Медицинский халат

Воздух на крыше пробирал до костей: напоенный дождём и предгрозовыми раскатами, он обдувал горячую голову, раскалял непрошенные мысли. Авантюрина по-прежнему мутило. Тошнота подбиралась к горлу неторопливо, то подкатывая горечью к самому языку, то наконец отступая, даруя минуты покоя. Возможно, такими волнами омывает море свои скалы, но у моря Авантюрин никогда не был, так что не ему судить. Просто знает понаслышке. Впрочем, перед высоткой тоже своеобразное море, только море выжженной земли и сухого песка, забивающего лёгкие. Густые столбы дыма по-прежнему вздымались к багряным закатным небесам и исчезали где-то среди собирающихся туч, поблёскивающих кровавыми молниями. Если бы можно было закурить и пустить в небо такую же струйку дыма, пусть и в тысячу раз меньше, Авантюрин с удовольствием бы вынул пачку из кармана. Однако вредные привычки, по крайней мере сейчас, чересчур пагубно бы сказались на и без того тощем теле. Авантюрин был вынослив, это приятное открытие, но его мышцы по-прежнему могли болеть, а голова — туманиться от непрошенных мыслей, застилая мутной дымкой тусклые глаза. Когда со стороны выхода за его спиной раздались тяжёлые шаги, Авантюрин не обернулся. Опираясь на нагретые от горячего воздуха перила, он продолжал стоять на своём месте и позволял предгрозовому ветру трепать его светлые волосы. Будь на месте гостя любой другой высокопоставленный военный, Авантюрина сразу бы отхлестали за несоблюдение дисциплины. Однако никому из этих военных он не нужен, если только кто-то не захотел выместить на нём злость. Такое уже случалось пару раз: тихое отдалённое место, тощий, пусть и подтянутый юноша с ядовитыми глазами, и пара-тройка расистов, которым страшно не нравится делить паёк, место в казармах и первенство в нормативах с гадким и скользким авгином, который того и гляди стащит с чужого запястья дорогие часы. — Если вы не в курсе, то бронежилет поверх футболки не спасает от переохлаждения. О, ну конечно. Не очередной недовольный работой Авантюрина, но великий всезнайка с характером упёртого осла и внешностью античного бога. На сей раз звенит цепочками на очках и шуршит белым халатом поверх строгих брюк, рубашки и узорчатого свитера — значит, на поле боя не выходил, только собирал образцы для своих жутковатых экспериментов и строчил отчёты. — Привет, Док, — невесело улыбнулся Авантюрин. — Я бы скорее о тебе побеспокоился. Ты как капуста нарядился, не спаришься? Почётные гости требуют приветливой позы. На мгновение замешкавшись, Авантюрин оттолкнулся руками от перил и резво развернулся, опираясь на них теперь поясницей и локтями; раскалённый ветер щекотал безвольно повисшие ладони. Рацио на его выходки внимания мало обратил: засунул руки в карманы белого исследовательского халата да поблёскивал багрянцем в своих тонких очках-половинках. Слегка, правда, прищурился, пока выбирал наиболее цензурные тактики коммуникации. — Я вышел ненадолго. А вот вы весь вспотели, продует. На мгновение смутившись, Авантюрин окинул себя озадаченным взглядом. Берцы, военные штаны, ремень с кобурой, футболка, бронежилет… Точно. На чёрном плохо заметно, но, стоило словам Рацио прозвучать, и Авантюрин почувствовал неприятное прение: вся футболка противно липла к телу, на ладонях под перчатками без пальцев уже выступила испарина. Только сейчас Авантюрин понял, что раскалённый пожаром воздух на самом деле не грел, а остужал; тучи на небе несут не горячую грозу, а ледяной дождь. Голова потяжелела ещё сильнее, прямо-таки налилась плавленым свинцом. Губы задрожали от холода, но он в этом не признался ни Рацио, ни самому себе. — Ой! — Авантюрин небрежно усмехнулся. — Всё-то ты заметишь, Док. Я даже не почувствовал. Однако Рацио не разделял с ним веселье и не уподоблялся ему в плохом и насквозь