***
И всё же что-то было не так. Чонгук снова посмотрел на смс и зачесал на затылок чёлку. Заказали его автопортрет. И даже внесли предварительную оплату 50%! Где такое видано? Автопортреты — сложный, но не слишком востребованный жанр! А уж в век цифровой фотографии и доступности интернета, это и вовсе как-то немного… Он сделал фото на телефон, навёл проектор на мольберт и принялся творить, подбирая краски. Два часа работы, и можно звонить клиенту, что заказ готов, приезжайте, забирайте, как подсохнет. Чонгук промыл кисти, снял перчатки и сел напротив своего портрета, чтобы полюбоваться собственным шедевром. Однако как такое возможно? С картины на парня смотрело совершенно чужое лицо! Да, какое-то сходство имеется, но это однозначно не Чон Чонгук! Ещё и брызги, которые успели застыть родинками на кончике носа, на глазу и на щеке. Как же так? И с цветом глаз промахнулся, и цвет кожи мягче, и овал лица другой. Чонгук решил исправить, корректируя портрет по фото, а не через проектор. Однако ещё через три часа работы лицо на портрете стало походить на его собственное ещё меньше! Плюнув на палитру, Чон швырнул кисти и упал на диван. Сроки у него приличные, завтра он обязательно всё успеет. И юноша погрузился в сон. Вначале это было приятное сновидение про нечастые встречи с некоторыми подружками. Это может показаться смешным, но Чонгук не слишком любил выходить из дома ради какого-то секса. И приглашать к себе домой тоже никого не стремился. Лишь иногда, когда совсем заедала скука, а это было крайне редко, он звонил по нескольким телефонам, назначал встречу и позволял себе отлучиться из дома, чтобы получить свою дозу дофамина. И остатки воспоминаний от этих встреч его иногда посещали во время таких вот мимолётных отдыхов на неудобном диване. Однако сегодня сюжет быстро и кардинально поменялся. Вместо девушки в его постели — парень. И не его бывший, Сокджин, с которым Чонгук «замутил» ещё в институте, где Ким был натурщиком. Это тот, кого сегодня нарисовали его пальцы: прекрасный и страстный юноша, дерзко ласкающий его тело, прижимающийся губами к его губам, что-то шепчущий так, что у художника волоски на теле поднимаются! Но затем, вытащив меч, парень со слезами на глазах вонзает его в самое сердце. Какое-то время Чонгук задыхается, успев спросить: «За что?» Но стоит юноше во сне открыть рот, как Чон вскакивает на своём диване, хватая воздух ртом! Да что это за сон, из-за которого у него едва душа не отправилась к праотцам за солью? Чонгук идёт на кухню, наливает себе воду и выпивает мелкими глотками, старательно считая каждый. …девятнадцать, двадцать. Затем идёт в мастерскую и внимательно рассматривает портрет. Он больше вообще не видит сходства с собой. Как можно было с собственной фотографией перед глазами нарисовать настолько непохожего на самого себя человека? Губы слишком пухлые, нос тоньше и прямее, глаза настолько совершенные, что в них охота утонуть! Однако рука сама берёт кисть, и, вспоминая сон, Чон снова принимается рисовать. Он меняет современную одежду на ту, что видел во сне, волосы рисует длиннее, но в то же время аккуратнее. На лбу повязка. С портрета на Чона смотрит суровый военачальник. Чонгук садится на диван и всматривается в незнакомое лицо. Ощущение, что он его уже видел. Не на портрете, не во сне, а словно в прошлой жизни. Хотя, Чонгук совершенный атеист, уверенный, что все мы умрём! Просто перестанем дышать и превратимся в органику. Потом остатки, бывшие когда-то Чонгуком, станут частью плодородного слоя планеты. И нет никаких потом… Он снова погружается в сон. Там его уже поджидает мягко улыбающийся воин из прошлого. Опять его вначале ласкает этот самый человек, заставляя забыть собственное имя, зато с наслаждением выкрикивая чужое: «Тэ!» Чон уже готов