*
Они трахаются три раза в неделю и дают себе один выходной в одиночестве. Срок устанавливается негласный обоими — чтобы влюбиться нужно семь секунд, сказал Минги — три месяца проверка прочности нервной системы Чон Юнхо, та на ладан дышит, если откровенно. Кроме того, любовь живёт три года, а Юнхо привык сроки сокращать по максимуму. Минги вот с ним не согласен. Он красится пока знакомы три раза. Пунктик на цифру? — Оранжевый — лучший из всех, что ты носил, — вердиктом в одно отдыхательное друг от друга воскресенье. Созваниваться им не запрещали. Вот и висят больше часа на видеозвонке. — Я просидел шесть часов за окрашиванием! Ты не говорил, что будет так долго! — Определённо говорил, ты в этот момент пытался стащить Боба Марли «Is this Love», — кивая в ритм играющей мелодии с радио. — Фыр-фыр-фыр, — привычка, появившаяся у Сона в следствии знакомства с Юнхо — дразнить Юнхо фырканьем. Выдал как-то, что Чон похож на ежа с розовым пузом. — Ну, значит прослушал, но я чуть не умер! — привычка таращить глаза и возмущаться по маломальским поводам была всегда. Она откровенно Юнхо нравится. За первый месяц выяснилось, что приобретённое случайно, может стать тем, что будет сопровождать всю жизнь. У Юнхо это наблюдение за незнакомцем, чей внутренний мир оказался полон загадок и мифов. Действительно ли мы готовы погрузиться в мир другого человека, открывшись в ответ? Видимо, да, потому что какой не влюблённый и готовый ебанат согласится поехать после Рождества к морю, где ветер с вселенской ненавистью рассекает пространство из-за банального «бля, Хо-юн, хочется, аж жопа чешется!». Что за причина вообще, Сон Минги? Размышления о правдивости и правильности чувств и эмоций, вызываемых с усердием одним непоседой с чесоткой на заднице, застают в пятницу вечером, спустя ровно два месяца со дня знакомства, и кто бы вообще считал дни, верно? Юнхо копчиком к Солнцу разбирает очередную партию пластинок, что прислал дед с зарубежной поездки. В данный момент дед прозибает в Новом Орлеане, строчит собственные мелодии и выедает внуку мозг посредством мессенджеров. Храни Господь современные технологии. Чон знает о Минги два месяца, обмолвился близкому дряхлику о новом парне, прикусив язык в предвкушении стёба на ошибке. Дед никогда не подводит. Там и настигли первые звоночки серьёзного мысленного диалога с самим собой. Что знает о тебе, Чон Юнхо, один Сон Минги, внезапно скрасивший твоё одиночество длинною в восемь лет? Что знаешь о нём ты, на самом деле и в полной ли мере? У Минги глаза карие, но линзы оттенков всех существующих! Откопал на taobao комплект вместе с палитрой Пантон. Он закатывает глаза каждый раз, когда думает, что Чон не видит, если старший задаёт вопрос про прочитанную книгу за месяц. Читать он не любит и переводит тему играючи. Целует, преимущественно. У Сона сон плохой, ха. Забавно, ведь спать он любит больше еды и дрыхнет с перерывами 2/15/2/40 (часы/минуты) соответственно. — Я читал, что так делают гении! — заявляет логик столетия в придорожном кафе на пути в Пусан. На носу переохлаждение, Рождество пройдено, дед теперь в Теннесси отжигает и пишет альбом. — Тебе лень прочитать вывеску, а тут статья, — хмыкая в шутливом подъёбе любя. Они едят хот-доги, сидя на капоте гладиатора, в кузове палатка и прочая для похода бурда. Минги умудрился припороть даже проигрыватель, пару пластинок и гитару — Боба Марли он-таки спёр с концами. — Зуб даю, жопу ставлю, читал! Смешит Минги Чона до икоты противнейшей и это цепляет, знаете? Жопу-то он бережёт. А душу и сердце Юнхо не особо. Вот когда так улыбается, тянется и накрывает своими губами в кетчупе чоновы. Они кислят-сластят выплеск эмоций и признание чувств. Он заваливает на лобовое, выбрасывает продукт фаст-фуда на проезжую, за что обязательно отхватит от старшего, зарывается пятернёй в непослушные, ероша сильнее. Минги напирает всегда решительно мягко, будоражаще. Сон привык отдаваться всем сердцем каждому делу. Щекочет холодными кончиками пальцев нежную кожу живота и выдыхает горячо в шею. — Вкус-с-сный, — шипя. — Хочу съесть, Хо-юн, дай, а, — канючит дитём малым детина под два ростом. — Дурачина, — соглашается из раза в раз, подтрунивая. Они трахаются прямо на парковке придорожного кафе в тени деревьев, сумерки — пособники. Сон дышит загнанно и ненасытно вгрызается в шею, грудь, живот и тазовые косточки. Обсасывать любит словно питомец от макушки до пяток, спуская штаны параллельно. Заглатывает божественно. Он головку посасывает, втягивая в глубину, проводит кончиком по кругу, собирает смазку, толкается в