"помоги мне взлететь."

- ты опять? эш застывает с протянутой к уже открытому холодильнику рукой. ему не нужно оборачиваться, не нужно ничего спрашивать, чтобы понять, кто стоит в дверях кухни. в этой тесной квартирке места хватает только на двоих. - не твоё дело. - резким движением головы откидывает с глаз отросшую чёлку. - и не подкрадывайся сзади. просил же. - прости... - может, прекратишь постоянно извиняться? бесит невероятно. - прос... а, чёрт, проехали. эш криво усмехается и достаёт-таки бутылку пива. делает большой глоток из горла, морщась - и как только додумались люди изобрести столь хороший способ забыться, не наделив его при этом приемлемым вкусом? он пьёт и думает о том, что извинения в этой ситуации очень даже уместны, да вот только не тот человек их произносит. - а ты опять за мной по ночам шпионишь, эйджи? снова улыбка. он всегда, чёрт побери, улыбается. он может улыбаться даже глядя в лицо смерти, и эйджи ловит себя на мысли, что такая способность линкса восхищает его и бесит одновременно. точнее, в последнее время всё больше бесит, ведь эта блядская насмешливая улыбка - вовсе не признак радости, а плотная стена, которой этот невероятный парень отгораживается от всего мира, и, как выяснилось, от эйджи тоже. тому это кажется ужасно несправедливым, ведь он прекрасно помнит, как этот безумец рыдал у него на коленях, умоляя остаться с ним хотя бы тогда, если не навечно. он ведь открылся уже, показал даже ту уязвимую и поёбанную - во всех смыслах, - жизнью сторону себя, а теперь, когда они наконец обосновались вместе в японии, он... словно бы свёл значение всего произошедшего к нулю. будто бы этого вовсе не было. и вот он, эш линкс, светловолосый мальчишка из америки, главарь влиятельной уличной банды и вообще весьма колоритный персонаж - стоит посреди кухни в растянутой белой футболке и серых спортивных штанах и глушит пиво с горла, ведь с момента переезда в японию абсолютно не может спать. кому сказать - не поверят... - я не шпионю. просто знаешь, сложно спать, когда в полуметре от тебя кто-то постоянно топает и звенит бутылками. это должно было прозвучать абсолютно не так. до эйджи доходит это с опозданием - лишь когда эш хмурится и устремляет взгляд в пол. - эш, я... я не это имел ввиду... - забей. - взмах руки как вежливый вариант фразы "да заткнись уже ради всего святого". - ты прав на самом деле. херово с моей стороны... вести себя вот так. да только по-другому не выходит. прости уж, паршивый из меня сосед. на несколько минут кухня погружается в тишину, разбавляемую лишь звуками глотков, когда линкс прикладывается к бутылке, да тяжёлыми выдохами после. в конце концов окумура не выдерживает: - кошмары, да? - не дождавшись ответа, он продолжает: - ты так и не рассказал, почему едва не опоздал тогда на самолёт. скажи... это как-то связано с твоими снами? эш хочет, чтобы этот невыносимый японец заткнулся. а ещё хочет провалиться под землю от стыда, накатившего при осознании того, насколько эйджи, мать его, прав. каждую ночь он раз за разом вырывается из сна, когда перед глазами всплывает одна картина. точнее, скопление отдельных кадров и фраз. конверт с подписью «дорогой эш». собственный дрожащий голос в тот миг, когда приходится силой вырывать что-то из сердца, произнося "именно поэтому он должен вернуться в свой мир. а этому миру убийц он не должен принадлежать." ступени, ведущие в библиотеку. билет на самолёт и письмо, враз обрубившее все сомнения. нож, едва не вошедший под рёбра. выстрел - один, в сердце, на поражение. побег. самолёт и собственное сбившееся дыхание. "эйджи!" эш встряхивает головой в тщетной попытке прогнать застилающие реальность воспоминания. флэшбеки - так их, кажется, называл доктор. тёплая рука ложится на плечо. такие же тёплые, бесконечно родные глаза совсем близко, наполненные своей-чужой болью и при этом таким безграничным сочувствием и ещё чем-то неописуемым. это невыносимо... приятно. и нестерпимо больно видеть одновременно. - эш. ты уже столько рассказал мне... такого, что понял и принял бы не каждый. но разве я отвернулся от тебя? нет, и не собираюсь, какие бы ужасы не скрывались в твоих вечных бессонных ночах на этот раз. ты можешь не прятаться от меня... - заткнись! - пустая бутылка с грохотом приземляется на стол. - да что ты вообще, блять, знаешь о случившемся? тебе известно только то, что знает каждая бродячая шавка америки, эйджи. думаешь, великой тайной для людей являлось то, что я с детства был шлюхой? ха, как бы не так! а это... этого никто не знает, и не должен! слышишь?! никто не может узнать! и ты в первую очередь, ведь... ведь... под конец слова сменяются на всхлипы. эш тяжело оседает на колени, закрыв лицо руками, дрожа всем телом. эйджи смотрит на него - такого сильного и нахального днём, и такого... живого сейчас. и понимает, что линкс так отчаянно пытался донести этим сбивчивым монологом. и ему уже не нужно задавать вопросы, он и без того точно знает - осталось только ждать столько, сколько потребуется эшу, чтобы собраться с мыслями и взять себя в руки. долго ждать не приходится - парень поднимается, подходит к раковине, выплёскивая в лицо