взорваться от наслаждения, но снова глаза воина наполняются слезами, а затем его убивают. И в этот раз Чон просыпается в холодном поту! За окном глубокая ночь, но, едва прикрыв глаза, Чон видит воина и вскакивает. Хватит на него смертей за одни сутки! К тому же, таких реалистичных. Он берёт кисти и принимается за другой заказ. Несрочный, приятный, спокойный: разрыв пространственно-временного континуума. Однако и утро не принесло ничего хорошего. Прилетел его агент со своим парнем. И если шебутного Чимина Чонгук ещё как-то переносил, потому что тот частенько приносил ему заказы и денежки в клювике, то его флегматичного Юнги терпеть ненавидел! Потому что этот парень постоянно с умным видом встревал в их разговор, словно хоть в чём-то, кроме своих машин, разбирался! И в этот раз эти двое не замедлили начать портить ему и без того отвратительное настроение! Начал, конечно, Чимин: — Гук, ты что, опять бухал полночи? Не рожа, простынь после нашего с Юн-и траха! Ну, ты посмотри, как умудрился засрать квартиру! Где твоя уборщица? В окно выбросилась? Есть, что пожрать? — Нет, — буркнул Чонгук, меняя футболку, от которой уже несло потом так, что он сам стал это чувствовать. — Фу, — оценил его Пак. Однако Юнги уставился на его голый торс и спросил: — Не желаешь к нам как-нибудь присоединиться? — Фу, — теперь оценил предложение Чонгук. За него вступился Чимин: — Мин, не приставай к парню. Он после Джина никак в себя не придёт! — Пора всё забыть и жить дальше, — буркнул Юнги. А Пак только глаза закатил. И снова пристал к Чонгуку: — Покажи новую работу. Заказчик велел мне контролировать процесс. Это она? — подбегает он к мольберту. И столбенеет. Потому что с картины на него смотрит кто угодно, но только не самый модный художник своего времени! Чонгук тоже рассматривает картину. При дневном свете она выглядит иначе. Теперь это — красивый мужчина лет тридцати. Однозначно не из нашей эпохи и точно — военный. Кроме того его взгляд настолько суров, что Чон не понимает, как может это лицо сиять любовью? Чимин тоже говорит: — Это что за хваран? Ты себя таким видишь? — Нет, — вздыхает Чонгук. — Вижу я себя другим. Но именно это рисуют мои руки. А ещё он мне снится. Как будто он меня убивает. Мин тоже подходит к портрету и начинает хмуриться. Потом заявляет: — Я уже видел этот портрет. Ну, вернее, не прямо вот этот, но мужика этого видел на портрете, в этой же одежде, только нарисован он был… более… менее натурально. Короче, попробуй поискать по совпадениям. Может, найдёшь что. Ты же древнее искусство проходил, может, видел его? Вот воображение и разыгралось. — А что мне написать заказчику? — нервничает Пак. — Напиши, что работа в процессе. Я сегодня попробую ещё раз. Проводив гостей, Чонгук снова принялся за работу. И ближе к вечеру на его мольберте сох ещё один портрет того же незнакомого парня, только в одежде придворного! Теперь он был помоложе, что приводило художника в отчаяние. Чон вдруг понял, что начинает влюбляться в собственное творение. Он снова сел напротив портрета и принялся рассматривать незнакомые, но уже почти родные черты лица. Чонгук больше не расстраивался из-за того, что у него получился вовсе не автопортрет. Через неделю Пак брызгал на него слюнями: — Позволь догадаться, где тут ты? За каким из этих мудаков спрятался? — Это не «мудак»! Это — Тэ, — потягивая виски из стакана бормочет Чонгук. Мин ухмыляется: — Это клиника — иметь вымышленного друга, да ещё и имя ему давать. Ты б проверился, вдруг у тебя кукуха улетела, а ты и не заметил: сказать-то некому, а Тэ твой тебе скажет только то, что ты хочешь услышать! Чонгук почесал нос, снова отпил виски и сказал: — Он не вымышленный. Я его пробил. — Тэк, — пододвигается к нему Юнги. — И что узнал? — Ну, это не точно, предположения