***
Съемки с выставлением оценок почему-то перенесли на несколько дней. Александра она не видела — он не приходил домой, видимо, ночевал у себя, не звонил и не писал. Соня — гордая — тоже не звонила. Дурацкая какая-то вышла ссора. И даже не ссора, а какое-то… недоразумение полнейшее. Глупо злиться на Шепса за его характер. Она ведь и любила его таким — самоуверенным и гордым, иногда даже чересчур. Тщеславным и нуждающимся в похвале. Не признающим собственных ошибок. И то, что ради неё он старается держать себя в руках, тоже видела — ценила это. Но что, если этого недостаточно? Что, если у них всё равно ничего не получится? Она могла стерпеть, что угодно — многое, на самом деле, если это любовь, но что, если это не любовь никакая вовсе? Хотелось реветь в голос от такой мысли. Хотелось не существовать, спрятаться под одеяло и, как будто, в домике. Отгородиться от мира, от мыслей, от пустоты — без него. Он наверняка тоже злился. Или был обижен. Соня не знала. Как можно почти жить с человеком, но так и не понять, что творится в его умной экстрасенсорной голове? Почему все их разговоры, поверхностные, смешные, не были о чём-то по-настоящему важном? Или были, но они говорили на разных языках. Особенно, когда Александр начинал давить, а она замыкалась в скорлупу. Зачастую он и вытаскивал её на свет, не давая замкнуться самостоятельно — но не тогда, когда был обижен. Работа над отношениями — тяжёлый труд, Соня это знала, она была готова. Но после отношений с Костей как будто что-то сломалось внутри, она уже не была такой доверчивой как раньше, отовсюду ждала подвоха… и в какой-то момент это также могло разрушить всё. Глупо было винить во всём Сашу, она и сама это прекрасно понимала. Понимала… но не предпринимала ничего. На выставление оценок ехала с тяжелым сердцем — предчувствовала недоброе. На улице, как будто вторя её настроению, с самого утра зарядил дождь, и Соня едва не опоздала из-за дурацких пробок. Присоединилась к остальным уже когда включились камеры, не успела ни с кем поговорить. Кроме Марьяны. — Это тебе, держи, — характерный говор Марьяны было ни с кем не перепутать, Соня недоверчиво покосилась на какую-то обгоревшую вытянутой формы головешку, которую протягивала ей женщина. — Что это? — не торопясь принимать «подарок», поинтересовалась девушка. — Да вот, увидела на испытании — и сразу подумала о тебе, — Марьяна лучилась — если не дружелюбием, то по крайней мере спокойствием. Кажется, «кусь» сегодня никому не грозил. Или это был обманный маневр. — Я польщена, — почти без иронии ответила Соня. — То есть ты увидела этого погорельца и сразу решила, что мне без этого не обойтись? — Именно, чем-то на тебя похож, — Марьяна терпеливо ждала, пока девушка заберёт эту штуковину, чем бы оно ни было. Соня, решив, что хуже уже не будет, взяла неопознанный предмет и повертела его в руках. Почему-то не обиделась на её слова. То ли шутка, то ли пророчество, то ли просто подколка — в словах Ро было сложно разобраться, хотя в этом был своеобразный интерес. — Чего хмурая такая? — ведьма не спешила уходить, как будто ей хотелось просто поболтать, хотя Соня с трудом могла представить, чтобы Марьяна хотела побеседовать именно с ней. Хотя вопросы к ней у Сони имелись, но она едва ли решилась бы задать их рыжеволосой колдунье. Марьяна, острая на язык и прямолинейная, иногда её здорово пугала, но всё же Соня чувствовала к ней какое-то непонятное тепло. — Да так, предвкушаю оценки, — неохотно ответила она. балансируя на грани честности и лжи. — Ну да, конечно, и старший Шепс тоже предвкушает, поэтому на всех зубами щелкает, — в голосе Марьяны послышалась явная нотка обиды, и Соня удивленно на неё покосилась. Если Сашка успел и с Марьяной поссориться — это уже серьёзно. Но в слух девушка ничего не сказала, только неопределённо пожала плечами, не желая вдаваться в подробности. Не смотря на то, что