Весенний туман плыл над озером. Вдоль поросшего ивами берега шла молодая девушка с убранными в два узла волосами и вела в поводу лошадь. Между деревьями мерцала озерная гладь. Изящный силуэт девушки, озаренный с востока мягкими лучами солнца, отбрасывал на землю длинную тень. Юную путницу звали Чжун Чуньцзы — она была ученицей мастера Сюэ Сяньцзы, широко прославленного в вольных землях мира боевых искусств цзянху. Хотя Чуньцзы попала в цзянху не больше двух лет назад, благодаря известности Сюэ Сянцзы все знали о его прекрасной и добродетельной ученице, чьи подвиги смог бы повторить не всякий храбрец.
Но ни победы на боевом поприще, ни даже безграничная красота весеннего утра не радовали Чуньцзы. Она задумчиво прогуливалась по берегу озера Сяоянь со своей верной лошадкой Мэйхуа, и живописные виды озера, окаймленного туманными ивами, казались ей мимолетными, как пролетающие мимо облака. Все утратило для нее смысл. В голове вертелось одно и то же.
«Ах, господин Ваньюй…» — вздыхала Чуньцзы.
Все ее мысли занимал высокородный Ваньюй Юэдань из дворца Било. Чуньцзы встречалась с учителем не чаще раза в год — он часто пропадал по делам, оставляя ее в одиночестве. Скрытая обитель на горе Сюэту, где жила Чуньцзы, располагалась ниже пика Маоя, куда редко забредали гости, поэтому девушка выросла в уединении. Но спустя несколько лет на пике Маоя появился таинственный дворец Било, где Чуньцзы познакомилась с Ваньюй Юэданем. Господин Ваньюй был изысканным как нефрит, а речь его звучала нежнее дуновения весеннего ветерка. Чуньцзы вздыхала по прекрасному господину с пятнадцати лет. Но, как говорится в пословице, сколько бы ни сохли по любви опавшие цветы, а бессердечный ручей так и будет струиться. Ходили слухи, что предмет воздыханий Чуньцзы уже женат, но она ни разу не встречала госпожи Ваньюй. Напрасно Чуньцзы надеялась, что двухлетние скитания по миру боевых искусств помогут ей забыть о безнадежной любви. Чем дольше она путешествовала в одиночку, тем грустнее ей становилось, и тем чаще она вспоминала о господине Ваньюй, в то время как сам он, скорее всего, нисколько по ней не скучал.
С печальной улыбкой Чжун Чуньцзы подняла голову. Водная гладь мерцала будто во сне. Посреди озера дрейфовали рыбацкие лодки. Кругом царила благодать — очевидно, остальные гости озера от всей души наслаждались жизнью.
Потянув за собой Мэйхуа, юная путница двинулась дальше. Пройдя около сотни шагов, она вдруг заметила на земле следы копыт еще одной лошади и полосы от колес. Похоже, недавно здесь проезжала повозка. Чуньцзы недоуменно нахмурилась. Озеро Сяоянь располагалось в уединенном месте, дорога была ухабистая и мало пригодная для повозки. У кого же хватило смелости сюда свернуть? Однако Чуньцзы недаром училась у прославленного Сюэ Сянцзы и сразу поняла, что повозка, должно быть, принадлежит мастеру боевых искусств. Охваченная любопытством, она вскочила на лошадь и медленно двинулась по следу.
Полосы от колес пролегали вдоль берега, но следы копыт располагались более хаотично. С каждым шагом удивление Чуньцзы росло: почему возничий позволял лошади петлять как попало?
Не прошло и часа, как девушка нашла повозку под скалой у озера. Спешившись, Чуньцзы приподняла рукоятью кнута занавеску, скрывающую сиденье, и тут же отпрянула. В повозке сидел, сгорбившись, какой-то человек, и в груди у него торчал кинжал, всаженный по самую рукоять.
«Это же Ихуань Дуюэ — Лунное Кольцо!» — мысленно ахнула Чуньцзы, безошибочно узнав белоснежный метательный кинжал, покрытый серебряной насечкой.
Чуньцзы настороженно огляделась. Кинжал под названием Ихуань Дуюэ, как известно, принадлежал Небесному Облаку Чи Юню. Ходили слухи, что Чи Юнь — чудак и одиночка, но хотя он числился среди разбойников цзянху, о нем говорили много хорошего. Зачем ему понадобилось убивать хозяина повозки? Может, несчастный был продажным чиновником? Или вез украденные сокровища? Однако обычно Чи Юнь не убивал ограбленных — почему же он в этот раз изменил своим принципам?
