– Холера лежачая!

Плаксивый голос доносится из комнаты, повторяя протяжное «Миш», «Миша», «Мишенька», после каждого раза замолкая на пару секунд, чтобы всхлипнуть. Андрей пластом лежал в кровати, крутился, путаясь в одеяле сильнее, лишь бы унять боль в ногах и пояснице, сильно затёкшей от одного и того же положения. Он часто шмыгал носом и вытирал слёзы, текущие из воспалённых красных глаз водопадом, не в силах разлепить веки. «Миша видел такие симптомы у Лёшки, когда тот после улицы полез грязными руками тереть глаза. Тогда врач сказал, что у него конъюнктивит, и лечить необходимо срочно, иначе мальчик может ослепнуть. В тот день Татьяна Ивановна здорово перепугалась; она металась по всей квартире, дабы найти заветные капли и мазь. Миша в то время пытался успокоить не менее перепуганного брата, проклиная давно ушедшего врача за такие откровения. Сквозь крики, слезы, вопли и попытки каждый раз убежать, лишь бы в глаза снова не заливали жгучие капли, вылечили Лешу лишь через неделю. Юрий Михайлович тогда сильно злился, что его сын, пусть и омега, но ведёт себя хуже капризной девицы». — Иду, подожди! — Миша гремит какими-то стеклянными бутыльками и коробочками. Слышно шуршание блистеров с таблетками, шум воды, которую наливают в стакан. Пусть Миша и не идеальный альфа, но когда дело касалось здоровья любимого человека — всю тяжесть ответственности он брал в свои руки. Пытался брать… Андрей слышит приближение тяжёлых шагов, и тихое бурчание альфы. — Я тебе, придурок, говорил, что нельзя без шапки ходить, и три ночи не спать, — пусть, Миша и не кричал, но в его голосе отчётлтво слышалось рычание. Андрей уже мысленно представил себе его хмурое лицо, из-за чего внутри что-то щёлкнуло, заставляя застыть, не подавая признаков жизни. Он вздрогнул, тихо всхлипнув, когда стеклянная кружка с громким стуком была поставлена на рабочий стол, где омега ночами рисовал, и сидел за компьютером. Ему казалось, что ночью в его голову бьёт гигантской волной прилив вдохновения, которое снова исчезнет утром. От размышлений отвлекает неожиданное шевеление рядом. Миша на четвереньках навис над Андреем, держа в руках теплый и влажный платок вместе с тюбиком мази. — Можешь лечь ровно, ёмаё?! — голос раздается где-то над самым ухом, отчего Андрей моментально, как по стойке «смирно», ровно кладёт голову и выпрямляет тело. Одеяло потянуло за собой запутавшийся край футболки, отчего бледное плечо оголилось. Мише нравилось смущать его, прикасаясь губами к этой белоснежной коже. Может, он бы сейчас так и сделал, не будь Андрею плохо. — Миш… Ты чего делать собрался? На вопрос никто не отвечает. Андрей снова прислушивается, пытаясь на слух определить все действия своего альфы. Но вместо звуков, он чувствует прикосновение рук к своим запястьям, которые вытягивают вдоль тела, а затем сильно прижимают коленями. Почуяв, что ждёт его что-то неприятное, он на пробу попытался выдернуть руку, но тщетно. — Так! Миша! Слезь с меня! — Андрей брыкается, напоминая собой сосиску, — Да слезь! Мне тяжело, блин! Миша быстро откручивает колпачок тюбика, бросая его куда-то на постель. Он изо всех сил старается не сесть на Дюшу всем своим весом, лишь бы тот не почувствовал ещё больший дискомфорт. — Да успокойся ты, ёмаё! Тихо! Я просто глаза тебе протру и всё, понял?! — рука хватает Андрея за нижнюю челюсть, чуть надавив пальцами на покрасневшие от слез щеки. Влажный платок осторожно касается закрытых глаз, вытирая жёлтые выделения. Ему не было противно, да и с чего бы вообще? Дюша свой, родной, Миша к нему отвращения не испытывает. Андрей в свою очередь смирился, доверился в хоть и настырные, но заботливые руки. Но тут же напрягся, когда большой палец коснулся его нижнего века, чуть приоткрывая. — Ай! Больно-больно-больно! Стой! Не трогай! — Андрей попытался вертеть головой, но руки крепко держали его, фиксируя голову в одном положении. — Ну Миша! Ну хватит! — Да помолчи ты, блин! Тебя кто вчера за уши тянул ночью в холод раздетым гулять пойти?! Лежи смирно теперь! — Миша снова касается века, оттягивая его под шипение Андрея