марьянина прямота ей импонировала, желания откровенничать ведьма не вызывала. — А ты можешь меня какому-нибудь ритуалу обучить? — внезапно спросила Соня, и рыжая ведьма воззрилась на неё с удивлением, но и — почему-то — с интересом. — Да тебе пока рановато такое, — снисходительно заметила она, едва не потрепав Соню по щечке. Во всяком случае, девушке так показалось, и она уже готова была отмахнуться, если что. — Хотя… если хочешь, приходи. Есть у меня кое-что для тебя. — Еще одна головешка? — с невозмутимым видом спросила Соня. Марьяна хохотнула. — Может быть, — загадочно сообщила она и не торопясь удалилась. Соня некоторое время задумчиво смотрела ей вслед. Оценки особого удивления у Сони не вызвали, все единодушно сошлись во мнении, что она облажалась. Соня и сама это чувствовала, хотя — ведь провела ритуал, сняла проклятие. Помогла людям — как изначально и собиралась. …и получила обвинения от коллег, что в ритуалистику ей лезть не следует, ибо везде напортачила… Почему-то больней всего ударила восьмерка от Шепса-старшего. Казалось бы, ну что такого, высокая же оценка. Но даже Александр в неё получается не верил, не поддержал. А брата-то наградил десяточкой. — Практику такого уровня непозволительно иметь такие бреши в защите, чтобы бездумно энергию свою отдавать и терять сознания во время практики, — невозмутимым голосом вещал Саша на камеру, как всегда — с удачного ракурса, рабочей стороны. Соня постоянно думала, что на Битве сильнейших он выглядит просто как влитой, будто шоу исключительно под него делалось, и сейчас это было заметно как-никогда раньше. И ведь знал, гад, что сам эту защиту ставил, то есть восьмерка — это ему самому, если претензии только в этом. Но Соня молчала, закусив щеку изнутри, только бы не взорваться — и не заплакать. Внезапно её поддержала Марьяна. И — почему-то — Череватый. Ну, этот бесятинку любит. Хотя ритуал её тоже в пух и прах разнёс по косточкам, ещё и шуточку обидную ввернул. Вроде бы, на туфлю в прошлый раз не злился, а всё равно не удержался. На счастье Сони, наконец, с ней расправились — как будто на обочину бездыханный трупик выкинули — и перешли к обсуждению мужчин.***
После окончания съёмок Соня шла, еле переставляя ноги — ощущение было такое, как будто её били. Хотя сегодняшние съёмки сами по себе были не слишком утомительными, и закончились довольно рано — по сравнению с прошлыми. Дождь не прекращался, стоял стеной. Тут — только вплавь. Но Соня всё равно храбро вышла. Плавать она умела хорошо. Даже если речь не о воде. Внезапно — мягкий толчок в спину — Олег. Соня недоуменно уставилась на него. — Дождь такой, садись в машину быстро, а то заболеешь, — с этим единственным комментарием запихнул её, слегка шокированную, в сашину машину. Сам Александр вообще молча и никак не комментируя происходящее, усаживался на водительское сиденье. А Соне-то казалось, что с ней не разговаривают оба. Куда ей с ними ехать? — Мы в Мастерскую. Потом домой тебя завезём, — будто отвечая на её молчаливый вопрос, произнёс Александр, поворачивая ключ зажигания. Вот так — безо всяких вопросов, как само собой разумеющееся, что она с ними поедет. То ли они были в состоянии холодной войны, то ли нет. Может, ей вообще всё показалось? А может, стоило поехать домой на такси? Так много вопросов и так мало ответов. Какой толк быть экстрасенсом, если в своей жизни разобраться не можешь. В машине было тепло, приятно пахло дорогим ароматизатором. Соня смотрела на ливень снаружи, хотелось плакать, но в машине было тепло и хорошо. Под ливень не хотелось. Наверное, она всё-таки слабая. Все ей вертят как хотят. Всю дорогу дружно молчали. Братья перекидывались какими-то незначительными фразами, Соня не слушала. Сердце билось где-то в районе горла — тяжело было находиться с Сашей в состоянии молчаливой ссоры. С Олегом — ещё куда ни шло. Но Саша, он же… родной. А что сказать и как