Магистр. Заметки на полях 3

Если говорить начистоту, то Юньмэн многому научил Цзинь Цзысюаня. Во-первых — плавать. Ему было одиннадцать. Матушка настояла на том, чтобы они навестили его будущую жену. Братья будущей жены ему были не рады — что кровный, что брат по клану приняли его довольно… своеобразно. — Как думаешь, — спросил тот, что улыбался широко, — сколько он будет тонуть в своем парадном одеянии?.. Барахтался Цзинь Цзысюань тогда минуты две, безуспешно пытаясь схватиться за скользкие балки пирса и действительно ненавидел свой парадный наряд. — Пару минут, — сказал тот, что был хмур. — Потом мы его вытащим, а то от матушки влетит. А так — мы гостя плавать учили. Цзинь Цзысюань запомнил. После этого он потребовал себе учителя из юньмэнцев и научился плавать, как они. Во-вторых — честности. Ему было лет двенадцать тогда. Утонуть он уже не боялся, потому и огрызнулся на Цзян Яньли. Цзян Ваньинь честно сказал ему: — Я тебе в зубы дам, если еще раз грубость сестре скажешь. — А я тебе нос сломаю, — добавил Вэй Усянь. Не солгали, к слову. Из Пристани Лотоса Цзинь Цзысюань уезжал с разбитым носом и шатающимся зубом. После этого учителя по рукопашному бою он стал слушать гораздо внимательней, стремясь дорасти до того уровня, когда ты можешь пообещать физически навредить человеку и суметь это претворить в жизнь. В-третьих — скорости реакций и хорошей лжи. Ему было тринадцать. Он опять сцепился с Цзян Ваньинем, а Вэй Усянь стоял на стреме, потому что драться с ним вдвоем они посчитали нечестным. И сначала чуть не подрались друг с другом, решая, кто подерется с ним, ага. Безумцы из Юньмэна. В любом случае в какой-то момент Вэй Усянь выдал: — Гуль!.. И оба просто растворились, кажется, банально нырнув под стоящие на сваях дома. Цзинь Цзысюань вообще не знал, как объяснить, что он делает на женской половине и почему у него такое красное лицо. Его отправили в Храм Предков Цзян, потому что стоять на коленях в наказании надо где-то в подходящем месте. Слушать про то, что его привели туда и он вообще не понимал, что происходит… никто слушать не стал. — Почему мне не поверили? — ворчал Цзинь Цзысюань. — Потому что вы попались и не сумели оправдаться, — спокойно сообщила дева Цзян, садясь рядом на колени. — Я сейчас встану и оставлю вам баклагу с водой, сухари и вяленое мясо. До завтра хватит. Спрячьте, пока никто не увидел. И совершенно спокойно — и честно — выполняет озвученное. Цзинь Цзысюань почти уверен, что он с этими юньмэнцами с ума сойдет. Но после поездки он потребовал учителей научить себя прятаться в любой боевой и не очень ситуации. Это потом очень пригодилось ему на войне, но тогда он думал не о войне, а о том, чтобы подставить кого-то из этих, которые братья его невесты. В-четвертых — пить. Ему было четырнадцать. Он поспорил с Цзян Ваньинем, что перепьет его. Проснулся он от того, что ему по спине Цзыдянем прилетело. — Я кому сказала, что спать в канаве не позволю?! — рявкнула над головой мадам Юй, а потом хмыкнула: — Молодой господин Цзинь. А почему на вас форма адепта Юньмэн Цзян? Еще бы Цзинь Цзысюань это помнил!.. После этого пришлось научиться пить. И знать свою норму. И уметь добираться всегда до покоев. И вообще. Пришлось, ага. В-пятых… следить за своими словами. Это было в Облачных Глубинах. И больше в Юньмэн Цзинь Цзысюань ездить был не должен. Зачем ему теперь? Мягкая нежная Цзян Яньли, которая подкармливала его в Храме Предков сухарями, которую ревностно защищали ее братья, которая улыбалась робко и тепло… она больше не была ему невестой, вот. А в Юньмэн отчего-то тянуло. Может, ему просто хотелось получить еще один урок?.. Урок того, что не нужно судить сгоряча. Что можно обидеть, считая, что отстаиваешь правое и быть неправым самому, что можно влюбиться в спокойную и бережную заботу, что можно засмотреться, что можно научиться ради кого-то новому, что можно высадить семена в густой ил, чтобы те взошли невероятными цветами, что можно… привезти Юньмэн в Башню Кои. Чтобы и дальше получать его странные уроки.