вымученном чувстве юмора. Не меняясь в лице, он осторожно подошёл к краю крыши и всего на мгновение бросил взгляд на выжженный войной город. В этот раз КММ превзошли сами себя: не пожалели ни техники, ни людей. Эта маленькая планетка, которой КММ дала всё: ресурсы, работу, контакт с внешним миром, — отчего-то в один момент решила, что подрывать активы Корпорации и нарушать межзвёздную торговлю будет правильным и разумным решением. Сами того не понимая, сепаратисты в конечном итоге навлекли на себя не только гнев Янтаря, но и подверглись показательной порке на глазах у всей системы. А ещё — стали замечательным испытательным полигоном для молодых Каменных Сердец. Когда Рацио перевёл взгляд на Авантюрина, в его очках всё ещё отражались последствия бойни. — Топаз по-прежнему руководит эвакуацией, — решил сменить тему Рацио. — Её знания в лингвистике и полиглотстве сыграли большую роль. Большинство местных наречий мало изучены, но Топаз довольно быстро освоилась. — И опять сверхурочные? — тускло улыбнулся Авантюрин. — … да. Она заявила, что совсем не устала, и продолжила работать. — Поэтому тебе стало скучно, и ты пошёл сюда? Первый раскат грома раздался где-то вдали. Грозы в этой системе весьма пугающие: вместо белых молний они сверкают багряными. Кажется, будто само небо разрывает на части. Авантюрин устало взглянул в замершее лицо Рацио, похожее на мраморную статую. Он становится таким смешным, когда встречает слишком прямолинейные вопросы, никак не связанные с работой или наукой: прямо сова, распушившаяся на ветке. Возможно, Авантюрину стоило бы выбрать слова помягче, но он не мог упустить такую сладкую возможность подразниться и поддеть идеального учёного. К тому же, Авантюрин совсем не лгал. У Рацио наверняка множество работы, а два единственных человека, которые не раздражают его одним своим существованием — Яшма и Топаз — увязли в задачах военной кампании и не смогли разделить с ним радость заполнения бумажек. Если же Рацио не дать горячую ванну, хорошую книгу или умного собеседника, он предпочитает вообще ни с кем не контактировать и уходить туда, где может побыть сам с собой. В этот раз ему не повезло — тихое местечко уже было занято таким же беглецом. Теперь либо терпеть общество друг друга, либо расходиться по разным углам с недовольным видом. — Авантюрин, — неожиданно тихо позвал Доктор. — М? — Что заставило вас думать, что я здесь из-за скуки? На сей раз пришла очередь Авантюрина удивляться. — А из-за чего же ещё? От рассеянного взгляда Авантюрина не укрылось то, что Доктор Рацио сперва разомкнул губы, едва не выпалив признание, но почти сразу же закрыл рот обратно — почти послышался стук зубов. Он, видимо, совсем не ожидал услышать ответ вопросом на вопрос, но всё-таки забыл, что Авантюрин не его студент и совсем его не боится. Пусть и очень хотелось. — Как знаете. И отвернулся, весь такой деловой, обратно в пламенеющую пустошь. Багряные раскаты, с каждой минутой приближаясь к их штабу, отбрасывали на его молчаливое лицо свои тени, вызывая у Авантюрина сразу множество эмоций: от очарования, которое человек испытывает при взгляде на нечто красивое, до тянущей, свернувшейся на дне сердца боли. Рацио на него как будто обиделся, и всего на мгновение Авантюрину хотелось бы подумать, что это из-за него. Что на самом деле Рацио пришёл именно за ним, что он переживал за него и хотел поскорее вернуть в безопасное место. Просто Авантюрин ёрничает и капризничает, как дитя, вот Рацио и хмурится. Жаль только, что Авантюрин слишком умён, чтобы считать это правдой. Очередной раскат грома залил вспышкой весь небосвод: всего на секунду, но багрянец утопил в себе не только догорающий город и снующих, словно муравьи, спецагентов в нём, но и их маленькую крышу, Рацио и, в конце концов, самого Авантюрина. От