. . .
Квартира Минхо находилась прямо над мастерской, очень удобно. Ну, может не очень, когда в дверь долбят в шесть утра, настойчиво и громко, еще и кричат, что срочно нужен маг, иначе все, смерть. Минхо честно плевать, кто там собрался умирать на его коврике для ног в такую рань, честно. И дело тут не в черноте его магии или души, просто он полночи собирал лунную траву для зелья сна, очень иронично. Минхо свешивает ноги с кровати, вслепую всовывая их в мягкие тапки, трет кулаками глаза и неохотно встает. Он шаркает по деревянной лестнице на первый этаж, плотнее запахивает халат и открывает дверь, чувствуя, как свежий утренний воздух бьет по лицу запахами цветов и дождя. — Мне срочно нужно то зелье, синее! — мужчина на пороге почти орёт, выпучивает глаза и весь трясется, как лист на ветру. Минхо хмуро смотрит на него, окидывая взглядом с головы до ног. Обычный мужик, правда, в одном ботинке, но в остальном… и Минхо замечает тонкие чешуйки, поблескивающие голубым перламутром на его руке. Такие бывают у речных нимф и русалок, а еще у тех, кого они проклинают за слишком грязные мыслишки и распущенные ручонки. — Ну вы серьёзно? — Минхо придерживает для него дверь, пропуская внутрь, и даже не скрывает того, как закатывает глаза. Эти ночные ходоки когда-нибудь заебут его так сильно, что он сам сделает им заговор на понос, или приставит к ним тень с дурными помыслами, пусть ходят оглядываются. Мужик нервно вертит головой, пока Минхо достает из шкафчиков заготовки для зелья. Готового антидота у него нет, такое обычно пьют свежим, чтобы подействовало быстрее. Он толчëт в ступке сушеные цветки зверобоя, смешивает их в котле с уже закипающей водой и бросает крылья златоглазок. Из-за теплого пара снова хочется спать, глаза сами собой закрываются. Минхо мешает зелье, шепчет слова на латыни, идеально выговаривая слоги, и накрывает котел крышкой, чтобы настоялось хотя бы пятнадцать минут. Посетитель сидит на стуле, поджав под себя ноги, и боязливо озирается, рассматривает мастерскую. На половине Минхо порядок и чистота, вся посуда вымыта с вечера, на окне сушатся ромашка и мята. Деревянная столешница рабочей поверхности блестит в белом утреннем свете. Минхо любит свое пространство. Половина Джисона… да. Она есть, и она заметно отличается. Особенно тем, что всë покрывает ровный слой желтой пыльцы. Вчера маг делал заготовки и накосячил с одной банкой, Минхо надеялся, что он все уберет, но такой привычки за Джисоном не водилось, к сожалению. — У вас появился коллега? — спрашивает мужчина, расслабившись, потому что зелье было почти готово. — Да, появился, — куксится Минхо. — А он тоже, ну, тёмный? Вздох Минхо шумный и искренний. Заебали. — Нет, белый. Если бы вы зашли попозже, то обязательно познакомились бы. — У нас белый маг появился? — оживляется он. — А какой у него график работы? Минхо не обижается на узколобых дебилов, которые выбирают приходить к Джисону сразу же, как узнают о его существовании. Не обижается, но это все же бесит. — Ну приходите в рабочие часы и узнаете, — огрызается, бросая крышку с котла в раковину. Он наполняет стеклянный пузырек синей жидкостью и бросает его в руки посетителя. — С вас пять тысяч. Сдачи нет. Минхо захлопывает за ним дверь, больше всего желая дать ему пинка под зад, чтобы он скатился с каменных ступенек и больше никогда не приходил в такую рань. Но не делает этого, только сжимает губы и ставит чайник. Минхо смотрит сквозь запотевшее снизу окно на свой сад, черные георгины в таком свете кажутся действительно черными. Он гордится ими, сам сажал и выращивал, подбирал удобрения. Он вообще гордится своим домом. Скрупулёзно подбирал мебель и ковры на пол, оборудовал мастерскую и кухню, выбросив все, что осталось от прошлого владельца. Тёмно-зелёные ткани красиво смотрелись на фоне потёртых кирпичных стен и паркета из дуба. Большие окна, открывающие вид на вишневый сад, уходили почти что в пол и были заколдованы так, что с улицы не было видно комнату. Он любил свое уединение. — Ты че так рано встал? — Джисон заходит на кухню, зевая и потирая рукой щеку, на которой виден след от подушки. — А тебя не разбудил тот мужик? — удивленно поднимает брови Минхо. — Какой ещё мужик? — Джисон пьёт прямо из кувшина, стаканы же для дебилов, и утирает губы ладонью. — Проклятый русалкой. — О, уже за зельями пошли? Так рано? Мы же не открылись даже, — он смотрит на часы на стене, а Минхо заливает в заварник кипяток. Что тут ответишь? Да, не открылись. Волнует ли это кого-нибудь? Нет. Может быть, Минхо слишком мягкий, и нужно было отправить того бедолагу домой, заслужил всё-таки свое проклятье. Да и страшного ничего бы не случилось, ну походил бы с чешуей на руках, меньше бы распускал их. Но быть магом все равно что быть врачом. В Академии учат, что магия — это привилегия, а помощь нуждающимся — плата, даже несмотря на то, что на этом сейчас зарабатывают. Магией сыт не будешь. И за интернет надо платить. — В следующий раз к тебе придет. — Я не встану, пусть хоть серенаду под окном поет. У меня в Академии сосед по комнате был банши, орал как ебанутый, меня теперь ни один будильник не может разбудить. — У нас училась банши? — для Минхо это новость из разряда «Мэрлин ожил». Никто не ожил, конечно, но если бы ожил! Минхо удивился бы точно так же. И обрадовался. — Да, со мной на одном курсе. Никогда не слышал, как он кричит? — Нет. Так и не умирал вроде никто в Академии, пока я учился. — Ну, — Джисон усмехнулся, — он банши только наполовину, так что предсказатель он так себе. Мне кажется, он предсказывал смерти крыс в подвале замка, или зайцев в лесу, не знаю. Джисон щурит глаза в улыбке, и лицо у него слегка припухшее после сна. Мягкое и глупое, слишком юное на взгляд