도전 | it's you

Когда Феликс наклоняет голову под углом 45 градусов, он выглядит как никогда по-кошачьи. Нахмурив брови, он на мгновение замирает с бокалом в руке, но затем его лицо озаряется, как небо Сеула в канун Нового года. Минхо знает, что ему не понравится то, что он сейчас скажет. — Я хочу, чтобы ты, — начинает Феликс, бросая быстрый взгляд на Джисона, — поцеловал своего краша. Как и ожидалось, Минхо захотел задушить его подушкой. Ли Феликс – один из немногих людей, который никогда не вызывал у Хо настоящих порывов к насилию. Парень прекрасно об этом осведомлен, и постоянно пользуется слабостью старшего, но Минхо не может его за это винить. По правде говоря, он уважает его суетливую черту характера. — Моего кого? — спрашивает, пристально глядя в никуда и одновременно на слишком счастливую ухмылку Феликса. — Твоего краша, — повторяет Фел, рядом с ним хихикает Чан. — У тебя есть краш? — любопытничает Джисон, голос его повышается и становится слащаво-смущенным, как раз в тот момент, когда Минхо категорично отвечает. — Нет у меня краша. Когда он поворачивает в сторону Хана, тот уже смотрит на него. Парень прищуривается и снова спрашивает. — У тебя есть краш? — Нет, — Мин врет, а Чан смеется еще сильнее. Он хочет подвесить его за пальцы ног и посмотреть, будет ли Чан смеяться в таком положении. Слушайте, ситуация следующая: «краш» – очень глупое слово. Это слово, которым пользуются подростки. Минхо – взрослый человек, и у него нет краша. Он никогда не имел краша. Это ниже его достоинства. Просто... просто его лучший друг красив, весел, умен и хорош почти во всем. У него очаровательная улыбка, его смех заразителен, и Минхо почти все время хочет потрогать Сона за задницу. Он хочет прижать его к стене и целовать до одышки, и он хочет, чтобы Джисон был его парнем, а не лучшим другом, но это не нельзя назвать обычным «краш». Ясно? У него нет краша на Джисона. Это было бы так унизительно. — И вообще, — произносит Минхо, прежде чем Чан успевает сказать что-то грубое, типа «да, у тебя точно есть краш», — я передумал. Я выбираю Правду. — Хорошо, — Феликс все еще сияет самодовольной улыбкой. — Кто твой краш, хен? Почему он вдруг заговорил об этом? Почему именно сегодня? Минхо никогда не говорил Фелу, что ему нравится Джисон. Он никому не говорил, а если ты не произносишь что-то вслух, значит, этого нет. Так ведь? Первое правило Клуба подавления: не говорить о том, что мы пытаемся подавить. Второе правило Клуба подавления: не подпускать мысли о том, что мы пытаемся подавить. Минхо все свое время тратит на то, чтобы не думать о том, какие мягкие у Джисона губы и как приятно обхватывать его руками за талию. Зачем ему такая тонкая талия? Честно говоря, довольно нелепо. Искушение сильнее, чем у змея в Бытие. — У меня нет краша ни на кого, — отшучивается Хо. Наверное, сейчас его щеки окрасились в красный цвет. По крайней мере, они кажутся теплее, чем десять минут назад, и он ненавидит это. Ненавидит, что Чан все еще хихикает и смотрит на него так, будто Минхо слишком, слишком очевидный. Он опускает стакан с апельсиновым соком и водкой и осматривает Феликса. Мин изо всех сил старается не смотреть на Джисона. — Енбокс, это было очень глупо, — ласково говорит Минхо. — Я уже сказал, что у меня нет краша. Зачем ты просто так тратишь свой вопрос? — Ты врешь, — настаивает Феликс. — И это нечестно! Игра называется «Правда или действие», а не «Солги или будь осторожен в своей лжи». — Я бы никогда не стал лгать, — лжет