помириться — непонятно. Хотя она и сама всё еще немного злилась. Не из-за оценки — в целом. Из-за него. В Мастерской, как оказалось, было много дел — новый завоз товаров, помощница всего одна, вторая заболела. Соня вызвалась помочь — ну какая разница, злится она на Александра и он на нее или нет, а дело есть дело. Совместный труд он, как это называется… облагораживает. Объединяет. Протирая полку в витрине, прежде чем аккуратно выложить в неё обереги, Соня услышала колокольчик над дверью, и обернулась. — Здравствуйте, — девушка, темноволосая, кареглазая, смотрит на неё слегка смущенно и топчется у двери. — Привет, — Соня кивнула, уже готовясь вернуться к своим делам. — А Александр О… Олегович здесь? — прервал её робкий тихий голос. Соня бросила взгляд на незнакомку, уже более внимательный. Скользнула взглядом по её руке — браслет, чересчур знакомый, бросился в глаза, и Соня вдруг поняла. Это она. Та самая девушка из клуба, о которой он говорил. Ревности почему-то не было, только легкая грусть, совсем небольшая, и что-то как будто немного кольнуло в районе сердца. — Саш, — позвала она в сторону подсобки. Александр выглянул в зал и, увидев девушку, подошёл к ней, бросив как будто неловкий взгляд на Соню. — Привет, — сказал он посетительнице, держа дистанцию словно бы нарочито. Катя тоже держалась будто скованно, опускала глаза, теребила браслет на руке. — Ты по делу, или… — По делу, — тут же ответила она. Соня бросила тряпку и встала, отряхивая руки. — Тогда не буду вам мешать. — Подождите, пожалуйста, — остановил её робкий голос. Конечно, не Александра. — Вы ведь Соня Егорова? Я за вас голосовала! И в Реванше вы просто, ну… офигенная! Соня покосилась на Шепса, который почему-то улыбался. — Эм, спасибо на добром слове. — Сонь, это Катя, — вдруг вмешался Александр, решив проявить свои блестящие манеры. Девушки покивали друг другу вполне дружелюбно. И вдруг Катя, будто что-то припомнив, слегка побледнела. — Ой, я видела в интернете, вы же… вместе, да? — она перевела взгляд с Сони на Александра, тот кивнул. Соню вдруг затопило яростным — чужим — ощущением вины. Не его. Катиным. Черт. Сплошная беда со всеми этими экстрасенсорными штуками, иногда лучше этого не чувствовать. Ничего приятного в этом нет. — Я всё-таки пойду в подсобку, не буду вам мешать, — пробормотала Соня, желая одного — смыться отсюда как можно быстрее. — Поставь чайник, хорошо? — Александр мягко коснулся её руки, когда она проходила мимо. Его глаза смотрели на нее спокойно. Почти нежно. Почти как всегда. Это предложение мира или?.. — Хорошо, поставлю.***
— Смотри, — спокойно сказал Александр усадив Соню перед собой прямо в подсобке Мастерской, когда все уже разошлись, и даже Олег, позевывая, куда-то смылся. Мастерская была закрыта, но ни Александр ни Соня никуда не спешили — последняя вообще медлила лишь по той причине, что не знала как помириться с Сашей, и нужно ли это. Весь вечер он общался с ней подчеркнуто-вежливо, хотя и без особой теплоты. Она понятия не имела, что творится в его медиумической башке, а потом он вдруг усадил её на стул, а сам сел напротив с каким-то загадочным видом. Соня вопросительно взглянула на медиума, но он продолжал пронизывать её серьёзным взглядом ярко-голубых глаз. — Тебе не нравятся мои слова, а я не могу сказать лучше. Ты запуталась и не понимаешь — я хочу, чтобы ты посмотрела, что я на самом деле чувствую. Что я хотел бы передать тебе, но не справляюсь. Просто посмотри. Соня потрясённо молчала. Полный карт-бланш. Никаких защит и подвохов? Он просто протягивал ей руку — без выяснения отношений, попыток манипулирования и желания спустить всё на тормозах? Для него это было сильно. Практически равносильно тому, что он был с ней наравных, в кои-то веки не считая себя лучше, выше, сильней. А может быть, даже немного отступал. — Ну? — Александр выглядел так, как будто не отстанет, какой-то