Мамочка

Медведева бросила рюкзак на кровать и сняла школьную форму. На белой блузке отчётливо выделялось пятно от пролитого какао — результат стычки в школьной столовой с Косторной, смысл жизни которой — досадить всем, кто хоть как-то "не такой": недостаточно обеспечен или слишком хорошо учится. Медведева была почти отличницей. Если бы не проклятая математика, золотая медаль была бы в кармане. Но злобная математичка, старая женщина советской закалки, словно намеренно занижала ей оценки, поэтому Женя уверенно плавала в море троек. Периодически Людмила Николаевна, заслуженный учитель СССР, бросала ей спасательный жилет четвёрки, но выплыть это не помогало. Но, не будем об этом, а вернёмся к насущным вопросам: блузку нужно было срочно застирывать. Пока Медведева пыталась выбелить пятно, согнув спину над ржавой ванной, кран которой постоянно протекал, из прихожей послышался смех, звон бутылок и голос отца: он пришёл в компании очередного нового друга-собутыльника. Женя закончила с блузкой и прислушалась. Мужчины пили водку на кухне и громко разговаривали. "Хоть бы не пришлось уходить из дома ночью..." — подумала девушка. *** Женя сидела на детской качели у своего дома. Слезы закончились, а спина жгла недавними ударами зарядкой от телефона: злой из-за похмелья отец избил её, так как шум фена знатно раздражал чувствительный с утра мозг. Чёрные волнистые волосы пушились на плечах из-за отсутствия хоть какого-то подобия укладки. Она вытирала лицо влажными салфетками, стараясь привести себя в порядок. Хорошо, что макияж не успела сделать, тогда видок был бы ещё тот. В школе не знали о её семейных проблемах, иначе давно бы социальные службы начали обивать порог. Кому это надо? Ещё год, потом поступление на желанный факультет филологии и переезд в общагу. Отец не дотянется, а она постарается выучиться, чтобы не возвращаться. *** — Фу, у тебя ляжки располнели, — скривилась стройная Загитова, когда они встретились в кафе после школы, — надо с этим что-то делать. Медведева опустила взгляд на свои бёдра. Вроде как и обычно — ноги, как ноги: — Думаешь? Закадычная подруга, с которой Медведева дружила с первого класса, уверенно кивнула: — Знаю. Ну кто тебе об этом скажет, если не я? Тебе срочно нужно садиться на диету. Женя кивнула, думая, как урезать своё питание, если единственная её еда — школьный обед в столовой. Отец всю зарплату пропивал, поэтому в доме могла найтись лишь закуска к водке, и то не очень часто. Женя пробовала подрабатывать, но в виду её шестнадцати девушку постоянно пытались обмануть: по истечению испытательного срока ей заявляли о том, что она не подходит. Испытательный срок в две недели не оплачивался. *** Женин день рождения прошёл обычно. Отец ушёл в запой на неделю, словно это ему исполнилось семнадцать. Из подарков — семь дней по квартире таскались шлюховатые алкоголички, непонятные друзья; периодические стоны по ночам из комнаты отца. "Блять, еще что-то может..." — раздражённо прятала голову под подушкой Медведева. Женские стоны за стеной пугали покалыванием внизу живота. *** Близился новый год, класс готовил сценку для утренника. Выпускной одиннадцатый должен был поразить малышей чудесной Снегурочкой и прокуренным голосом деда Мороза. Из развлекалова — танец Татьяны и Онегина. Женя репетировала вальс с одноклассником, думая, что отец не придёт на утренник, так как у него — очередной запой. Да он и посещал школу довольно редко, прикрываясь занятостью. Перед чужими родителями танцевать не хотелось. Не хотелось видеть восхищённые взгляды накрашенных и разодетых тетенек, которые будут выискивать своих