Пламя сожжёт нас обоих

Приветствую всех, это Французская Империя, и теперь повествование про свой период республики продолжу я. Предупреждаю сразу: я не очень хорош в этом, но я постараюсь, чтобы вам было интересно читать. Для начала позволю себе несколько… Чёрт, это надо зачеркнуть, выражаюсь как Австрия. Вот уж точно, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Итак, мои комментарии к прошлой главе. Во-первых, когда в будущем разные страны пересказывали мне то самое первое их собрание в рамках коалиций, я очень долго смеялся, пока у меня не заболели живот и щёки. Я искренне уважаю их как соперников, но они просто не способны работать вместе. А потом они сидят и удивляются, почему целая куча коалиций не принесла им желаемого результата. Во-вторых, я очень недоволен всеми, кто осуждает мою дружбу с Бельгией. Прилагаю для сих особ краткую инструкцию: 1. Если вам не нравится моя дружба с Бельгией, признайте, что вы недостаточно хорошо с ней знакомы и просто не понимаете, насколько она прекрасный друг. 2. См. пункт 1. 3. Если вы Нидерланды: Je sais que tu parles français. Laisse la Belgique tranquille, connard avec des problèmes de confiance. В-третьих, давайте обсудим упомянутые террор и казни. Да, это случалось. Да, это довольно постыдная и неприятная страница моей истории. Я бы, честно говоря, предпочёл не говорить об этом и рассказать о чём-то более приятном — как я встретил своего супруга, например. Но умолчать об этом будет преступлением по отношению ко всем, кто погиб тогда. Я искренне раскаиваюсь и сожалею по сей день. Мои тогдашние поступки были ужасны и бессмысленно жестоки. Но они уже свершились, поэтому… Будем работать с тем, что имеем. Это всё, что я хотел добавить, а теперь давайте двигаться дальше. Постараюсь закончить с событиями первой коалиции побыстрее — тогда мы с Россией ещё не были знакомы, а мне очень хочется наконец написать обо всех моих чувствах к нему. В 1793 году не было ничего необычного, за исключением двух событий, о которых я напишу ниже. Я собирал армию как мог — в этом аспекте я сильно уступал всем остальным европейцам, — а террор продолжался. Эти два факта в совокупности привели к восстанию в Вандее. Оно длилось несколько лет, потом вроде бы закончилось, а потом вернулось снова и так далее до бесконечности. Этому способствовало тоже два факта: вандейцы были весьма упорными, а ещё их спонсировал (представьте звуки барабанной дроби) Великобритания. Куда же без него. 1793 в Вандее превратился в одну нескончаемую кровавую баню. Республиканцы убивали сотнями и тысячами роялистов, роялисты отвечали тем же. Каждый генерал старался пройтись по Вандее огнём и мечом. К моему облегчению, все же находились генералы, которые отказывались участвовать в убийствах своих же соотечественников, пусть и роялистов, и это делает сию тёмную страницу истории чуть светлее. Но худшее ещё впереди, в 1794, поэтому пока перейдём к следующему событию. Есть у меня в стране прибрежный городок Тулон. Его жители тоже были роялистами и подняли восстание. Угадайте с трёх раз, кто его проспонсировал (не только Великобритания, на самом деле. Там ещё был Испания и пара итальянцев, но Великобритания, конечно, внёс самый значительный вклад). В самом восстании не было ничего удивительного. Удивительным был поступок роялистов. Они временно передали город Великобритании вместе с нашим флотом! Сорок шесть кораблей! Конечно, этот британец ничего не вернул, его вообще нельзя подпускать близко к чужим кораблям. Нужно было срочно возвращать город, и руководил этим тогда ещё никому неизвестный (ещё одна барабанная дробь) Наполеон Бонапарт. У него был гениальный план осады, и он полностью воплотился в жизнь. К концу года помогавшие роялистам европейцы единодушно решили, что не смогут удержать город, и ушли оттуда. Вместе с ними — большая часть населения, обоснованно опасавшаяся террора. К сожалению, их опасения оправдались, и за «измену республике» город разграбили и сожгли. Ужасно? Абсолютно. Особенно больно думать об этом после того, как я через несколько лет переобулся и стал империей. За что тогда погибали те, кто «изменил республике»? Но подождите, это ещё не самое страшное. Ещё помните про восстание в Вандее? Переходим к 1794. Слышали про «адские колонны»? Думаю, по названию уже догадываетесь, что они не несли с собой ничего хорошего. Это были двенадцать армейских колонн. С января по май они беспорядочно убивали, насиловали и пытали всех, кто попадался на пути, включая республиканцев. Так было убито сорок тысяч человек. Не знаю, как это комментировать. Могу только бесконечно повторять, как это было ужасно, и посыпать голову пеплом. Небольшой лучик света: жестокость того, кто отвечал за это, осудили все, кто мог, его потом отстранили от должности и пресекли действия его солдат. Преступно поздно, но лучше поздно, чем никогда. В середине июня в Вандее начали работать в поле и отвлеклись от восстания. Правительство республики решило, что это навсегда, и оставило вандейцев в покое до поры до времени. Кстати про поля. Слышали про «славное первое июня»? Это было моё первое серьезное столкновение с Британской Империей на море. Сначала расскажу, как до этого дошло. 