Гипнос, Морфей и Птичка

«Забери Меня к себе. Я так устал бежать За тобою вслед. Открой глаза, Закрой лицо руками». Отправляю тебе строчки Сергея Бабкина в отчаянной надежде, что ты поймёшь посыл и ответишь. Мне срочно надо взбодриться. Птичка (будем называть ее так в целях конспирации) стоит за кафедрой и нудно вещает о проблемах бесплодия, фертильности и поликистоза яичников. Раскосые глаза смотрят одновременно на меня и моего соседа, на правый и левый ряды неудобных стульев, на мою спящую подружку и рыжую лаборантку в углу. Охватывают всю аудиторию, хотя на самом деле с вероятностью девяносто девять целых и девять десятых полируют полуосознанным взглядом пустую стену, раз в три минуты переплывая на изображение проектора. Голос, словно зыбкие пески, а то и вовсе вязкое болото, затягивает в сон. Кажется, она тоже засыпает под собственное монотонное чтиво. Вот-вот свалится со своего помоста и распластается старой чайкой по полу. Вокруг шепотки и скрип сидений. До чего же неудобные стулья. Кто-то позади хрустит позвонками так, словно всем присутствующим здесь не чуть за двадцать, а чуть за восемьдесят. Стараюсь хрустнуть шеей в знак солидарности. Мешает металлический чокер и солнцезащитные очки, спадающие с головы. «Все так плохо?» Боже ты бы знала. Не существует ответа, способного описать в полной мере всю драматичность ситуации. На этой кафедре не так много лекторов, имеющих талант вводить в царство Морфея так, словно сын Гипноса им лично руку жмёт при встрече. Птичка одна из таких. Второго условно обзовем Л. Л не читает лекции по гинекологии, его приоритет акушерство. Выстраданный четвертый курс. «Корона из мака и черные одежды». Да, да, я веселюсь. Знаю, ты тоже на паре. Возможно тебе повезло больше, и я нагло отвлекаю тебя от чего-то интересного. С задержкой, свойственной всем твоим ответам приходит вопрос. «Слоновая кость и роговые ворота?» Отлично! Либо у тебя прямо сейчас лекция по греческой мифологии, либо ты всёпамятный гений, либо схитрила. Первое абсурдно, так что разрываюсь между вторым и третьим. Зная тебя, больше подходит второе. Мелочно решаю для себя, что третье. Твоя начитанность порой заставляет меня совершать такие вот кляузные сделки с совестью. Спрашиваю соседку по несчастью, кто читает следующую лекцию. Оказывается, у Птички сегодня полноценный карт-бланш на усыпление несостоявшихся светил медицины. Успеваю сдержать страдальческий вздох, но закатанные глаза говорят сами за себя. «Меня ждет еще три часа этого тихого ужаса. Под такое звуковое сопровождение даже гонщики Формулы-1 спали бы сном младенца». Возможно я преувеличиваю. Но когда по меньшей мере шестьдесят человек вынуждены мучиться скукой и неудобными стульями, — уже не до шуток. С каждым новым слайдом, приближенным по своему количеству к бесконечности, мои истерические всплески поднимаются все выше и выше. Начинает першить горло. Я закашливаюсь и тянусь за водой. При наклоне кружится голова. Очки наконец соскальзывают на пол, привлекая ко мне всеобщее секундное внимание. За кафедрой Птичка заунывно перечисляет методы лечения мужского бесплодия. Вибрирует телефон. «Если хочешь, прочитаю тебе потом черновой вариант новой работы. Утешит?» Печатаю ответ, даже не попытавшись выпрямиться. Лежу на собственных коленях, вытянув подбородок и свесив руки к линолеуму. Пусть думают, что хотят, у меня ужасно затекла спина. «Ты ещё спрашиваешь». На ощупь убираю телефон в карман халата. Изображаю креветку ещё несколько минут, прикрыв глаза. Нашариваю правой рукой бутылку воды в сумке и выпрямляюсь до того, как кому-то придет в голову обратить на меня внимание. Отпиваю пару глотков и слышу долгожданное «перерыв 15 минут». Вскакиваю почти моментально. О чем жалею тут же. Не говоря уже о затекшей пояснице и тянущем копчике, щелчок моего бедра привлекает удивлённые взгляды сразу четверых моих одногруппников и будит дремлющую соседку. - Порядок. Спешно отмахиваюсь от вопросов, застывших в их глазах. Пожав плечами, квартет возвращается к обсуждению рабочих сплетен. Часть аудитории единым потоком исчезает в дверях конференц-зала, разбежавшись, кто за кофе, кто в буфет, кто в очередь к туалету. Облокачиваюсь на подоконник и открываю нараспашку окно. Духоту, свалявшую воздух за 2 часа унылого монолога Птички, наконец разбавляет сквозняк с улицы. Окна здесь выходят в небольшой прибольничный сквер, так что никакого шума и выхлопных газов. Выдыхаю сон, вдыхаю кратковременную бодрость. Достаю книжку, предусмотрительно взятую с собой. Надо «проветрить» мозг. Скука в моем возрасте (на самом деле в любом) одна из самых действенных и садистских пыток. Насилие над разумом и телом. Открываю новую главу и считаю количество страниц. Восемнадцать. Времени хватит с избытком. С противоположной стены на меня смотрят вывешенные в ряд портреты заведующих отделением. Вероятно, за всю историю существования клиники. Не сдерживаю гримасу. Верхняя губа приподнимается в отвращении, будто кто-то в зале пустил шептуна. Брови тянутся и прыгают по лицу. Отворачиваюсь. Открываю первую страницу и стараюсь выкинуть из головы ощущение присутствия надменных наблюдателей в рамках 50×70. Где-то с улицы раздается вой сирены. Скорее всего скорая. Возможно даже к нам. Везет очередную счастливую будущую мать. А может несчастную. Может сегодня родится новый человек. Он вырастет и станет полицейским. Или программистом. Или будет как Л читать наискучнейшие лекции для незаинтересованных студентов 2 часа в неделю, каждый месяц по плавающему учебному плану. А может не будет. Не вырастет или вообще не родится. Моргаю. Передергиваю плечами, стряхивая наваждение. Решаю отложить эту философию в долгий ящик и нахожу глазами первую строчку: «Комацу позвонил в пятницу, в шестом часу утра». Забавно. Сегодня как раз пятница.