холодную воду. - в тот день, когда ты должен был улететь, я получил письмо. - он говорит тихо, иногда переходя на едва различимый шёпот. - в конверте кроме него был билет на самолёт. поначалу я думал и вовсе его выбросить, ведь полёты с какого-то момента слишком уж сильно ассоциируются с тобой. с тем, что ты не боишься. точнее... боишься, но делаешь. а я так не могу... но прочитав письмо, я просто... не смог. решил, что раз уж ты справляешься и делаешь всё через страх, то и мне стоит попытаться. я безумно боялся лететь, боялся оставлять позади знакомую страну и людей, свою дерьмовую, но привычную жизнь. но решил попробовать. знаешь, это дало такой прилив сил, такую эйфорию, что я, не глядя по сторонам, рванул в направлении аэропорта. - эш разворачивается, и эйджи ожидает снова увидеть улыбку, но вместо этого лишь впивается взглядом в пронзительные зелёные глаза. - я едва не получил нож под рёбра тогда, представляешь? банально прозвучит, но в тот момент время словно замедлилось, давая мне осознать: если не увернусь - на самолёт не попаду. и я разозлился. глупо, по-детски разозлился. мол, какого чёрта какая-то тварь пытается отобрать у меня то, на что я с таким трудом решился? разве это правильно? неужели можно запретить птице летать? эш замолкает ненадолго, давая себе передышку, а эйджи - возможность переварить информацию. - я застрелил его. - он говорит это абсолютно спокойно, словно рассказывает не об убийстве, а о погоде, и окумура этому даже практически не удивляется. - конечно, это было весьма опрометчиво, ведь нас могли заметить, но мне повезло. убийство это удалось свалить на другого человека, так что за мной не заявится ни фбр, ни ваша местная полиция, не беспокойся. но я... теперь боюсь ещё больше. он подходит вплотную. дрожащей рукой касается пальцев окумуры, и тот едва не отдёргивает ладонь - настолько холодные у эша пальцы. эйджи понимает: ему действительно страшно. эш кривится болезненно, стирает свободной рукой заблестевшие в уголках глаз слёзы и изо всех сил старается улыбнуться. получается скверно. - я хочу научиться летать так же, как ты, эйджи, понимаешь? - он делает паузу, словно нужные слова обжигают язык, но всё же произносит: - но у меня не получается. я думал, что справлюсь один, но... я ошибся. эйджи в ответ осторожно сжимает его руку в своей, проверяя реакцию, памятуя о нелюбви линкса к прикосновениям. не получив возражений, он медленно обвивает парня обеими руками и крепко прижимает к себе. сердце эйджи бьётся размеренно и спокойно, у эша же - так, словно вот-вот проломит рёбра и вырвется наружу. а ещё его снова трясёт от сдерживаемых зачем-то слёз, которые вырываются наружу мощным потоком, стоит окумуре чуть крепче сомкнуть вокруг него руки. на кухне в маленькой квартире эш линкс, светловолосый американец, главарь влиятельной уличной банды и весьма колоритный персонаж выпускает эмоции, позволяя своим слезам впитываться в рубашку эйджи окумуры - японского студента, в прошлом спортсмена, названного старшего брата и самого светлого человека, которого эш когда-либо знал. кому сказать - не поверят. - пойдём спать, ладно? - спрашивает эйджи через несколько минут, и уловив слегка участившуюся дрожь, добавляет: - можешь лечь рядом со мной, если... если хочешь. эш только кивает, отлепляясь от него, и первым исчезает в темноте спальни. - ты говорил, что не справляешься в одиночку... - снова подаёт голос окумура, когда они оба находят удобные позы на узкой кровати. - да. раньше я всегда был один, выбора особо не было. - эш лежит к нему спиной, поэтому остаётся только догадываться, что выражает в этот момент его лицо. - сейчас... я по старой привычке пытаюсь действовать в одиночку. но похоже, в каких-то вопросах моих сил недостаточно. - он внезапно разворачивается, смотря на эйджи умоляющим каким-то, совершенно нехарактерным для него взглядом: - мне сложно говорить подобное, признаваться в этом даже самому себе, но... мне нужна помощь. твоя помощь. без тебя я не справлюсь. помоги мне наконец взлететь, эйджи. хоть раз... я бы всё отдал... он прикрывает глаза. а эйджи вдруг делает ответное движение, оказываясь совсем близко, и второй раз за эту бесконечную ночь заключает его в объятия. подобное он делает не впервые, однако эш всё никак не привыкнет к ощущению чужого, но такого безопасного тепла; к рукам, которые держат крепко, но не намереваются задушить, стоит лишь расслабиться; к тому, как успокаивающе стучит чужое сердце совсем рядом. раньше так никогда не было. и эш очень хочет верить, что это правда, а не очередная грамотно выстроенная иллюзия, коими он за свою недолгую жизнь уже сыт по горло. - тебе не надо ничего отдавать. - говорит эйджи куда-то в спутанные светлые волосы. - знаю, ты не привык к такому, но мне от тебя взамен ничего не нужно. просто... говори, эш. когда угодно. хоть посреди ночи. я готов слушать тебя всегда, иначе вовсе не позвал бы с собой в японию... я помогу, эш. я знаю, это сложно, но всё же надеюсь, что ты мне веришь. сонливость наваливается раньше, чем эш успевает ответить. на грани сна и бодрствования он лишь успевает подумать, что в это он действительно верит.