Минхо. Но работает Джисон хорошо, зелья у него что надо, даже пахнут как в учебнике описано. И порчи он видит едва взглянув на человека, хороший глаз у него, внимательный. Зато руки кривые. Он уже побил половину тарелок, пока мыл их после еды. Говорит, из рук выскальзывает, с кем не бывает. С Минхо не бывает. Ни одной тарелки в этом доме он не разбил. Джисон обещал купить точно такие же, где он их искать будет непонятно, конечно. Минхо заказывал их из Италии, ждал доставку почти два месяца и заплатил за нее почти столько же, сколько и за посуду. В Икее такое не найдешь. Джисону он об этом сообщать не стал. Если опустить криворукость соседа, если честно, жить с ним не так уж и напряжно, как Минхо думал. Их комнаты находятся в разных концах второго этажа, довольно далеко друг от друга, иногда Минхо вообще забывает, что не один в доме. Правда, потом Джисон в очередной раз что-то роняет, так, что пол вибрирует, и Минхо вспоминает. Вспоминает и тогда, когда в холодильнике пропадает еда, которую он оставил себе на утро. Джисон полуночник. Чаще таким страдают именно темные маги, привыкшие творить под светом Луны, но в их тандеме все наоборот. Минхо просыпается не позже восьми, и ложится часов в одиннадцать, старается завершить все дела к этому времени, нарушая режим только когда нужно собрать редкие травы или провести ритуал. Джисон же все делает через жопу. Встает когда придется, хорошо, если выползет из своей конуры к открытию лавки, хотя чаще опаздывает минут на тридцать. Когда он ложится, Минхо вообще не понимает. Иногда он копошится в мастерской в три и в четыре часа утра. Режет растения и отрабатывает заклинания, как школьник перед экзаменом. Это одновременно и забавно, и ужасно бесит. Джисон как маленький зверек, к которому тянутся люди. — Какие планы на сегодня? — Джисон ему улыбается, искренне. Минхо ловит двоякие чувства. — У нас шесть человек по записи, если придет кто-то еще, то в порядке живой очереди. Бери себе троих, которые с проклятиями и сглазом, ты должен справиться. — Понял, сонсеним, — он салютует рукой и уходит обратно в комнату, Минхо надеется, что не для того, чтобы снова лечь спать. Чего он вообще в такую рань поднялся? Странный он всё-таки.. . .
Дождь моросил весь день. Серое небо, и так тёмное, к вечеру стало совсем как гранит. Слабый ветер стряхивал холодные капли с невысоких вишен и пышных кустов георгинов. Они скатывались с темных лепестков, зависая на пару секунд на острых концах, где Минхо собирал их пальцами. Тишину резали редкие вскрики воронов, вернувшихся в сад на ночь. У Минхо была особая любовь к животным, любым. Еще в Академии он получил разрешение на то, чтобы завести себе собственную птицу, черного ворона. Он назвал его Калькулюс. Когда они переехали сюда, к саду прибились еще двое, а затем и еще, и еще. В итоге у Минхо на попечении оказалась целая стая, галдящая по утрам и требующая еды, хотя они и сами могли позаботиться о себе, к слову. — А ты понимаешь, что они говорят? Минхо оборачивается, встречая заинтересованный взгляд. Джисон, как обычно, одет во все яркое, как попугай. — Кто? — Вóроны. — Что? Нет. Я не владею этой магией. — А разве не все темные маги понимают там кошек, ворон? Минхо фыркает, отворачиваясь от парня. — Стереотипы. Я слышу только людей, призраков и демонов, но они обычно не очень-то разговорчивые. — Правда слышишь демонов? — Джисон выглядит искренне удивленным, даже смешно. Он десять лет провел бок о бок с магами, но задаёт базовые человеческие вопросы. — А как ты думаешь я с ними общаюсь на призыве? Азбукой Морзе? — Не знаю, не думал об этом. Я и призыв никогда вживую не видел, только читал о нем. Один из тонких стебельков ложится в руку, и Минхо с хрустом ломает его, рассматривая зажатый в пальцах цветок. — Чем вы только на уроках занимались. — Зелья, предсказания, общение с духами природы… — Джисон пожимает плечами. — Все, кроме призывов. Он замолкает и мнется. Джисон младше всего на два года, но иногда ведет себя так, будто Минхо самый старый и могущественный маг. В его руках постоянно мелкие предметы, типа ручки или монетки, которые он крутит в пальцах. Он и сейчас вертит какую-то палочку, наверняка подобрал в саду. Минхо одновременно и льстит, и напрягает такое внимание. Он не понимает, чему может научить Джисона, кроме того, как нарезать бобы тонка для зелья сна без сновидений, или сколько раз помешать отвар ромашки, чтобы он лучше подействовал. У них совершенно разные источники магии, Джисон берет силы из света и из природы, он связан с ней, почти что как лесной дух. Минхо видел, как Джисон босиком выходил в сад и трогал кору на гибких стволах вишен, просто клал руку и улыбался. Он ходил среди цветов, касался нежных бутонов и ярких лепестков, прикрывал глаза вслушиваясь в тишину. Казалось, даже ветер стихает в такие моменты, а вороны прекращают летать над низкими кронами и успокаиваются, замирая неподалеку. Минхо же, как бы он не плевался на стереотипы, обращается к аду, призракам и тьме внутри себя. Он не знал ничего о том, как действует магия белых колдунов и ведьм, имел лишь нечеткие представления, обрывки информации, которую слышал в стенах Академии. Они разные, как свет и тень, но Джисон смотрит на него, как на солнце. И Минхо не знает, что он чувствует из-за этого. — Я вообще-то хотел попросить тебя, — тише, чем раньше, говорит Джисон, тупя взгляд. — О чем? — Я никогда не видел тёмных в действии. Я не видел призыв, но я читал об этом, и мне кажется, что это… интересно. Типа, ну, это же призыв настоящего демона! И, короче, можно я как-нибудь поприсутствую на твоëм сеансе. Может чуть позже, я понимаю, я пока чужак для тебя, но в будущем, — под конец он совсем сникает, не глядя на Минхо, который смотрит