и домыслы. Такой портрет реально есть. Хренового качества, черты почти не похожи. Только родинки. И есть подозрение, что это — бывший военный начальник, который убил молодого короля. Его после этого казнили, но перед этим долго пытали. Короче, я теперь уверен, что уже видел эту картину, уже читал эту историю, но что-то меня триггернуло, и теперь я не могу нарисовать ничего, кроме этого лица! Вот, смотрите. Он выдвигает свой «Континуум», и в детали взрыва и перекосы в пространстве создают уже знакомый портрет. Даже родинки на месте! — И ведь ещё неделю назад ничего вот этого не было. Чимин, чудище ты миловидное, что за проклятие ты на меня наслал? Кроме тебя я никого месяца три не видел! Чимин хмыкнул. Он внимательно разглядывал портреты. Таких деталей в костюмах он не видел ни на одном портрете. Словно Чонгук лично видел этого человека в каждом наряде. К примеру, эти домашние одежды мог наблюдать только кто-то из родни или семьи. Тут человек довольно взрослый, а на этом портрете — мальчик лет шестнадцати, даже одежда и причёска пока не взрослые, мало отличаются от женской. Просто жизнь средневекового мужчины в семи портретах. А, нет, в восьми. Хотя тут, среди хаоса, этот человек больше похож на современного юношу. Причёской, макияжем и даже выражением лица. Да, вот эта немного надменная, но мягкая усмешка — довольно новое изобретение человечества. Но он, в первую очередь, агент, для него важна репутация, поэтому он спрашивает: — Что мне сказать клиенту? — Я верну деньги, — говорит Чон. — Продам Джина, там должно хватить. Чимин присвистывает. Если дошло до того, что Гук решил продать портрет обнажённого любовника (без лица, конечно, благо, причёска позволяла!) которого рисовал, когда ещё был с ним счастлив, то дело куда серьёзнее! Он не предложил ему пристроить новые портреты, которые у Пака с руками оторвали бы в любой музей. Чон выкидывает из своей жизни целый пласт чувств! Чимину ли не знать, сколько слёз было пролито Чонгуком перед этим портретом у него на плече. Пак с тоской смотрит на Мина. В глубине души он уверен, что этот самец однажды поступит с ним так же, как Джин в своё время с Гуком. Тот просто сказал: «Нам больше не по пути!» — и свалил в другую страну на заработки! А Юнги то и дело приглашает кого-нибудь в их кровать третьим, благо, пока никто не согласился! Но, если такое случится, Пак ему покажет! Он ещё не знает, что именно, но точно придумает какую-нибудь мстю! Сейчас он аккуратно снимает картину со стены и осматривает на предмет повреждений. Вроде, всё в порядке. Он начинает суетливо фотографировать картину. Пока Чон не передумал! Потому что, всякий раз, глядя на эту похабель, Юнги цыкает и хватается за член. Только вот этого ему не хватало: в соперники самого Кима Сокджина!***
Чонгук ещё поискал информацию про то время, в котором жил его Тэ. Он прочитал все биографии советников, придворных и чиновников. И вдруг ему в голову пришла мысль: кого именно убил этот удивительно красивый человек? Он набирает имя правителя того времени и замирает: перед ним плохонький, неумелый, но точно ЕГО автопортрет! Даже родинка под губой на месте! Он скачивает картинку, находит Тэ и устанавливает их рядом. Очевидно, что оба портрета написаны одним мастером. Даже в одном стиле. И на этих портретах эти двое не в парадных одеждах, не в военных доспехах, а в уютных домашних халатах. Есть ещё одно отличие от портретов того времени: ни один, ни другой не смотрят на художника. Чон присмотрелся: даже пейзаж за их спинами, словно продолжение одного. Он соединил два портрета. И как можно этого не заметить? Когда-то это была одна картина, на которой сидели два мужчины и смотрели друг на друга! Вот это поворот! Чонгук снова метнулся на кухню и выхлебал литр воды, пока сердце перестало