Той же рукоятью кнута девушка осторожно приподняла подбородок убитого. Покойник ужасал своим видом — кожу сплошь покрывали красные пятна. При этом лицо его было молодым и приятным, а самое главное — удивительно знакомым.
— Да ведь это Ши Тинхе! — догадалась Чуньцзы.
Вот так новости! Выходит, жертва Чи Юня — не просто случайный путник, а молодой герой цзянху, два года назад победивший самого Короля Мечей Юй Цифэна. После победы над Королем Мечей Ши Тинхэ прославился на весь свет. Чуньцзы встречала его однажды. По слухам он истребил остатки культа Кровавого ритуала, проник в храм Бинджу и убил Короля Пяти Бабочек, не говоря уже о прочих подвигах, прогремевших на весь цзянху. Как же он мог так безвременно погибнуть? Если Чи Юнь и вправду убил Святого Мечника Ши Тинхэ, то это уже не шутки. Такое известие обязательно встряхнет весь мир боевых искусств. Но почему Чи Юнь напал на Ши Тинхэ? И неужели разбойник оказался сильнее героя?
Чуньцзы убрала кнут и потянулась потрогать шею Ши Тинхэ. Если труп еще не остыл, то Чи Юнь скорее всего где-то неподалеку. Но не успела она коснуться мертвого тела, как сверху послышался холодный голос:
— Дотронешься — и завтра будешь выглядеть не лучше него.
Чжун Чуньцзы отпрянула от неожиданности и задрала голову. На крыше повозки сидел, небрежно закинув ногу на ногу, незнакомец в белоснежных одеждах. Он смерил девушку презрительным взглядом:
— Так ты и есть та самая девчонка — хозяйка Персикового кинжала Сяо Таохон и ученица Сюэ Сяньцзы? Разве твой прославленный мастер не учил тебя не трогать чужого?
На вид незнакомцу было лет двадцать семь-двадцать восемь — немногим больше, чем самой Чуньцзы, хотя он снисходительно именовал ее девчонкой. Высокий и стройный, он излучал непринужденное изящество.
Пропустив насмешку мимо ушей, Чуньцзы указала на тело Ши Тинхэ:
— Так значит, покойник принадлежит тебе?
Судя по манерам и одежде, грубиян в белом был тот самый знаменитый Чи Юнь.
— Конечно мне, раз я его убил, — ледяным тоном ответил Чи Юнь. — Если ты подстрелишь в горах дикую утку — она же будет твоей, верно?
— Ши Тинхэ был прославленным юным героем! Зачем ты его убил? И что за неизвестный яд ты ему дал? Я слышала, что разбойник Чи Юнь — благородный человек. Похоже, слухи меня обманули.
— Благородный или подлец — не тебе судить, девчонка, — холодно ответил Чи Юнь. — Ши Тинхэ выпил запретное снадобье, после которого человек наполовину превращается в демона. Я убил его, потому что ничего другого не оставалось. Куда бы он ни пошел, он бы заражал этим ядом каждого встречного. Или ты считаешь, что надо было отпустить его на все четыре стороны?
— Запретное снадобье? Какое еще снадобье? — растерялась Чжун Чуньцзы.
— Пилюлю Девятисердечного демона. Вряд ли такая девчонка как ты могла про нее слышать.
— Ты прав, — смутилась Чуньцзы. — Но зачем знаменитому молодому герою понадобилось принимать запретную пилюлю?
— А как бы он еще, по-твоему, победил Юй Цифэна?
Чуньцзы промолчала: вопрос поставил ее в тупик.
— Если мастер боевых искусств съедает пилюлю Девятисердечного демона, его сила возрастает более чем вдвое, — продолжал Чи Юнь. — Но когда начинают проявляться ее вредоносные свойства, яд не только уродует лицо несчастного, но и постепенно высасывает его силу. Приходится принимать новые порции, иначе даже сильнейший из бессмертных обречен на смерть. Любой, кто хоть кончиком пальца коснется этой отравы, разделит его участь. Стоят пилюли очень дорого. Даже прославленному герою Ши Тинхэ пришлось пойти на разбой, чтобы добыть денег на новые пилюли.
— Он не мог опуститься до такого… — не поверила Чжун Чуньцзы.
— А иначе зачем бы ему понадобилось уничтожать остатки культа Кровавого ритуала и вламываться в храм Бинджу? — холодно спросил Чи Юнь.
— Чтобы устранить угрозу для людей цзянху?
Чи Юнь усмехнулся.