уретру. Урчит, ласкаясь об руку, что направляет. Минги вовсе податливый, яркий на выражение эмоций и привязанностей. — Юн, прогнись и толкнись, хочу тебя, яйца звенят, — плаксивый в моменты острой нужды. — Жди, животное, — он не обижается, а Юнхо действительно надо чуть отстраниться. Поглазеть. Одно из самых увлекательных занятий для Юнхо — наблюдение за Минги. У него глаза такие по-собачьи верные, разрез причудлив в своей загадочности — не то сирена, не то Бэмби — щёки впалые, но округляются моментами, губы — твою-то мать, кто позволил такими обзавестись — их целовать одно удовольствие и Юнхо может запросто кончить только от этого. Минги читается, как открытая книга, не стесняясь того совершенно. Лёгкий, плавный, крепкий, отзывчивый, добрый до визга… …бессовестно голый и влажный прямо здесь и сейчас на заднем сидении танка, никак не машины. Взгляд с поволокой туманности и желания бешенного, жаждущий детка перед тобой, извращенец Юнхо, двадцать три года, только для тебя. — Пот сюды, — махнув рукой притворно пренебрежительно. Он ведь метнётся с коврика для ботинок и впечатается в тебя своей влажностью, стиснет в руках сильных, растягивать начнёт плавно, заботливо. Смазка и презервативы всегда рядом с иконой — простите верующие, но важность для Минги равная с момента появления этого костлявого и пленительного. Поглаживает, целует нежно и медленно, проникая языком глубже. Обсасывает юнховский, втягивает к себе. Руки блуждают по телу и внутри лениво-влюблённо. Крошат тебя, Юнхо, до основания. Он войдёт слитно и с одновременным выдохом. Но трахать будет сладко, со вкусом, с оттяжкой и припечатав тебя щекой к стеклу. Сзади руки будет держать согнутыми в локтях и в захвате. — Выгибаешься профессионально, — шептать будет пошло в ухо, облизывая мочку и раковину после. Вам обоим влажно, душно и восхитительно. Машина ходуном ходит, стоны слышны на улице — к гадалке не ходи, но голос Юнхо срывать обожает только от этого, диаметром удачного, крепыша. — Сильнее! Ещё! Ах- — Вот, — толчок грубый, коленями по коже — противно — держи, ох, да! — вы одновременно кончаете не всегда, но часто. Вы любовники только в своей голове. Дед уже купил подарки на свадьбу, Юнхо. — Сука ты, Сон Минги, неудержимая, — сползая щекой по стеклу, неразборчивым бубнежом. — Ты меня и таким любишь! Первая шутка, что кольнёт ебейше. Заставит задуматься вот о чём… …Хорошо ли мы знаем, всё-таки, свой собственный, мир этот?*
Убеждённо отстаивая определённую точку зрения стоит помнить несколько важных вещей. Первое — убедись в правоте утверждаемого лично, на своём опыте. — Зуб даю и жопу ставлю, де, — откуда фраза взялась? Юнхо замирает вместе с пожилым родственником, что завалил вопросами про праздник нового года и поездку в Пусан минут тридцать тому назад, а Чон так устал отбиваться от заёбищного «парень твой? Влюбился?», что начал клясться… …треклятыми фразами Минги! Чтоб его молнией ебануло! — Вот те на, кто бы знал, что ты так умеешь выражаться, Юни, — шаркая в сторону двери с информирующей «open/close». Юнхо вздыхает громко, показательно, а сам внутри замирает вдумчиво. Три месяца минуло почти. Срок-то подходит для объявления вердикта, суд затянулся. А вердикт тот о чём? Продолжаем ебаться, Сон Минги, мечтал об этом всю жизнь? Ты зарёкся думать о будущем, Юнхо, сбегая с опухшим таблом среди ночи от бывшего к деду, что выбил зубы и денежную компенсацию из подонка битой. Мир полон насилия, но удивлять хорошим умеет по сей день. Минги заявляется помятый после спортзала в середине дня. У него выходной и третий из трёх дней зала для формирования и поддержания вот этой вот формы тела, что Юнхо заставляет течь, как хорни-водопад. — Бля, Чон Юнхо, ты с левой встал? У тебя, когда вот так брови хмурятся, значит проснулся раньше запланированного, с левой и пролил кофе на столешницу наверняка, да? Нонсенс, но ахуй ловят сразу двое из Чонов и стар и млад. Быть того не может, да? Чтобы вот так запомнить повадки незнакомца-любовника за…а сколько они ночевали вместе, а?! — Даже уточнять не буду, сталкер, — щурясь в угрозе нац безопасности. — Брось, бука, я купил тебе вот это, — протягивает трофеем, добычей — пуннопан. Юнхо клянётся, что упоминал лишь единожды про любимое место продажи вкуснятины! — Спас-сибо, что ль, — пожимает плечами и принимает, естественно. Настроение стремится вверх за ручку с подозрительностью к происходящему. А Минги не затыкается. Он знакомится с дедом, простогосподисука, лично. Братаются! Сон советует упражнения для укрепления спины и договаривается сгонять на пробежку завтра в