наполовину удивленно, наполовину пораженно. Еще ни один белый маг не просил его о таком. Ни один белый маг в принципе не интересовался таким. Призыв — это сложная техника, ее делают не все, многим хватает домашнего алтаря и подношений для поддержания силы. У Минхо нет алтаря, он не поклоняется своему демону, они скорее партнеры. — Ты уверен, что не свалишься в обморок? — с сомнением спрашивает Минхо. — Нет, ну, то есть, не свалюсь. Лесные духи тоже, знаешь ли, не все выглядят как дриады. Минхо проходится по нему взглядом, задерживается на цветастом принте на футболке, а потом на кроссовках на высокой подошве ярко-синего цвета. Длинная челка убрана ободком, открывающим глаза, в которых блестит свет, не как у людей, по-другому. Ярче. Джисон светлый, он совсем не впишется в атмосферу темной комнаты с кучей горящих свечей и пентаграммой на полу. Не говоря уже о том, что он никогда прежде не видел демона, или Минхо за работой. Минхо не уверен, что напугает его сильнее. Да и не знает он, хочет ли вообще видеть Джисона там. — Дай мне время подумать, это не самая простая просьба. Джисон спешно кивает и выставляет руки перед собой, машет растопыренными пальцами. — Да, как тебе будет комфортно, я не наседаю. Они прогуливаются по саду, пока сумерки не заполняют воздух густой синевой и запахом мокрой листвы. Ветер забирается под тонкую куртку Минхо, которую он плотнее запахивает и складывает руки на груди. Он осматривает сад и уже строит планы на то, как готовить его к осени. Он знает, что она придет раньше, чем он будет готов. Время быстротечно. Джисон крутится где-то поблизости, засовывая нос в каждый бутон, выглядящий расплывчатым черным пятном, и улыбается, кивая сам себе. Минхо наблюдает за ним вполглаза. Джисон забавный, тихий, но в то же время заметный. Его можно упустить из виду, но если он попадает в поле зрения, то уже не уходит из него. На самом деле, Минхо частенько наблюдает за ним и оправдывает это в своей голове тем, что еще не до конца доверяет молодому магу. Это правда, но лишь отчасти. Джисон прекрасный маг, хотя неряшливый, но это, похоже, просто черта его характера. Дома, когда по окнам начинает стучать крупный дождь, Джисон усаживает его на кухне, ставит под нос тарелку с песочным печеньем и начинает суетиться с заварником. Он насыпает сушёную малину, свежие листья сладкой мяты, сочные и плотные, напитавшиеся солнцем и водой. У Минхо никогда не получалось вырастить такие. Он засыпает чай, кладет ложку темного гречишного меда, блестящего гладкой поверхностью в тепло-желтом свете лампы, и заливает всë кипятком, пар от которого поднимается под самый потолок. Пахнет сладко, мятно, густо, домом. Минхо пьет чай молча, слушая трескотню телевизора и роняя крошки от печенья на свою черную футболку. Джисон пытается скрыть улыбку за чашкой, но выходит совсем плохо, так что в итоге он тихо смеётся, опуская голову, и получает тычок в голень под столом. Однако, это его не останавливает.. . .
— Скрутка должна быть плотно набита, видишь? Иначе будет не тлеть, а гореть, — Минхо подбивает стебли шалфея, стучит тупыми концами по столу и начинает накручивать сверху тонкую хлопковую верёвку. — И еще, снаружи должны быть листья, нельзя оставлять голые стебли. Смотришь? Джисон кивает, завороженно наблюдая за тем, как фиолетовые цветы скачут в умелых руках, превращаясь в плотный пучок скрутки. — Чем ты на травологии занимался вообще, если даже скрутки делать не умеешь, — вполголоса возмущается Минхо. Джисон пожимает плечами. — Обычно болтал с ромашками, у них всегда были свежие сплетни. — Ц-ц, — он качает головой, обрезая верёвку, — всегда знал, что белые маги инфантильные. — Стереотипы, — дуется Джисон. — Ты сплетничал с ромашками. — Как будто ты со своими призраками не сплетничаешь. — Нет, — морщится Минхо, — они становятся очень приставучими, если обратить на них внимание. Будут доставать рассказами о своей жизни и просьбами передать дочке, чтобы та вышла замуж, как будто мне заняться больше нечем. — А я думал, призраки жуткие и молчаливые, — бормочет Джисон. — Точно нет. Это те же люди, просто ходят сквозь стены. Ничего особо не меняется после смерти. Он заканчивает со скруткой и привязывает к ней длинную верёвку, взвешивая в руке то, что получилось. Шалфей отгоняет негативную энергию после ссор, будет хорошо продаваться осенью. — Надо подвесить в хорошо проветриваемом месте, лучше всего где-то на проходе, но чтобы солнце не светило напрямую. Понял? — Угу, — гундит Джисон, подпирая подбородок руками. — Я тут поболтал с твоими вишнями, кстати. Они тобой не очень довольны. — А? — опешивает Минхо, поднимая круглые глаза на парня. — Что? — Да. Говорят, у них из-за паразитов всë зудит, а ты ничего не делаешь. — Каких еще паразитов, я все обрабатывал весной. Чего они врут? — Ничего не врут. У них тля завелась, странно, что ты не заметил, ты столько времени там проводишь. — И что мне надо сделать? — он задумчиво смотрит на цветы в руках, вспоминая, осталось ли у него вообще средство от тли. Он точно обрабатывал кроны, как только они зазеленились весной, в кладовке должно было что-то остаться. — Я уже приготовил кое-что, получше той штуки, которую ты покупал в магазине. Удивлён, что ты сам не догадался. И чем ты только на зельеварении занимался, — Джисон хитро улыбается, довольный своей шпилькой в его сторону. Он вообще довольно остроумный и саркастичный, как выяснилось. Со временем он перестал бояться показывать настоящего себя, и Минхо открылся мир болтливого Хан Джисона, постоянно пристально наблюдающего и задающего кучу вопросов. А теперь еще и сплетничающего о нем с его же растениями. На самом деле, Минхо благодарен Джисону за помощь. Он любит свой сад и свои деревья, несмотря на