детей. Свою мать Женя не помнила, потому что умерла она от палёной водки, когда девушке было три года. Отец оправдывал свой алкоголизм смертью любимой жены, регулярно приводя в квартиру разных маргинальных женщин. Медведева не помнила, было ли когда-то все по-другому. Стоит добавить, что Женя боялась своего отца. Он довольно часто её бил, используя то кабель, то армейский ремень, звезда которого отсвечивала на спине или ягодице минимум неделю. Однажды он попал пряжкой по голове, и Медведева побоялась идти в школу, чтобы никто не увидел рассеченной раны на макушке. Увидев кровь, Арман, отец Жени, испугался и побои прекратились на некоторое время. *** Одноклассницы жались к своим мамам, а Женя стояла в стороне, испытывая смешанные чувства: зависть, ненависть, горечь. Она даже не знала, какие чувства испытывает человек в объятиях матери. В тот предновогодний вечер Медведева впервые попробовала сигарету: Загитова угостила её шоколадным Чапманом. *** — Пойди сдай бутылки, мне не хватает на опохмел, — хмуро сказал отец, только стоило Жене войти в квартиру. — Пап, сходи сам? Она смотрит на меня, как на беспризорника... — напряглась Медведева, вспоминая брезгливый взгяд дородной тётки, принимающей стеклотару. — А ты что у нас? Звезда? Гордости дохера? — Арман начинал злиться. — Ты здесь никто и будешь делать то, что я сказал! — его указательный палец сотрясал воздух и Женино сознание неаккуратным ногтем с набившейся под него грязью. — Пока я тебя кормлю, делай, что говорят! Опасаясь очередных побоев, Медведева собрала бутылки в два пакета. Путь к приёму стеклотары проходил через дворы и две подворотни, занимая собой пятнадцать минут в одну сторону. Накинув пуховик и взяв пакеты, девушка вышла из квартиры, стараясь избегать звона пустых бутылок. День выдался морозным. Ноги в кроссовках быстро замёрзли, утопая в снегу по щиколотку. За неимением перчаток пальцы рук тоже страдали от холода. Девушка прикидывала, сколько денег ей дадут. Максимум рублей двести. На опохмел хватит. Большие и тяжёлые пакеты тянули руки к земле, но хотелось быстрее с этим покончить. Пережить взгляд продавщицы и сбежать домой. Зайдя в неказистый дворик, уставленный ящиками с бутылками, банками и битым стеклом, Медведева уверенно зашагала к железному гаражу, в котором находилось подобие офиса: стол, стулья, обогреватель. Открыв дверь, она увидела продавщицу, распивающую водку с какой-то сомнительной женщиной: выглядела эта дама слегка потрепано и с красноречивым синяком под левым глазом. — Здравствуйте, — Медведева попыталась улыбнуться, но от взгляда продавщицы улыбка вышла скомканой. — Что там у тебя, водочные? — голос продавщицы был низким и прокуренным. Она встала со своего места, и Женя отвела взгляд от колышущейся большой груди. Тётка явно была без лифчика. — Да. — Здесь посчитаем, не хочу мёрзнуть на дворе. — Продавщица оглянулась на собутыльницу. — Светка, наливай. Пока Светка возилась с рюмками, бутылки пересчитали и Женя получила смятые мелкие купюры. — Танюх, давай девчонку чаем напоим, пусть отогреется. Трясется вон вся, — пожалела девушку Светка. — Чай будешь? — дохнула алкогольным амбре продавщица и в этот раз посмотрела нормально. — Буду, — Медведева не ожидала, что так легко согласится. Её усадили за стол рядом с Татьяной, и вскоре чашка горячего чая красовалась перед девушкой в комплекте с бутербродами. Есть хотелось. Вяленая колбаска поблескивала жиром на кусочке дырявого сыра. Слюна наполнила Женин рот, и она подумала, что такое происходит и с отцом, когда он видит непочатую потную бутылочку водки с похмелья. Тётки смотрели, с каким аппетитом