пугающе решительный. Только поэтому Соня медленно кивнула. — Хорошо. Настраивайся, я подожду. Настраиваться под пронзительным взглядом голубых глаз было чудовищно сложно, Шепс и сам все прекрасно понимал. И даже сам любезно принес ей свечу. Снял с себя практически все перстни и обереги. Соне было неуютно, как будто она его к чему-то принуждала. Но он не давал ей отступить. Уверенный, спокойный. Ничуть не униженный. Царственно самоуверенный, Александр Шепс во плоти. Наконец, Соне удалось войти в трансовое состояние, и она подняла руку с дрожащей свечой на уровень глаз. За окном уже стало совсем темно, и комната освещалась только этим неровным светом. В нём глаза Александра казались почти черными. Соне пришлось немного побороться с собой, чтобы сделать этот — последний — шаг. Заглянуть в них, по-настоящему. И в конце концов на неё обрушилось всё это. Глубина его любви к ней поразила её, практически ударила, потоком хлынув из его мыслей, из его сознания. Как будто бы она, Соня, не просто была какой-то частью его жизни — она была тем очагом огня, который поддерживал его уже очень давно. И заняла она это место ещё до того, как они начали встречаться. Она была не одной из многих, промежуточным звеном, она была единственной — и он нисколько не лукавил, когда говорил ей об этом, это было из сердца. Сейчас она видела это также ясно, как божий день. Олег был прав, сказав ей, что Александр всё понимает, просто не всегда может показать. И что она дорога ему. Почему он знал, а она нет? Знала… Но сомневалась всё равно. Соня закусила губу, смотря дальше. Он хотел этого, и хотел ещё больше. Полного доверия, полной свободы, полного спокойствия. Она чувствовала его нежность, желание защищать, тревогу за неё и гордость. Небольшой страх, что она станет сильнее — и уйдет, потому что он останется позади. Соня почувствовала как в уголках глаз скапливаются жгучие слезы. Как он не понимал. Он что, не видел, что этого просто не могло произойти? Никогда. Какими бы дорогами по жизни они не шли — они всегда приходили вместе, и дальше должно быть — и будет — только больше. Но он ведь тоже всего лишь человек, со своими страхами и потерями в жизни. Почему она иногда забывала об этом? Соне захотелось обнять его и успокоить, но это значило бы прервать ритуал. А если уж начала — надо заканчивать, иначе никак. Тем более, что внешне Александр продолжал демонстрировать полнейшее хладнокровие, просто сидя и глядя на неё. Она смотрела, с лёгкой тревогой, на то, с каким восхищением он иногда взирал на некоторых женщин. Он ценил женскую красоту, она это знала. А теперь ещё знала, что даже будучи эстетом, он всё же не ставил красоту на пьедестал, хотя готов был многословно её воспевать. Но в конечном итоге для него всё равно важней была суть. Тепло. Энергия. Родные люди рядом. Глупо бояться, что он может уйти, встретив кого-то более красивого чем она, хотя он даже внутренне отказывался признать, что такой человек существует. Потому что она для него — всё. Свет. Соня боялась даже предполагать это раньше. Это было слишком личное, слишком интимное. И он показывал ей это без страха, без опасений, что она не поймёт или рассмеётся, вот настолько он ей доверился прямо сейчас. Лавина его чувств, эмоций, воспоминаний навалилась на неё, грозя раздавить. Слёзы всё-таки потекли по сониным щекам, когда она увидела ту часть, которую он скрывал раньше. Одиночество. Страх. Боль. Мнимая самоуверенность на месте пустоты, которую оставляли за собой люди, уходившие из его жизни по разным причинам. Когда он уходил сам — пустота тоже была, но другая. Это было больно и тяжело — неимоверно. Соня понятия не имела, что он всё это переживает — блистательный, сияющий, такой уверенный в себе. Он помогал ей справиться со своими демонами, в то время, как его одолевали собственные. И он не предлагал ей жалеть себя — просто посмотреть, понять. Полное