1793 выдался неурожайным, следовательно, в 1794 над моей страной повисла серьёзная угроза голода. Я воевал с половиной Европы, очевидно, никто из них не стал бы продавать мне еду, поэтому я обратил свой взор на другой материк. США не возражали торговать со мной (всё-таки вспомнил, что за страна помогала ему отвоевать независимость!), и мы быстро обо всём договорились. Так же быстро Британская Империя обо всём узнал и решил помешать кораблям с продуктами доплыть до меня. Скажу сразу и с гордостью: у него не получилось. Ещё одна оговорка: этот британец, конечно, всем рассказал, что он победил. Это всё наглая ложь и провокация! Сейчас расскажу, как всё было, и вы поймёте, что победил именно я (хоть одно событие за тот период, о котором не стыдно рассказывать). Итак, чтобы этот британец не уничтожил корабли с едой, их сопровождал французский конвой под руководством моего контр-адмирала. Возможно, я велел ему защищать корабли с провизией любой ценой под угрозой гильотины, но только возможно. На самом деле, сражения начались ещё за пару дней до первого июня, но там не было ничего интересного, за исключением того, что я упустил стратегическую инициативу. Ну и ладно. За день до часа икс Британская Империя как-то подозрительно медлил. Я подумал, что он обеспокоен, встревожен, нерешителен, неуверен или что-то в этом роде, но я ошибался. Вынужден признать, что Великобритания превосходен в море. Промедление оказалось коварным планом. На моей стороне сразу оказался случай — у Британской Империи была хитрая идея, чтобы подбить как можно больше моих кораблей, но она была слишком хитрой, и половина британских капитанов её не поняли. Но отчасти она всё-таки сработала, и мы начали сражаться. Это был яростный и отчаянный бой, каждый из наших кораблей сражался как в последний раз. Шесть моих кораблей было захвачено, ещё один — утонул. Утонувший Vengeur заслуживает отдельного упоминания. Он близко сцепился с британским кораблём, и они обстреливали друг друга несколько часов подряд. Vengeur сражался как мог, но рано или поздно ему пришлось опустить флаг и сдаться. Но стоило британцам обрадоваться, что они захватили ещё один французский корабль, как оказалось, что Vengeur сражался ценой своей жизни — почти сразу же он упал на борт и утонул. К вечеру все перестрелки закончились, и моему флоту вместе с драгоценной едой удалось ускользнуть. Британская Империя может радоваться, сколько его душе угодно. Он может говорить, что, в отличие от меня, не потерял ни одного корабля, что с его стороны погибло на две трети меньше матросов, что он подсмотрел у моих захваченных кораблей отличные чертежи для своего флота, но это не имеет никакого значения. Корабли с зерном успешно добрались до моей страны, и мы все спаслись от голодной смерти. Дальше была битва при Флёрюсе. В ней самой ничего интересного, важны итоги. Тогда Австрийская Империя все ещё пытался вернуть Бельгию, и в этот день он окончательно провалился в своей цели. И не только это. — Как же больно. — шипел раненый Нидерланды, держась рукой за бок. Кровь просачивалась сквозь его пальцы, помню как сейчас. Причитания в его речи переплетались с самыми грубыми ругательствами на его родном языке. Голландец опёрся всем телом на австрийца, который успевал и держать его, и раздавать указания. — Вынужден сообщить неприятную новость: нам придётся отступить. — заявил Австрийская Империя, оглядев поле боя. Нидерланды от изумления даже ненадолго забыл о боли. — В смысле отступить? А как же Бельгия? — вопросил он так несчастно, что я и сам почувствовал себя неуютно, но сердце австрийца не тронуло даже это. — Боюсь, Австрийские Нидерланды отныне не являются моей суверенной территорией. — он только пожал плечами, словно его вообще не волновала окончательная потеря части его страны. — Сейчас я вынужден отступить, чтобы армии нас обоих не погибали понапрасну. — Да какое отступить, господин Австрийская Империя? — Нидерланды продолжал попытки воззвать к несуществующему сердцу австрийца. — Это же Бельгия! — голландец взмахнул руками. Для этого ему пришлось отпустить австрийца, и от таких резких движений он мгновенно пошатнулся и вновь схватился за бок. — Она же была вашей территорией последние восемьдесят лет! Вы не можете так просто отдать её этому французу! Мы не можем! — Негативные эмоции в данной ситуации вызывают понимание. — сухо ответил Австрия, жестом указывая что-то своим солдатам. Серьёзно, у моей прикроватной тумбочки эмоциональный диапазон шире, чем у него. — Но они не могут послужить достойным оправданием бессмысленных потерь человеческих жизней. — А что насчёт жизни Бельгии? — совсем потерянно спросил Нидерланды. Ну право слово, не нужно в отношениях с Бельгией делать из меня чудовище, у нас здоровые и уважительные отношения. — Вам следует зажать свою рану сильнее. Позвольте мне отдать пару распоряжений, и мы сможем вернуться в мою резиденцию для оказания медицинской помощи. — сказал Австрийская Империя вместо ответа на заданный вопрос. — Ещё и это… — пробормотал голландец. — Не знаю, как в таком состоянии править страной. И не знаю, как ей оправиться от такого поражения. Вы запомнили слова Нидерландов? Я тоже запомнил, к его несчастью (ждите 1795, чтобы узнать, к чему это привело).