девушка поглощает бутерброды, поэтому не сговариваясь подсовывали ей ещё. Татьяна ласково погладила её бедро под столом: — Кушай, не стесняйся. Здесь все свои. Благодарной Женьке хотелось плакать. Поглаживания Татьяны вызывали приятный трепет. Её никто не гладил. Приступив ко второй чашке чая, Женя спросила: — У вас можно курить? — Ты ещё и куришь? — удивилась Светка, но пепельницу, сделанную из шпротной банки все-таки поставила. — Ну, так вот. Я за пятьдесят девять лет своей жизни поняла одно, — Татьяна вернулась к прерванному приходом Жени разговору, — что мужика надо вовремя пиздить. Я своего после свадьбы сковородкой отходила и все, двадцать лет душа в душу. А ты — терпила. Не понимаю, как можно жить под постоянным абьюзом. — Я его люблю, — втянула сопли Светка, — не смогу без него. Женя представила сцену семейного насилия, которая мало чем отличалась от её собственной жизни. Осторожно рассматривала Татьяну. Полная дама с пухлыми, женственными руками. Длинные ногти острой формы напоминали когти гарпии и поблескивали перламутровым лаком в свете единственной пыльной лампочки за двадцать пять рублей. Мелированные короткие волосы, уложенные аккуратными локонами с доминирующим шоколадным цветом. Гладкое лицо, не считая морщин у глаз, и, наверное, мягкие губы под слоем бордовой помады. Грудь безусловно притягивала взгляд. Не менее пятого размера, этот предмет женской гордости вызывал зависть худосочной части женщин. — Наверное, трахает он тебя хорошо после побоев, — хмыкнула Татьяна, закурив. — Дитë же, фильтруй... — Света нахмурилась. — Да ладно тебе, — усмехнулась Татьяна, положив руку на бедро Жени и слегка сжав, — у такой красотки должно быть море ухажёров. — Совсем нет, — ответила Женя, — меня отец убьёт, если заведу жениха. — Небось и секса не было? — большой палец Татьяны нежно поглаживал кожу сквозь ткань тонких джинс. Медведева отрицательно мотнула головой и покраснела. — И правильно, — поддержала Светка, — а то трахаются с малолетства, а потом рожают пачками. Молодец. Как хоть зовут тебя? — Женя, — ответила девушка, наслаждаясь внезапной лаской Татьяны, — и мне пора уже, отец деньги ждёт... — с сожалением добавила. — Заходи, если скучно будет, — тепло сказала Татьяна, проводя её к двери. *** — Тебя только за смертью посылать! — бесился отец. — Я тут чуть не помер, а она шляется где попало! — Там очередь была, — дрожащим голосом ответила Женя, выкладывая на стол смятые купюры, — у нас хлеба нет. — Очередь! Жопой, небось, крутила! Очередь! — Арман схватил деньги. — Обойдешься без хлеба, работать уже пора. — Я в институт поступлю. — Ха, на какие шиши? Школу закончишь и пойдёшь ко мне на завод, полы мыть. Бывай. — Входная дверь хлопнула, и Женя осталась одна. Нужно садиться за уроки, пользуясь моментом. *** Раз в неделю сдавая бутылки, Женя дожила до весны. Общение с Татьяной стало более доверительным, но в том, что отец грешил рукоприкладством, Медведева не признавалась. Продавщица угощала её домашними пирожками или пельменями, расспрашивала о делах в школе, поила ароматным травяным чаем и безумно нежно обнимала, когда Женя уходила. Девушка чувствовала странную тягу к Татьяне. К её рукам, объятиям и поглаживаниям. Незначительная забота со стороны женщины воспринималась Женей, как нечто всеохватывающее, волнительное, нежное и трепетное. *** Белая горячка, внезапно посетившая Армана после очередных возлияний, напугала Женю до смерти: он метался по квартире с кухонным ножом и везде видел крыс. Тёплым майским вечером Медведева сбежала в пункт приёма стеклотары, опасаясь получить ранение и радуясь завтрашнему