Шоколадный настой

– А когда я вырасту, мне можно будет всё делать так, как я хочу? - Апрель с надеждой посмотрела на маму, не отпуская её холодную и сильную руку. -Я знаю, о чём ты, - ответила женщина, бросив дочери взгляд, говорящий: «И не проси!» – Ни на какую экскурсию с классом ты не поедешь! Одну я тебя не отпущу! И не надо мне делать кукольные глазки! Апрель вздохнула и пошла дальше, оглядываясь по сторонам. Она видела, как деревья сбрасывают с себя золотую листву, слышала, как вращаются колёса машин, погрязших в дождевых лужах, чувствовала, как на неё капает с пасмурного серого неба, но всё это нисколько не привлекало её, а, напротив, отталкивало. Ведь Апрель её назвали потому, что она родилась в пору подснежников, первого тёплого солнышка и капели… А тут ещё полный портфель домашки! После пяти часов учёбы из Апрелиной головы не вылезали наименьшее общее кратное, неправильные глаголы, план сочинения по картине, стихотворные размеры, строение дикорастущих растений, часовые пояса, вражда между четырьмя сыновьями английского короля... Девочка считала, что заданий на дом должно быть намного меньше: она только пошла в шестой класс! Ей было уже двенадцать лет, и она считала, что запросто обойдётся без родителей, которые любят младшую сестру гораздо больше, чем её. И всё время повторяют: "Нельзя! Рано! Не для тебя!" Апрель мечтала, чтобы родители относились к ней так же, как к сестре. Стоило ей подойти к вазе с конфетами, как сразу же звучало: - Тебе нельзя сладкое, забыла? – Ну, Гелла же ест… - промямлила Апрель сквозь подступающие слёзы. – Мы с тобой говорили на эту тему сто раз! Сколько тебе повторять: Гелла – не аллергик! – Реакция на шоколад была три года назад, ма-а-м... Один раз всего, и то неизвестно, на шоколад ли вообще... – протянула Апрель, печально вздохнув. – А вдруг опять повторится? Кто тебя знает? А я одна... Девочке было шесть, когда папы не стало. Апрель его любила, но почему-то он проводил очень мало времени с ней. Обстоятельств его смерти она не знала до сих пор. Теперь у Апрель остались мама и дядя. Не понятно было, почему младшей сестре всё можно, а её так жёстко ограничивают во всём. Ей казалось, будто в раннем детстве её не держали в строгости, а потом что-то изменилось. Но вот что… Их квартира меняла размер по желанию хозяев. Сейчас она была четырёхкомнатной. Одна из комнат так и манила Апрель. Она раньше принадлежала отцу, но всегда была закрыта. Девочка очень хотела узнать, что там, потому что мама часто ходила туда, но ей с сестрой всегда запрещала даже стоять на пороге. И это интриговало её ещё больше. Мамы не было дома: она пошла забирать Геллу из группы продлённого дня, где решила оставлять для того, чтобы её хоть немного дисциплинировали. Апрель, как всегда, осталась одна и начала делать уроки, но сегодня её мозг работать не хотел. Совсем не хотел. Вдруг Апрель посетила шальная идея: проникнуть в таинственную комнату. Девочка открыла дверь, додумавшись достать мамину волшебную палочку, которая сегодня чудом оказалась в гостиной, хотя мама обычно брала её с собой, шагнула внутрь и увидела перед собой стеллажи, шкафы и столы, сплошь уставленные колбочками, флаконами, чашами… - Вот это да! - вслух воскликнула она, на всякий случай оглянувшись назад: нет ли тут кого? – Никогда не думала, что окажусь здесь! Подойдя ближе и присмотревшись, девочка обнаружила, что все сосуды пусты. Вмиг испарился и интерес, который только что буквально переполнял её. Тут взгляд Апрель остановился на двух, стоящих рядом, в дальнем углу комнаты, огромных шкафах со стеклянными дверцами. Один – с зельями, эликсирами, снадобьями, второй – книжный. А литература-то вся, подумала девочка, магическая… Только вот Локонс здесь ни к селу ни к городу – кто читает этого шарлатана? Папа не стал бы… Апрель шла вдоль серых стен, паркет скрипел