то, что сажал их еще предыдущий хозяин. Теперь они его, и они очень красиво цветут весной белыми и розовыми цветами. Он часто сидит в тени их крон, слушает, как ветер путается в темно-зеленой листве и сталкивает грозди вишен между собой. Даже ягоды растут сладкими на этих вишнях, возможно, старик-маг заколдовал их, чтобы вкус стал лучше, Минхо не спрашивал, зато сейчас все это можно выяснить у Джисона. — Надо будет выбрать день не солнечный и заняться тлей, а то мы без ягод останемся, — говорит Джисон, сгребая листья в кучку на столе. — Они мне сказали, что их посадил белый маг. Плоды должны быть очень хорошими. — Это так работает? Всё, что вы сажаете, растет лучше? — Да, наверное. Ты не заметил, как твои георгины приободрились, когда я переехал? — Они и раньше были в порядке, — закатывает глаза Минхо. — Просто в порядке, а сейчас они пышут здоровьем и красотой. — Ты на комплимент нарываешься? Джисон улыбается, слегка пожимая плечами. Зараза. Минхо прищуривается, возвращаясь к своим скруткам, кучкой лежащим на столе. Он занимался ими все утро, начал сразу, как собрал растения, пока они не начали вянуть. Джисон присоединился, когда сполз со второго этажа, взлохмаченный и помятый крепким сном. Главной проблемой Хан Джисона была его неаккуратность и нелюбовь к уборке, второй — сбитый режим. Он спал какое-то ужасное количество часов, но только не ночью. Иногда Минхо слышал, как он шуршит на кухне по ночам, или занимается делами — спускается в мастерскую и делает заготовки и зелья, с которыми будет работать в будущем. А иногда он тихо смеялся, пока смотрел телевизор в гостиной, убавляя громкость на минимум, чтобы не мешать и не нарушать спокойствия. Минхо это не мешало, даже наоборот, вселяло спокойствие, что удивляло его. Он всегда стремился к уединению, даже одиночеству. Такой тип существования казался умиротворяющим, никто не помешает тебе, если ты один. Ему хватало карканья Калькулюса и редких встреч с друзьями из академии, которые каждый раз шутили, что Минхо все больше становится похож на своих воронов и георгины — такой же темный и пугающий. Его не задевали их шутки, его вообще мало что задевало в этой жизни.. . .
Сегодня было иначе. У Минхо с утра все валилось из рук, он накосячил с редкими дорогими водорослями, и из-за этого зелье вышло не таким хорошим, как он хотел. Минхо скрупулёзный и дотошный, когда дело касается магии и работы, он хорош в этом, и когда что-то идет наперекосяк, он хочет кричать громче, чем банши, которая почувствовала скорую смерть целого города. Он ворочался в постели, раздражённо вздыхая, пока в голове крутились обрывки разрозненных воспоминаний и все его ошибки за последние полгода. Зачем он помнил их? Черт его знает (ничего он на самом деле не знает, но из песни слов не выкинешь). Самобичевание грозилось перерасти в настоящую бессонницу, с ним такое случалось. Бездумно пялиться в темноту — для некоторых людей это звучит как обычный досуг тёмного мага, но Минхо не любит ночную темноту. Ему по душе слабый утренний свет, дребезжащий и чистый, как роса на луговых травах. Из коридора послышался знакомый скрип двери чужой спальни, а потом и тихие шаги, шуршание тапочек о паркет и звук включаемого телевизора. У Джисона сегодня был выходной, Минхо почти не видел его, слышал слабое сопение из комнаты, а под вечер спокойную музыку. Даже в сад не выходил, интересно, почему? Чем Джисон занимается в своей комнате, когда остается один? Читает справочники? Плетет браслеты? Вполне в его духе, у него на запястьях часто мелькают нитки полупрозрачного бисера, красивые, похожие на гладь воды или на лучи солнца. Минхо глубоко вдыхает и откидывает одеяло, морщась и вздрагивая, когда плечи и голые руки обдает прохладным воздухом. Он накидывает сверху плед, хмуро наматывает его вокруг себя, подбирая концы руками, и выходит из комнаты, шаркая, как настоящий старик. Джисон удивленно оборачивается на него, когда Минхо входит в гостиную и грузно падает на диван, расставляя ноги в разные стороны. Он смотрит на экран, пока Джисон смотрит на него и молчит, лупя глаза. — Какой сезон? — кивает Минхо на сериал, идущий по телевизору. — Первый. — Хорошо, что не девятый, не переношу его. — Я тоже, — Джисон снова смотрит на экран, больше не уделяя столько внимания Минхо, лишь изредка бросает заинтересованные взгляды. Он должен чувствовать общий фон настроения мага, они все могут это делать, наверное, поэтому он не задает вопросов, молча протягивает сладкий попкорн и позволяет побыть рядом, без разговоров. У Джисона приятная энергетика, теплая и чистая, мягкая, как объятия, ненавязчивая, в отличие от него самого. Но навязчивость Джисона милая, он вечно лезет под руку, пока Минхо занимается своими делами, как любопытный кот, не боящийся обжечь усы. Джисон, кажется, вообще ничего не боится. Не боится показаться странным, неопытным или чересчур громким. Потому что он такой и есть, и не стесняется быть собой. Он смеется над репликами и шутками, поедая сладкий попкорн и запивая его холодным кофе. Заправляет отросшие волосы за уши, шурша браслетами, которые надел, чтобы посмотреть «Как я встретил вашу маму» в одиночестве посреди ночи, потому что делает это для себя, а не чтобы показать другим. Джисон, на деле, даже самодостаточнее Минхо, просто не закрывается в себе, позволяя другим помочь и сделать жизнь чуть проще и лучше. Его не очень волнует чужое мнение, он поступает так, как ему нравится. Он свободен, как те самые лесные духи, бегающие среди деревьев и трав солнечным летним днем. Минхо нравится это, и нравится сидеть рядом с таким человеком глубокой ночью, пока на улице гудит ветер. Заматываться в зелёный плед и не думать ни о чем, кроме того, откуда у Тэда взялся ананас.. . .