Минхо. Он немного поворачивает голову. — Твоя очередь, Чани-хен. — Э-э-э... Правда? — его голос наполнен аппетитным страхом. Хо растягивает губы в самую коварную улыбку. — Хм... — он постукивает кончиками пальцев в медленном раздумье. — Интересно, о чем бы я мог тебя спросить... — У меня нет краша! — Чан тут же краснеет. Кто теперь смеется, придурок? — Нет? — спрашивает Минхо. — Нельзя повторять вопросы, — внезапно говорит Чан, слегка задыхаясь. Он зажимает нижнюю губу между зубами и смотрит на Феликса. Наверное, думает, что он достаточно скрытен. Зато у Минхо хватает самоанализа и понимания, что он не так уж и скрытен, когда дело касается Джисона. — Типа, это против правил. Разве нет? Ты не можешь задавать мне вопрос, который тебе задал Феликс. — Ты только что это придумал, — возмущается Хо. Он бросает взгляд на Хана, затем на Феликса и вскидывает бровь. — Этого правила не существует. Ликс пожимает плечами. — Теперь оно существует. — Они серьезно сейчас? — спрашивает Минхо у Джи. — Десять секунд назад этого не было в правилах. Когда Джисон улыбается ему, сердце Хо делает тройное сальто и ударяется о грудную клетку. Почему оно до сих пор так себя ведет? Он уже видел, как Джисон улыбается. Он ведет обширный мысленный каталог всех типов улыбок друга. Он знает, как тот выглядит, когда улыбается. Нет причин почти что задыхаться из-за этого. Хани не его краш, если кто-то осмеливается так назвать это чувство. Верно? Верно? Но... но подавление лишь заводит все дальше и дальше в эти чувства. Если ты будешь держать в ладони лезвие ножа – пойдет кровь, даже если ты отказываешься называть его ножом. Он все равно будет ранить. Можешь называть его подсолнухом, но от этого он не станет менее острым и не причинит тебе меньше боли. Это не более чем лингвистический гамбит. Мин может сказать, что не влюблен в Джисона, но чувства все равно останутся. Он все еще переживает все эти нелепые реакции, видя его, думая о нем, когда их руки ненадолго соприкасаются. Он ненавидит это. Ненавидит, ненавидит, ненавидит, ненавидит. Минхо чувствует себя слабым, чувствует себя глупым, и он так отчаянно хочет поцеловать Сона. Он хочет расшибить голову о стену. — Не знаю, хен, — говорит Джисон. — Пусть Чани-хен получит желаемое в этот раз. Просто задай ему другой вопрос. — Хорошо, — соглашается Хо, потому что совсем не умеет отказывать Хан Джисону. — Что же мне тогда спросить? — Спроси, когда он собирается сделать Феликсу предложение. Минхо смеется. Сердце заколотилось в груди, и он почувствовал головокружение. Мин смотрит на Чана, который быстро открывает и закрывает рот. — Ты его слышал, — поддакивает. — Когда ты собираешься сделать Феликсу предложение? — Зачем мне... — Чан чешет за ухом. — Я бы не стал делать ему предложение. Типа. Это было бы очень... эм... глупо с моей стороны. Джисон фыркает. Он обнимает Чана и прижимается к его шее. — Никогда не меняйся, хен, — Джи откидывается на спинку кресла и подмигивает Минхо, а затем снова пихает Чана локтем. — Я уверен, что Ликси скажет «да». Когда Минхо снова встречается взглядом с Феликсом, тот уже меньше похож на кота, теперь он выглядит как испуганная мышь. Милый и маленький, но в его выражении есть что-то еще. Возможно, наиболее подходящим словом было бы – надежда. — Моя очередь, — говорит Чан. Он потирает ладонями пылающие щеки и резко вздыхает. — Минхо-я. Правда или действие. Парень недолго думает и выбирает. — Действие. — Поцелуй Джисона, — произносит Чан. — С языком, — невпопад