вниз. Осторожно протирает оба глаза, пока омега закусывает губы и скулит. –Дурашка, ёмаё… Я тебя лечить пытаюсь, а ты орёшь как ненормальный. — Дак, потому что больно же! — Ой, молчи лучше! Холера лежачая! И действительно, Андрей замолкает. Использованный платок летит куда-то на пол, а в руки попадает тюбик, мазь из которого чуть подтекла на постель. Теперь предстояло самое трудное — размазать эту неприятную дрянь по глазному яблоку. Если маленького Лёшу можно было держать в четыре руки, то с большим Андреем управиться, тем более одному, будет сложнее. Насильно Миша ничего предпринимать не собирался, поэтому решил сначала договориться, иначе Дюша снова будет обижаться на него в уголочке. — Дрюш, мне тут это… Муся в общем мне мазь одну дала, очень действенную, ты только это… Глаза открыть надо, понимаешь? В ответ Андрей нахмурился, медленно осознавая, что с ним сейчас будут делать. — Погодь! Ты мне её в глаза что-ли будешь втирать?! Блин, Миш, а может не надо, а? А если больно будет? Может, лучше капли? Ну правда? Эта хрень жжётся, да я быстрее от неё зрение потеряю! И… Договорить ему никто не дал. Миша решил прервать поток слов, грубо коснувшись тонких губ. Язык моментально оказался внутри, затыкая болтливого собеседника. Андрей сдался, позволив себе расслабиться и раствориться в Мише, пусть и не полностью. Язык альфы настолько длинный и горячий — запросто заставлял Андрюшу таять, полностью отдаваясь в его руки. Пальцы отпустили личико Дюши, чтобы он смог лучше приоткрыть свой болтливый ротик. Он старательно прячет свои маленькие клычки, пока альфа наоборот, слегка прикусывает налитые кровью губы своими острыми и довольно большими клыками. Слюнки уже стекали по уголкам губ, когда Миша решил прервать неожиданные ласки. — Теперь позволишь? — ниточка слюны соединяла их губы, пока не разорвалась, припадая к Дюшиным губам. Последний так быстро успел покраснеть, его тонкие губки стали алыми и влажными, а дыхание сбивчивым. Миша любовался бы своим сладким омежкой ещё долго, но для начала нужно было его вылечить. — Я… Да… Хорошо… Миша улыбнулся, слыша его слова, что тянулись также медленно и сладко, как густой мед из банки. Подушечка большого пальца снова касается нижнего века, осторожно поглаживая кожу. Убедившись, что Андрей не напрягается, Миша оттягивает веко вниз, смотря на покрасневшую бело́чную оболочку. Осторожно выдавливает каплю растаявшей мази из тюбика, четко попадая на раздраженный участок. Андрей шипит, но старается не дёргаться, хоть и очень хочется. Он старается не опустить зрачки вниз, боясь, что станет ещё больнее. Как только все манипуляции были проделаны, Миша наспех закрывает тюбик, бросая его подальше на стол. Оба глаза нещадно щипало, слёзы текли по обеим сторонам, затевая в уши и капая на подушку. – Дюшенька, хорошо всё? – Миша ложится рядом, обнимая Андрея и прижимая того к своему горячему телу. Он перекидывает его ногу и руку через себя, окончательно закинув худенькое тельце на своё, прижав светлую макушку к груди. Рука сама потянулась зарыться в густых пшеничных волосах, нежно путая прядки между своих пальцев. Андрей хныкнул, вцепившись миниатюрными ладошками в широкие плечи, потому что их попросту некуда было девать. – Глаза жжёт очень... Что за маньяк эту мазь сделал!? – возмущение горячим шепотом разлилось по плечу Миши. Последний хихикнул, потянувшись свободной рукой к бёдрам омеги. Не сильно сжав нежную половинку в своей широкой ладони, он десять раз проклял себя, что не стащил с Андрея одежду. Последний лишь расплылся в смущённой улыбке, крепко сжав футболку Миши. Ему тоже нравилось, когда его альфа так по-хозяйски мог прикоснуться к таким недоступным для других местам. Он чувствовал, как Миша гладит его, чуть сжимая нежную кожу сквозь тонкую ткань. Это хорошо помогало отвлечься от боли, да что там! Андрей готов был мурлыкать и просить большего! Но сейчас попросту было не до этого. Из глаз продолжали рефлекторно капать слезы, заливая мокрыми солёными пятнами футболку Миши. Последний совершенно не против, он готов терпеть, лишь бы его Дюшенька смог вылечиться.