***
Конечно, Сонхва не думал, что родители его будущего мужа преступники или мафиози. Конечно, Сонхва понимал, что люди, которые вырастили его Хонджуна таким, какой он есть (самым лучшим, заботливым, добрым и любящим альфой на свете!), просто не могут быть плохими людьми. Конечно, Сонхва осознавал, что Хонджун ни за что не повел бы его в отчий дом, если бы альфа не имел однозначно серьезных намерений, и что мнение родителей никак не повлияет на его чувства к омеге. Но все же! Все же! Он просто не мог остановить свой хаотичный мозг от вопроизводства самых ужасных сценариев, которые только могут прийти кому-либо в голову. Хонджун ведь действительно был таким замечательным человеком — и родители его, Сонхва уверен, были тоже просто замечательными. В то же время он сам был… да просто катастрофой какой-то. Продырявил любимую шифоновую блузку утюгом, ботинки забыл перед выходом почистить, волосы тоже кое-как уложил. Даже булочки свои фирменные сжег! Сегодня он выглядел как какое-то посмешище, а на фоне своего альфы с безупречным чувством стиля, прекрасного даже в обычном пуловере и драных джинсах — и вовсе как пугало. Лучше бы Хонджуну и впрямь отвести его не в родительский дом, а прямо на кукурузное поле — ворон отгонять. Когда спустя час поездки через весь город новенький джип Хонджуна наконец паркуется у дома его родителей, Сонхва чувствует, что он прямо сейчас заплачет, выпрыгнет из машины и сбежит куда подальше. Потому что то место, куда альфа привозит их… это огромный двухэтажный особняк в черте города — закрытом элитном поселке с самой дорогой недвижимостью во всем Сеуле. — Джун-а, ты никогда не говорил, что твои родители — состоятельные люди. — Сонхва физически чувствует, как трясется его голос. Теперь ему стало во много, в невероятно много раз нервнее переступать порог дома родителей Хонджуна. Теперь он представлял их не строгими педантами и не опасными мафиози… нет, он уже видел перед собой этих благородных богачей с кровью, восходящей к самой императорской семье Кореи, которые, он знал точно, лишь носом на него поведут, учуяв плебейское происхождение омеги, кинут «не достоин, не пара» и выгонят взашей из этого огромного особняка. — М-м, не то, чтобы это имело значение? — протягивает Хонджун, пожав плечами. — Я стал финансово независим от родителей, когда поступил в колледж, так что… их деньги никак не влияют на мою жизнь. И уж тем более не должны влиять на твою. Ну же, — альфа хватает Сонхва за руку, на которой уже как месяц красуется парное кольцо в виде переплетенных знаков бесконечности, крепко сжав ту в своей теплой ладони, — пойдем скорее, папа нас, наверное, уже заждался. И они пошли. В одной руке Сонхва нервно комкал ручку от бумажного пакета с несгоревшими остатками своих персиковых булочек, в другой так же нервно перебирал пальцы своего альфы. Хонджун, чувствуя состояние любимого, чуть усилил свой запах, окутывая им омегу и, крепко держа того за руку, уверенно вел их ко входной двери. Для этого им пришлось миновать железные ворота, небольшой садик с кустами роз и даже фонтанчиком, а также ряд массивных мраморных ступеней. С прохождением каждого рубежа Сонхва все больше и больше мутило от волнения, но он старался держаться стойко (хотя бы потому что ему было жалко пачкать прекрасные розы содержимым своего желудка). Наконец альфа дотянулся до звонка, и за дверью разнеслась громкая мелодия, оповещая жителей, что долгожданные гости прибыли. Сонхва сглотнул. Вдох-выдох. Теперь уж никуда не деться — а значит, он должен произвести наилучшее впечатление. Он должен держать лицо. За трелью звонка