Южный бриз и абрикосовое мороженое

Джено разлепляет глаза и тут же жмурится, потому что луч палящего почти круглый год белого солнца ослепляет на целую секунду. Он позволяет себе полежать с закрытыми глазами ещё минуту, затем потянувшись сладко, поднимается с постели и шлёпая босыми ногами по тёплому шершавому полу, широко распахивает короткие занавески, позволяя утреннему свету затопить комнату целиком, врываясь в пространство через открытые настежь окна. Теперь игривые лучи потоками скользят по незаправленной кровати и стене, по столу из красного дерева и стулу, по полочкам, уставленным увесистыми томиками комиксов, учебниками и разными растениями в глиняных горшочках, бликами мерцают на гладкой поверхности маленького платяного шкафа. Джено жмурится как кот, подставляя лицо солнцу, которое ещё не поднялось высоко, но уже такое ослепительно яркое, выглядывает из-за крыш черепичных домов и изумрудно-зелёных холмов вдали. Он идёт в ванную, где умывается водой из кувшина, холодные струи текут по запястьям до самых локтей, но Джено не обращает на это внимания, подумаешь, это всего лишь вода, зато бодрит с утра. Взъерошив влажные волосы полосатым вафельным полотенцем, шлёпает на кухню, отдёргивает тонкие тюлевые занавески нежного салатового оттенка и мельком смотрит на старенькие настенные часы — кафе откроется через час, ему стоит поторопиться. Блинчики шкварчат на сковороде аппетитно и весело, по кухне разносятся и приятно дразнят рецепторы в носу ароматы масла и земляники, травяного чая. — Джено, родной, ты чего уже на ногах… ох, батюшки, время-то сколько, ты так опоздаешь на работу, — в дверном проёме кухни появляется, шаркая тапочками, маленького роста старушка, загорелое лицо избороздили глубокие морщины, а чёрные глаза-жуки обеспокоенно-ласково блестят. — Сегодня я что-то проспала, хотела встать пораньше, приготовить завтрак моему Ноно… видать, совсем старая стала, только сплю и сплю… — Доброе утро, бабушка, — лицо мальчика освещается улыбкой, от чего глаза складываются в узкие щёлочки, напоминающие полумесяцы. — Да чего ты, ты ещё не старая, а самая красивая! А за меня не волнуйся, я сейчас перехвачу блинчик и поеду, просто хотел приготовить блинчики именно для тебя, садись, ешь, чайник уже закипел, я достал землянику и банку черничного варенья, помнишь, ты в позапрошлом году варила… — Ну как же не волноваться то, ты должен хорошо питаться, Ноно, — вздыхает бабушка, шаркая к столу. — Ты у меня такой умница, такой трудолюбивый, даже на каникулах продолжаешь подрабатывать… — Мне это не в тягость, бабуля, — Джено разливает по чашкам с голубым узором дымящийся чай, выкладывает невысокую стопку тонких блинов на тарелку, с тем же узором, что и на чашках, и забирается на табурет, сгибая ногу, отправляет в рот горячий блинчик и со смехом морщится, потому что обжигает во рту. — Я должен работать, твоей пенсии едва хватает… — Не говори с набитым ртом, сначала прожуй, — ворчит старушка, намазывая на хлеб масло. Затем вздыхает, пожёвывает сухими губами: — Как жаль, что я уже не могу работать, руки не те, зрение подводит, совсем не вижу игольное ушко, не получается уже так же ловко строчить на машинке… тебе хоть не тяжело там, другие не обижают? Посетители довольны? — Всё хорошо, бабушка, все довольны, никто не обижает, мне совсем не тяжело, — мальчишка запихивает в рот ещё один блинчик, глотает почти не жуя, запивает чаем, залпом опустошая кружку, и вскакивает с табурета. — Совсем ты у меня взрослый стал, Ноно, — старушка всхлипывает, оглядывая высокую крепко сбитую фигуру парнишки с головы до пят, пытается незаметно утереть навернувшуюся влагу с глаз. Джено улыбается, мотает головой: — Ну чего ты, не надо, лучше ешь, пока всё не остыло. А я поехал, хорошего дня, не сильно скучай без меня, увидимся вечером! Он крепко обнимает её за плечи, оставляет быстрый поцелуй где-то на седой макушке. Велосипедное сиденье слегка скрипит, голубой небосклон над головой ясен, ни единого облачка, а птицы поют озорно и беззаботно, наполняя трелями всю округу. Джено крутит педали, чуть привстаёт, позволяя велосипеду нести его вперёд по насыпной дороге, с обеих сторон густо поросшей высокими луговыми травами и мелкими полевыми цветами, ветер растрёпывает и без того непослушные тёмно-каштановые волосы. Мальчик съезжает с холма, и глазам открывается узкая полоса пляжа, бескрайнее лазурное море, по глади которого переливаются золотые блики солнца, что скоро приблизится к зениту, а в небе проносятся белокрылые чайки, то ныряющие к самой воде, то с криками устремляющиеся ввысь. Джено тормозит прямо у веранды, спрыгивает с велосипеда: кеды сразу утопают в рыхлом золотисто-белом песке, а лёгкие до краёв заполняет солоноватый, пропахший водорослями и йодом воздух. — Приехал бы на пять минут позже, точно бы получил бы выговор за опоздание, — вместо приветствия беззлобно бросает миниатюрная девушка с забранными в высокий хвост волосами, расставляющая на столиках салфетки. — И тебе доброе утро, Мина, — Джено отряхивает светлые штаны и взбегает на веранду, тянется к щётке, но девушка взмахивает рукой: — Я уже подмела, всё в порядке, скорее надевай фартук и готовься к первым посетителям. Паренёк кивает, ловко повязывает фартук и замечает первых клиентов, что направляются к кафе по вымощенной прямо от кромки воды деревянными досками дорожке. Приморское кафе на веранде «Южный бриз» хоть и было совсем скромным, с коротким списком меню и маленькой площадью, в летний сезон было излюблено немногочисленными жителями городка, так что работающий с начала летних каникул Джено каждый день видел одних и тех же завсегдатаев, приветливо кивал им и улыбался как своим друзьям. Население городка едва ли достигало цифры тысячи человек, так что Джено привык к постоянным клиентам и чего сегодня уж точно не ожидал, так