бухать в ушах. Он набирает Чимина, чтобы поделиться своими открытиями. Однако забывает об этом, огорошенный новостью: — Твоего Джина купил твой Бывший. — Что? На фига ему? Я ж ему подарить его предлагал, он не взял! Чимин только пожимает плечами. Он смотрит куда-то в сторону и говорит: — Завтра прилетает специально за картиной. Чонгук хмурится. Скажи ему об этом Пак недели две назад, он впал бы в глубокую вискодепрессию, но сегодня ничего, кроме удивления, эта новость у него не вызвала. Он усмехнулся: — Я больше не парюсь… — Я парюсь! — фырчит Чимин. — Юн рвётся на встречу с ним вместе со мной. Ты же знаешь его, Мин будет не он, если не предложит этому красавчику трахнуться! Чонгук кивает. Дело даже не в том, что Джин может согласиться, окончательно раскрепостившись за границей. Просто как-то это обидно, что их мужчины такие равнодушные к их чувствам! Разве Мин не видит, как Чим каждый раз переживает, стоит ему посмотреть на кого-то с интересом? Чонгук не любил вмешиваться в чужие отношения, но вот прямо сейчас ему этого сильно захотелось! Он сказал: — Чим, бросай его! Давай с тобой встречаться! Я точно не буду бегать за каждыми штанами! Чимин смеётся. Гук такой милый, как младший братишка! Какие отношения? К тому же, они оба предпочитают, чтобы любили их… Эх, до чего же не справедлив этот мир! Пак отключился, а Чон всё никак не мог забыть его грустной улыбки. Он набирает Юнги и вскоре слышит его самоуверенный голос: — Весь до пяточек само внимание! — Юнги, нам бы побазарить. — Ох, блэт! Ну, приходи, перетрём. Чонгук впервые за долгие недели выходит из дома. Однако уже от порога он возвращается и фотографирует все восемь портретов, не желая терять их из своего поля зрения ни на секунду. Пока едет на автобусе до мастерской Мина, устанавливает их, как обои везде и всюду. Улыбается, глядя на главную заставку «Континуум». — Красиво, — говорит сидящая рядом девушка. — Как будто тут лицо. На нашего директора смахивает. Особенно родинка на носу. Такая мимими! Чонгук внимательно глядит на малышку, та не сводит глаз с его телефона. Он решается спросить: — А как его зовут? И он директор чего? Девушка называет какое-то длинное и незапоминающееся название фирмы, но при имени «Ким Тэхён», Гук вздрагивает. Он ни разу не спросил, как имя заказчика на его автопортрет! Надо будет потом уточнить у Чимина. Но уже его остановка, и он топает к мастерской Юнги. Тот к посещению «дорогого гостя» приготовился: вытер руки промасленой тряпкой, в грязных кружках залил мутным кипятком кофе, прямо руками схватил рафинад и забросил в оба бокала. — Внимаю, — сообщает он, протягивая страшный напиток Чонгуку и плюхаясь в кресло, точно притараканеное с помойки. Чонгук же сидел на «почётном» месте: на диване, который одним краем заходил за стол. И прямо в пятую точку ему пребольно упиралась пружина. Мин посоветовал: — Там подушечка сбоку, сядь на неё, а то выглядишь, как будто диван тебя девственности лишает! Чонгук устроился «с удобствами», кивнул и начал: — Юнги, дело, конечно, не моё… — Ну, тогда не лезь, — предлагает старший. — Не могу, он мне друг. — Кто? — уточняет Юнги, громко фыркая на горячий напиток. — Чимин, — строго говорит Чонгук. — И мне не нравится, что ты всем и каждому предлагаешь присоединиться к вам! — Ревнуешь? Или завидуешь? — усмехается Мин. — Чему завидовать? Тому, что ты его согласен сменять на первого встречного? — В твоей голове, Чон. Для меня всё не так. Я своего Чими никому никогда не отдам! Ты сам сказал, что это — дело не твоё, вот и не лезь. Мы сами разберёмся! — Так и разбирайтесь сами, ты зачем третьих подтягиваешь? Юнги задумчиво разглядывал парня минуты три. Потом заговорил: — Если бы не знал, что ты сейчас по другому тащишься, я бы подумал… Но ты, кажется, переживаешь за