добавляет Феликс. — С языком, — повторяет самый старший. Минхо жалеет о дне, когда он родился. — Я ожидал от тебя большего, Кристофер, — его голос звучит иначе обычного, потому что, возможно, мысль о поцелуе с Джисоном вызвала у него легкое головокружение. Но это не страшно. Пока он не смотрит на него прямо сейчас, все будет хорошо. Абсолютно. — Не могу поверить, что ты поощряешь сексуальные домогательства. Тебе должно быть стыдно. — Отъебись, — просит Феликс. — Это не сексуальное домогательство. — Засовывать язык кому-то в рот без его согласия – это не сексуальное домогательство? — Ну, очевидно, что без согласия Джисона этого делать не стоит, — хитрит Чан. — И я уверен, что он согласится, — он смотрит на Хана. — Правда? — Эм... Минхо тоже переглядывается с Ханом. Это было зря. Щеки парня раскраснелись, он грызет свою губу, и у Хо от этого зрелища крутит живот. «— Скажи нет», — хочет произнести вслух Мин. Он почти умоляет. Если Джисон не скажет «нет», Минхо придется пройти через это, и он не будет знать, как остановиться. Он не будет знать, как сделать так, чтобы всем в этой комнате стало очевидно, что он хочет сделать гораздо больше, чем просто поцеловать Джисона. — Видишь? — говорит Феликс. — Это «да». — Это «эм», — поправляет Минхо. — Не «да». Джисон проводит языком по губам. — Эм. Все в порядке. Думаю, — Сони прячет лицо в ладонях, и его голос становится приглушенным и плаксивым, когда он добавляет. — Но это будет странно. В Хан Джисоне есть много вещей, которые сводят Минхо с ума. Одна из них – то, как звучит его голос, когда он смущается. — А? — спрашивает Хо. — Почему? — Нет, не будет, — заявляет Феликс. — Это будет сексуально. Джисон выглядывает из-за пальцев. Он ловит короткий взгляд Минхо и бормочет. — Не будет ли это странно, хен? — Почему это должно быть странно? — спрашивает Минхо, хотя на это есть миллион причин. Причина номер один: Минхо влюблен в Джисона. Причина номер два: Джисон не влюблен в Минхо. Причина номер три: это ужасная, блять, идея, и Хо нужно сделать небольшую покупку в интернете, чтобы потом подмешать в протеиновый порошок Чана слабительное. — Если у тебя есть краш, — начинает Джи. — Не будет ли странным поцеловать меня? Чан фыркает. Рядом с ним хихикает Феликс. Минхо смотрит на них обоих. — Не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться, Джисон, — успокаивает Чан, голос которого все еще дрожит от смеха. — Совсем не стоит. Хан снова прищуривается. Кто вообще дал ему право выглядеть такой очаровательной смущенной золотой мышкой? Минхо как никогда похож на кота. — Я не... понимаю, — говорит Джисон. Он обращается за помощью к Минхо. — Не будет ли странным, если ты меня поцелуешь? Когда у тебя есть краш на кого-то другого? Мин сжимает кулак. «— Нет, Джисон», — хочется сказать. «— Нет, это будет странно только потому, что я больше никогда не захочу останавливаться». Он оглядывается на Феликса и Чана. — Нельзя давить на Сони, чтобы он согласился на эту глупую затею. Это неэтично. — Называйте меня Эммануэлем Кантом, раз уж я такой неэтичный, — говорит Чан. Феликс радостно смеется и похлопывает его по плечу. — Это, — произносит Минхо, — было ужасно. — Мне все равно, — заявляет Чан. — Я не спрашивал чужого мнения, к тому же ты до сих пор не поцеловал своего краша с языком. — У меня нет краша, — в который раз повторяет Минхо. — Ни на кого. — Хен, — отзывается Джи. — На кого у тебя есть краш? Минхо закрывает глаза. Он потирает кончиками пальцев виски и делает долгий, медленный