доверие. Соня поднесла ладонь ко рту, захлебываясь в слезах. Она всё ещё не считала свою эмоциональность плохой, хотя иногда это действительно мешало. Всё? — всезнающе спросил он одними глазами, и Соня, немного дрожа, кивнула. Александр затушил её свечу пальцами. — Никогда больше не заставляй меня это делать, — прошептала Соня, утыкаясь мокрым лицом в его плечо. До нее донёсся невесёлый смешок Александра откуда-то сверху, и медиум положил подбородок ей на макушку. — Сама напросилась, — сказал он как будто в шутку, и Соня легонько пихнула его в грудь, но тут же притянула обратно, горячо целуя в губы. Желая стереть из его души воспоминания о прошлой боли, одиночестве и страхе, мысли о том, что это снова может повториться. Не повторится — никогда, пока она рядом. А значит — совсем никогда. Нежно посасывала нижнюю губу, пока он горячо не выдохнул и не погрузил жадный язык в её рот, полностью сминая её своим обжигающим поцелуем. Слишком долгое время без него — не в минутах и часах — в вечностях, Соня не могла сдерживать стоны, когда он целовал её трепетно, горячо, игриво прикусывал, ласкал своими длинными пальцами. Почти без какого-либо сексуального подтекста, но Соня всё равно прижалась к нему, желая большего. Его — целиком. Чтобы тела соединялись также, как минуту назад — разумы. Полное незамутненное единение. Ведь это такое счастье — быть с ним. Александр с тихим смешком выдохнул ей на ухо: — Просто для протокола: я это сделал не для того, чтобы затащить тебя в постель… — Саш, заткнись, а, — пробормотала Соня, не настроенная на шутки, сражаясь с пуговицами на его рубашке. Александр мягко отстранил её нервно дрожащие пальцы и расстегнул их сам. Соня тут же прижалась губами к его горячей коже, как будто выцеловывая какие-то знаки, понятные только ей. Александр сам немного дрожал — нервничал, как будто в первый раз, хотя ведь далеко не в первый. Хотя в каком-то смысле, может, и так — ведь никогда не раскрывался настолько, не был таким беззащитным перед чужим взглядом — хоть и любимого человека. Но никому — никогда — не доверялся так как Соньке, но вот почувствовал, почему-то, что ей — можно. И даже нужно, иначе ничего уже не будет. Пропустил тот момент, когда она опустилась перед ним на колени, возилась с пряжкой ремня. — Сонь, ты… — бросил на неё обеспокоенный взгляд, нежно провёл ладонью по волосам. Хотел сказать «не нужно», если она чувствовала свою вину или что-то… однако её красноречивый взгляд стал ему ответом. Не чувствовала. Просто хотела, чтобы ему было хорошо. Александр откинулся на спинку стула, слегка прикрыв ладонью глаза. Лишь бы Олег не вздумал вернуться — это было бы крайне неловко. Лично он бы младшего за такое поведение здесь порешал бы. Но такой уж вечер — особенный, до дома терпеть невозможно. Захлебнулся в мыслях и эмоциях, когда почувствовал сонины тонкие пальчики на своём разгоряченном члене, а затем горячий влажный рот. Тихо застонал, осторожно запуская пальцы в мягкие волосы девушки, старался не сжимать их слишком сильно, не погрузиться слишком глубоко, хотя и хотелось — ужасно. Соня редко баловала его подобными ласками, но он и не настаивал — хотелось самому доставить ей удовольствие. Но как же всё-таки это было приятно. Она всё же позволила ему несколько раз толкнуться, послушно расслабляя горло, старалась как примерная отличница и смотрела из-под полуопущенных ресниц — сама кротость, это сводило с ума, совсем крышу сносило. Хотелось и нежно, и грубо одновременно, и не в силах выбрать, он решился на какой-то усреднённый вариант — это всё равно было слишком хорошо. Почувствовав, что — вот-вот — уже подступает, со всей осторожностью отстранил, и тут же притянул к себе, чтобы поцеловать раскрасневшиеся губы, почувствовать её язычок своим. Соня прижалась к нему — и он вспомнил, что на ней ещё слишком много одежды. Брюки эти дурацкие — столько возни с ними. — Знала