послышался топот ног, чей-то громкий крик и… звон стекла? Сонхва надеялся, что это не было выражением недовольства из-за его прихода. Ведь не было, да? Наконец тяжелая дверь распахнулась и… О. Мать. Его. Боже. Перед парой возникло лицо очень улыбчивого омеги с несколько низким ростом и прищуренными лисьими глазами. Слишком знакомое Сонхва лицо. Он видел его буквально каждый день, когда жил в доме родителей, оно смотрело на него со всех сторон в их комнате, обвешанной сверху-донизу плакатами с их любимой поп-группой, с многочисленных альбомов, хранящихся в их стеклянном шкафу в гостиной. Квон Джиён. Он же G-Dragon. Он же поп-айдол и лидер группы Big Bang. Он же любимый певец его мамы. Он же… папа его будущего мужа?! Держать лицо решительно не получалось. Сонхва чувствовал, как его пальцы ослабевают, и бумажный пакет выскальзывает из них, плюхаясь на ступеньку с характерным звуком. Глаза его неконтролируемо расширялись, во рту пересохло. — Добрый день, Хонджун-и, Сонхва, — и голос точно тот же, что омега слышал со старых кассет и дисков родителей чуть ли не с самого младенчества. Боже, да мама включала ему первый сольный альбом Джи Драгона вместо колыбельных в детстве! — Проходите скорее! Как же я рад вас видеть! Располагайтесь пока в гостиной, я тут кое-что уронил, пока шел, сейчас уберу — и сразу к вам. Сынхён сейчас тоже поставит рыбу в духовку и присоединится к нам. Он тоже так вас ждал! … Сынхён… Постойте-ка, Чхве Сынхён? Тот самый T.O.P. из все той же группы, главный рэпер, сокомандник Джиёна. Пример для подражания и любимый рэпер всех времен его, Сонхва, отца? Ох-ре-неть можно. Сонхва никогда не ругался матом. Но сейчас ему захотелось грязно выругаться. И что, простите, делать вот в таких ситуациях? Теория вероятностей, что, и такое учитывает? Вероятность того, что родителями его любимого альфы были любимые исполнители его родителей была… сколько? Тысячная процента? Десятитысячная? Милионная? Но да… даже если вероятность события ничтожно мала, она все равно есть. Согласно теории вероятностей случиться могло вообще нахрен все что угодно. Четров матстат. Чертова математика. Да лучше бы Сонхва на юридический пошел, в самом-то деле, сдались ему эти информационные технологии? — Зайчонок, теперь, я надеюсь, ты понимаешь, почему я особо не распространялся о том, кто мои родители. — Стоило парочке пройти в гостиную (Сонхва двигался скорее на автомате, все еще находясь под глубоким шоком), Хонджун приобнял своего омегу, поглаживая его по спине в качестве успокоения. — Это большой секрет, и, я надеюсь, ты на меня не сильно обижаешься… — Джун-а, — наконец, ступор несколько отпустил Сонхва, и тот чувствовал, как в нем начинает зарождаться что-то наподобие злости, заменяя собой страх. — Мои родители познакомились на концерте Big Bang в Сеуле в девяносто шестом. Я с рождения каждый день на репите слушал их песни. У нас весь дом обклеен их плакатами, в шкафу — коллекция всех их существующих альбомов… да ты же был у нас дома! Ты видел все это! И ты хочешь сказать, что даже тогда в твой мозг не закралась мысль хотя бы намекнуть, хотя бы чуть-чуть подготовить меня к тому, кем являются твои родители. Ахуеть, Джун-и, моя мама в молодости была влюблена в Джи Драгона! В твоего папу! А он замужний омега! С детьми! Кто вообще мог подумать? — Ну зайчонок… — вновь попытался успокоить своего омегу Хонджун. Теперь его тон стал весьма виноватым и растерянным. Даже он слышал от Сонхва мат… второй раз за время их отношений? — Не успокаивай меня, Ким Хонджун! Я ахуеть как зол! И растерян! — Сонхва, тем не менее, только поначалу