это встретить среди посетителей новое лицо. После короткого обеденного перерыва он в хорошем настроении выходит в зал, предоставив старшей коллеге Мине возможность насладиться приготовленным их поваром Тэилем обедом, а сам отправляется протереть опустевшие столики, когда замечает фигуру мальчишки, одиноко сидящего за дальним столиком у самой ограды. Джено перехватывает поудобнее блокнот и устремляется к посетителю, улыбаясь дружелюбно и с любопытством. Мальчик поднимает на него большие фиалковые глаза, и Джено распознаёт в нём своего ровесника — на вид лет пятнадцать, может, шестнадцать, не больше, одет в простую футболку и свободные серые штаны с кучей карманов. Лицо худенькое и бледное, глаза тёмно-фиалковые, отливают карим, с длинными пушистыми ресницами, а короткие волосы сливочно-белые и отчего-то напоминают Джено пломбир. — Привет, уже выбрали, что будете заказывать? Незнакомец снова переводит глаза на лист меню, которые заранее были разложены на каждом столике, и тыкает пальцем в нижний угол: — Омлет с овощами и абрикосовое мороженое, пожалуйста. — Хорошо, — Джено чиркает в блокноте пометки и с интересом глядит на паренька: — Вы у нас впервые, да? Я не видел вас раньше. Мальчик кивает, теребя край меню. — Тогда добро пожаловать! Уверен, вам понравится и вы будете нашим частым гостем. — Угу, — отвечает светловолосый и смотрит долгим взглядом на море, что размеренно шумит, перекатывает лазурные волны. Джено уходит на кухню, чтобы передать Тэилю — молчаливому, но добродушному повару — заказ, и в ожидании, за неимением других посетителей, поливает цветы: анютины глазки и петунии, высаженные в деревянных кадках по периметру веранды. — Ваш заказ, омлет со свежими овощами и мороженое, может, желаете что-нибудь попить? — Джено проворно ставит на плетёный столик тарелку и вазочку с холодным десертом, убирает поднос под мышку и улыбается гостю — эта улыбка не дежурная, а правда приветливая, солнечная. — Нет, спасибо, — мальчик берёт в руки столовые приборы и кивает. — Тогда приятного аппетита, — Джено замечает краем глаза вошедшую на веранду парочку и приветствует их, помогая выбрать столик, но когда девушка благодарит его, усаживаясь напротив своего бойфрэнда, он не слышит, мыслями возвращаясь к тому новенькому. В нём определённо было что-то немного печальное, словно на самом дне его красивых глаз затаилась глубинная грусть, которую он не показывает обычно никому, но Джено странным образом удалось её сразу разглядеть и почувствовать. Загадочный паренёк, он таких не встречал ещё. И очень красивый, жаль только, почти не улыбается. Может у него что-то случилось, например, ссора с родителями, неприятности в школе или расстался с девушкой? Или просто у него сегодня плохой день, а завтра он будет совсем другим, более улыбчивым? — Джено, ты витаешь в облаках, парочка за пятым столиком готова заказывать, — Мина выразительно смотрит на младшего коллегу, держа в руках ящик с бутылками пепси и мягко подталкивая его локтём. — Прости, немного задумался, уже бегу, — Джено выныривает из мыслей о новом знакомом и приступает к выполнению обязанностей. Паренёк сидит ещё почти час, ест медленно, почти не отводит взгляда от тихого моря, что совсем успокоилось и теперь царит полный штиль. Джено невольно наблюдает за ним, но пропускает момент, когда тот уходит — кажется, вот только что он размазывал остатки мороженого по краям стеклянной вазочки, а вот уже место пустует, только оплата лежит на столе рядом с посудой. Джено вздыхает, почему-то ему хотелось попрощаться с этим мальчишкой, сказать что-то вроде «приходите ещё». Перед тем как уснуть, лёжа в своей мягкой, нагретой за день солнцем кровати, пожелав бабушке спокойной ночи, он вновь думает о новеньком посетителе «Южного бриза» и вдруг жалеет, что ничего о нём не знает, даже имени. Придёт ли он в кафе снова? Он приходит. На следующий же день, около полудня. Пока Мина варит кофе за барной стойкой, Джено подходит к вошедшему на веранду пареньку и тепло улыбается: — Рады видеть вас снова в нашем кафе! Как вам вчерашние блюда, было вкусно? — Добрый день. Да, очень. И у вас тут красиво, вид на море невероятный, — светловолосый взмахивает тонкой рукой по направлению к пляжу и направляется к тому же столику, что и вчера. — Я бы хотел снова заказать то абрикосовое мороженое. — В такую жару самое то, — одобряет Джено, кивая и исчезая под навесом, чтобы передать на кухню заказ. — Вот ваше мороже… — он не успевает договорить, потому что вазочка с десертом вдруг скользит по подносу, и он запоздало протягивает руку, чтобы перехватить, но мороженое уже капает на колени к сидящему гостю. — Ой, я такой неуклюжий, простите меня, я сейчас всё вытру и принесу вам новое… — Всё в порядке, пустяки, с кем не бывает, — светловолосый мотает головой и выставляет вперёд руки — тонкие, с длинными пальцами и почти прозрачной, светлой кожей, которая так контрастирует с загорелой карамельного оттенка Джено. — Ерунда, не извиняйтесь… — Всё равно я принесу вам новое, — Джено протягивает посетителю охапку салфеток и торопится за новой порцией. — Я всё равно ощущаю себя неловко, испортил вам шорты, — Джено выглядит как побитый щеночек, крутя за спиной завязку от фартука и виновато глядя на парнишку перед собой, что облокачивается о стол и подпирает костяшками острый подбородок. — Я же сказал, пустяки, не имеет значения. Это всего лишь шорты. Жизнь слишком скоротечна, чтобы париться из-за такой чепухи, — он слабо улыбается и зачёрпывает серебряной ложечкой лакомство, отправляет в рот, слегка причмокивает. — Самое главное — я могу насладиться вкусом этого чудесного мороженого прямо сейчас, а одежду можно и отстирать. Джено неуверенно кивает и невольно засматривается на улыбку паренька: пусть глаза по-прежнему остаются подёрнутыми пеленой едва уловимой грусти, у