под ногами. Ей казалось, будто она находится в совершенно другом мире! Девочка попыталась открыть дверцы шкафа с зельями, но безрезультатно. Применила Алохомору – бесполезно. Подняла глаза наверх – о чудо! Дверцы не доходили до верхней полки, оставляя её открытой. Апрель залезла на стул, но не дотянулась. Смекнув, что дело не так-то просто, она придвинула стол, поставив стул на него. Достигнув цели, девочка принялась изучать всё, что стояло на полке – зелий было так много, что глаза разбегались: болтушка для молчунов, доксицид, оборотное зелье и даже волшебно пахнущая Амортенция! Тут её внимание привлекла бутылочка с жидкостью цвета кофе с молоком: похоже, это было зелье, чайную ложку которого могла отхлебнуть мама, если уставала или нервничала. Апрель не стала ждать, аккуратно открыла крышку и также осторожно сделала маленький глоточек, потом вдруг осмелела и выдула половину за секунду. Вкус не запомнился девочке в дальнейшем, а вот эффект… В следующий миг зрение резко упало, всё вокруг казалось радужным, землю под собой она уже не чувствовала, но всё ещё держалась на ногах, едва заметно пошатываясь. -Ой! - хихикнула Апрель. - Прямо как под наркозом в самые первые минуты! И голос громче! Девочка заметила, что находится в странном состоянии: голова кружится, а при вдохе начинает покалывать в рёбрах и груди. – Ой! – вновь выдала Апрель, но на этот раз уже не восторженно и весело, а испуганно и растерянно. – Что со мной, что за чертовщина?! Умираю я, умираю... Ей стало плохо. Она не знала, из-за чего. Грохнулась со стула на пол со стеклянной бутылочкой в руке, та разбилась, осколки полетели на девочку, пронзив ей вены, а один большой впился в щёку… Спустя несколько секунд Апрель истекала алой кровью, перемешавшейся с разлитым зельем, жалобно глядя вперёд своими голубыми глазками. «Что делать?» - думала Апрель. «Мама забирает Геллу, ждать долго…» Девочка попыталась вдохнуть, но кислород не хотел проникать в лёгкие, как назло. Ещё раз, ещё, ещё, и она потеряла сознание… Очнулась, когда мама склонилась над ней с волшебной палочкой в руках, извлекая осколки и высушивая раны. Неподалёку от мамы сидела, плачущая навзрыд, Гелла. Серьёзные раны залечили в кратчайший срок, но всё её тело теперь покрывали синяки и ссадины. - Апрелечка, дочь, милая! - мама, рыдая, аккуратно взяла её на руки - бледную, слабенькую, прижала к себе. -Я всё время говорила: не лезь, куда не надо… Я так испугалась, думала, всё, угробила ребёнка… Зачем ты туда полезла? -Я… Я… - Апрель лишь посмотрела мутными глазами на маму. -Так, понятно, тебе плохо… - вздохнула женщина. - Что ты выпила? Вскоре ответ пришел сам. - Апрель! – мать заметила, что дочери с каждой секундой хуже. - Этот эликсир для взрослых… Только для взрослых! и он… его употребляют в малых дозах! Господи, кто тебе рассказал про эту ерунду? В ответ молчание. Она принесла обмякшую девочку в комнату, уложила в кровать и быстро прошлась зелёнкой по ранкам. – Ты как? – мама приложила руку ко лбу дочери. Кожа девочки стала какого-то сероватого цвета, бедолага стонала, положив голову не на подушку, а куда-то мимо, набок. Температуры у неё, похоже, не было, а наоборот, она казалась холодной, словно ледышка. – Не тошнит тебя, нет? – Тошнит... – еле слышно выдавила Апрель. – Тихо-тихо-тихо! – прошептала мама. – Больше ничего не беспокоит? – Больно! – простонала дочка. – Долбит что-то в голове и очень сильно болит живот… - Ты мой подснежник хрупенький! - мама села поближе и погладила дочурку по голове. – Больно очень, Апрелёк, да, вижу… Потерпи немножко, ладно? - А ты не отдашь меня в больницу, мамочка? – прохрипела девочка. – И скорую не надо вызывать? - Девочка моя, всё не так страшно, как я предполагала, - мамин голос звучал тепло и ободряюще. – А скорую нужно вызвать другим товарищам – кажется, там очень тяжёлый