— Твой «молодой герой» ограбил культ Кровавого ритуала и храм Бинджу на сумму в сто тысяч таэлей серебром и унес их сокровища, а потом спустил все это добро на свои нужды. Сегодня он пытался обокрасть чиновника Чэня из города Яньчжень. Но ему не повезло: он встретил меня. Я шел за ним по пятам до самого озера, где и прикончил одним ударом.
Чуньцзы недоверчиво нахмурила брови.
— Почему я должна тебе верить? После того, как ты убил Ши Тинхэ, Союз мечей с Центральных равнин обязательно объявит тебя в розыск.
Чи Юнь закатил глаза.
— А мне-то какое дело? Если бы я этого боялся, то уже прикончил бы тебя, чтобы не болтала лишнего. — Он спрыгнул с повозки. — А ну-ка посторонись, девчонка.
Чуньцзы попятилась. Махнув рукавом, Чи Юнь закинул на крышу повозки горящую головню. Промасленные занавески мигом занялись огнем. Девушка оторопела от быстроты Чи Юня — не успела она и глазом моргнуть, как он уже исчез. Только мелькнул на фоне скалы размазанный белый силуэт.
«Ну и скорость», — покачала головой Чуньцзы.
Она постояла рядом с пылающей повозкой, глядя как огонь пожирает тело Ши Тинхэ, а потом, поддавшись порыву, собрала охапку сухих веток и подкинула в костер, чтобы подстегнуть пламя.
Труп убитого медленно обратился в пепел. Чуньцзы вздохнула. Если тело и впрямь было ядовитым, теперь боятся нечего, верно? Только как в таком случае быть с заявлением Чи Юня насчет пилюли Девятисердечного демона? Допустим, он не соврал. Тогда этой силы возжелают многие, и последствия будут ужасающими. Погрузившись в раздумья, Чуньцзы медленно повела лошадь обратно к озеру.
«А как бы поступил на моем месте господин Ваньюй?..» — подумала девушка.
Ваньюй Юэдань очень умен… Почему же, несмотря на молодость, он стал отшельником на пике Маоя и никогда не вмешивался в события, происходящие в цзянху?
Вновь проезжая мимо живописных берегов озера Сяоянь, Чуньцзы заметила, что рыбацкие лодки исчезли. Щелкнув кнутом и крикнув «но!», она пустила лошадь в галоп и помчалась по дороге, уводившей прочь от горного хребта.
* * *
В рощице возле отмели озера Сяоянь двое изысканно одетых молодых людей жарили на костре рыбу. Когда мимо промчалась Чуньцзы, один из них — тот, что в зеленом ханьфу — усмехнулся:
— Сюэ Сяньцзы — крепкий орешек. Лучше не связываться с его девчонкой.
— Ты всегда питал слабость к женщинам, Хуа Уянь, — сухо отозвался его напарник.
Молодой человек в зеленом — по-видимому, Хуа Уянь — парировал:
— Неужели? Ну ладно — я, но тебе-то что помешало ее убить? Видно, это потому, что ты, Цао Уфан, и в подметки не годишься Чи Юню. Ха-ха-ха…
— Раз видно, зачем спрашиваешь? Вот глупая привычка… — равнодушно ответил молодой человек в фиолетовом по имени Цао Уфан.
— Ладно, забудь, — усмехнулся Хуа Уянь. — Однако Чжун Чуньцзы видела, как выглядел Ши Тинхэ, прежде чем умереть от яда. Если не заставим ее замолчать, как будем смотреть в глаза хозяину?
Откусив ломоть рыбы, Цао Уфан невозмутимо ответил:
— О чем тут думать? Как только она уедет отсюда, и Чи Юня не будет поблизости, я тут же ее прикончу.
— Быстрая смерть от клинка? — хихикнул Хуа Уянь. — Это слишком просто. Давай-ка я лучше использую «Потерянных в пьяных мечтах». Тогда девчонка точно умрет безболезненно.
Цао Уфан прикрыл глаза.
— Можешь травить, можешь топить — мне все равно. Но если сегодня ночью к часу третьей стражи она еще будет жива, я оборву ее жизнь одним ударом.
* * *
Чжун Чуньцзы быстро удалялась от гор, окружающих озеро Сяоянь. Когда время подошло к полудню, впереди замаячил придорожный трактир, и она решила спешиться.
В заведении не было никого, кроме крестьянина средних лет, протирающего столы.
— Нет ли у вас паровых булочек? — спросила Чуньцзы.