него очень красивая улыбка, вот бы он улыбнулся пошире и поярче… ему хочется узнать причину этой неведомой печали, хочется узнать больше о госте, что привело его сюда, что он любит, что заставляет его смеяться. В школе он никогда его не встречал, может, он со следующего семестра будет учиться в классе Джено? О стольком хочется спросить… Но навязываться ему решительно не хочется, так что Джено только кланяется и разворачивается, скрипя подошвой своих стареньких красных кед по деревянному настилу, но голос паренька заставляет замереть на месте: — Меня Джемин зовут, если что. И нет, я не буду жаловаться, что вы пролили на меня мороженое, ничего такого. — Я и не думал так… приятно познакомиться, Джемин. Я Джено. — Я знаю. Бейджик. — А, точно. Приятного аппетита, Джемин. Джемин снова исчезает незаметно, пока Джено помогает Мине перетащить коробки с продуктами к холодильнику. Мальчик вздыхает, протирая опустевший столик, и задаётся вопросом, уж не придумал ли он Джемина, в самом деле. Но следующий день подтверждает, что парень с волосами пломбирного оттенка и фиалковыми глазами не плод воображения Джено. Он приходит с девушкой. Она явно старше него, у неё короткие, в форме каре, волосы, бежевые бриджи, сандалии на стройных ногах, лёгкая спортивная блузка облегает изящную фигуру, она ласково треплет Джемина по голове и что-то говорит. Джено подходит к ним, вертя в пальцах карандаш и сминая края блокнотика: — Приветствую, готовы сделать заказ? — Джемини, выбрал? Мне, пожалуйста, салат из морепродуктов и латте со льдом, — улыбается девушка, щурясь на солнце. — Солнце сегодня особенно яркое, надо было взять панаму… — Мне тоже этот же салат и мороженое… — Абрикосовое, я прав? — Джемини, не ешь столько мороженого, горло заболит, опять проваляешься с температурой, — обеспокоенно шикает девушка, примиряюще накрывая ладонь парня своей, но тот лишь отдёргивает руку и по-прежнему смотрит на официанта: — Абрикосовое, всё верно. Оно очень вкусное, пальчики оближешь. — Сейчас очень жарко, мороженое приятно охладит, так что понимаю ваш выбор, — кивает Джено, удивляясь, как сильно опекает его девушка, ну какая простуда в такую погоду? Он записывает заказ и отходит, слыша за спиной тихое: «Джихё, перестань, мне неловко перед Джено… позволь мне насладиться вкусным мороженым, не заболею я, ничего не случится». Он приносит еду и желает приятного аппетита, занимается своими обязанностями, лишь время от времени поглядывая на дальний столик. Сначала он решил, что они парочка, но теперь всё больше кажется, что девушка с каре старшая сестра Джемина, между ними проглядывает некоторое сходство. Пару раз Джено застаёт их за смешливыми подколами, и его губы невольно растягиваются в улыбке, потому что когда Джемин улыбается широко, сверкая белозубой улыбкой, невозможно не улыбнуться в ответ. Он не смеётся, в отличие от сестры, но его улыбка завораживает, и Джено приходится одёргивать себя и сосредоточиться на работе. Между тем ему кажется, будто лёгкое напряжение царит между ними, даже если девушка смеётся, запрокинув голову, а Джемин поддразнивает её. Разок Джено замечает, как она вытирает ему уголок рта, перепачканный липким мороженым, и тогда Джемин ворчит, уворачивается и хмурит красиво очерченные брови. — Спасибо, всё было очень вкусно, теперь я понимаю, почему Джемини приходит сюда каждый день, — с улыбкой говорит девушка, расплачиваясь, и пересекается взглядом с Джено — её светло-карие глаза вдруг выглядят очень усталыми, и это совсем не то, что официант ожидал увидеть. — Приходите ещё, — кланяется Джено, бросая взгляд на Джемина — тот уже на ногах, отряхивает всё те же шорты, на которых уже не видно вчерашнего сладкого пятна, и смотрит куда-то за горизонт. — Вы брат и сестра, верно? Мне показалось, вы немного похожи. — Да, мой младший братишка, в прошлом году стукнуло пятнадцать, — улыбка девушки вдруг становится какой-то натянутой, она надевает сумку через плечо и гладит бледного Джемина по затылку. — Он хороший, учится прилежно и радуется жизни, несмотря на… — Джихё, пойдём, помнишь, ты говорила, что хотела зайти в магазин купить ту розовую помаду? Наверное, он скоро закроется, нам следует поторопиться, — резко перебивает её мальчишка, хватает за руку и тянет за собой. — Спасибо, Джено, до свидания. Джено глядит им вслед несколько мгновений, прежде чем вернуться к обслуживанию столиков. Следующий день у него выходной, и мальчик помогает бабушке по дому, а потом катается на велосипеде по окрестностям. Он почти забывает о существовании Джемина с необычными фиалковыми глазами и светлыми волосами, когда внезапно наталкивается на него на пляже, когда море и небо над ним уже окрашивается багряными закатными оттенками. Джемин сидит в одиночестве прямо на песке, опустив подбородок на колени, и смотрит, как чайка выныривает из воды с пойманной рыбкой, хлопает крыльями и летит прочь; светлая, окрашенная лучами заходящего солнца чёлка спадает на глаза. — Привет! — Привет. — Не помешаю? Сегодня очень красивый закат, — Джено прислоняет велосипед к песочной насыпи и присаживается рядом — почему-то это именно то, что он считает нужным сделать сейчас, не пройти мимо, а остановиться, поговорить. — Любуешься видами? Ой, прости, а можно вообще на ты? — Конечно можно, мы ж вроде ровесники, — фыркает Джемин, моргая и откашливаясь, приглаживает чёлку ещё ниже и вытягивает ноги, откидываясь на вытянутых руках назад. — Ага, красиво. Верно. А у тебя выходной? — Да, три смены отработал, теперь положено отдохнуть, — кивает Джено, скрещивая ноги по-турецки и по примеру Джемина, откидываясь на руках назад. — Нужны деньги? Поэтому работаешь на каникулах? Ты ведь вряд ли старше меня, наверняка ещё учишься в школе, я прав? — говорит Джемин, зарываясь босыми ногами в песок, стоптанные белые с зелёным кроссовки