отмахивался от рук своего альфы. Затем он немножко начал остывать и уже тогда позволил Хонджуну обвить себя руками, заключая в надежные объятия. Нервозность потихоньку возвращалась. — О чем вообще говорят с супер-крутыми исполнителями, мировыми звездами и гениальными продюсерами? О боже, я же ничего не смыслю в музыке. Я знаю только матстат, питон и немножко английский. Я же ничего совершенно не знаю о танцах и пении! — Ну, поешь ты, кстати, очень хорошо. Я бы взялся за твое продюсирование и сделал бы из тебя звезду! Но ты же не хочешь. — Да какая из меня звезда, Джун-а… Я программист вообще-то, почти дипломированный. Чувствуя, как манго и специи наполняют его легкие, Сонхва начинал дышать ровнее, восстанавливая дыхание, пытаясь поймать состояние полного дзена. Все-таки он должен был вспомнить, для чего изначально пришел сюда — произвести хорошее впечатление на родителей своего альфы. Вряд ли омега сможет этого достичь, если будет кричать, злиться и бить этого-самого альфу. Стоило только бедному шокированному омеге чуть перевести дух, как по лестнице, находящейся в гостиной и ведущей на второй этаж, послышался топот ног. Через пару секунд в комнату влетел весьма энергичный молодой альфа с дредами на голове, одетый в черную водолазку и такие же черные кожаные брюки. Воздух заполнил резкий запах перца чили с нотками апельсина. — О, хён, вы уже пришли? Привет! — произнес альфа, подскакивая к парочке. Он секунд пять внимательно рассматривал лицо Сонхва, расцвеченное нервно-дружелюбной улыбкой, а затем схватил руку омеги и поднес изящную кисть того к губам, чтобы галантно поцеловать. Омега от такого даже слегка зарделся, недоуменно поглядывая в сторону своего жениха. Хонджун же сделал кислое лицо, осматривая все это действо. И все же он был неисправимым ревнивцем. — Меня зовут Хёнсок, — представился, наконец, младший брат Хонджуна, распрямляясь из своего глубокого поклона. Сонхва тут же отметил, что лицо и этого юного альфы ему знакомо — он иногда видел его по музыкальным телеканалам, агрессивно читающего рэп как мембера какой-то поп-группы. Вот же и семейка была у его альфы! А тем временем Хёнсок продолжил говорить: — Я теперь понимаю, хён, почему ты так долго скрывал своего омегу от нас. На лицах Хонджуна и Сонхва синхронно отразилось недоумение. — И почему же, Сок-а? — альфа тут же занял оборонительную позицию, сложив руки на груди и подняв одну бровь. — Сонхва-хён слишком красивый для такого, как ты! Ты просто боялся, что я у тебя его уведу! Вот и все! Хёнсок радостно заулыбался, довольный удавшейся издевкой. Хонджун скривил губы, неодобрительно зарычав. Сонхва же пробило на нервный смех. Н-да, знакомство с семьей альфы становилось все интереснее и интереснее!***
Квон Джиён был грозным рэпером — когда он читал со цены свой рэп, у зрителей подгибались ноги от жесткого флоу, дерзкого оскала и прищура лисьих глаз. Он был гениальным продюсером, поставившим на ноги не одного артиста мирового уровня и создавшим десятки хитов. Он также был модной иконой, бессменным амбассадором Гуччи в Корее. И, наконец, весьма скандальной личностью, привлекающей внимание своими дерзкими выходками, бесконечными слухами о романах и эксцентричным поведением. Чхве Джиён же был энергичным омегой, улыбчивым и смешливым, очень молодо выглядящим для своих сорока пяти лет. Он с искренним интересом расспрашивал у Сонхва о его учебе, интересах, об их с Хонджуном буднях. Он с неподдельной нежностью оглядывал своего мужа, исподтишка любовался обоими сыновьями. Он был глубоко женатым человеком, заботящимся больше всего о благополучии своей