грохота следом заходила ходуном земля, и Авантюрин даже попробовал выпрямиться, чтобы поудобнее схватиться за перила и устоять на ногах. Жестокий, непредсказуемый климат не принимал пришельцев и не хотел им помогать. Вскоре пойдёт дождь, так что, прекратив свои глупые фантазии, Авантюрин встряхнул головой. — Как бы то ни было, — неожиданно сипло пробормотал он. — Надо убираться, если мы не хотим поджариться здесь как на сковородке. Верно, Док? Док?.. Ответом Авантюрину служила шуршащая тишина. Когда он оттолкнулся от перил и взглянул на Рацио, ветер едва не сбил его с ног. Горячий, кроваво-красный и ужасающе сильный, он хлестал их крошечные фигуры на бетонной крыше и не давал ни слова сказать, ни даже взглянуть друг на друга. Авантюрину пришлось прикрыть лицо предплечьем, чтобы мелкий песок не порезал его. И даже несмотря на это, Рацио по-прежнему не шелохнулся. — Док, какого чёрта?! — выругался Авантюрин, тут же почувствовав, как пыль забила ему рот. — Живо в укрытие! Однако Рацио оставался на месте. Более того, он даже не взглянул на Авантюрина и полностью его проигнорировал. Была ли в том обида за то, что случилось ранее, или Док просто капризничал, Авантюрин не знал, но оба этих варианта его изрядно раздражали. Едва разлепляя глаза, он уже шагнул было к перилам, чтобы силком утащить Рацио с крыши, как вдруг сердце, одновременно с громом, пробило дыру в его груди. Рацио, так и не взглянув на него, одним лёгким, невесомым движением перемахнул через перила и сорвался с высоты многоэтажного дома вниз. Его белый халат взметнулся, словно птичье крыло, и сразу же утонул в бесконечном багровом облаке, окутавшем их штаб. Не было ни прощальных слов, ни напутствий, ни хотя бы какого-то знака. Рацио исчез так же быстро, как и остановилась холодная кровь в жилах Авантюрина. С криком он бросился на место Доктора в какой-то глупой попытке понять, что произошло, но ни Рацио, ни следов его больше не было в этом мире. Он сорвался вниз вместе с сердцем Авантюрина, и тот совершенно перестал понимать происходящее. С тошнотой, что билась желчью под горлом, с головной болью, гремящей в черепе вместе с громом, Авантюрин метался на месте, словно лиса с перебитым хвостом, пытался всё осознать. Он спит? Это галлюцинации? Это последствия антизвёздного оружия, которое накрыло его ударной волной? Что, чёрт возьми, только что произошло?! Паника сцепила шею Авантюрина, пустила разряд электричества по его застывшей крови. Он задрожал пуще прежнего, не понимая, бежать ему к командирам или же прыгать следом. Мир вокруг колебался, распадался на багряные молнии и отказывался подчиняться его рассудку. Рацио скинулся с крыши. Рацио скинулся с крыши. Рацо скинулся с крыши. Рациоскинулсяскрыши… Рациоскинулсяскрыширациоскинулсяскрыширациоскинулсяскрыши… — …ыши… — гремел над ухом голос. — Дыши. Авантюрин пытается, но лёгкие не подчиняются ему. Их намертво сдавило болезненное электричество, которое било несчастное тело Авантюрина всякий раз, как оно пыталось вдохнуть. Трупная гарь, которой пылал город, забилась до самого желудка, выжгла мышцы до самых костей — как мог Авантюрин дышать?! — Посмотри на меня. Авантюрин быстро моргает, но ничего не видит. Мир сгустился, стал однообразным месивом, которое спутало его ресницы и зрачки. Он пытался посмотреть хоть куда-нибудь, но всюду они — красные, белые, чёрные пятна, больно пульсирующие в глазах и вынуждающие сердце ещё больше надрываться в биении. Пятна мерцали, скакали тенями вокруг него и кружились, заставляя жмуриться до красных мушек в надежде сохранить рассыпающийся рассудок. — Авантюрин, ты узнаёшь меня? Бьющийся в кислотно-яркой радужке зрачок наконец на секунду замер, попытавшись сфокусироваться, но едва ли это помогало. Перед лицом мельтешило что-то золотое, белое и фиолетовое, что-то