бы, надела бы платье, — с хихиканьем горячо выдохнула ему в ухо Соня, пока он пытался стащить с неё эти орудия пыток, и тут же отозвалась стоном, когда он, наконец, погрузил в неё два пальца. Александр согласно хмыкнул, прикусывая её шею, и на некоторое время комната погрузилась в тишину, перемежаемую их тяжелым дыханием и сониными тихими постанываниями на его ласки. Наигравшись, Александр поднял глаза на Соню — челка упала на его лицо и она нежно, чуть дрожащими пальцами отвела её в сторону и прижалась трепетным поцелуем к его скуле. Он слегка прикрыл ресницы, мазнув ими по её щеке. Сердце колотилось одновременно и от возбуждения, и от трепетной нежности, которую он дарил ей — даже в такой момент. Соня приподнялась и медленно опустилась на его член, не прерывая с медиумом зрительного контакта. Тихий стон вырвался у неё, когда она почувствовала себя заполненной — так правильно — им. Александр только тяжело, рвано выдохнул, его глаза затуманились, а ладони легли на её бедра, устраивая её поудобнее, прежде чем начать медленное движение. В основном оно, конечно, шло от Сони. Она оперлась на его плечи, слегка приподнимаясь и опускаясь снова. Александр лишь слегка улыбнулся, наблюдая за выражением сониного лица. Она купалась в лучах подступающего удовольствия, хотя и явно хотела продлить момент как можно дольше. Такая чувственная, эмоциональная — больше всего ему нравилось доставлять её удовольствие, наблюдая за переменчивым, отзывчивым на каждое его движение, выражением её лица. …разве не об этом он иногда думал — представлял — наблюдая за её работой на Реванше. Когда она лежала прямо на сцене, во время испытания, прекрасная, как на жертвоприношении. Невероятно сексуальная и невинная одновременно… Александр притянул её для поцелуя и слегка прикусил нижнюю губу, Соня застонала ему в рот, насаживаясь сильнее и резче. Нетерпеливо. Он немного помогал, скользя ладонями по её телу. Слегка сжимал её грудь под слоями одежды, перекатывал потвердевшие соски, опускался губами к шее и прикусывал, ласкал языком, целовал. Это, конечно, не дома, в уютной кровати и совсем-совсем без одежды, но в этом тоже была своя особенная прелесть. Совсем другие эмоции. Что-то лихорадочное, немного безумное. Соня выгнулась в руках медиума, внезапно кончая, когда он слегка сдвинул её, проникая совсем глубоко и задевая какую-то точку внутри. Выстанывая его имя, она чувствовала как он улыбается в её шею, продолжая толкаться в её сжимающееся нутро. Притянул для поцелуя и долго глубоко целовал, кончая внутри неё — Соня это чувствовала и задыхалась от затопивших её эмоций. Почему ни с кем раньше она не ощущала такого? Почему никто никогда не пробуждал в ней таких чувств? Только он, Саша. Как она могла подумать, что это не любовь? Александр уткнулся лбом в её лоб и смотрел на неё. Не спешил. Нежно поглаживал ладонями её бедра, поднимался выше, к груди, и снова мягко скользил вниз. Не распаляя, а наоборот — успокаивая. Растапливая в своих нежных ласках. Соня прижалась к нему, запуская пальцы в его волосы на затылке, ощущала их мягкость — его, всего. — В душ? — Александр мягко ткнулся губами в сонину щеку, и девушка едва не улыбнулась — вот так всегда. Чистюля-Шепс заруинит даже самые нежные обнимашки после секса. Но в целом он был прав — как ни крути, в душ хотелось. Пообниматься можно ещё потом. — Угу, — Соня слегка неохотно отстранилась и с трудом стекла с его колен, переходя в более вертикальное состояние. Под его смех едва не упала, но он уже подхватил её, не давая этого сделать. Он всегда подхватывал её. Не давал ей упасть.***