выходному. Татьяна как раз запирала замок на двери гаража, намереваясь уйти домой. — Теть Тань... — Женя подошла ближе, ежась от внезапного прохладного ветерка, ведь выбежала в одной футболке и домашних шортах. — Можно переночевать у вас на работе? — Что случилось? — обеспокоенно поинтересовалась женщина. Женя вздохнула: — Отец напился, я убежала... — Господи, Боже мой... Да как ты здесь спать будешь? Нет, у меня переночуешь. Идём. — Она приобняла её за талию, увлекая в подворотню. — Я рядом живу. — Но я не хочу вам мешать, — слабо сопротивлялась Женя, — да и муж ваш вдруг будет против... — Генка-то? А кто его спрашивает? Я главная в семье, да и он один хер на сутках. Сейчас придём, покушаем и баиньки. Все будет хорошо. — Татьяна смазанно погладила её по ребрам. — Замёрзла? — Угу. *** Женя сидела в заботливо набранной Татьяной ванне и думала о том, где ей постелят. Квартира оказалась однокомнатной, с двумя диванами в большой комнате. На одном спал Геннадий, муж женщины, на втором — сама хозяйка. — Не могу с ним спать, он сучит ногами, все простыни задраны, — пояснила женщина. — Женек, я принесла полотенце, — вошла в ванную Татьяна, — ой, что это?! Женя сидела к ней спиной. Девушка совсем забыла об очередных полосах на лопатках и рёбрах, оставленных телефонной зарядкой. Ощутив касание чужих пальцев к коже, Медведева вздрогнула. — Болит? — голос Татьяны звучал тихо и сочувственно. — Нет, — мотнула головой Женя, закусив верхнюю губу. От нежных прикосновений хотелось заплакать. Её никто не жалел. — Бедная девочка, — проговорила женщина и, взяв мыльную мочалку, провела ею по девичьей спине, — а мать что? — Нету. — Бедная девочка... — повторила Татьяна, намыливая кожу. — Совсем никого? — Только отец... — голос дрогнул, и предательские слезы пеленой встали в глазах Медведевой. — Что ты, зая, не надо плакать. Ещё секунда, и Женино лицо было прижато к груди женщины, а ласковые руки гладили щеки. Слезы, не видя преград, полились рекой. — Женëчек... К поглаживаниям добавились поцелуи. Они сухо и коротко покрывали лицо Медведевой, приводя девушку в довольно странные чувства: с одной стороны ей было странно и неловко, с другой — хотелось, чтобы поцелуи сыпались как можно дольше. Слушая сбившееся дыхание Татьяны, Женя подумала, что она пытается сдержать слезы жалости. После сытного ужина Женя оказалась в постели женщины. Та, заботливо подоткнув одеяло, вернулась на кухню мыть посуду. Медведева ждала её, предчувствуя, что спать они будут вместе, но горячая ванна и еда действовали расслабляюще. Вспоминая, как Татьяна мыла её спину, а затем целовала в мокрые щеки, девушка задремала. Женя проснулась от нежных поглаживаний по волосам и нашла себя в объятиях Татьяны. Видимо, во сне она потянулась к женщине и теперь оказалась прижатой к её груди. — Спи, зая, — хрипловатый голос женщины отозвался волной машущих крыльями бабочек внутри девушки. Было как-то хорошо. Женя прислушивалась к телу, прижимаясь плотнее. Ей нравилось то, как Татьяна дышит: тихо, но в то же время глубоко и часто. Отчего-то дыхание девушки тоже вышло из нормы, но она старалась выровнять его. Одна рука женщины гладила спину, иногда сжимая, а губы коснулись лба: — Спи... Ощущения были схожи с теми, которые Женя испытывала слушая женские стоны из комнаты отца. Это пугало и завораживало одновременно.