Перед полнолунием в мастерской всегда апокалипсис. Ну, не настоящий, конечно, никаких демонов или разломов в земле, но местные жители определенно сходят с ума. Минхо варит уже третье зелье за утро. Его волосы пушатся из-за влаги, по столу разбросаны корешки растений, которые он отрезал прежде чем бросить в бурлящую темную воду в котле. У Джисона все еще хуже. Он полночи делал обереги из агата и авантюрина, заговаривал камни и обвязывал их шелковыми нитками, высунув от усердия кончик языка. Минхо наблюдал за ним перед тем, как уйти спать. Джисон вечно весь скукоживается в точку, когда работает, подбирает под себя ноги, закалывает волнистые волосы и сгибается над столом пополам, перебирая пальцами так быстро и четко, что следить не успеваешь. Минхо не слышал, когда он ушел спать, и ушел ли вообще. Возможно, когда в восемь утра Минхо спустился выпить чай и нашел Джисона уже полностью одетым и умытым за обеденным дубовым столом, тот не начинал новый день, а продолжал свой ужасно длинный прошлый. Сейчас Джисон заметно сдулся, ему нужен был отдых, или даже сон. Или хотя бы кофе. — Слушай, мне надо отойти в теплицу, у меня заканчиваются эти самые, как их… — начинает Джисон, но прерывается на полуслове, потирая лоб тыльной стороной ладони. Входная дверь скрипнула, пропуская внутрь еще одного посетителя без записи. Минхо, не скрывая раздражения, закатил глаза, опуская взгляд в котел. Мужчина осторожно осмотрелся, будто был здесь впервые, и Минхо правда не помнил его лица. С появлением Джисона посетителей стало больше, это очевидный факт, который поначалу раздражал, но сейчас уже стало все равно. Больше клиентов — больше денег. Они с Джисоном даже уже договорились начать вместе откладывать на новый телевизор. — Извините, это же вы мистер Хан, — сгорбившись, спрашивает мужчина подходя ближе к Джисону. У него на голове блестит лысина, а во рту не хватает зуба, из-за чего он шепелявит. — Здравствуйте, да, я, — Джисон слегка кланяется, и Минхо чувствует, как даже это вытягивает из него силы. — Если вы не по записи, то обратитесь, пожалуйста, к господину Ли, я вынужден отойти прямо сейчас. Джисон вежлив, мягок, даже слегка улыбается посетителю, который мешкает из-за услышанного. Он сжимает в пальцах кепку и несколько раз раскрывает и закрывает рот, пытаясь что-то сказать. Минхо молча наблюдает, монотонно помешивая зелье. — Мне бы хотелось поговорить с вами. Мой друг сказал, что вы ему помогли со сглазом. Я думаю, меня тоже сглазили, — он почти шепчет, как какую-то тайну, до которой никому нет дела. — Господин Ли более опытный маг, чем я. Обратитесь, пожалуйста, к нему, я ухожу на перерыв. — Давайте я посижу тут, подожду. Я никуда не спешу, — он трясёт полулысой головой, как болванчик, заставляя Джисона вздыхать, а Минхо хмуриться. Он точно из этих недалеких. — Господин, я не смогу принять вас в ближайший час. Очень прошу, обратитесь к господину Ли, он работает со сглазами так же, как и я. Мужик в последний раз шамкает губами и подходит совсем вплотную к столу Джисона. — Но он же сатанист, — заговорщически шепчет, так тихо, что Минхо едва слышит, зато видит, как кривится лицо Джисона. Младший маг отбрасывает полотенце, которым вытирал руки, и упирает ладони в стол, наклоняясь ближе к лицу мужчины. Его брови сведены вместе, челюсть напряжена, все лицо ожесточено. Он выглядит не так, как обычно, будто всю мягкость и свет из его образа вымыло одной большой волной. Даже его глаза сверкают злостью, какой Минхо еще ни разу не видел на лице соседа. — Значит так, — вкрадчиво произносит он, — либо вы прямо сейчас извиняетесь и идете к господину Ли, он снимает с вас порчу, берёт двойную оплату и мы расходимся. Либо вы выметаетесь из лавки и больше никогда здесь не появляетесь. Я не намерен терпеть пренебрежения к своим коллегам только за то, что они пользуются темной магией. Она одобрена и безопасна, а Минхо прекрасный маг. Ваши домыслы и узколобость никого здесь не интересуют. Если вас не устраивает то, как мы работаем, то на другом конце города есть еще одна мастерская, там вас с радостью обслужат. Мужчина раскрывает рот и закрывает его, как рыба на суше. — Да я же не… я не хотел. Извините. Я… — он пятится к выходу под грозным взглядом белого мага, — Извините…– дверь за ним закрывается, и Джисон протяжно выдыхает, роняя голову между напряженных плеч. — Придурки, — шепчет он себе под нос и выходит в сад через боковую дверь, по пути посылая Минхо улыбку поджатыми губами. Минхо не знает, что сказать. Или что сделать. Он рассеянно хлопает глазами, выключает огонь под котлом и накрывает крышкой своё варево, от которого идет густой землистый запах. Это был первый раз, когда за него заступились. И это непривычно и странно, но приятно. За него заступился другой маг, белый. Джисон, которого он хотел сбагрить в другую мастерскую только потому, что он маг света. Если так подумать, то Минхо и сам в своей предвзятости не сильно отличался от местных, хотя у него и были на то причины. Были ли они? Сейчас, обдумывая прошедшие недели с того дня, как Джисон впервые появился на его пороге, Минхо не находит ни одной причины для ненависти. Он даже не может найти причин быть недовольным Джисоном, особенно когда он возвращается с корзиной чабреца и горстью мха, который надрал вообще черт знает где, кладет его на стол перед Минхо и слегка похлопывает по плечу. — Ты забыл добавить в конце, — коротко бросает он и уходит на свою половину, выгружая растения в глубокую каменную раковину. Вечером Минхо снова не может уснуть, но теперь это происходит из-за мыслей о белом маге. Джисон ушёл спать сразу после обеда, оставив все дела на позднюю ночь, а сейчас выполз из комнаты и снова смотрит сериал, настраиваясь на работу. Минхо тихо просачивается в гостиную, устраиваясь рядом на мягком диване, и пару минут просто сидит. В комнате влажно из-за количества растений, которые Джисон принес сюда. Лианы сциндапсуса оплетают карнизы штор и спускаются к полу, широкие листья монстеры блестят плотным зеленым цветом. Все растения в присутствии Джисона живут, Минхо и себя чувствует как-то иначе, будто тоже со дня на день зацветëт. — Джисон, — тихо говорит он, поворачивая голову к парню. — М? — он слегка сонный, снова мягкий и пушистый, в светлой худи и с заколотыми волосами, теплым блеском в глазах и полуулыбкой на розовых губах. У Минхо колет в груди от его привычного вида. Впервые. — Спасибо, что заступился перед тем