«Уж не лисий ли это демон? А может, и вовсе какая-нибудь фея? Откуда в нашем медвежьем углу среди бела дня взялась такая чаровница?» — подумал трактирщик, ошарашенный появлением прекрасной юной всадницы.
— Б-булочек нет, только суп с лапшой, — запинаясь, пробормотал он.
— Тогда принесите, пожалуйста, супа, — приветливо улыбнулась Чжун Чуньцзы.
Отыскав стул, она села. Трактир располагался на входе в деревню, где кипела жизнь. Весна была в самом разгаре, и всюду царило умиротворение, даже несмотря на спешащих по делам крестьян. Чуньцзы вздохнула. Обычным людям хорошо — живут себе возле гор, возделывают поля, ткут одежду, и не знают других забот. Они и ведать не ведают о тревогах, раздирающих мир цзянху.
Трактирщик принес суп. После первой же ложки Чуньцзы заметила кое-что необычное и поставила миску на стол.
— Хозяин, откуда в супе рисовая мука?
— Простите, госпожа! Позвольте принести другую миску, — стал оправдываться трактирщик. — Как раз перед вашим приездом мы варили в котле рисовый суп. Видно, жена его плохо помыла. Уж простите, что недоглядели.
Чуньцзы миролюбиво улыбнулась. Она уже успела убедиться, что суп не отравлен, и не хотела поднимать шум из-за ерунды.
— Я не в обиде. У вас, наверное, есть маленький ребенок, вот рисовая мука и попала в суп.
— Что вы, какой там ребенок, — махнул рукой трактирщик. — Нам с женой уже под пятьдесят. А рисовый суп мы варили для молодого господина Тана, который недавно остановился на постоялом дворе.
— Для молодого господина Тана? — переспросила девушка, удивленно приподняв брови.
Трактирщик кивнул.
— Он прибыл из столицы и привез с собой малыша четырех-пяти месяцев. Этот господин — образованный человек, не то, что мы, деревенские. Смею сказать, вы бы с ним отлично поладили.
Разговорившись с гостьей, хозяин перестал ее бояться. С деревенскими так бывает: что на уме, то и на языке.
Чуньцзы лишь кивнула, понимая, что трактирщик не хотел сказать ничего дурного. Опустошив миску и выпив чаю, она расплатилась.
— Не подскажите, где найти постоялый двор?
— В нашей деревне всего одна улица, — заулыбался трактирщик. — Идите вперед и сами все увидите.
Чжун Чуньцзы потрепала Мэйхуа по холке и повела по дороге. Как и обещано, всего через сотню шагов она подошла к единственному в деревне постоялому двору с довольно броским для такого захудалого заведения названием — «Приют для бессмертных путешественников». Зайдя внутрь, Чуньцзы увидела только женщину лет сорока.
— Хозяйка, мне нужна комната, — обратилась к ней девушка.
Женщина сидела на корточках и мыла овощи, и на слова гостьи даже не подняла головы.
Чжун Чуньцзы озадаченно нахмурилась.
— Хозяйка?
— Ты что, такая же бестолковая, как она? — прозвучал из дальнего конца комнаты знакомый голос. — Почему постоянно путаешься у меня под ногами?
От неожиданности Чуньцзы попятилась. Занавеска, закрывающая вход в одну из комнат, отдернулась — там стоял молодой человек в белом — ну конечно же, это был Чи Юнь.
— Опять ты! — побледнев, удивленно воскликнула девушка. — Что ты здесь делаешь?
Как он сумел пешком добраться до деревни быстрее Мэйхуа?
— Не твоего ума дело, — обжег ее взглядом Чи Юнь. — Лучше скажи, тебя-то зачем сюда принесло?
— Я договорилась встретиться с Цзян Чэном возле озера Сяоянь, — вернув самообладание, ответила Чуньцзы.
— Он не придет, — отрезал Чи Юнь.
— Почтовый Голубь Цзян Чэн — человек слова! Без серьезной причины он никогда не нарушит обещания!
Чуньцзы окинула Чи Юня взглядом. Она никак не ожидала встретить его на постоялом дворе. Одежда молодого разбойника была кое-где забрызгана каплями, похожими на рисовый суп. Чуньцзы улыбнулась — может, он и есть тот таинственный господин Тан, о котором говорил трактирщик?
— Вот именно, без серьезной причины — не нарушит. Но дело в том, что Ши Тинхэ порубил Цзян Чэна на куски и бросил его останки в озеро, — холодно сообщил Чи Юнь. — Почтовый Голубь Цзян Чэн хотел сказать тебе что-то важное — скорее всего, собирался попросить помощи у бессмертного старика Сюэ Сяньцзы. А поскольку Ши Тинхэ был в этом замешан, то, разумеется, он убил Цзян Чэна, чтобы заставить его замолчать. Было бы чему удивляться.