стоят рядом. — Да, я должен помогать бабушке, надо же на что-то жить, мы с ней вдвоём остались. Она уже старенькая, больше не может работать швеёй, — делится Джено, поглядывая на неподвижный профиль нового друга. — Родители погибли в аварии пять лет назад. Я и во время школы подрабатывал, сначала разносил рекламу и газеты, потом нашёл это кафе. Мина конечно ворчливая и порой чересчур серьёзна, но хорошо ко мне относится. А повар Тэиль самый лучший повар на свете и всегда подкладывает мне добавки во время обеденного перерыва, а иногда перед закрытием кладёт в рюкзак что-нибудь вкусненькое, например, булочку с изюмом или яблоко. — Мне жаль. Ну, насчёт родителей, — произносит Джемин, по-прежнему не удостаивая Джено взглядом. Тот набирает в ладонь песка и пересыпает из одной руки в другую, косые лучи заходящего солнца золотят берег, и волны размеренно лопочут и шепчатся, пенятся. — Я скучаю по ним. Но их уже не вернуть. Как бы сильно ни хотелось. Сейчас я стараюсь быть опорой для бабушки, — тихо говорит, пропуская песок сквозь сжатые пальцы. — Они в лучшем мире… я верю, что где-то там далеко существует другой мир, и они сейчас там, держатся за руки и улыбаются. И может быть, гордятся мной хоть немного. — Уверен, что гордятся, — Джемин тоже начинает играть с песком, набирая пригоршню в ладонь и медленно пропуская сквозь пальцы. — Расскажи о себе, Джемини… прости, может мне не следовало так тебя называть… — Можешь называть, если хочешь. Хотя так меня зовёт только сестра. — А бабушка зовёт меня знаешь как? Ноно, — улыбается Джено, от чего его глаза прервращаются в полумесяцы. — Мне даже нравится, пусть и немного по-детски звучит, а я уже взрослый… — Ты ещё не взрослый, но скоро им станешь, вот исполнится восемнадцать и официально станешь взрослым, — говорит Джемин, изучающе глядя на собственную руку с прилипшим к ней песком. — А я им никогда не стану. — Ты это о чём?.. — Забудь, неважно. Что ты хочешь обо мне узнать? Ну помимо того, что я люблю абрикосовое мороженое. — Всё. Как давно ты переехал в наш богом забытый городишко? Ты живёшь с родителями и сестрой? Пойдёшь в школу, где я учусь? Может, ты даже попадёшь в мой класс… — Перехали мы недавно, я и Джихё, моя сестра, ей двадцать два. Она нашла здесь работу флористом, в том цветочном в конце главной улицы. Школа… да, наверное, я пойду в твою школу в начале семестра. Джено его тон кажется неуверенным, но ведь это единственная школа в городе и пятнадцатилетний Джемин должен же в неё ходить… странно, может, он привык обучаться дома? Но расспрашивать он не берётся, считая не совсем тактичным, поэтому просто слушает мягкий голос Джемина: — Мне здесь нравится, приятное место, и море прекрасно, всегда мечтал жить на берегу моря. С сестрой мы в хороших отношениях, ладим, она добрая и заботливая, но порой слишком опекает меня, аж раздражает. Смотри, небо совсем как абрикосовое мороженое в твоём кафе, такого же цвета. — Точно, как это ты верно подметил, — ухмыляется Джено, любуясь закатом, и мнётся секунду, прежде чем сказать: — Ты… наверное тут ещё не нашёл друзей, то есть я хочу сказать, всегда трудно найти новых друзей при переезде, я лично через это не проходил, но мы в школе читали рассказ про такого мальчика и… то есть, я имею в виду, что если хочешь мы могли бы стать друзьями. Мы одного возраста и я… буду рад, если мы подружимся. Если ты, конечно, не против. Он неловко замолкает, рисуя на песке какие-то замысловатые бессмысленные узоры. Чувствует взгляд наконец повернувшегося Джемина на себе. — Прости, я… я не ищу друзей. Но спасибо, что предложил. Джено вскидывается, поднимает округлившиеся глаза на него. Джемин встаёт, стряхивает песчинки с брюк, засосывает руки в карманы и уходит. Джено не может не заметить в его голосе боль. Что-то неприятно сжимается у него в груди. Когда через два дня он выходит на работу и замечает Джемина на привычном месте, то садится напротив него и говорит твёрдо, звенящим от искренности голосом: — Джемин, я буду твоим другом и это не обсуждается. Я не хочу, чтобы тебе было одиноко. Джемин смотрит на него, не моргая, несколько мгновений, пожимает плечами: — Ладно, как хочешь. А теперь принеси мне пожалуйста мороженое. Только сегодня я хочу пломбир. Боюсь, абрикосовое мне надоест, если я буду есть его слишком часто. — У тебя волосы как пломбир, такого красивого цвета, — выпаливает вдруг Джено и краснеет отчего-то. Джемин слабо усмехается краешком рта и отводит взгляд. Джено работает, но в любую свободную минутку подходит к Джемину и болтает с ним о пустяках («Мина такая зануда… Тэиль сегодня превзошёл самого себя, его рыба под сливочным соусом просто восхитительна… моя бабушка когда-то готовила домашнее мороженое, вкуснее ничего не ел…»). Джемин больше слушает, чем говорит, но слушает внимательно, время от времени слабо улыбается, ерошит волосы на затылке и даже смеётся один раз, хотя это больше похоже на фырканье, чем на полноценный смех. Он ходит в кафе каждый раз, когда Джено на смене, а в выходные они гуляют вдоль моря, провожая заходящее солнце. Джено как-то предлагает погонять мяч, но Джемин отказывается, заявив, что не очень то и любит спорт, но соглашается пару раз прокатиться на велосипеде Джено вместе с ним. Так проходит две недели. Джено рассказывает бабушке о новом приятеле, но умалчивает, как каждый раз его сердце стучит сильнее, стоит Джемину посмотреть в его глаза дольше обычного или улыбнуться чуть шире. Сегодня Джено не замечает Джемина за привычным местом, хотя день уже клонится к вечеру и скоро кафе закрывается. Может, ему приелось мороженое, вот и решил не приходить сегодня? Но и на следующий день светловолосый мальчик не появляется. Джено начинает беспокоиться. Он не знает, где живёт друг, поэтому решает завтра утром наведаться в цветочный, где работает Джихё. — Ему