семьи. Неизменным у этих двух Джиёнов оставалось одно — тот самый несколько безумный огонек в глазах, что так притягивал его фанатов, да и простых людей тоже не оставлял равнодушными. Чхве Сынхён же, по первому впечатлению Сонхва, несильно отличался от своего сценического образа. Это был высокий крепко сложенный альфа, хладнокровный и даже несколько отчужденный. Его резкий запах черного перца будто прибивал тебя к земле своей плотностью и насыщенностью — так, что глаза слезились, а в носу чесалось. Его серьезный взгляд глубоких черных глаз заставлял острые мурашки бежать по всему телу Сонхва, стоило только альфе посмотреть в его сторону. Заставлял нервничать, заставлял теряться в догадках, что же этот человек в действительности думает об омеге своего сына. Но стоило черному взгляду наткнуться на искрящийся смешинками взгляд мужа — и черты лица альфы тут же сглаживались, уголки губ тянулись в легкой улыбке, в уголках глаз проступали крохотные морщинки, и даже сам запах перца становился менее давящим. Они были действительно словно пламя и лед: один — энергичный и вспыльчивый, другой — неторопливый и уравновешенный. Идеальное сочетание несочетаемого. Даже их запахи: терпкий и острый перец альфы и фьюжн тропических фруктов омеги, — смешивались и создавали неповторимый коктейль в запахах их детей. Атмосфера за столом царила… интересная. Джиён всячески пытался разрядить обстановку, заводя раз за разом разговор с Сонхва, пытаясь показать, что омеге в этом доме рады. В то же время так и не проронивший и слова (кроме как во время представления) Сынхён младшего омегу несколько напрягал. Сидящие же по обе стороны от Сонхва младшие альфы и вовсе затеяли какую-то непонятную игру. Хёнсок то и дело порывался поухаживать за омегой: подложить ему еды, спросить, нравится ли ему вино, коснуться руки или плеча. Хонджун же, видя поползновения братишки в сторону его, на минуточку, жениха, прерывал любые движения того по отношению к Сонхва. Сам подкладывал еду, сам подливал вино, сам попеременно держал свою широкую ладонь то на бедре, то на талии Сонхва. Весь этот хаос разноплановых действий заставлял омегу нервничать с троекратной силой. — Так расскажите же нам наконец, как вы познакомились? — задал очередной вопрос Джиён, в его глазах читалось неподдельное любопытство. — Да так, хах… ничего особенного. — Сонхва ощутил, как в его горле пересохло, и потянулся к бокалу вина. Он боялся этого вопроса и внутренне надеялся, что альфа уже рассказывал родителям об их крайне интересном знакомстве. Потому что сам омега совершенно не представлял, каким образом преподнести историю о недо-сталкере недо-фотографе Хонджуне и себе самом, огревшим альфу по голове учебником. — О, мне тоже интересно, каким это образом такой задрот, как мой старший братец, отхватил себе такого шикарного омегу, как Сонхва-хён? — поддакнул Хёнсок, заработав недовольные взгляды от членов своей семьи и неловкий — от Сонхва. В этот момент младший альфа вновь потянулся, чтобы прикоснуться к руке омеги, так, будто невзначай. И Хонджун, конечно, ему этого не позволил, перехватив руку Сонхва первее и сжав ее в своей. — Действительно ничего особенного, пап. — Перехватил внимание на себя Хонджун. — Я делал проект по Фотографии, увидел Сонхва в парке и попросил его стать моей му… моделью. Так и познакомились. — Джун-а потом получил высший балл за этот проект. — Поддакнул Сонхва, выдыхая. Чужая рука вокруг его собственной сжалась крепче в знак заботы и поддержки. — Неудивительно, с такой-то красотой в качестве модели. — Вновь подлизнулся Хёнсок, сально стреляя глазками в