— Как! Цзян Чэн мертв? — потрясенно воскликнула Чжун Чуньцзы.
— Мертвее некуда. Пошел на корм рыбам, — нетерпеливо бросил Чи Юнь.
Чуньцзы побледнела.
— Он говорил, что у него есть срочное дело, которое надо обсудить с моим учителем… Но я не подозревала, что все так серьезно…
— Скорее всего речь шла о пилюле Девятисердечного демона. Так или иначе, я уже разобрался с Ши Тинхэ, — надменно фыркнул Чи Юнь. — Забудь.
— Как ты можешь так бессердечно об этом рассказывать? — возмутилась Чжун Чуньцзы. — Ты ведь столько знаешь, о тебе идет хорошая молва! Где твоя вежливость?
Чи Юнь закатил глаза.
— Следи за языком, юная госпожа. У меня нет времени с тобой болтать.
Взмахнув рукавом, он повернулся, чтобы уйти обратно в комнату.
Чжун Чуньзцы бросилась следом.
— Стой! Ты своими глазами видел, как Ши Тинхэ убил Цзян Чэна?.. — Она запнулась на полуслове, окинув взглядом комнату.
Обшарпанное гостевое помещение было обставлено скудно — всего одна кровать и стул. В кровати сидел бледный молодой человек лет двадцати трех или двадцати четырех, утонченной и благородной внешности; рядом мирно спал ребенок. Левую бровь молодого человека пересекал едва заметный шрам — след неудачного ранения, немного портящий красивое лицо. Молодой человек отдыхал с закрытыми глазами, сложив руки поверх одеяла и слегка нахмурив лоб, словно его что-то беспокоило. Симпатичный пухлый младенец четырех или пяти месяцев от роду мирно посапывал, совершенно довольный жизнью.
При виде незнакомца с ребенком Чуньцзы невольно прикусила язык и отступила. Кто он такой, и чей это младенец?
Молодой человек в кровати медленно открыл глаза:
— У нас гости, Чи Юнь. Будь добр, подай чаю.
— С какой это стати я буду угощать эту девчонку чаем? — взвился Чи Юнь.
— Гость есть гость, — невозмутимо ответил молодой человек.
Чи Юнь скорчил гримасу и сжал кулаки.
— Ладно, — поколебавшись, буркнул он и нехотя отправился на кухню заваривать чай.
Удивленная Чуньцзы еле удержалась от смеха. Надо же — дерзкий Чи Юнь выполняет поручения, словно обычный слуга! Правду говорят — на каждый гвоздь найдется свой молоток. И тем не менее остается вопрос: кто же все-таки этот таинственный господин, командующий Чи Юнем?
— Моя фамилия Тан, — едва заметно улыбнувшись, представился молодой человек. — Чи Юнь любит язвить и смотреть на других свысока. Вы, наверное, уже испытали на себе его характер?
— Позвольте узнать, а что у вас за отношения с Чи Юнем? — не удержавшись, осторожно спросила Чуньцзы.
Господин Тан достал из рукава свиток и щелкнул по нему пальцем.
— Ах вот оно что! — пробежав его глазами, воскликнула Чуньцзы.
Все оказалось до смешного просто. Это был договор, скрепленный печатью, который указывал, что Чи Юня в возрасте восьми лет продали семье Тан в качестве ученика. Семья Тан занимала в столице весьма высокое положение. Их родственник, нынешний главный министр Тан Вэйцянь, когда-то возглавлял министерство финансов и был одним из трех самых высокопоставленных господ государства. Его дочь, Тан Юань, получила титул жены принца. Скорее всего, молодой человек со свитком — это Тан Лицы, приемный сын Тан Вэйцяня, усыновленный более трех лет назад.
Хотя Чи Юнь прославился на весь цзянху как волк-одиночка, рядом с бывшим молодым господином он вновь вернулся к роли ученика, поэтому Тан Лицы так спокойно отправил его заваривать чай. И все же странно, что такой своенравный молодой гений боевых искусств, как Чи Юнь, слушался приказов Тан Лицы. Однако Чуньцзы решила не торопиться с выводами. Между тем она заметила, что улыбка Тан Лицы не отражается в его глазах, как будто он скрывает какое-то недомогание.
— Вас что-то беспокоит, молодой господин? — не выдержала она.