слегка нездоровилось, но уже лучше, сегодня он обещал заглянуть к тебе вечером, хотел погулять после закрытия кафе, чтобы встретить закат, — говорит девушка, перебирая на прилавке тонкие стебли сиреневых фрезий. Она старается звучать беззаботно, но от Джено не ускользает ни уставшие глаза, ни искусственная улыбка. Джемин приходит почти перед самым закрытием, улыбается: — Заканчивай уже свою беготню и пойдём на пляж. Велик захвати. — Тебе уже лучше? Сестра сказала, ты приболел… — Ерунда, мне уже намного лучше, — отмахивается Джемин, хмурясь. — И зачем только беспокоил её по таким пустякам? — Я переживал за тебя, — Джено сжимает поднос в руках сильнее и отчаянно розовеет. Что-то отражается в глазах Джемина и спустя мгновение исчезает. — Пустая трата времени. Давай, я жду. Джено заканчивает работу, прощается с коллегами и торопится к Джемину, что стоит, прислонясь спиной к ограждению веранды. — Я прихватил молочные коктейли, попросил Мину приготовить. Она их мастерски делает, а мне не доверяет пока, хотя и обещала научить делать как-нибудь. Держи. Абрикосовый. Там молоко, сок и твоё любимое мороженое, — Джено протягивает стаканчик с трубочкой. — А ты какое любишь? — Шоколадное. Так что у меня шоколадный коктейль. Можем поменяться, если хочешь попробовать мой, а я попробую твой. — Нет, не надо. Пойдём. Они шлёпают по мокрому песку вдоль кромки берега. Джено задевает коротким рукавом рубашки руку Джемина и слегка смущается. Джемин такой красивый. Даже несмотря на печальный взгляд, красивый. Есть в нём что-то особенное. Необычное, даже утончённое. И в то же время простое, приземлённое. Он умеет внимательно слушать, наслаждаться мелочами, например, вкусом мороженого, тёплой погодой или ездой на велосипеде, и по-настоящему ценит красоту закатов, моря и природы кругом. Он очень нравится Джено. — Давай сыграем в мяч? — внезапно предлагает Джемин. Джено смотрит на его лицо, которое так близко, и замечает под глазами тёмные круги. Они раньше не так бросались в глаза. А ещё скулы — сильно проступают, словно он похудел на несколько кило всего за пару дней. — Ты же вроде не любишь гонять… — Я передумал. Джено подворачивает края джинсов, достаёт из велосипедной корзины футбольный мяч, подбрасывает и сразу же перехватывает упавший на землю мяч, сильно ударяет по нему. Джемин бежит за ним, пинает, Джено мчится, дразнит друга «ну давай, пасуй мне». Несколько минут они играют так, а потом внезапно Джемин останавливается, упираясь руками в колени, коротко кашляет и тяжело дышит. Джено тут же останавливается следом, позволяя мячу укатиться в воду, взволнованно смотрит: — Что случилось? — Всё в порядке, просто голова немного закружилась. Джемин совсем бледный, на лице сильная усталость, но они ведь играли всего ничего, каких-то пять минут… Джено подбегает, берёт за плечи, охваченный непонятной тревогой. — Ты точно в порядке? Весь побелел… — Просто немного устал, давай посидим, — мальчишка опускается на песок, снова отрывисто кашляет и закрывает лицо руками. Джено касается его запястий, кожа вся горит. — Ты не до конца вылечился, да? Ну вот зачем решил играть именно сегодня, сразу после болезни, ты ещё слаб… я дурак, что согласился… — Я уже не вылечусь никогда, — еле слышно. Джено замирает, так и держа руки на тоненьких запястьях. Под кожу закрадывается новая волна тревоги. — О чём ты? Джемини… не молчи, объясни мне в чём дело… В памяти всплывает обронённое ранее Джемином «я уже никогда не стану взрослым», то, как он перебил сестру, которая сказала, что он радуется жизни, несмотря на… несмотря на что? Он сглатывает и берёт светловолосого за плечи. — Я… я болен, Джено. Я… действительно болен. — И… и что это, это же можно вылечить, правда? Может, просто нужно обратиться к другому врачу… — Нет, уже ничего нельзя сделать, — Джемин упорно прячет лицо, его голос звучит глухо, сдавленно. — Я вроде как смирился, но… иногда мне становится страшно, очень страшно, Ноно. Он внезапно сбрасывает руки Джено со своих плеч, отталкивает сколько хватает сил, с трудом поднимается на ноги, его лицо перекашивает злость: — Я же говорил тебе, что не ищу друзей, зачем ты только припёрся в мою жизнь?! Мне осталось совсем немного, я вряд ли даже доживу до своего шестнадцатилетия, но теперь мне умирать ещё страшнее, потому что ты мне нравишься, и я не хочу тебя терять! И я не хочу, чтобы ты проходил через боль, когда я умру, а я умру очень скоро, потому что у меня СПИД. Знаешь, что это такое? Наверняка вам в школе рассказывали… моя имунная система больше не может справляться с инфекциями, каждую ночь я сильно потею, так что простыни приходится выжимать, меня лихорадит, за последние месяцы я сильно потерял в весе, позавчера пришлось вызвать скорую… Зачем ты только сблизился со мной, мне не нужно было вообще приходить в твоё дурацкое кафе! Ненавижу, ненавижу!!! Его болезненное лицо искажено, а из глаз текут горячие, горькие слёзы. Он поднимает с земли стаканчик со своим недопитым коктейлем и протягивает Джено: — А сейчас ты всё ещё хочешь обменяться напитками? Не брезгуешь? Не будешь шарахаться как от прокажённого? Давай, уходи, они все избегали меня, никто в школе не хотел сидеть за мной даже за одной партой, не то что дружить… вдруг я заражу их, если они возьмут меня за руку… они обзывали меня гомосексуалистом. конченым торчком, наркоманом… Его голос срывается, он прижимает руки к лицу, судорожно всхлипывает. Джено чувствует, как весь дрожит, как сердце его истекает кровью. Он подходит к Джемину, который тоже дрожит, даже сильнее него самого, аккуратно кладёт руку на спину, гладит между лопаток и шмыгнув носом, твёрдо произносит: — Они дураки. Ты не виноват. Твоей вины в этом нет. — Они правы кое в чём, — слабым голосом произносит Джемин, опуская руки вдоль тела обессиленно. — Я и правда грёбаный