вдох. Когда Феликс спросил, не хочет ли он потусить, он ожидал совсем не этого. Он ожидал чего-то спокойного и веселого. Он не был готов к тому, что его собственные глупые чувства будут выставлены на всеобщее обозрение. Он не хочет врать Джисону. Но он также не хочет говорить Джисону правду. Если бы здесь был другой вариант, он бы уже давно это сделал. — Джисони, не слушай их. Они просто выпендриваются. — Минхо-хен, — ласково обращается к нему Фел. — Хватит тянуть время, целуй Джисона. Можешь даже без языка. Я не буду злиться. — Не будешь злиться? — пробурчал Мин. — Нет, — утверждает Ликс. — В конце концов, ты должен добавить язык. Ничего страшного, если вы двое отвлечетесь и забудете об игре. Я не против. — Мы сейчас даже не играем в эту дурацкую игру. — Потому что ты тянешь время, — говорит Чан. — Ты так суетишься из-за поцелуя с Джисоном. Интересно, почему? — Ты... — в голосе Хани есть что-то тревожное. Что-то, что Минхо хочет немедленно развеять. — Ты не хочешь меня целовать, хен? Хо простонал. Что с его жизнью не так? — Да, хен, — отвечает Феликс. — Ты не хочешь поцеловать своего Джисони? Минхо принимает иррациональное решение и встает со своего места. Он преодолевает расстояние и садится на колени прямо перед Джи. Прежде чем Мин успевает остановить себя от этого глупого поступка, он обхватывает красивое лицо Джисона и прижимается к его губам. Вдалеке слышится волчий свист Чана и Феликса. Хани выдыхает сладчайший вздох, и это ломает мозг Минхо. Ему нужно больше. Ему нужно больше, больше, больше, ему нужно вылизать его рот, ему нужно прикусить его губу, ему нужно заставить его скулить, ему нужно... Он отстраняется. Блять. Он выдыхает рваный воздух и чуть не падает, увидев изумленное выражение лица Сона. Его скулы окрасились в гвоздично-розовый цвет. Его проворный язык высунулся наружу. Зрачки расширились. — На бис! — просит Феликс. — На этот раз с языком! Рука Хо скользит вниз, обхватывая шею Джисона. Он должен отдернуть ее. Он должен сесть обратно, плеснуть еще водки в стакан и выпить его одним махом. Он должен посмотреть куда-нибудь, где нет идеального ротика Джисона. Он не должен проводить большим пальцем по горлу, не должен снова ловить его взгляд и точно, точно не должен поднимать брови в вопросе. — Хен, — шепчет Джисон. Минхо слышит как Феликс выдыхает «О, мой Бог», но он не обращает внимания ни на кого, кроме Джисона. Существует только Джисон. Но ведь это не так уж и ново, правда? Разве он не всегда полностью сосредоточен на Джисоне? И все же Хани способен удивить его. Он приподнимается и неуверенно прижимается губами к губам Минхо. Пальцы Хо сжимаются на его затылке, и он слегка наклоняет голову; старший отвечает на поцелуй уверенным напором, прижимаясь к Джисону, пока тот снова не задыхается. Такой отзывчивый. Конечно, он же всегда такой. Самый милый мальчик на свете. Минхо легонько проводит языком по краю его рта. Джисон вздрагивает и приоткрывает губы. Хо снова проводит языком по его губам и посасывает нижнюю, а внутри у него все сворачивается, когда Сони в очередной раз тяжело вздыхает. Когда он издает этот тихий хныкающий звук. Старший снова впивается в его губы. Он размазано целует уголок его рта и наклоняет голову еще чуть-чуть, целуя Джисона так, как хотел поцеловать его уже очень, очень давно. Так, как он мечтал об этом в горячих, лихорадочных вспышках поздно ночью, в одинокой постели. Он был на взводе, потому что так сильно хотел своего лучшего друга. Хотел его так, как