омегу. — Сонхва, ты действительно очень красивый. — Прервал сына Джиён. — Тебе бы подошло стать профессиональной моделью! Или еще лучше — айдолом. Можешь мне поверить, как продюсеру, я уж потенциальную звезду заверсту чувствую. Мы вот, кстати, новую группу собираем, из омег. Ты знаешь, это очень трудно сейчас — подобрать кого-то красивого, талантливого, да еще и скромного… Неожиданно со стороны до сих пор молчавшего главы семьи послышалось отчетливое покашливание. Сперва показалось, что альфа просто подавился едой. Но то, как тот смотрел на мужа, говорило красноречивее слов. Джиён несколько стушевался. — Ох, да, простите… — виновато улыбнулся омега. — Я обещал Хён-и, что не буду сегодня говорить о работе. На время за столом воцарилась неловкая тишина, прерываемая скрежетом палочек о тарелки. — Джиён-ши, — наконец Сонхва решился прервать молчание. — Вы знаете, рыба просто восхитительная, спасибо… — Ой, Сонхва… — в ответ Джиён громко рассмеялся, приводя младшего омегу в недоумение. — За рыбу тут отнюдь не меня нужно благодарить. Я хорош только в музыкальной кухне, и если меня пустить на настоящую, я обязательно что-то пролью, разобью или сожгу. Это, конечно, хорошо, когда трек получается, что говорится, «огненным», но когда блюдо… В общем, готовкой у нас в семье занимается исключительно Сынхён-и. Тогда Сонхва перевел несколько удивленный взгляд на альфу, в этот раз благодаря его. Подумать только — и этот суровый холодный человек стоит в фартуке у плиты, чтобы порадовать семью вкусным ужином. В голове не укладывалось. — Ты в общем-то не переживай, мы с Сынхёном не из тех родителей, которые считают, что пара их сына должна обязательно уметь готовить и убираться, там, везде (для этого, в конце концов, и прислугу нанять можно). Так что если у тебя с этим какие-то проблемы… — Пап, — Хонджун недовольно посмотрел на омегу, прерываясь от поедания рыбы, — Сонхва прекрасно готовит и любит печь. Мы даже принесли булочки, которые он испек сам. Так что с этим у нас все в порядке. «Вот только эти булочки чуть не сгорели» — с грустью подумал Сонхва. — Сонхва-хён, ты ведь покормишь нас булочками? — Хёнсок все не отставал. Да и сказал он это таким тоном, будто ожидал, что Сонхва будет лично кормить его этими персиковыми булочками с рук. — Я люблю-ю горячие булочки. Хонджун под боком грозно зарычал. Сонхва поспешил успокаивающе погладить его по руке (хотя и сам передернулся несколько). В это же время старший омега отвесил сыну подзатыльник. Нечего, потому что, со своими пошлостями лезть. — А… ну, тогда вообще все замечательно. — Джиён улыбнулся, но в его взгляде читалось, что омеге тема домашних забот отнюдь не близка. Поэтому он попытался перевести тему. — А другие хобби у тебя, Сонхва, есть? — Иногда я люблю… — омега замялся, в мозгу у него зашевелились шестеренки: что сказать такого, что понравилось бы папе его альфы? Не может же Сонхва признаться, что кроме выпечки, программирования и, пожалуй, сборки лего он ничем особенно не интересуется? — …я люблю петь! Омега выпалил первое, что пришло ему в голову. И тут же почувствовал на себе непонимающий взгляд своего альфы. Тот аж палочки чуть не выронил из рук — Хонджун-то знал, что Сонхва стесняется своего (весьма хорошего, между прочим) голоса, и поет исключительно в пьяном состоянии и исключительно в отдельной кабинке караоке, когда они ходят туда с друзьями. У Джиёна же аж взгляд засветился, стоило услышать о чем-то, что ему близко. — Правда? Так это же просто замечательно! Вообще, должен сказать, голос у тебя очень приятный, высокий такой, — я сразу подумал, что таким