глаза

      Он всегда считал улыбку лишним, нарочитым телодвижением, неспособным передать истинные чувства человека, будь то добродушная улыбочка с ровным рядом белоснежных зубов, или осуждающая ухмылка, отражающая презрение. Подумаешь - человек не улыбается. И, к слову, не улыбался уже давно. Не то, чтобы на это не было поводов в его скучной подростковой рутине, скорее, Он не предавал этому значения: разве может какое-либо движение рта указать на то, счастлив ли человек или нет? Всего лишь глупый стереотип, придуманный несчастными людьми, чтобы те казались чуточку веселее. "Я счастлив, разве нет?" - задавался Он вопросом, сидя на лестнице школы, ожидая, когда ливень прекратиться и путь домой будет открыт.        Вряд ли Он когда-либо будет одурачен, как лох, миленькой улыбкой, которую ему бросит будущий предатель, ведь Он нашел более четкий способ определения уровня радости, иногда честности - глаза. Улыбку можно натянуть, будучи даже морально уничтоженным, а вот веселый блеск в глазах нельзя зажечь по собственному хотению. Глаза - вот куда будет направлен Его взор при знакомстве в очередным представителем социума. Он помнит десятки глаз: и грустно-голубые, узкие, принадлежащие Его старой кошке, и темные, почти черные глаза старшей сестры, и веселые ярко-зеленые, словно два крошечных изумруда - глаза одноклассника-клоуна, и неприветливые иссиня-черные, принадлежащие простому прохожему, с которым Он однажды столкнулся на остановке. Его память поражает, но ни одна из вышеперечисленных пар глаз просто не могла затмить своей красотой другие, особенные...       Особенными они были только для Его разума, ведь в этих нежных глазах накопилось столько воспоминаний, сколько не смогла бы записать даже самая длинная пленка. Забавно, что именно эти глаза Его зацепили. Ничем не примечательные, они чудесным образом выцепили его взгляд среди толпы и уже не смогли отпустить. По-настоящему счастливые глаза, не познавшие горечи смерти, бед и неудач, раскрывались на свету, переливались от светлой охры до сладкого медового оттенка, блестели как у красавицы из XVIII века, болеющей чахоткой, словно отражая тысячи звезд и созвездий.       Если спросить Его, когда он увидел их в первый раз, Он, скорее всего, ничего не ответит, кинув на вас непонимающий взгляд. Нет-нет, Он все прекрасно помнил - такие дни запоминаются на долгие-долгие годы. Он помнил тот летний зной, который нещадно выжигал горячий воздух, от этой жары не спасали даже тени величавых крон деревьев, которые возвышались над низенькими, древними домиками прошлого века возле старшей школы. В Его память впечатался поток ветерка, который не приносил прохлады хоть на мгновение, а только сильнее распалял и без того разгоряченный воздух.  Кажется, Он тогда, в окружении своих близких одноклассников, направлялись в маленький ларек, где по дешевке продавали газировку со льдом. Мимо пролетали группки девочек, неспеша прогуливались молодые парочки, сидели на лавочках пожилые бабушки, на турниках в парке висели парни, выпендривающиеся перед девчонками. Многие его "попутчики" обсуждали предстоящие выходы фильмов, новую компьютерную игру,  которая "жесть, сколько она стоит, такими темпами мне правда придется продавать почку", а Он пропускал смешки и дружеские подколы мимо ушей, разглядывая прохожих.        Внезапно его взгляд остановился на низеньком человечке, который сидел на корточках у самой обочины асфальта, протянув руку к бродячему грязно-рыжему коту, но тот, едва завидев приближающуюся ладонь просто зашипел, оскалив маленькие зубки и поспешил увильнуть в прохладную тень кустов. Какое-то время рука все еще висела над тем местом, где должна была быть голова кота, а потом почти на весь парк раздалось громкое и отчетливое "ооой, ну вот блин". От неожиданности Он немного попятился, а в голове пронеслось "что за черт, насколько же он ненормальный, чтобы так орать?".       Первое впечатление важно, не так ли? Он сразу же подумал, что у рыжего мальчишки не все в порядке с ментальным здоровьем, но ведь это не помешало ему раз за разом тонуть в его глазах, любуясь на свое солнце, на свой смысл жизни. Он никогда никому не расскажет, как они встретились в первый раз, ведь это воспоминание слишком сокровенно, слишком лично и слишком дорого. Может, Он просто стыдился своего первого впечатления. Его солнце оказалось таким жизнерадостным, таким воодушевляющим и мотивирующем, что сказать о нем "ненормальный!!" язык не поворачивался. Возможно, эта инфантильность была уникальной чертой, но ни за что не ненормальной.       Позже они начали пересекаться в школе: то столкнутся лбами в переполненной столовой, то налетят друг на друга в потоке снующих туда-сюда студентов, бушующем как горный ручей. Он никогда не стеснялся в выражениях и готов был наорать на любого, кто встанет у него на пути или хоть как-то помешает, но, глядя, как рыжик извиняется, почти что кланяясь Ему, становилось стыдно и душно, и Он просто шипел что-то типа "все-все, скройся с глаз долой".       Поводов заговорить не было, но Он отчаянно искал возможные, прокручивая их следующую встречу в голове. Все так бы и шло, если бы однажды рыжик сам не объявился первым. Помнится, в тот день Он дежурил по школе вместе со всей параллелью во внутреннем дворе, периодически крича на младше классы за беготню и драки. Внезапно, кто-то нервно ткнул его в спину несколько раз. Готовый наорать на нарушившего его покой человека, Он резко повернулся, раздраженно выпалив "ну что еще?!", но, завидев рыжую макушку, впал в ступор на пару секунд, откашлялся и напыщенно раздраженно спросил: - ну, чего хотел?       Рыжик, отпрянул, сделав шаг назад и, запинаясь на каждом втором слове, скороговоркой произнес: - я хотел из-извиниться за тот раз, когда нале-налетел на вас... в коридоре, эт-того больше не п-повторится...! - Как бы пытаясь доказать правдивость своих слов, рыжик поклонился, зажмурив глаза.       Он стоял как громом пораженный. Ему быстро стало неловко: - ну нашел что вспомнить. ну вставай давай, чего раскланялся, ну? - дрожащими руками Он потряс другого за плечи, - да я уже забыл об этом, чего ты... - не найдя, что добавить, он просто смотрел на рыжего. Чувство было такое, будто бы Он хотел взять и  утешить новорожденного, который начал истошно орать.       Он думал, что в жизн ни у кого ни о чем не попросит, но как же он ошибался. Для того, чтобы рыжик наконец перестал отвешивать Ему незаслуженные поклоны потребовались 5 минут уговоров и заверений в том, что ничего страшного не произошло. Может, оно было к лучшему. Рыжик проникся уважением к Нему и наконец представился Ему Хинаой Шое.