ему не разрешалось. Он целует Хана так, будто тот на самом деле испуганная мышь, а Минхо – скучающий домашний кот, который любит играть со своей добычей. Ради удовольствия. Чтобы почувствовать, как она тает. Джисон снова хнычет. Его пальцы сжимают футболку Мина, и тому нравится это ощущение. Ему нравится знать, что Джисон нуждается в нем, чтобы не потерять опору. — Ты в порядке, детка? — спрашивает Хо, его голос звучит более хрипло, чем обычно, и, блять, он допустил ошибку. Он не должен был называть Джисона деткой. Это одна из тех вещей, которые он не должен делать. — М-м-мх, — Хани наклонился вперед, преследуя губы Минхо. — Да. Я в порядке. — Хорошо, — Минхо награждает его еще одним поцелуем. — Это хорошо. Ты такой хороший. Он слышит громкий шлепок и думает, что Чан с Феликсом просто дали друг другу «пять». Но Хо не до того, чтобы смотреть на других; его волнует только поцелуй с Джисоном. Его волнует только то, как открыть ему рот языком и извлечь из него тихие, нужные звуки. Ему важно добиться своего. Только вот... Это не совсем то, на что он надеется. Так ведь? Это ничего не значит. Правда? — М-м-м, — хнычет Джисон. — Хен... хен, это... мой первый поцелуй. Что? Должно быть, он сказал это вслух, потому что Хани вдруг издал придушенный звук и забормотал. — Э-э-э, д-да, это... прости, я знаю, что у меня, наверное, плохо получается, и... и я просто хотел сказать... Минхо перебивает. — У тебя не плохо получается. Честно. Я просто... удивлен. Вот и все. — Как же я взволнован, — шепчет Чан. — Николас Спаркс мечтает научиться писать так, как вы целуетесь. — Заткнись и поцелуйся со своим крашем, — огрызается Минхо. Голова Джисона опускается. — Мне жаль, — говорит он. — У тебя... у тебя есть краш. Ты не должен... Минхо прерывает его очередным поцелуем. Хани выгибается в спине, и старший снова проникает языком в его рот. Хо зажимает его губу между зубами и слегка тянет; когда Джисон несильно вздрагивает, желание поднимается к горлу. Собственничество. Минхо крепче обхватывает его за шею и притягивает к себе, целуя настойчиво, влажно и грязно. Он вкладывает в поцелуй все свои чувства и надеется, что Джисон поймет, что кроме него никого другого нет. И никогда не было. — Это ты, — признается, когда они снова отстраняются друг от друга. Минхо прислоняется лбом ко лбу Сона и глубоко вдыхает. — Это ты. — Что? — младший звучит немного ошеломленно. Как засахаренная смесь. — Его краш, — сообщает Феликс со стороны. — Да ладно, дурачок. Он уже десять минут трахает твой рот языком. Пожалуйста, не отвлекайся от процесса. Темно-красный цвет заливает лицо Джисона, и его рот открывается при следующих словах. — Это правда? Лицо Минхо пылает. Он проводит большим пальцем по мягкой щеке Джисона. — Да. Конечно, это правда, Джисони. Конечно, это ты. — Ох, — его ресницы дрожат. С припухших губ срывается милое хныканье. — Ох, — Джи снова распахивает глаза. — Это тоже... ты, я имею в виду. То есть, я тоже, я тоже... ты. Ты. Для меня. Это ты. Это взаимно. Завтра у Минхо будут болеть щеки от улыбки, которая расплывается по его лицу. В горле першит от радости, пальцы дрожат. Хо почти не верит в происходящее, но обычно на этом моменте он просыпается. Сны никогда не заходят так далеко. — Да? — спрашивает. — Хен, — хнычет Сони. — Конечно. Минхо снова целует его. Кажется, он слышит крики Чана о том, чтобы он не отвлекался, но Мина это мало волнует. В конце концов, это все происходит из-за Чана. Может, Минхо закажет ему подарочную корзину?