уебком, — мямлит Минхо, потупив взгляд. Джисон хмыкает и улыбается, тянет руку к Минхо, чтобы похлопать его по ладони, подбодрить, а потом так и оставляет свою теплую ладонь на его. И заглядывает в лицо. — Я никогда не понимал вражды между двумя разными видами магии. Это глупо, и это злит меня. Ты отличный хëн, Минхо, я знал, что ты таким и будешь. Ты учишь меня вещам, о которых я ничего не знаю, хотя и должен, и делаешь это лучше всех тех напыщенных белых магов-преподов из Академии, — он говорит это глядя в глаза, с чистотой на сердце. — Я не позволю разводить тут ненависть и предрассудки. Мне нравится твоя магия. Она отличается от моей, я чувствую это, но она не пугает. А если уж мне нет дела до того, откуда ты берешь свои силы и какие книги читаешь, то какого хрена тот лысый черт в это лезет? Минхо усмехается, немного смущённо, но благодарно. Их пальцы переплетаются незаметно для обоих, и Минхо чувствует необычайную легкость от такого простого касания. Джисон дает ему поддержку, которой он не видел долгие годы, и вселяет уверенность, не напускную, не для вида, чтобы отпугивать чужаков, а настоящую. Минхо чувствует, как сила бежит по их рукам, смешиваясь и искря в кончиках пальцев. Щекотно, колко и очень близко. Джисон подпустил его так близко, не боясь и не остерегаясь того, что таится внутри Минхо. Если Джисон может сделать это для Минхо, то и у Минхо есть кое-что для Джисона. — Завтра в полночь… не строй никаких планов, — произносит Минхо, крепче сжимая руку парня. Джисон удивленно смотрит и приподнимает брови, но не задает вопросов. Только кивает и слегка улыбается краями губ. Он не уходит ночью в мастерскую, а Минхо не ложится в свою постель, потому что сериал оказывается слишком интересным, Джисон под боком слишком тёплым, а голова Минхо на плече такой тяжелой, что вылезти не получается (это чушь, Джисон просто не хочет этого делать, даже когда мандрагора на подоконнике тихо хихикает над ним и его пунцовыми щеками, зардевшимися из-за теплого дыхания Минхо, щекочущего шею).. . .
Минхо зажигает сороковую свечу и ставит ее на круг пентаграммы, нарисованный прямо на паркете черной краской. В комнате очень сильно пахнет воском и совсем чуть-чуть ванилью, потому что какая-то из свечей оказалась ароматической. — А ничего страшного, что свечи не специальные? — спрашивает Джисон, наблюдая с дивана за Минхо. Он уселся туда сразу же, как Минхо появился в комнате с коробкой свечей в руках, и с тех пор тихо сидел, обняв колени руками. — Ты думаешь, Ахерону есть разница? — усмехается он. — Мы на последнем курсе как-то раз призвали его с помощью набора рождественских свечей со снежинками и елками. — И он пришёл? Минхо вздыхает, разминая плечи. — Свечи это просто способ. Я мог бы поджечь вишни в саду, и он все равно пришёл бы. — А я думал, обряды важны, — хмыкает Джисон и подает Минхо его тетрадь, за которой он молча потянулся. — Кстати, почему у тебя обряд так оформлен странно? — Почему странно? — Минхо вертит в руках обычную тетрадь на сорок восемь листов, на обложке нарисован кот, с которого давно облетел глиттер. Внутри она вся исписана аккуратным (или типа того) почерком. — У тебя призыв демона в тетрадь с котом записан. — А у тебя рецепт зелья от сглаза в заметках на телефоне. — Ну так он же под рукой чтобы был постоянно, мало ли я забуду что. — А у меня вообще латынь, думаешь мне подсказки не нужны? Не так что-нибудь скажешь, и потом проклятье снимать семь лет придется. А так в тетрадь заглянул и всё. — Хоть бы книжкой приличной обзавелся, — бурчит Джисон тише. — В Амитале продают хорошие ежедневники, кожаные. — Вот и купи себе, — отмахивается Минхо. Когда последняя зажженная свеча перестаёт дергаться, он глубоко вдыхает, настраиваясь на призыв. Это довольно привычное дело, Минхо призывает своего демона с завидной периодичностью, чтобы подпитать свои силы и дать ему то, что он хочет. Хочет демон не многого, в основном просто внимания, чтобы потешить эго. Воздух в комнате густеет и будто замирает, пламя сорока свечей бросает тени на лицо Минхо и на его прикрытые веки. Он раскрывает перед собой тетрадь, сидя напротив пентаграммы, и начинает шептать заклинание, ведя пальцем по странице. Джисон смотрит не отрываясь, завороженно, будто если отведет глаза, то упустит что-то важное. Звук электрического гула постепенно наполняет комнату, пронизывая ее одновременно с морозящим кожу холодом, но Минхо этого не замечает. Он шепчет слова на латыни одними губами, плотно сомкнув веки, не прерываясь, даже когда пентаграмма перед ним загорается красным, будто неоновым, светом. Расплывчатая темная фигура появляется в пурпурном тумане, который пахнет чем-то странным, горелым. Джисон бы закашлял, если бы не был так напуган. Он не боится демона, он знает, что призыв — это все равно, что звонок по телефону для темного мага, но он знает это своим мозгом, а сердце же бешено стучит при виде адского посланника. И все равно это выглядит жутко интересно. Джисон давно привык к своим лесным существам и дриадам, демон совсем другое дело. Он говорит непонятно, Джисон слышит звук, но не может различить слова, они просто сливаются в гул и шипение, будто воду плеснули в раскаленное масло, но губы Минхо шевелятся, он что-то говорит, значит, они общаются. Минхо коротко улыбается, бросая взгляд на парня на диване, у которого скоро глаза выпадут, если он продолжит так ими лупить. Джисон забавный, когда находится вне зоны своего комфорта, более тихий и какой-то карманный, из-за этого хочется его спрятать и защитить. Минхо бы сделал так прямо сейчас, убрал Джисона в карман, чтобы демон не смотрел на него. — Опять шоу устраиваешь? — рычит Ахерон, совсем не по-демонически складывая руки на груди. — Всего один зритель, не ворчи. Он просто демонов никогда не видел, — отвечает Минхо. — Молодежь совсем ахерела. — Ну тебе жалко что ли? — Не жал… а че так ванилью воняет? Я ее не люблю. У Минхо закатываются глаза. Все байки о страшных демонах, конечно, правдивы, как минимум наполовину, потому что они правда могут быть жестокими и стрёмными, но вот другая половина… они просто капризные и своенравные. — Давай по-быстрому, а? — демон фыркает, откидывает с лица черные волосы, и всё равно протягивает Минхо руку с длинными когтями. Пентаграмма загорается еще ярче, обжигает кожу на лице. Обмен энергией — это приятно. Минхо шепчет заклятия и чувствует, как в запястьях и ладонях растет тепло, магия наполняет