гомосексуалист, потому что влюбился в парня. И этот парень прямо сейчас стоит передо мной. Джено закусывает губу так сильно, что солёная кровь щиплет язык. — Тогда пускай эти твои одноклассники придут ко мне и скажут мне тоже самое в лицо. Потому что я тоже влюбился в парня. И прямо сейчас он стоит и плачет передо мной. А я хочу, чтобы он больше никогда не плакал из-за каких-то придурков. Хочу, чтобы он не ощущал себя одиноким больше никогда. — Уходи, пожалуйста… — Джено замечает на шее Джемина вздувшийся узелок. Значит, болезнь и правда далеко зашла. Он тяжело глотает слюну и мотает головой. — Уходи! Я же говорил тебе, что не нуждаюсь в друзьях и в дурацком бойфрэнде я тоже не нуждаюсь!!! — Дурачок, я не уйду, даже если ты охрипнешь от криков, оттолкнёшь, даже если врежешь мне, — решительно говорит Джено. Обвивает руками худые плечи и только сейчас осознаёт, насколько же Джемин худой, кожа да кости. Сердце кровоточит сильнее. Только вот он осознаёт ещё кое-что — он правда влюбился в Джемина. Незаметно для самого себя. Сначала это был просто интерес, а потом он вдруг понял, что чувства к Джемину уже не просто дружеские. Он усаживает Джемина на песок, берёт у него из рук абрикосовый коктейль и, не колеблясь, обхватывает губами пластиковую трубочку. — Ты что делаешь… не боишься, что заразишься? — Нет, через слюну нельзя заразиться. Я не боюсь, — отвечает Джено, отпивает коктейль, отставляет стакан в сторону и кладёт руки на горячее лицо Джемина — кожа под ладонями липкая от пота, обжигает лихорадкой. Наклоняется и касается губами сухих, обветренных губ паренька, сначала совсем осторожно, почти невесомо, затем прижимается чуть сильнее. Чувствует солёную влагу под подушечками пальцев и под губами. И понимает, что его собственные щёки тоже все в ней, капли стекают из глаз и скатываются на подбородок. — Ты мне нравишься, Джемини… Нана. Можно я тебя буду называть Нана? Тебе подходит. Будем Ноно и Нана, мило, правда? — Джено не выпускает лицо мальчишки из своих ладоней, становится на колени напротив Джемина и стирает слезу со скулы большим пальцем. — Ты чего разревелся, дурак, не смей плакать, — кусает дрожащие губы Джемин, медленно моргает. — И целовать меня не смей, слышишь?! — А я буду всё равно, не смей мне указывать, — Джено умудряется улыбнуться. Коленки тут же начинают ныть от стояния на твёрдой земле, но это не важно сейчас. Важно только то, что Джемин безотрывно смотрит фиалковыми глазами прямо в глаза своему Ноно, наклоняется вперёд, мажет по щеке воспалёнными губами и утыкается в изгиб шеи, цепляется костлявыми пальцами за крепкие плечи и хрипло дышит, зарывается почти по самые кисти в каштановый затылок. А Джено робко обнимает, пытаясь дышать, и растерянно смотрит на алеющий горизонт. — Надо вызвать врача… — роняет тихо, когда велосипед тормозит у ворот нужного дома. — Не нужно, мне скоро станет лучше, — шепчет Джемин, сползая с сиденья позади Джено и нехотя размыкая руки, которыми как мог крепко держался за торс своего теперь уже больше чем друга. — Джихё опять будет плакать… мне так больно видеть, как она плачет. Как она делает вид, что всё в порядке, как старается быть сильной ради меня. Она всегда плачет украдкой, тайком, но я то вижу. Я не хочу оставлять её одну… и тебя тоже не хочу. Но мы оба знаем, что я никогда не стану взрослым и не отмечу свой восемнадцатый день рождения. Сердце Джено ухает вниз, он делает вид, что поправляет руль велосипеда, чтобы скрыть вновь вскипевшие на глазах слёзы. — Джемини, Джемини!!! Я волновалась, уже поздно, совсем стемнело… привет, Джено! Слава богу, с вами всё в порядке! Девушка сбегает вниз по ступенькам, выскакивает за калитку и порывисто обнимает Джемина, затем Джено. За это непродолжительное время она прикипела к тому единственному мальчику, с которым её брат проводил всё время, наведываясь в кафе и гуляя по побережью. — Джихё… я рассказал ему… — сдавленно говорит Джемин, устало положив голову на плечо обнимающей его сестры. В глазах той мелькает тёмная тень, она тяжело вздыхает, глядя на Джено: — Мне жаль, что вы не познакомились раньше, когда всё было… не так плохо. Должно быть, тебе не очень хочется возиться с больным… — Неправда, вы ошибаетесь, я не оставлю его, — прерывает её Джено. Девушка смотрит на него влажными глазами и выдавливает, ком в горле мешает ей говорить: — Спасибо тебе, что ты… с ним… что ты стал ему другом… — Сестрёнка, он мне больше чем друг, — невесело усмехается Джемин, приподнимает налитую свинцом голову и заглядывает ей в лицо, говорит прямо: — Я втрескался в парня, представляешь, должно быть, ты разочарована… — Не говори глупости, это не важно, я с тобой, я всегда поддержу тебя, потому что ты мой любимый младший братик, — голос девушки надламывается, она улыбается, хотя слёзы уже стекают по щеке тёмной дорожкой из туши и влаги. — Самое главное, что вы есть друг у друга… я ничего плохого о тебе не подумаю, Джемини… Джено растерянно стоит посреди улицы, сжимая руль велосипеда, и неловко бормочет: — Мне правда нравится Джемин… он такой хороший, мне так жаль, что это случилось с ним… Джихё, неужели врачи совсем ничего не могут… — Увы, — она медленно качает головой, трогает горячий лоб, размазывает запястьем поплывшую тушь по щеке. — Пойдём в дом, Джемини, я дам лекарство, всё будет хорошо… Джено, приходи завтра. Не стесняйся, приходи. Джемин покажет тебе свою комнату, коллекцию комиксов, тебе ведь, наверное, они нравятся?.. — Я приду. Спасибо за приглашение, — тихо говорит мальчик, смотрит на Джемина и обращается к нему: — Я обязательно приду, слышишь? Ты только поправляйся. Джемин вымученно улыбается и пронзительно смотрит своими фиалковыми глазами. Джено крутит педали, направляясь к дому, дорога тускло освещена фонарями, вокруг стрекочут цикады, в окнах мелькающих мимо домов кое-где ещё горит