большое, но без внятных очертаний. У этого большого точно были руки — щупальца, которые обвили запястья Авантюрина и не давали вырваться, вынуждая панику в душе заостриться и начать колоть несчастное сердце. — Пересчитай пуговицы на моём халате. Певая… В дрожащих руках Авантюрин почувствовал что-то мягкое и белое, пахнущее порошком и отутюженной тканью. Чужая теперь уже ладонь направила его руки, и вскоре Авантюрин почувствовал что-то странное и круглое — пуговицы, подсказало ему то самое большое. — Давай, Авантюрин, первая пуговица. — Первая, — хрипло повторил он. — В-вторая… Он говорил это скорее на автопилоте, нежели осмысленно, но чужие руки продолжали направлять его вдоль халата. Затем была и третья, и пятая, и десятая пуговица, а затем всё заново: первая, вторая, пятая, нет, третья, четвёртая, пятая… И так до тех пор, пока белое месиво в его руках не превратилось в измятый ком белой льняной ткани. Авантюрин моргнул. Крыши больше не было, и буря гремела где-то далеко за стенами. Вместо этого Авантюрина зажали между собой бесцветные пустые стены, на которых не было ни одного знака отличия, кроме горящей над запертыми дверями таблички с незнакомой Авантюрину надписью. — Проверка, раз-два. Авантюрин вздрогнул, когда смог расслышать и узнать этот голос, и тут же вскинул потерянный взгляд. Над ним, изрядно побледневший, нахохлившейся совой возвышался Рацио, всё в тех же очках и в том же свитере поверх рубашки. Волосы его растрепались, однако это, видимо, мало волновало педантичного учёного. — Ве…ритас… — хрипло пробормотал ошеломлённый Авантюрин, тут же скривившись от вспышки головной боли. Голос сухо подирался из обезвоженного горла, и потому даже невозможно было понять, что он пытается сказать. — Не говори пока, — спокойно попросил Рацио, протянув руку куда-то к изголовью кровати, на которой Авантюрин лежал. — Вот, выпей. Авантюрин и опомниться не успел, когда в губы ему ткнулся стакан с противной шипучей жижей. На вкус оно было ещё противнее, но не то чтобы Рацио оставлял ему выбор: держал за загривок и почти силком вливал в него эту дрянь. Стоит отдать должное, тошнота после неё действительно затмила собою всю боль в теле. — Гадость, — капризно фыкнул Авантюрин. — Противосудорожное и седативное, — сухо объяснил Рацио. — Радуйся, что в растворимых таблетках, а не в ампулах для шприцов. Авантюрин гулко хмыкнул и рухнул без поддержки обратно на подушку. Мало-помалу мир вокруг прояснялся, а пульсирующая боль оставляла в покое его беспокойное сердце и глаза. Он не знал, когда подействует волшебное лекарство Доктора, но одного его самодовольного лица напротив было достаточно, чтобы всепоглощающий ужас наконец отступил, оставив после себя только глухую пустоту. Совсем скоро сердцебиение, грозящее сломать ему рёбра, действительно успокоилось, но руки по-прежнему сжимали несчастный халат. Дикая усталость, накатившая на Авантюрина, не позволила ему подняться, а Рацио не спешил помогать. Задумчиво крестив руки на груди, учёный оказался возле единственного небольшого окна и теперь наблюдал, как тяжёлые красные капли разбиваются о стекло в причудливой барабанной дроби. Тень от его фигуры, как и тень от дождя, померкла на серой стене. — Где мы? — тихо спросил Авантюрин. — В моей комнате. — О как… Видимо, его заносчивый, хоть и смертельно хриплый голос настолько возмутил Рацио, что тот оторвался от созерцания и устремил строгий взгляд на постель. Он чуть приосанился, возвращая себе трезвость ума. — Вам стало плохо на крыше, так что надо было где-то вас укрыть, — зачем-то принялся объяснять Рацио. — В лазарете и так много раненых, перебьётесь. — В лазарет нельзя, — сонно подтвердил Авантюрин. — Если только мой принц в белом халате не будет меня сторожить. — Это ещё зачем? — Знаешь, когда человек вроде меня