его, распирает изнутри. Свечи громко трещат, заглушая шелест голоса, и резко гаснут все разом, когда фигура демона растворяется в воздухе, оставляя после себя запах гари и искры. Минхо открывает глаза. Комната снова выглядит как обычно, как и каждый вечер до этого. Зеленый диван, растения, большие окна и тяжелые шторы. Если бы не куча расплавленных свечей и привкус металла на языке, то даже не подумаешь, что тут только что был демон. Минхо оборачивается и слегка улыбается Джисону, глядящему на него широко распахнутыми глазами. Он даже не двигался все это время, так и сидел, сцепив руки вокруг своих колен. — Ты в порядке? — усмехается Минхо, закрывая тетрадь. — Угу, — кивает маг. — В обморок будешь падать? — Неа. — Тогда, пошли пить чай. Я проголодался. Он с кряхтением поднимается на ноги и еще раз оглядывается на Джисона, расплываясь в улыбке. Джисон просто в ахуе, и это просто уморительно. Он моргает и молча смотрит на Минхо, не двигаясь. Пару недель назад Минхо бы испугался за него, Джисон и правда светлый и молодой, он выглядит так, будто его может напугать даже громкий шорох за стенкой, но это все лишь внешний вид. Джисон маг, хороший и толковый, а кроме этого — человек с крепким внутренним стержнем. Поэтому Минхо только весело хихикает, зная, что Джисон отойдет от шока через пару часов, когда впечатления осядут. Возможно, он даже завалит Минхо вопросами по демонологии. Было бы интересно послушать его мысли. Минхо разогревает для них сахарные булочки, которые испëк на днях, и заваривает синий чай, купленный на рынке у странного на вид мужика. Джисон молча ест, залипая в одну точку, крошит булку на стол и оставляет сахарные крупинки на губах, а потом слизывает их и заваливает Минхо вопросами о первом обряде Минхо, о его демоне, откуда он взялся и как часто его нужно вызывать. Спрашивает, почему у Минхо нет алтаря, если у большей части магического населения есть, и почему он не понял ни слова из того, что говорил Ахерон. Джисон как любопытный кот, которого у Минхо никогда не было (не считая фамильяра его мамы, но Седрика сложно назвать любопытным). Он ловит каждое слово и откладывает их в своей голове, хотя ему и негде использовать эти знания. Возможно, ему интересны не демоны сами по себе. Не их силы. Ему интересен Минхо. Причём весь, даже его тёмная магия, потому что это часть него самого, такая большая и важная, что не получится закрыть на нее глаза. Из приоткрытого окна тянет влажной свежестью и запахом ночных цветов, распустившихся после заката, а еще мятой. Минхо любит вечера, которые проводит так — размеренно и привычно. Быстрая жизнь не для него, как и большие города, как и много всего другого. Лежа в постели, Минхо уже чувствует, как расслабляется тело, и мысли утекают из головы, когда раздаётся скрип двери его комнаты. Полоска тусклого света из коридора проползает по полу и исчезает, когда дверь тихо прикрывают. Джисон осторожно шагает к его кровати, всматриваясь в темноте в очертания перед собой, смешно щурясь. Минхо прекрасно видит его выражение лица. — Минхо, ты спишь? — шепчет он, наклоняясь вперед. — Еще нет, — бурчит, утыкаясь щекой в подушку. — Я это, короче, — он заминается, еще смешнее хмурясь, — мне стремно в комнате спать. Там за окном вороны летают. И каркают. И, кажется, у нас мышь на чердаке скребется. И…ну че ты смеешься? Минхо разражается тихим смехом, почти беззвучным и истеричным. — Я так и знал, что так будет. — Нет не знал. — Знал! — Минхо! — Ну чего? Минхо лукаво усмехается, глядя на него снизу вверх, закусывая губу. Джисон смотрит пристально, но жалостливо, точно пытается протолкнуть мысли прямо в голову Минхо. — Если боишься спать в комнате, можешь лечь на диване в гостиной, там воронов будет не слышно. — Ты дурак? Рядом с пентаграммой? — Это просто рисунок. — Из этого рисунка пару часов назад вылез демон, Минхо! Я не буду спать рядом с этой штукой. Минхо откровенно смешно из-за всего, что происходит. Но ещё ему очень хочется спать. Призыв дает магические силы, это правда, у него буквально искрятся волосы при каждом движении, но отнимает физические. Тело тяжёлое, и глаза уже хотят закрыться часов на пятнадцать. — Ладно, сегодня спи тут, только не пинайся во сне. Ты же не пинаешься во сне? — Откуда я знаю, — Джисон не медля прыгает в постель и кутается в одеяло Минхо, натягивая его до подбородка. — Может, за своим сходишь? — без особой надежды спрашивает Минхо, но забивает, когда снова видит хмурые брови. — Я не спущу ноги на пол, пока не рассветет. У меня такое чувство, будто мне призраки на пятки наступают. — А призраки-то тебя чем напугали? Они же вообще ничего делать не умеют. Ходят за тобой и вещи роняют, придурки. Джисон поворачивается к нему лицом, подкладывает одну руку под подушку и всматривается. — Знаешь, я бы посмотрел на тебя, если бы с тобой вишня заговорила. Или дриада тебе лягушек в постель подкинула. Они любят так делать, постоянно в Академии просыпался со следами мокрых лягушачьих лап на одеяле. — Глупости какие, — фыркает Минхо. — Это не страшно. — Посмотрим, — проговаривает Джисон и закрывает глаза. — Я тоже могу познакомить тебя со своей магией, не только у тебя есть фишки. Минхо чувствует глупую нежность, растекающуюся вместе с усталостью по размякшему телу. Пусть знакомит. Пусть хоть каждый вечер сидит напротив и задаёт кучу вопросов, потягивая этот странный анчан, или как там он называл тот синий чай. Пусть рассказывает о лягушках и тле, заполонившей сад. И о том, как поругался с наядой, живущей вниз по течению реки. Она и правда склочная и неприятная, Минхо бы наслал на нее какое-нибудь мелкое проклятье, если бы не боялся навлечь засуху на сад. Минхо хочет слушать Джисона так же, как слушает он рассказы Минхо о работе с картами таро. И о скрутках. И о сериалах, которые Минхо не с кем обсудить, потому что друзья такое не смотрят. Хотя нет, это не совсем так. Ему хочется обсудить их с Джисоном, потому что Джисон интересный и забавный, и его смех прокатывается по телу Минхо как разряд магии. Руки чешутся от желания пригладить кудрявые волосы, разметавшиеся по подушке. Минхо слабый, поэтому не сопротивляется. Осторожно дотрагивается пальцами до тёмных локонов и слушает дыхание парня рядом с собой. Волосы мягкие и прохладные, как ночной воздух в июне. Джисон и пахнет так же — июнем, грозой и полевыми травами. Минхо глубоко вдыхает его и улыбается, чувствуя, будто завершил какое-то важное дело.. . .