свет. Дома он старается не шуметь, но бабушка не спит, причитает, что внучок вернулся так поздно и она волновалась. Он заверяет, что всё отлично, просто не обратил внимания на время, крепко обнимает и шепчет: — Пожалуйста, живи долго-долго. Старушка что-то ласково бурчит, гладит по голове и мягко шлёпает по попе, мол иди скорее чистить зубы и в кровать, час уже поздний. Джено долго смотрит в потолок и не может уснуть. На следующий день он берёт с собой любимые комиксы, коробку сахарного печенья, что была отложена на праздники, и торопится к дому Джемина. Сегодня тому явно лучше — не такой бледный как накануне и лихорадка спала. Они растягиваются на кровати хозяина дома в его маленькой уютной комнатушке и листают комиксы, словно накануне ничего и не было, болтают о любимых героях и новых выпусках. Но Джено чувствует, что Джемин взволнован, то и дело приглаживает чёлку и ерошит затылок. — Сестра на работе, так что весь дом в нашем распоряжении, можем смотреть по телику всё, что захотим, врубив громкость на полную, — наклонив голову к плечу, храбрится мальчишка. — Значит, если я тебя поцелую, она нас не застукает, — тихо говорит Джено, убирая непослушную прядку с сухого лба. Джемин вздрагивает, впалые щёки покрываются бледным румянцем, и он резко мотает головой: — Это я тебя поцелую. И она нас не застукает. Он подаётся вперёд, всё так же лёжа на животе, и накрывает губы Джено своими, и вкус у этого поцелуя — сахарного печенья. — Это была плохая идея — играть в мяч вчера, поэтому мне стало хуже, я устаю от любой нагрузки. Не могу даже ходить на далёкие расстояния, разве что до твоего кафе — повезло, что оно недалеко от нашего дома. Но я хотел… хотел почувствовать снова, что такое — бегать как ни в чём не бывало, хоть на минутку ощутить беззаботность и забыть, что я, вообще-то, умираю. Холодок бежит вдоль позвоночника Джено, и он сводит брови: — Перестань говорить об этом. Давай лучше возьмём твою приставку — ты упомянал о ней — и поиграем в гостиной, пока твоей сестры нет. — Знаешь, она… она боится уходить на работу. Вдруг мне станет плохо в её отсутствие. Но она должна работать, чтобы оплачивать жильё и мои лекарства. Я пообещал, что чуть что, позвоню ей, но я вижу, как она каждый день сходит с ума. — Она казалась почти счастливой, когда я впервые увидел вас в кафе в тот день, — тихо замечает Джено, вертя в руках печенье и так и не решаясь его съесть — аппетит пропадает. — Она старается быть такой ради меня. Она многим жертвует из-за меня, недавно рассталась с парнем, потому что должна приглядывать за мной, нет времени на отношения. Я… я не хочу быть обузой для неё. Иногда я думаю, что мне лучше умереть поскорее. — Эй, Джемин! Не смей такое говорить, никогда, слышишь?! — Джено резко садится на постели, один из комиксов с шелестом падает на пол. — Не говори так, давай просто жить, здесь и сейчас. Пойдём, доставай приставку. И возьми ещё печенья, я специально для тебя принёс, самое лучшее, какое нашлось у нас дома. Джемин слабо улыбается и кивает, протягивает руку: — Возьми меня за руку. Чтобы как у настоящих парочек — поцелуи и переплетённые пальцы. Джено незамедлительно слушается. Они самозабвенно играют, смеются, потом включают музыку на проигрывателе, и Джемин вынимает из закромов пачку томатных чипсов («Пока Джихё не видит»). Они болтают до вечера, сидя на полу, почти всё время держась за руки. — И всё-таки… что стало с вашими родителями? Я так понимаю, Джихё воспитывала тебя с самого детства… прости, если это слишком личный вопрос, — Джено пытается сгладить вопрос мягким прикосновением пальцев к подбородку Джемина, поглаживает остро выступающую челюсть, стирает солёную крошку с уголка губ. — Папашу я никогда не знал, он бросил мать ещё до моего рождения, а сама мама умерла при родах. Она… тоже была больна, и я родился уже инфицированным. Такой вот подарочек достался от неё. Джихё тогда было всего семь лет. Нас взяла на попечение тётя, двоюродная сестра матери. Но когда мне было десять, а Джихё семнадцать, её забрал сердечный приступ. Так мы остались вдвоём, и сестра взяла надо мной полную опеку. Ей рано пришлось повзрослеть. — Мне так жаль, — Джено накрывает худую ладонь своей и слегка сжимает. — Я бы хотел, чтобы твоя жизнь сложилась иначе. — Я мог умереть ещё раньше. Но как видишь, жив. Умудрился как-то протянуть до пятнадцати лет, — он облизывает сухие губы и кладёт голову на плечо Джено. — Сколько бы мне ещё ни осталось, я хочу провести с тобой как можно больше времени. По крайней мере, мои дни сейчас наполнены чувствами к тебе, это придаёт смысла. Но и думать о будущем — страшнее. — А ты не думай, — торопливо говорит Джено, прижимаясь щекой к макушке цвета пломбира. — Я же рядом. Думай о вот этих томатных чипсах. И о том, как поют цикады за окном. О волнах, что накатывают на берег. О наших с тобой закатах солнца. И обо мне. Джемин вяло улыбается, опуская веки. Позже приходит Джихё, быстро готовит ужин, и они ужинают все втроём. Джемин больше ковыряется в тарелке, чем ест, но всё же в конце концов съедает половину порции. — Я должен идти, бабуля ждёт, — Джено смотрит на Джемина, стоя на пороге. — Завтра у меня смена, приходи. Я угощу тебя мороженым за счёт заведения. Абрикосовым или каким захочешь. У нас большой выбор. — Приду, — кивает Джемин, касается пальцами запястий Джено и чмокает в уголок губ. Проходит ещё две недели, через пару дней каникулы подойдут к концу, в школе начнётся новый учебный семестр. Джемин дожидается, когда Джено закончит работу, кружит вокруг кафе на велосипеде, что оставляет следы на зыбком песке. Джено машет на прощание Мине и Тэилю — девушка быстро обнимает его и хлопает по плечу: — Ну вот, сезон закончен, отлично поработали. У тебя школа на носу, хорошо учись. Кафе откроется только следующим летом. Приходи, что ли. — Приходи, — басит Тэиль, пожимает Джено руку. — Удачной учёбы! — Спасибо. Обещаю приносить хорошие оценки. Теперь придётся искать другую подработку, на выходные. Жаль, что кафе закрывается осенью, мне здесь нравилось. — Ничего не поделаешь, — вздыхает Мина.