голосом только баллады и исполнять. Только чуть-чуть поработать над интонированием — и ну прям готовая звезда. Слушай, у меня тут на компьютере лежит новый сольник Ёнбэ, к нему бы бэк-вокал записать, там как раз нужен высокий голос, только не женский, женский туда не пойдет… По комнате снова пронесся звук кашля. Джиён тут же прервался. Наконец с горячим было покончено. Сонхва казалось, будто прошла уже целая вечность с того, как они сели за стол, — ему так и не удалось избавиться от сковывающего тело напряжения. Тем не менее никто не спешил вставать из-за стола. Будто чего-то ждали. — Итак, ну а теперь перейдем к действительно важным вопросам. Джиён сложил руки на столе, сцепив их в замок. Сонхва сглотнул. Сейчас старший омега выглядел как самый настоящий мафиози, готовый обсуждать проблемы поставок оружия или решать иные глобальные вопросы преступного мира. А он, Сонхва, чувствовал себя невиннной жертвой, чью судьбу собрались решать. — Дорогие сын, Сонхва, — Хонджун по правую руку весь подобрался, смотря на родителя с подозрением, — когда мне ждать внуков? Ощущался вопрос как контрольный в голову несчастной жертвы. Неподходящее время Сонхва выбрал, чтобы сделать глоток вина, — оно попросту полилось у него обратно через нос. Какие, черт подери, дети? Он же еще колледж даже не закончил? Не пожил для себя? Да даже коллекцию лего Звездных войн еще не всю собрал! Хонджун поспешил похлопать по спине зашедшегося в кашле омегу, сам на папу смотрел тоже шокировано и как-то даже зло. — Нет, вы не подумайте, я не давлю и не тороплю! — тут же пошел на попятную старший омега. — Просто мы ведь с Хён-и не молодеем. Хотелось бы уже и внуков когда-то понянчить… — Папа, какие, блять, дети? — в конце концов не выдержал Хонджун, вставая со своего места. Запах манго усилился, отражая клокочущее в альфе раздражение. — Нам обоим по двадцать два, и мы только на днях обручились. Тебе не кажется, что это самую малость рановато для таких разговоров? В ответ на реплику послышался смех. Джиён ехидно хихикал, смотря на поведшегося на его маленький трюк сына. — Да успокойся, Хонджун-и, я ж прикалываюсь. Видели бы вы свои очумевшие лица! Конечно, еще рано для детей, особенно если вы только… — на этих словах омега замялся. По его лицу прошла тень осознания. — … то есть, всмысле вы уже обручены? А родителям вы когда собирались об этом сказать, а? Уже после свадьбы? Кстати, а когда вы планируете свадьбу? Мы если что с отцом во всем поможем — и с деньгами, и с местом, и ведущего вам подберем лучшего… — Папа! — раззадоренного альфу было уже, казалось, не остановить от скандала. Сонхва, честно, очень редко видел обычно ненавидящего споры Хонджуна таким. Но здесь его, видимо, задели за живое. — Мы сами накопим на свою свадьбу, и ваша помощь нам не нужна ни в чем. Мы вполне в состоянии сделать все сами, не маленькие. — Ага, помощь ему не нужна, — саркастически протянули в ответ. — А Сонхва ты спросил? Каждый омега, между прочим, на своей свадьбе хочет быть принцем. Так что не паясничай! — Сонхва-хён, да зачем ты вообще согласился, а? Тебе что, реально такой задрот, как мой братишка, нужен что ли? — тут же оживился Хёнсок, пока ругающиеся папа и брат не обращали на него никакого внимания. — Бросай его! Я, вон, восходящая звезда — я точно смогу тебя всем обеспечить, не то что он! — Единственное, чем ты можешь омегу обеспечить — это местом в общаге с семью другими альфами и двумя бетами! — внезапно вмешался и сюда Джиён, охлаждая пыл младшего сына. Ужин в мгновение ока превратился в сущий хаос: трое переругивались между друг другом, совершенно забыв