— Знаешь, ты очень похож на свои георгины, — говорит Джисон, сосредоточенно мешая воду в ведре длинной палкой. — А? — Минхо поднимает на него голову и смотрит, кривя лицо. То ли не расслышал, то ли недопонял. Джисон сидит на коленях прямо на траве, держит одной рукой алюминиевое ведро, в котором уже минут десять мешает средство от древесных паразитов. Волосы собраны на затылке, но у лица все равно выбиваются из хвостика, развеваются на ветру, прикрывая глаза. Они выбрали день без палящего солнца, чтобы наконец обработать сад. Вместе. Это Джисон предложил. У них у обоих сегодня выходной, и небо такое идеально-гладкое, сизое, самое то, чтобы провести день на воздухе. — Я когда их увидел в первый раз, думал реально черные. Прям угольные. Тогда еще пасмурно было, дождь шел, и ты угрюмый был. Ты когда из дверей высунулся, я думал пошлешь, — он усмехается, глядя, как расходится порошок в той мешанине, что он делает для вишен. — А потом я увидел цветы на солнце и дышать перестал. Они как будто светились красным, такие яркие и насыщенные, красивые, — Джисон смотрит прямо на него, слегка улыбается, светло и смиренно, с принятием. У Минхо пересыхает в горле. — Я тогда подумал, что в них скрыто так много цвета и красок, надо только тучи разогнать — и увидишь. И ты такой же. Джисон слегка улыбается и смотрит круглыми глазами, выглядит в целом так, будто говорит самые обычные вещи. А у Минхо сжимается горло от захлестывающих эмоций. Он так не привык. К тому, что за ним наблюдают и видят. Будто оказался в свете прожектора посреди сцены, и все смотрят. Хотя нет, не так. С Джисоном не так. С Джисоном это совсем не холодный свет прожектора, бьющий в глаза. С ним — это как оказаться обласканным лучами весеннего солнца, когда оно светит сквозь густые кроны деревьев и танцует на прикрытых веках. Оно целует теплом сухую кожу, обветренную и огрубевшую после зимы. — Извини, — Джисон прокашливается и неловко улыбается, уводя взгляд, — это просто мысли вслух, можешь не обращать внимания. Нет, не может. Минхо глупо моргает, таращась на него, и не может сказать ни слова. Ему будто пощёчину залепили, или дали кулаком прямо в солнечное сплетение, выбив весь воздух из тела. И все это посреди дня, пока они оба по локоть в земле и порошке из заунывника, от которого тянет спать и чихать. Они в молчании обрабатывают деревья, Джисон забирается на стремянку и опрыскивает листья и ветки вонючим зельем, пока Минхо придерживает его за бедра, чтобы не свалился задницей на землю. Минхо знает, что Джисон может, он не такой уж и ловкий. Вся тля пропадает мгновенно, будто ее и не было. Через пару дней ягоды начинают алеть, потом становятся пунцовыми, как щеки на морозе, а затем краснеют так сильно, что могут посоревноваться в глубине цвета с георгинами Минхо. Они сладкие, как мед, и такие сочные, какими не были все предыдущие годы. Тонкая кожица лопается на языке, наполняет рот вишневым соком и свежестью лета. Минхо чувствует эту сладость сначала на своих губах, а затем и на чужих, когда целует улыбку Джисона прямо под этими самыми вишнями, когда небо над головой расплывается оранжевыми и розовыми облаками. Он целует пухлую нижнюю губу белого мага, чувствует, как тот сбито выдыхает и жмется ближе, доверчиво обнимает за плечи. Пушистые волосы щекочут щеки обоих, и Минхо осторожно убирает их, обхватывая лицо Джисона ладонями. Джисон мягкий, светлый и нежный, как молодой вьюн. Совсем не такой, как Минхо, но ему и не надо быть таким. Джисон прекрасен, и Минхо готов купаться в его свете столько, сколько будет возможно. Потому что свет Джисона направлен на Минхо, и это жутко, пугающе приятно. Сад дышит полной грудью после прошедшего дождя, с листьев скатываются прозрачные капли и тонут в густой траве. Минхо обнимает Джисона, трепетно прижимает его к себе, слушает глубокое дыхание и зарывается носом в волосы, пахнущие разнотравьем. Возможно, вокруг них сейчас танцуют невидимые духи природы, радующиеся за белого мага и его счастье, а Минхо уверен, что Джисон тоже счастлив быть рядом, потому что так сильно стучать равнодушное сердце не может.