Уже сидя дома, на диване, в окружении теплых уютных сашиных рук, Соня почти дремала, хотя Саша поминутно пихал ее в бок, потому что специально для неё включил фильм — что-то из вселенной Марвел. Соня вежливо сидела смотрела минут пять, потом её снова начинало неудержимо клонить в сон. Она многословно извинялась и честно пыталась вникнуть в сюжет. Александр немного раздражался, но ценил все её старания. И всё-таки обидно — почему он честно отсиживает с ней Тарковского, а она не может посмотреть интересный блокбастер с не менее серьезной философией, только про супергероев? Их общие вкусы уверенно пересекались только на Гарри Поттере, но смотреть его по десятому разу уже было слегка невыносимо. Соня явно взбодрилась, увидев бегущие по экрану титры, но Александр не спешил тянуться за пультом. — Лежи, ещё после сцена, — напомнил он тихо. Они почти не говорили от Мастерской до самого дома, хотя как-то само собой подразумевалось, что Александр поедет к ней. Аркаша, радуясь возвращению запасного хозяина скакал так, что им в четыре руки и со смехом еле-еле удалось запихнуть его в прогулочный комбинезончик. Гуляли тоже молча, обмениваясь какими-то незначительными репликами. Вернувшись, заказали роллы, потому что в сонином холодильнике обнаружилась только бутылка просроченного йогурта — за эти дни почти ничего не ела. Александр с каким-то трудом проглотил комментарий по этому поводу, но не стал лезть — всё ещё было как-то слишком зыбко, неустойчиво, лучше не надо. Для Сони же слова казались какими-то лишними, особенно после всего, что она увидела раньше. И Александр молчал, но как-то спокойно, ненапряжно, будто не хотел ей мешать все обдумывать. Но всё время был рядом, не отходил почти не на шаг. На экране мелькали картинки какого-то телешоу, и вот сейчас можно было бы как раз-таки вздремнуть, но Александр внезапно спросил, перебивая её мысли: — Скажи честно, ты обиделась на мою оценку? Соня резко села, но он не выпустил её из объятий, просто передислоцировался так, чтобы продолжая обниматься, смотреть ей в глаза. — Да нет, на что обижаться? Ты прав. И восьмерка — это высокая оценка. — Ты почти заплакала, — он коснулся ладонью её щеки, и Соня поняла, что если он сейчас не прекратит смотреть на неё таким взглядом, то она вот прямо сейчас точно разревется. Опять. Как идиотка. Хотя, кажется, пора бы ему к этому привыкнуть. — Не из-за этого, — она отвернулась, чувствуя как его пальцы соскользнули с её щеки в последнем ласковом жесте. Александр явственно задумался. Соня, помолчав, произнесла: — Я видела кое-что… В видениях, когда ехала с испытания. Обрывочно… Как ты работал на кладбище… И как на дороге перед автомобилем оказался фантом. Шепс еле заметно вздрогнул под её боком, и Соня взглянула на него. — Он имел отношение к тому, что ты делал на кладбище? — Нет, — резко ответил Александр не раздумывая, и Соне на одну долгую секунду показалось, что он лукавит, возможно, даже перед собой. Но в следующую секунду медиум тихо рассмеялся и привлек её к себе, нежно целуя в висок. — Тяжело жить с ведьмой. Всё-то ты видишь. Соня хотела было сказать, что это с ним тяжело, потому что это он все видит, не она. Но не решилась почему-то. Слегка опустив голову, наслаждаясь его лёгкими невесомыми поцелуями, переплела их пальцы. — Давай больше не будем ссориться, — ощущая, что звучит немного глупо, всё же сказала она. Но взгляд Александра на неё был почти умиленным, хотя и с искорками веселья где-то в глубине. — Давай. Фэнтези — мой любимый жанр, — легко согласился он, и Соня шутливо пихнула его в бок. — Но если серьёзно… Сонь, — она подняла глаза на его тихий призыв, Александр смотрел действительно — очень — серьёзно, — я никогда сознательно не хотел причинить тебе зла. Ты же понимаешь? И силы… не то, чтобы я забрал. Ты отдала, — Соня почувствовала как он немного напрягся, как сжалась его нижняя челюсть — возможно, слегка непроизвольно. Как будто боялся реакции на свои честные слова. Как же много им ещё придётся обсудить и понять друг про друга. Соня вздохнула и нежно очертила его скулы ладонями. — Я бы всё отдала. Если бы ты попросил. Шепс выразительно изогнул бровь. — Тогда прошу. Поцелуешь меня?