своего агента? Думаешь, я для себя стараюсь? Чонгук удивлённо таращился на парня. — А для кого же? Юнги взял ложку, зачем-то помешал кофе и сказал: — Хоть дело и не твоё, но я объясню. Чимин — молодой и горячий. Мне уже… немало. До него я был приличный женатый человек, если что. Нет, развёлся не потому, что встретил Чимина. Скорее, встретил его именно потому, что развёлся. У меня, понимаешь ли, толком ни опыта, ни денег, ни красоты какой-то особой. А он… в общем, я боюсь, что сбежит от меня мой цыплёнок. Вот и пытаюсь предотвратить: если ему понравился ты, пусть будешь ты, но я буду рядом. Если на Джина запал — чего уж, потеснюсь. Он ведь после каждого раза ластится ко мне, а я не знаю, что делать. Может, так хоть опыта наберусь… Чон сидел, как громом поражённый. Тоже взял ложечку и побултыхал мутную жижу. Потом сказал: — А Чимин думает, что ты такой прям самэц, что всякого готов прямо у него на глазах отыметь! — Кто сказал, что он так думает? — с интересом вскинулся Юнги. — Ну, не прямо так! — тут же «переобувается» Чонгук. — Говорит, что ты — кобель. И подумывает о том, чтобы тебя бросить. Венеру-то никто не отменял, ещё притащишь ему какую живность ненужную! Юнги удивлённо изогнул одну бровь. — Я разве такой? Я же выбирал только тех, кто ему нравится! Мне-то они на фига, если у меня он есть? Чонгук задумчиво потёр подбородок и предложил: — Поговори с Чимином так, как мы сейчас поговорили. А то однажды придёшь домой, а ты уже переехал! — Спасибо за совет! Похоже, ты и вправду его друг! Но Чонгук помнит ещё кое-что: — Мин, ты сказал, что я «по другому тащусь». Это так странно, я ни разу не видел этого человека, но ты прав. А ещё… Я же почитал про него. И узнал, что он убил короля. Но смотри, какие портреты я нашёл, — показывает он Мину сначала один, потом другой портрет. Юнги внимательно смотрит и говорит: — Прямо семейная пара. Любящая, я бы сказал. Это же одна картина? И, похоже, второй-то — ты! Чонгук кивает. — Тоже заметил? Я думал, уже с ума схожу. А сегодня в автобусе мне какая-то девочка сказала, что вот этот, — показал он «Континуум», — похож на её директора, Кима Тэхёна. И родинки у этого Кима там же, где и тут. Она аж пищала от восторга. — Срань какая, — оценивает Юнги, ёжась. — Правда похоже на колдунство какое-то. Чонгук кивает, поддакивает и допивает приторный напиток, полный микробов. Он встаёт и говорит: — Надо уточнить, кто именно и зачем заказал мне этот портрет?***
Вечером Чонгук едет на встречу с заказчиком. Им действительно оказался тот самый Ким Тэхён, директор, миллионер, меценат, холост, не замечен, не привлекался. Чонгук нервничает. Он не понимает, для чего ему нужна эта встреча? Он ведь уже решил просто вернуть аванс и продолжать жить. Но что-то буквально за шкирку тащило его к этому Тэхёну. Тэ… Тот уже сидел в условленном месте, откинувшись на спинку кресла. Одной рукой он прижимал к уху телефон, другая расслабленно откинута на подлокотник. Нога на ногу, ботинки просто слепят, стрелками на брюках можно капусту шинковать! Узел темно-вишнёвого галстука расслаблен, верхняя пуговичка белоснежной рубашки расстёгнута. Чонгук притормозил, припоминая, почему он не сменил трёхдневную футболку? Посмотрел на ноги, чтобы удостовериться, что на них, кроме носков, которые без него можно принять за сапоги, есть другая обувь. Повезло, на ногах допотопные сланцы со следами краски. Ну, он художник, что с него взять? Тэхён, мельком взглянув на него, показывает, чтобы он располагался, а затем быстро сворачивает разговор одной фразой: — Я Вас услышал, буду иметь ввиду. — Потом посмотрел внимательно на пришедшего и сказал: — На фотографиях Вы улыбаетесь. Что-то случилось? — Зачем Вам мой портрет? — спрашивает Чон резко. — Какие-то трудности? — уточняет Ким. — Никаких. Просто объясните мне, в век цифровых технологий, зачем Вам рисунок? Тэхён внимательно смотрит на него и говорит: — У меня для этого есть свои причины. Так когда я получу свой заказ? — На днях, — зачем-то обещает Чонгук, вскакивает и убегает, не прощаясь. Потому что этот Тэхён — копия того самого, который сначала делает его самым счастливым в мире, а потом зверски убивает! И Чону страшно. Ведь он уже влюблён в этого человека. Настолько, что ради ещё одной встречи с ним готов врать!***