без сознания лежит под капельницей, проще простого подсыпать ему в лекарство убойную дозу снотворного или наркотиков, — невесело рассмеялся Авантюрин. — Хм… Это всё, что Рацио ответил. Авантюрин так и не понял, достаточно ли внятно сказал это всё, но вместе с тем вдруг подумал о том, что не способен воспринять ничего в ответ. Мозг, утомлённый болью и лекарствами, напоминал жижу, которой требовался сон и покой, да и всё ноющее тело тоже умоляло никогда больше не покидать этой пусть и жёсткой, но пахнущей только порошком и чистым хлопком постели. Он ещё раз взглянул на отстранённого Рацио и вдруг осознал, что наверняка заставил его волноваться. Память обманывала Авантюрина, но всё же он смог уловить какие-то общие детали: гроза действительно началась, сам он действительно пошёл на крышу немного остудить голову, а Рацио действительно зачем-то пришёл вслед за ним. Более того, он спрятал его в своей скромной комнатке, напоил лекарствами и, очевидно, не собирался отпускать до хотя бы минимальной эмоциональной стабильности. Скажешь кому — не поверят. — Эй, Док, — тихонько позвал Авантюрин. — Чего вам? Сказано же — лежите спокойно. — Прости-прости, — хрипло усмехнулся Авантюрин. — Только скажи, ты же не прогонишь меня? Предупреждаю, что под твоей этой шипучкой я вряд ли смогу ровно стоять. — … На мгновение Рацио перевёл на Авантюрина взгляд, и тот почувствовал, как за это мгновение всё его замёрзшее и усталое тело тут же согрелось до самых костей. Он не знал, хочет ли слышать ответ. Может, было бы лучше, если бы Рацио так и продолжил на него смотреть. — Отдыхайте здесь, — словно вердикт, произнёс Рацио и снова отвернулся. — Здорово, — кивнул Авантюрин со слабой улыбкой. — Здорово, спасибо. А можно я тогда броник сниму? Впивается больно… Но сказать проще, чем сделать. Странная, хоть и знакомая с детству Авантюрину истерика совершенно выбила его из колеи и лишила его щуплое тело даже тех остатков силы, которые он сохранил со времён военной подготовки Сердец. Онемевшие пальцы совершенно его не слушались и потому бесцельно пытались поддеть чёрные заклёпки на боках, не расцепляя, а только ломая о них ногти. — Я помогу. Авантюрин рассеянно кивнул и болезненно заскулил, когда Рацио потянул его за руку и помог подняться в сидячее положение. Боль неприятно отзывалась в мышцах. Крепкие белые руки, вмиг расправившись с замками, так же быстро стянули и жилет, вынудив Авантюрина недовольно поморщиться — хоть этот жилет защищал лишь формально, в нём он чувствовал себя в разы увереннее. — Это что… — озадаченно произнёс Рацио, надавив Авантюрину на бок. — Кровь? — Ой… Забыл… — Вы с ума сошли? Но Авантюрин действительно забыл. Мигрень была настолько сильной, что небольшая царапина на боку перестала волновать его почти сразу же, как он её получил — упал на землю, чтобы защититься от взрывной волны, и случайно напоролся на битый осколок стекла. Не страшно, не критично, не заслуживает внимания — Авантюрин вообще забыл о ней сразу же, как только брызнул медицинским спреем и заглушил боль. Видимо горячий воздух и кровать Рацио настолько отогрели его, что и действие спрея закончилось, вот и… — Вы получили паническую атаку и едва не разбились на лестнице из-за приступа, на задании вы напоролись на грязное стекло и по-прежнему не промыли рану, не спите, плохо питаетесь… Вы вообще как до своих лет дожили с таким отношением? — Повезло, — слегка криво подмигнул Авантюрин, надеясь разрядить обстановку. Обстановка накалилась лишь сильнее. Рацио, ворча, как самая настоящая сова, небрежно бросил бронежилет куда-то на стул около кровати, а сам вышел, оставив растерянного Авантюрина в абсолютном одиночестве. Дождевая дробь, мягко барабаня по его мыслям, казалась колыбельной, которой он всегда убаюкивал себя в особенно тревожные ночи. Вместе