— Ну, может быть ещё увидимся. Джено радостно улыбается, когда замечает знакомую фигуру верхом на его велосипеде. — Тебе нравилась эта работа, жаль, что так, — говорит Джемин, слезая с велосипеда. Джено кивает и пожимает плечами: — Найду что-нибудь ещё. А следующим летом, возможно, вернусь в «Южный бриз». И ты снова будешь приходить сюда и заказывать абрикосовое мороженое. Лицо Джемина темнеет, он отводит глаза и улыбается одними губами: — Да, было бы неплохо. — Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит Джено, сжимая его руку в своей (какая же она худенькая). — Не смей думать так. Пожалуйста, живи, живи ради меня. Обещай мне, что спустя месяцы учёбы, когда кафе снова откроется, ты будешь первым посетителем и займёшь то место в углу. «Я не могу тебе этого обещать, потому что я умру сегодня». — Я… я постараюсь. Ты мне очень нравишься, Джено, я рад, что мы встретились, несмотря ни на что, — паренёк сглатывает, тыкается носом в щёку, щекотно целует, и Джено невольно улыбается — губы Джемина самые нежные, пусть и совсем сухие и бледные, почти бескровные. — Ты стырил мой велик, — это не вопрос, а констатация факта. Джено притворно сердится, пока Джемин виновато хлопает ресницами: — Ну прости, мне очень уж хотелось покататься… ну не сердись, мне нравится твой велик… — Скажи, что тебе нравлюсь я, а не эта старая железная развалюха, — смеётся Джено, устраивая ладони Джемина на своей талии. Тот прижимается теснее, склоняет подбородок на плечо Джено и шепчет проникновенно: — Я тебя люблю, Ноно. Твой Нана. — А я твой Ноно, и я тоже тебя люблю, — говорит тихо, так что голос сливается с шумом прибоя и оставляет поцелуй в лоб. — Нет, давай… по-взрослому, ну знаешь… — Джемин отрывает голову от плеча парня, цепляется кулачками за плечи и целует в губы, неумело проталкивая язык. Джено не ожидает напора, голова приятно кружится, он приоткрывает губы и мягко, но решительно толкается языком, углубляя поцелуй. Языки сплетаются, сердца стучат в одном ритме. — Классно. Спасибо, — говорит Джемин минутами позже, когда губы совсем распухли от поцелуев, а солнце наклонилось ещё чуть ближе к линии горизонта. — За что, — недоумённо фыркает Джено, ласково обнимая худощавое тельце. — За всё. За этот поцелуй и за все — до этого. За твои объятия и за сахарное печенье. За абрикосовое мороженое. Джено ничего не отвечает, только молча перебирает светлые волосы, ставшие совсем жидкими, и обнимает сильнее. Они почти не гуляют, потому что Джемин жалуется на сильную усталость, просто сидят на песке, разговаривают и иногда целуются. Джемин вертит в руках ракушку, играется с песком, Джено гладит его по предплечью и лопаткам, стряхивает песчинки с штанин и непослушных волос. Когда солнце полностью окунается за горизонт и небо становится тёмно-синим, они вскарабкиваются на велосипед и едут обратно — Джемин позади, обхватив Джено сколько хватает сил, прижавшись щекой к широкой спине. — До начала нового дня остаётся всего час, — говорит Джемин, мельком глядя на наручные часы Джено. — Да, уже одиннадцать… давай завтра встретимся на рассвете, что думаешь? Встанем пораньше, я хочу проводить с тобой больше времени, — нежно говорит Джено, лаская пальцами заднюю сторону шеи Джемина. — Тебе надо готовиться к школе, лучше выспись, — мотает головой Джемин. — Спасибо за всё то время, что был со мной. Не забывай, как я люблю тебя. Сильно-сильно. Пусть никто и не считает подростковую любовь серьёзной, для меня она — настоящая. Другой у меня не будет. Мне и не нужно. Я счастлив любить тебя. — И я тебя, — Джено прячет тоску, привлекая Джемина к себе и глядя куда-то на крыши домов, освещённые только бледной луной да плохо работающими фонарями. — Спокойной ночи, спи сладко. — Сладких снов, Джено. «Прощай, Джено». На рассвете Джено вскакивает раньше бабушки и мчит на верном велосипеде к кафе — теперь уже закрытому, но оно — неизменное место их встреч. Оглядывается, не замечая знакомой тоненькой фигурки. Слушая лепет волн и крики надоедливых чаек, пролетающих над залитым тёплым розовым и абрикосовым светом пляжем, ждёт ещё полчаса, затем ещё полчаса. Чтобы вдруг с предельной ясностью осознать — Джемин уже больше никогда не придёт. Он долго мнётся у увитой диким виноградом калитки, прежде чем нажать кнопку звонка. Джихё показывается на крыльце не сразу. Её бескровное лицо выглядит спокойным, но красные глаза, казалось, потухли навсегда. — Ему стало плохо около полуночи. Я вызвала врачей, но было слишком поздно. Сгорел как свечка, — бесцветным голосом произносит девушка. Молчит, смотря куда-то сквозь Джено. Потом кладёт руку ему на плечо: — Он успел сказать, что любит меня и желает мне наконец начать жизнь своей мечты, найти любимого и делать всё, как я хочу. А потом он сказал, что никогда не забудет вкус абрикосового мороженого и южный бриз, которым он дышал вместе с тобой. Это были его последние слова. Она разворачивается и бредёт обратно к дому — постарела вдруг на десять лет. У Джено в груди сдавливает тисками, не вздохнуть. Он медленно идёт вниз по улице. Заходит в ближайший ларёк, но выходит, так ничего и не купив. Затем заходит в ещё один и ещё. День разгорается, люди выходят на улицы, гулять или спешить куда-то по своим делам. Только вот этот день для него уже не наступил. В самом маленьком магазинчике на окраине городка Джено наконец находит то, что искал. Абрикосовое мороженое в бумажном стаканчике. Садится на бордюр тротуара, цепляет розовой пластиковой ложечкой, медленно кладёт на язык, сладость тает и холодит, и смотрит на небо. А потом наступает осень.