о застрявшем в самом эпицентре спора омеге. Сонхва сейчас хотелось одного: сжаться в комок и исчезнуть совсем. На глаза наворачивались слезы, и омега прилагал огромные усилия, чтобы не выпустить их на волю. Внезапно со стороны послышался скрежет отодвигаемого стула. И все за секунду замерло. Старший альфа встал со своего места. — Сонхва, — омеге потребовалось пару мгновений, чтобы понять, что глубокий голос звал именно его. Сонхва вскинул голову, встречаясь взглядом с непроглядными глубинами глаз Сынхёна. Его словно окунули в ледяную воду. — Пойдем на кухню, поможешь мне с остатками рыбы. Омега молча повиновался, следуя за альфой в другую комнату. Он почти боялся смотреть в сторону Хонджуна: думал — это конец. Думал — вот сейчас его отведут в сторону и скажут, что он не подходит, что не оправдал ожидания, что недостоин быть омегой старшего сына. Думал — он окончательно все испортил, и теперь Хонджун окончательно разругается со своими родителями — из-за него, из-за Сонхва. Но на самом же деле ничего такого не произошло. На кухне альфа остановился и вдруг, повернувшись, одарил его теплой и немного виноватой улыбкой. Так Сынхён походил больше не на грозного и холодного рэпера, но на большого плюшевого мишку. Затем он предложил им вдвоем присесть за кухонной стойкой. — Сонхва, ты, пожалуйста, не держи зла на моего Джиёна. — Начал альфа. Голос его, спокойный и вкрадчивый, вводил в состояние какого-то умиротворенного транса. — Он у нас такой, вечно возбужденный — ему нужно все и сразу, и чтобы все было по «его», понимаешь? Сонхва, кажется, понимал. Он кивнул головой. Альфа продолжал. — Мы тебя тут все очень ждали — а уж Джиён особенно. На ушах все стояли: оказалось, нашему дому срочно необходим косметический ремонт, сад нужно в порядок привести, и, ужас, у нас совершенно нет ничего, что обычно надевают на встречи с возлюбленными сыновей, представляешь? А с каким боем он снимал с расписания группы Хёнсока — лучше вообще не представлять. Сын же, как съехал, нас в свою личную жизнь перестал посвящать. А тут вдруг — приводит в дом омегу! В первый раз — и для себя, и для нас же тоже. Вот мы все немного и сошли с ума. Не обижайся на нас, пожалуйста. Это ведь всегда волнительно — принимать в семью нового человека. Сонхва чувствовал, что камень, давящий на его душу с самого утра, начал потихоньку рассыпаться. Сейчас, в полутемной кухне, пропитанной запахом запеченной рыбы, чеснока и черного перца, происходило самое важное для омеги. — Я просто хотел бы, чтобы ты знал, — мы безумно счастливы за Хонджуна, что у него появился ты. И мы безумно счастливы за себя — что ты и у нас тоже появился. И мы уже любим тебя. Всем сердцем. Все, что мог сейчас делать Сонхва — это молчаливо улыбаться. Слезы вновь подкатили к горлу — но уже не горькие, другие. Его приняли. Подумать только. Его приняли. Ему счастливы. Его полюбили. — Я безумно благодарен вам… спасибо, что приняли в семью. Хрупкий омега и грозный только на вид альфа еще оставались на кухне, продолжая о чем-то тихо беседовать. И не видели, как три любопытные пары глаз наблюдают за ними из столовой. — Ну все. — Произнес, улыбаясь, старший омега, похлопав сына по плечу. — Отец одобрил — значит, можешь выдыхать спокойно.***
