейчас обещает быть всегда рядом. Простили друг друга, как и Бог во Христе простил их. Все по любви. Любят. Перелюбят.