восемь утра. — Э! — вот на этом моменте протест рвётся сам, но не безосновательно. — Завтра твоя очередь работать, старый, какая пробежка?! — плюясь чуть не воспитанно тестом с фасолевой начинкой. — Откроюсь на часик попозже, подумаешь, начальник я или где? — отмахивается дряхлость лет. — Поразительно, — рот не распахивается в стратегическом решении не терять подкрепление в виде рыбки съедобно-искусственной. Выходит, таким образом, Чон Юнхо, что не только ты что-то выудил о Сон Минги наблюдением? Убеждённо отстаивая определённую точку зрения стоит помнить несколько важных вещей. Второе — убедись в точности формулировки лично сформированного убеждение: любовь = опасность. То было в прошлом. В настоящем ты стоишь на кухне в девять тридцать и варишь кофе на троих, потому что двои из компании сгоняли-таки на пробежку, вернувшись друзьями лучшими и закадычными. Хитросплетением факторов добираются до составления нехилого графика встреч: каждый.божий.день. Минги пернатым засранцем твердит следующее: «соскучился и хочу целоваться». Он и целует — в магазине, за углом дома, в доме, в кровати, у себя, у Юнхо. На глазах деда пару раз, за что отхватывает смачный подзатыльник, но не сдаётся. Деда провожают вместе в начале весны — поехал покорять новые вершины и изучать Нью-Йорк. Однажды точно свалит в Америку с концами, оставив на внука магазин винила. Следом внезапно оказывается, что Юнхо нравится смотреть на Минги во время цветения вишни. Подходит парнишка этому сезону, как никто, по мнению Чона. Минги болтает всё ещё без умолку и незаметно знакомит с семьёй. Случается первая крупная ссора, а тем временем проходит почти полгода, кто бы знал, что время тянется столь быстро? — Я дверь просил закрыть?! У Юнхо причина орать благим матом имеется: поручил идиоту присмотреть за магазином пару часов пока сам мотался по делам деда с поставщиками винила. Родственнику не откажешь, а Сон клятвенно обещал придерживаться всех правил нахождения в помещении без хозяина. Клятвы сдерживает через раз, а теперь сидит с рассечённой бровью и улыбается. — Сколько было ворвавшихся? — пыхтит Чон натужено и злобно, вытирая кровь с побитого лица. Рядом аптечка с необходимым набором для обработки ссадин. — Трое, мелкие вандалы, — прерывается на шипение, щиплет противно. — Ты знал, что милый, когда хмуришься? Щёки-полусферы к себе притягивают, глаза в себе хоронят, Юнхо подвисает на зелёных линзах, в этот раз, сдаваясь напору. Целует сам, нежно и ласково. Все переживания испуская с воздухом. Оказывается, не любовь опасность, а глупость некоторых нерадивых. Испугался за младшего сильнее, чем за пластинки. Нонсенс. Так и понимает. — Влюбился. — И я. Минги опрокидывает на себя снова, предупреждая возмущения. Отстаивать убеждения не всегда нужно, можно просто обсуждать, что ты чувствуешь и тебя поймут внезапно для напуганной психики. — Говори, что хотел, — предлагает и пересаживает себе на колени. За ним наблюдать занимательно, когда выпрашивает информацию. — Не буду. — Вредина, — и снова сладко берёт на стойке. Та крепкой оказывается, выдерживает двоих. Напор, страсть и только-только осознанную влюблённость. Ссора исчерпывается. Начинаются свидания. Настоящие, яркие, спланированные то Минги, то Юнхо, то обоими. Первое — парк аттракционов. Благодаря новому хобби Юнхо выясняет, что Сон ненавидит высоту и страшилки. Минги выясняет, что Чон терпеть не может мокнуть вне бассейна, ванной и пляжа. В остальном сходятся на простом и обоюдном. — Сюда больше ни ногой. А ногой в океанариум. Там приходит в голову купить общую рыбку и назвать её Одиночество, потому как теперь об одиночестве Юнхо заботится Минги, а о Соне позаботится Чон. Устраивает обоих. Дед всё-таки дарит кольца. Они пригождаются — все троя переезжают в Америку спустя год. Заключение самого себя в оковы отказа от знакомств для Юнхо заканчивается его свадьбой с Минги. Та отыгрывается скромная, но всё того же одиннадцатого ноября, а Одиночество празднует вместе с теперь уже семьёй, булькая на своём, рыбьем, в комфортабельном аквариуме. Рассветы теперь встречаются вместе, винил коллекцией переезжает в атмосферный пригород, поближе к теплу. Юнхо по-прежнему худощав и мерзляк тот ещё, Минги работает над мышечной массой только двоих: дед позиции не сдаёт. А своего мужа греет в объятиях, сразу после получения кружки бодрящего. — Влюбился, — констатирует в губы. — Влюбился, — подтверждают ответным признанием из раза в раз. Одно из самых увлекательных занятий — наблюдение за людьми. Юнхо его чуть видоизменил и наблюдает теперь только за родными.