Чимин рассматривает прибывших. Джина сложно не заметить. Но ещё сложнее не рассмотреть рядом с ним охеренного мужика, чарующего окружающих своими ямочками на щеках! И всё бы ничего, но Чим знает этого красавчика! Это — его первый мужчина, Ким Намджун! Пак вцепился в стоящего рядом Юнги. Тот приобнял его за талию и спросил: — Что с тобой? Ты весь бледный. Чимин качает головой и говорит: — Встреча с прошлым! Мой бывший теперь с бывшим Чона. Мин настороженно смотрит на приближающуюся парочку. Они просто светятся от счастья. Юнги покрепче прижимает к себе своего мальчика и делает суровый взгляд. Однако эти двое так заняты друг другом, что проскочили мимо них. Чимин, подняв брови, смотрел им в след: — Эй, иносранцы! Мы тут вам что, понарошку? Оглянулся Намджун. Он расплылся в улыбке, развернул Джина, подошёл к Чимину и чмокнул его в щёчку. — Привет, Мини. Как поживаешь? Выглядишь отлично! Это — твой парень? — Я — его мужчина. Мы живём вместе. — Рад за вас! Так что, пройдём в кафе, оформим сделку? Сидя за столиком, Юнги просто умирает от ревности! Оказывается, Нам — агент Сокджина и по совместительству юрист. А ещё — муж. Самый настоящий, и свидетельство есть. Это не мешает Наму флиртовать с Чимином. А тот, словно вернулся в прошлое, так мило кокетничает, что Юнги сидит и прекрасно понимает Отелло. К тому же, Сокджин вдруг переключил своё внимание на него. Он слегка придвинулся, наклонился к уху и прошептал, но так, что услышали остальные: — Может, переспим? Юнги шарахнулся, Намджун резко выпрямил спину, Чимин прикрыл глаза. А Мин еле сдерживал хохот. Потому что Джин смотрел не на него, а на своего мужа, слегка подзабывшегося. Договор как-то сразу был подписан, Джин взял тубус, передал его Джуну и велел: — Держи аккуратнее свой подарок, не потеряй. Намджун положил тубус в сумку, а Джина прижал к себе и сказал: — Держу. Не потеряю. И они, попрощавшись, влились в поток людей. Чимин всё сидел, опустив голову. Юнги придвинулся и сказал: — Я ревную. Сильно. И сейчас я понял, что не смогу. Я не переживу, если кто-то будет тебя… Думал, что это — выход. Но Гук был прав, это хреновая идея. — Что за идея? — вскидывается Чимин. — Дать тебе то, что ты хочешь, с помощью чужого члена. Всё же нужно мне какие-то курсы пройти, чтобы уметь тебя удовлетворять по-всякому. — Какие курсы? — всполошился Чимин. — Как ещё меня надо удовлетворять? Ты что, будешь на ком-то учиться, как ещё круче трахать меня? Узнаю — убью! — твёрдо говорит Чимин. — К тому же меня всё устраивает. Я всякий раз после наших «радостей» держусь за тебя, чтобы не взлететь! — Так тебе всё нравится? Что я делаю? — Не всё, — вдруг вскидывается Чимин. — Хватит звать в нашу постель всех подряд! Или я в следующий раз тебе в гондоны перца насыплю!***