случай, – усмехнувшись, она кивнула на дверь. – Ты же знаешь, я врач, работала целителем, опыт имею, помогу тебе. Подожди чуток, я сейчас вернусь, – мама открыла окно, куда-то убежала и вернулась буквально через минуту с каким-то лекарством. Апрель опасливо посмотрела на него, ещё больше побледнела и задрожала. - Ты чего это? - улыбнулась женщина, слегка пощекотав дочку. - Да, предупреждаю, будет неприятно, но это не смертельно. Кстати, обещай, что больше никуда не полезешь, хорошо? В ответ кивок. - А что будет? - спросила Апрель, чуть не плача. - Мерзко будет, милая. Но я рядом! И ничего страшного с тобой не случилось. Это простое отравление! – Мам, я очень сильно боюсь… - Апрель уже начала хныкать и подёргиваться, но ничего не понимала и от этого ещё больше разнервничалась. - Чего боишься? – мама обняла дочку. – Я же с тобой, всё буду делать только я, поэтому бояться нечего! Девочка чувствовала, как мама приподнимает её, наклоняет вперёд (а это было очень больно), как подносит к её губам что-то стеклянное, и вот Апрель уже сделала глоток какого-то снадобья, но не решалась открывать глаза. - Пей ещё, давай, давай! - голос мамы стал более строгим, сделался привычным для дочки. - Страшно? Девочка кивнула. Снадобье почему-то встало в горле после первого же глотка и не хотело отходить. - Тогда глотай сразу, не задумываясь. Может, поможет... - после сказанного мать заставила её выпить ещё. Апрель запрокинула голову назад, а вместе с головой чуть не упала и она сама. – Спокойно, спокойно! Так-делать-нельзя! – видно, мама очень испугалась, поэтому на всякий случай стала держать дочь покрепче. – Я понимаю, что из-за живота сидеть больно, но надо! Давай, два раза осталось! – Мама... – не своим голосом протянула Апрель. Она выдавила это с интонацией пьяной девушки, лежащей у парадной. – Я... я... я... не... могу... больше! У...ми...раю! Помогите, плохо! Плохо! – Раз! – мама проигнорировала слова дочери и кое-как влила ещё. – Два! Всё! Поздравляю! – Меня сейчас вырвет! – бедолага испуганно посмотрела на женщину. Та подставила вниз первый попавшийся пакет. В этот момент ей было не принципиально, чей он и для чего, хотя это был пакет Геллы, куда та складывала всякую ерунду. -Я рада, - с искренним облегчением в голосе ответила мама. - Только аккуратно, договорились? И тихонько, а то соседей напугаешь, прибегут к нам. Девочку хорошенько стошнило, но легче не стало. – Мне всё равно плохо… - Апрель распласталась на кровати и застонала. - Я умру… – Вот посмотри, что с тобой сделал этот чёртов эликсир! Ну кто тебя подначивал на такую глупость, кто? Тебе самой как всё это? Тут же беднягу вырвало второй раз. – Вот как, понятно, угу… – с горечью в голосе закончила за девочку мать, смачивая её пересохшие губы мокрой, холодной ваткой. – Полежи, радость моя, и отдышись, а то тебя аж в пот бросило. Внезапно Апрель застыла, не в силах ничего сделать. – Ты чего? – мама вновь забеспокоилась сильнее. – Говори, не скрывай! – Больно! – простонала Апрель. – А-а-ах, это... это невозможно! Мама, это нестерпимая боль! Я ненавижу всех! Я ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я убью всех! Мне-никто-не-поможет! Эти слова не вызвали у мамы никакого подозрения или тревоги. Она вышла из комнаты и прибежала обратно со стаканом воды. Но спустя несколько секунд Апрель вела себя, как обезумевшая. – Уйди, уйди от меня! Убьёшь! Не души, не души!!! Выпустите меня отсюда! Позовите маму! Она впала в истерику: со всей силы, непонятно откуда взявшейся, стучала кулаками по бортику кровати, билась головой в подушку и кричала так громко, будто ей не двенадцать, а шесть. – Там... нечисть... спасите! Мама дала дочке пощёчину. Та будто протрезвела: прикрыла рот ладонью, чуть залившись краской и огляделась. – Что это было? – Ты не виновата, настой сознание помрачает, – абсолютно