Такое испытывает девушка к парню. Медведева взглянула на женщину, пытаясь разглядеть черты лица в темноте: — Спасибо вам... Мягкие губы накрыли Женины в коротком поцелуе. Наверное, так целуют детей, Медведева такое видела. Но ласки по спине и вздох Татьяны действовали на девушку волнующе. Девушка поняла, что нижнее бельё промокло. "Это неправильно..." — спрятала лицо в вырезе ночной рубашки женщины и закрыла глаза. Под размеренные поглаживания Женя уснула. Снилось, как кто-то трогает её грудь, осторожно сминая пальцами. *** Последний звонок вызывал страх и слезы. Страх, потому что детство закончилось. Слезы — реальность расширяла границы привычной Жениной жизни. Татьяну и её мужа забрала дочь в виду пошатнувшегося здоровья, и Медведевой некуда было пойти. Отец так же пил, бил и ловил горячку все чаще. С февраля он заметно похудел, стал жёлтым, но о врачах речи не было. Считая их всех шарлатанами, он признавал только сорок градусов горького пойла. — Чего банты такие нищебродские? — Загитова взяла Женю под руку. — Курить хочу, не могу. — Почему нищебродские? — удивилась Женя. Стало обидно. — Да отстой полный, Жень! Я бы такое не надела. Я же люблю тебя, мне хочется, чтобы ты была круть. Идеальная Загитова с агрессивными стрелками и высоким хвостом, украшенным белым воздушным бантом. Медведева реально выглядела сильно проще на её фоне. — Да. Ты права... — Женя закурила, стоило им только свернуть к уличным школьным туалетам. Там уже стояла толпа девушек, обжимаясь с парнями. — О, Алинка, — загудела компания. Загитовой услужливо поднесли огонь зажигалки. Одна из десятиклассниц хмыкнула: — Медведь, где шмотки брала? Адрес секонда скинешь? Толпа засмеялась и Загитова с ними. Женька была одета в новые вещи, и это звучало обидно: — Встретимся позже, Алин. — Эй, ты чего? Обиделась? — удивилась Алина. — Она же шутит. Юмора не понимаешь? Женя нервно затянулась дымом. И правда, чего это она. *** В июле Арман помер от рака печени. Завод, на котором он работал, оплатил его похороны. Его трехмесячная зарплата и сиротские деньги до восемнадцати лет скрасили бедность Медведевой, но она понимала, что институт накрылся медным тазом. Нужно было искать работу и чем скорее, тем лучше. С Загитовой она виделась реже, чем раньше — у той появился парень. *** В конце августа Медведева устроилась официанткой в придорожном кафе на въезде в город, и из-за этого ей приходилось вставать в пять утра, чтобы в шесть выйти на маршрутку. Кафе было популярным среди дальнобойщиков и местных проституток. Обстановка была спокойной, а из минусов — похотливо-масляные взгляды водителей грузовиков. В один из таких рабочих дней Женя познакомилась с Виктором. Это был молодой брюнет с серыми глазами фотомодели. Немного манерный, но безумно приятный в общении. Жене нравилось обслуживать его столик, а он оставлял неплохие чаевые. Слово за слово, день за днём их знакомство становилось ближе. Виктор развозил элитный алкоголь по округе и планировал свой маршрут так, чтобы подвозить Женю домой после работы. Ухаживал романтично: всегда цветы, шоколадки, милые безделушки по типу игрушек или брелоков. Медведева не заметила, как после совместных ночёвок в квартире прибавилось его вещей: то тут, то там были его футболки, шорты или солнцезащитные очки. В ванной возникли бритвенные принадлежности. Не сговариваясь, они стали жить вместе. Жене финансово это было выгодно, а вот мысль о том, что с девственностью придётся расстаться, пугала. Первая ночь произошла в выходной день Виктора, который он взял по случаю Жениного восемнадцатилетия. Парень встретил девушку с работы, впечатлил романтическим ужином и хорошим вином. Подарок — золотое колечко в виде закрученной розы. Медведева расслабилась от алкоголя. Они танцевали под тихую музыку из bt- колонки, привычно целуясь. Женя ощутила его эрекцию. Столкнувшись с этим впервые, она не знала, как себя вести. — Хочу