Чонгук нарисовал ещё один портрет. Теперь это был Ким Тэхён собственной персоной, расслабленно сидящий в кафе и говорящий по телефону. Он вздохнул и набрал номер. — Хо, мне снова нужна твоя помощь. — Гук, если тебя опять бросили… — начинает Хосок. — Нет, — перебивает его Чонгук. — Я сейчас как в какой-то фантасмагории живу. — Приходи. Через час он лежит на кушетке у лучшего психолога, по совместительству родного брата, а тот рассматривает фото его «автопортретов» и древнюю картину. — Интересненько, — говорит старший. — Слышать о таком слышал, но вижу впервые. Получается, что тебе снится, что ты — этот король? А это — твой любовник? — Типа того. Убивает он меня каждый раз. А перед этим трахает так сладко, что я не успеваю трусы менять! — Слушай, — вдруг радостно восклицает брат, — я тут курсы по гипнозу прошёл. Мне бы практики набраться. Давай, попробуем погрузить тебя? — Не, а вдруг ты меня погрузишь, а потом не выгрузишь? И что, меня там так и будут убивать из раза в раз? — Не попробуем, не узнаем! Смотри сюда… Через два часа Чонгук слушает, как он отвечает на вопросы брата: — Кто ты? — Я — король… — Сколько тебе лет? — Двадцать семь. — Есть ли в твоём окружении кто-то по имени Тэ? — Это — мой супруг. — Он — тоже король? — Нет, он — военачальник. Наш брак мы храним в тайне. Никто не поймёт нас. — Вы любите друг друга? — Очень, — счастливо сообщает Чонгук. — У тебя есть враги? — Я — король. Естественно, у меня имеются такие. — Кто тебя защищает? — Мой муж. По зову сердца и по долгу службы. Дальше Чонгук долго расписывает, что они с Тэ сделали для своего народа. Но династия этого короля долгие годы вела войны, в которых гибли мирные жители. Казна короля была пустой, народ голодал, чиновники требовали новых войн. Но король стремился добиться чего-то мирным путём. Он говорит так, словно ведёт только ему слышный диалог: спорит, соглашается, приводит свои аргументы. Но в итоге сам приходит к выводу, что кроме нескольких советников да любимого Тэ, никто не желает его поддерживать. Хосок вывел Чонгука из транса. — Непонятно, почему он тебя убил? Судя по тому, что ты говорил — вы были просто идеальной любящей парой! Чонгук, у меня к тебе предложение: приведи мне того, кто заказал твой автопортрет.***
Ким Тэхён внимательно выслушал художника. Сегодня тот пришёл на встречу в деловом костюме, светясь чистотой и благоухая дорогим парфюмом. Директор снова сидит в расслабленной позе. Однако пальцы пару раз нервно простучали столешницу. Наконец он говорит: — Неожиданно. Мои сны похожи на Ваши. Именно Вы заставили меня заказать Ваш портрет. Ну, во сне, я имею ввиду. Дело в том, что я всегда предпочитал девушек. Мне нравилась их мягкость и запах. Но с недавних пор мне стал сниться сон, в котором я люблю мужчину, а потом убиваю его. Но при этом я действительно его люблю. Ведь только так я могу защитить любимого короля, которого обвинили во всех преступлениях его династии за последние сто лет и приговорили к мучительной смерти от пыток. Я хотел его спасти, но не успел. Мои шпионы сказали, что у нас ещё есть насколько дней. Но заговорщики решили действовать на опережение. И мне пришлось тебя убить. Пыткам подвергли меня. И я умер от них. Но, пока ещё смерть не пришла, мой король просил меня заказать ему свой портрет. Вскоре я случайно увидел в новостях Ваше фото. Сказать, что я удивился — это не сказать ничего! Я пару месяцев приходил в себя, и умирал каждую ночь — мучительно и страшно. И тогда я сделал Вам заказ. Могу добавить ещё кое-что. За то время, пока мне снился король, я успел в него влюбиться. Чон Чонгук, могу ли я рассчитывать хотя бы на шанс? Чон положил перед ним свой телефон: — Листайте. Это всё — попытки нарисовать свой автопортрет. Я до этого ни разу не видел Вас. Потом мне стал сниться Тэ. А теперь я ничего не могу рисовать, кроме Вас. Тэхён удивлённо рассматривает фотографии своих портретов. Потом видит старую картину. Удовлетворённо кивает: — Это я тоже помню. Нас рисовал бродячий художник. Мы специально ради этого покинули дворец и жили, как обычная семья почти год. Так хочется снова обрести то счастье… Чонгук кладёт ему ладонь на руку и говорит: — Так чего мы ждём? Третьего шанса? Он смотрит на Тэхёна и знает, какой будет его следующая картина: Тэ с самой прекрасной квадратной улыбкой!