Этим вечером молодой паре постелили в бывшей спальне Хонджуна. На новом месте Сонхва долго не мог заснуть, ворочался и, не дав своим шебуршанием спать и альфе, вывел того на разговоры по душам. — И все-таки, Джун-а, почему ты съехал от родителей и мало с ними общаешься? Они же у тебя просто замечательные. — Пробормотал Сонхва, зарываясь носом в плечо Хонджуну, дыша любимым манго. Тот обнимал омегу за талию, прижимая к себе крепко-крепко, и периодически целовал куда-то в макушку. — Тут все не так просто. Но и не то, чтобы очень сложно. В какой-то момент я решил, что мне нужно двигаться своим путем. Мне захотелось добиться всего своими силами — без денег и связей родителей, без громкого имени за спиной, понимаешь? Я даже фамилию поэтому сменил на бабушкину по папиной линии. У нас в стране, конечно, немало людей с фамилией Чхве, но перестраховаться хотелось. И вот, как только я поступил в колледж, тут же переехал в общежитие и обрубил все финансовые каналы. Общаемся же мы редко ровно по той причине, что при каждом звонке папа то и дело норовит мне помощь предложить — и это порядком достает. Но я его все равно люблю, конечно. — Он у тебя темпераментный, да, — хихикнул омега. — Да уж. До сих пор на меня обижается, что пошел работать в KQ, а не к ним с отцом на студию — конкуренцию им только создаю, говорит. На пару минут воцарилась тишина, которую Хонджун умело использовал, чтобы поцеловать своего омегу, надеясь, что вопросы у того закончились, и теперь они займутся делами более интересными. Но прогадал. Омега у него был любопытный. И жутко любимый. — Мне вот что целый вечер покоя не дает, — продолжил Сонхва, — как так получилось, что твои родители стали встречаться? Я бы даже никогда о таком подумать не смог — ну, на людях и под камерами они очень хорошо играли лучших друзей, а тут — такое. Их же еще до сих пор никто так и не раскрыл. — Это да. — Вздохнул Хонджун. Его большие планы на любимого омегу приходилось пока отложить. — Вообще все началось из-за того, что у папы была мечта стать артистом, но он никогда не хотел петь в этих нежных и сопливых группах из омег — он в целом такой тип музыки презирает. Ну, не хотел он петь про бабочек и карамельные леденцы, как и строить из себя «вечного ванильного девственника» (со слов папы). Поэтому на прослушивании он выдал себя за альфу, произвел фурор и получил место в группе альф. На первом же медосмотре, конечно, все выяснилось. Но то ли он продюсерам так понравился, то ли они уже контракт подписали, то ли папа как еще схитрил — но все оставили как есть. Потом папа познакомился с отцом — и все завертелось. — Что, прям так сразу? — Ну, так они же истинные. Как мы с тобой, зайчонок, — хохотнул Хонджун, зарываясь носом в чужие пахнущие жасмином волосы. Для него это был самый любимый в мире запах, как для омеги — манго. — С какой вероятностью вообще могло случиться, что в одну группу из пяти человек случайно набрали двух истинных? Тут захохотал уже Сонхва. — Согласно теории вероятностей, Джун-а, случиться может вообще все что угодно. Поверь мне, как математику. — Господин математик, — тут же обратился к омеге Хонджун, соблазнительно понижая тон голоса, — а какова вероятность того, что мы перестанем говорить о моих родителях и наконец займемся важными вещами? — Например? — включился в игру Сонхва, кокетливо проводя ноготками по груди альфы. — Например, я займусь тобой, а ты займешься мной. — Хм-м, в твоей старой комнате в доме твоих родителей, когда они спят на этаж ниже? — Сонхва сделал вид, что глубоко задумался, хотя сам не переставал кружить пальцами по чужой коже. — Двадцать процентов. — А если я тебя поцелую? — предложил альфа, тут же исполняя свое условие и утягивая омегу в глубокий поцелуй. — М-м, сорок процентов. А если поцелуешь еще раз — будет уже шестьдесят. — А если..? — А если ты продолжишь говорить, а не действовать, Джун-а, процент рискует упасть до единицы. И Хонджуну не нужно было повторять дважды.