тебя, — прошептал он. Женя ничего не почувствовала от страстных слов, но покорно дала отвести себя в спальню. Виктор целовал её, неспешно раздевая. Женя отвечала, но возбуждения не было. Парень освободил её от одежды и долго ласкал языком грудь девушки. Медведева подумала, что у него, наверное, фетиш. А ещё подумала, что нужно стонать, как в фильмах. Виктор был возбуждён до предела: — Я кончу раньше, чем войду в тебя. Так Женя впервые в жизни взяла член в рот. Запах его тела восторга не вызывал так же, как и его стоны. Парень не солгал: через две минуты он кончил ей в рот, и Женю замутило. — Глотай, детка. Женя мотнула головой и выбежала в ванную. Сполоскав рот и почистив зубы, девушка вернулась. Виктор обиженно произнёс: — Если я тебе противен, то нам не стоит продолжать отношения. — Ты не противен, — Женя легла к нему в постель, — ты чего? — Тебя стошнило от минета, — хмыкнул он, — словно я какой-то урод. — Прости... Я никогда такого не делала и это было... неожиданно... — Женя покраснела, чувствуя, что виновата. Обидела Виктора, не желая того. — Ты, наверное, права. Я не подумал об этом. Ты меня прости. — Парень обнял Женю, завлекая в поцелуй. Его член вновь напрягся, и он резко вошёл в неё, перевернув на живот. Первое, что почувствовала Медведева — жгучая боль. Она не проходила, несмотря на успокаивающие слова Виктора. Он трахал её, стараясь кончить повторно. Женя терпела, зажмурив глаза, и просто ждала, когда это все закончится. *** — Блять, ты не умеешь сосать, детка, — декабрьским вечером произнёс Виктор, кончая на её лицо. — Надо научить тебя. Секс был похож на механический акт. Больно не было, но и приятного тоже не было ничего. Медведева научилась имитировать оргазм, начитавшись женских форумов. Из тех же форумов девушка поняла, что так живет подавляющее количество женщин: работа, дом, секс, имитация. После ей приходилось тайно удовлетворять себя в душе, в исступлении массируя клитор. Разрядка давалась тяжело до тех пор, пока в процессе Женя случайно не вспомнила Татьяну, а именно её ночные объятия и дыхание. К собственному шоку, Медведева кончала через минуту, пользуясь этой фантазией. Позже она мысленно раздевала Татьяну в своих мыслях, и жизнь, можно сказать, наладилась. Какое-то удовольствие стало возможным и во время секса с Виктором, но опять же: только с фантазиями о Татьяне и, желательно, в догги-стайл. *** — Женечка, что у нас покушать? Медведева снимала обувь, придя с работы: — Вик, я же весь день отпахала с подносом. Сейчас приготовлю что-то. — Ты вообще обо мне не думаешь! — Вик, ты мог бы сварить пельменей! — Женя раздражалась, ставя кастрюльку на плиту. — Да? Я целый день крутил баранку! Голова от этой машины уже кругом идёт! Я деньги зарабатываю для того, чтобы самому готовить? — Виктор не собирался успокаиваться. — Но я ведь тоже работаю... — Женю выматывали эти ссоры. Накормив его макаронами по-флотски, девушка приняла душ и легла. Вскоре пришёл парень: — Прости, жоп, — примирительно буркнул он, укладываясь рядом, — вечно я о себе думаю. Я эгоист. Прости? — Угу... И не называй меня жопой. — Но я люблю твою жопку, — Виктор сжал её ягодицы, притягивая к себе. Женя ощутила проникновение его члена внутрь, затем несколько рваных движений и финал, излитый на поясницу. — Устал я сегодня чего-то... — Виктор закрыл глаза и вскоре уснул. Полежав, Женя повторно приняла душ и приступила к готовке еды на завтра, чтобы избежать новых возмущений со стороны парня. Спать она легла далеко за полночь. Неудовлетворённость раздражала, но от мастурбации девушка отказалась. И так тяжело просыпаться утром.