с кровью из тонкой раны вытекали последние силы Авантюрина, вынуждая его устало прикрыть глаза. Наконец-то прохладно. Рядом с Рацио почему-то всегда прохладно, хотя, насколько Авантюрин знал, родом он с весьма тёплой планеты. Говорят, там даже море есть, а учёные мужи, такие же, как Рацио, но чуть более приятные характером, ходят в просторных белых одеждах и золотых сандалиях. Рацио впитал в себя всё тепло родной планеты, поселил закатное солнце в своих глазах, а волосам позволил виться на манер виноградных лоз, и всё равно не научился выплёскивать это тепло наружу. Оно горело где-то внутри, Авантюрин это чувствовал. Чувствовал, потому что ему самому было так холодно. Морозец лизнул его мокрый от пота и крови живот, когда вернувшийся с аптечкой Рацио задрал чёрную футболку едва ли не до груди — нужно проверить, чтобы больше ран не обнаружилось. — Осторожнее, Док, — посетовал Авантюрин, не открывая глаз, но повернув к нему лицо. — Я же тощий, не проткните меня своими этими иголками. — Я вам рот зашью, если болтать не прекратите. — Молчу-молчу… И правда, хотелось немного помолчать. Язык ворочался лениво, неохотно, но Авантюрин продолжал стачивать его о зубы в своей бессвязной болтовне. Ему постоянно хотелось говорить. Хорошие вещи, плохие, страшные, добрые, — это не важно, главное, что его голос всё ещё звучит и находит своё место в мире. Голос или болезненный стон. — Мои извинения, — смущённо пробормотал Рацио, тщательно работая над царапиной. — У вас в ране волокна одежды, я их уберу. Скоро будет легче. Наконец-то Авантюрин понял, как можно охарактеризовать Рацио. Такого грубого, прямолинейного, но такого внимательного, такого ласкового всякий раз, как происходит что-то жуткое. — Самовлюблённый ты козёл, Рацио, — прохрипел Авантюрин в сжатые зубы. — Но всё-таки с золотым сердцем. — Оставьте свои притчи для других, — раздражённо фыркнул Рацио, осторожно обтирая рану влажным полотенцем. Не отвлекаясь, как самый настоящий профессионал он промыл рану, нанёс спрей, а затем закрепил повязку. Когда процедуры закончились, гроза в очередной раз потрясла землю своим сокрушительным громом. На сей раз молнии били в громоотводы, не поваленные в результате боя, и выжигали то, что не выжег огонь войны. Буря бушевала между небом и землёй, но не смогла достать ни Рацио, запершего окно и завесившего его тонкой занавеской, ни Авантюрина, беспомощно задремавшего под шум дождя на чужой постели. Рацио вздохнул, смыл с рук пусть и редкую, но кровь. Рана действительно не была серьёзной, но зачастую при расшатанной психике даже порез от бумаги способен спровоцировать нечто страшное. Рацио не знал, что именно таилось в запутанных мыслях молодого авгина, однако он отчётливо понимал, что долго так он не продержится. Авантюрин действительно необычайно вынослив, но это не означает, что у него не болит тело и душа. Как консультант от Гильдии Эрудитов и один из высокопоставленных членов Корпорации, он должен был сию же секунду сесть за стол и написать характеристику, в которой подчеркнул бы нестабильное состояние бойца. Тем не менее, никуда он не пошёл и ни с кем не связывался. Умыв руки, он вернулся к постели уснувшего Авантюрина и расправил поверх одеяла свой медицинский халат — Авантюрин до сих пор сжимал его край одной рукой и наотрез отказывался отпускать. Пусть так. У Рацио таких халатов много, с него не убудет. Да и не стоил какой-то халат спокойного сна такого тихого, такого уставшего человека. Он остался на кровати. Раскрыл книгу, чтобы скоротать время. Слова, впрочем, в голову не шли — он то и дело отвлекался, проверял дыхание, сердцебиение, свёртываемость крови, поправлял одеяло. А ещё надеялся, что спит юноша без сновидений. Чтобы сон, по крайней мере, на пару часов стал чуть более приятным местом, нежели реальность.