спокойно сказала мама, слегка похлопывая Апрель по щекам. – Это побочный эффект. Если живот болит – надо побыстрее разбираться… Апрель хотела было что-то сказать, но мама словно читала её мысли: – Больно будет, да. И очень, скорее всего, но не бойся, хорошо? Просто нужно, чтобы прошла боль и остальные симптомы, которые нам с тобой делают неприятно. Так, сопелька, полежи без меня немного, я на минуту. До появления мамы в комнате Апрель нашла возможность... поплакать. Делала она это удивительно тихонечко, раздетая догола, закуталась в одеяло с головой и не выглядывала. В соседней комнате всё ещё бесилась Гелла, которая, похоже, уже забыла о том, что произошло двадцать минут назад. – Апрелюш, ну что ты хвостик поджала-то? Тебе уже двенадцать, даже не десять! – услышав знакомый голос, Апрель чуть не расплакалась окончательно. – Ты чего расклеилась? Вот реветь не надо, дорогая моя, – последние два слова прозвучали как-то двусмысленно. – Всё понимаешь, боль терпеть можешь – тебе же не три годика, как на первой операции, когда я с тобой после наркоза четыре часа сидела! Ну всё, давай уже. На левый бок повернись! Да на левый! Это правый, Апрель! У Апрель закололо в пальцах. То ли от нервов, то ли организм не до конца очистился… – Ничего страшного, это займёт максимум минут пять. После процедуры не будет так больно, как во время, поэтому переживать не стоит. Закрываем глаза, - мама скинула одеяло. – Хвостиком ко мне – и расслабились, ножки поджали… Раз, два, три! Вдруг Апрель дёрнулась и вскрикнула, закусив нижнюю губу изо всех сил, чтобы подавить подступивший вопль, обещающий быть в разы громче прежнего – болевые ощущения в области головы и живота лишь усиливались. - Лежим, лежим, не шевелимся! – мать снова заговорила строже. – Так, вот сейчас замри! Апрель постаралась послушать маму, но где-то в кишечнике заболело, причём очень, и это заставило «пациентку» невольно вздрагивать, перебарывая неконтролируемое буйство внутри. - Как ты себя чувствуешь? – этот вопрос почему-то слегка разозлил девочку, но она сдержала эмоции. – Потерпи немного, дочь, знаю, что ощущения странные, причём по себе! – Я не могу! – когда голова, казалось, едва не лопнула, а живот скрутило по-настоящему сильно, бедняга расплакалась. – Тише, почти всё уже! Чуть-чуть осталось, милашка. Всё! Цветочек, ну перестань, ну не плачь, голова же ещё больше заболит! Ты чего? – но дочь не слушала маму, потому что рыдала в голос. – Перенервничала? Иди ко мне, обнимемся. Испугалась, когда падала, да? Апрелечка, вот мне тридцать шесть лет, но за всю свою жизнь я никогда так не переживала, как сегодня. Даже когда ты болела… Выплакаться тебе надо, да? Апрель кивнула, выдохнула и, к своему же удивлению, моментально успокоилась. - Апрелечка, такая умничка ты! – с искренней любовью произнесла мать, смахивая слёзы с лица дочки. – Сейчас уже к приятному потихоньку перейдём, оно тоже нужно, солнышко. – А ты злишься на меня? – вдруг вырвалось у девочки. – За что? – За конфеты... – Господи, вспомнила про какие-то там конфеты ещё... Я просто люблю тебя, подснежник, переживаю очень. Вот видишь – не аллергия, так отравление! Всё время приключения у нас с тобой! Завтра в школу не идёшь. Спишь со мной, а то мне страшно за тебя, да и с животом нестабильно… Сильно болит сейчас? - Терпимо, - голос Апрель заметно сел, вернее, его почти не было. – То сильно, то нет, то просто покалывает… Тут опять завопила Гелла. – Вот кровосос, а? Представляешь, что она мне сегодня закатила? – сказала мать, глядя на дверь. – Так заскандалила по пути домой! Я даже хотела её на улице оставить – пусть валяется! И провалялась три минуты, потом уже я сама её в подъезд потащила. Выпила у меня литр крови! Вампирша натуральная. Свой пакет она больше никогда не увидит – наказание ей вот такое! И ещё рассказывает мне с серьёзным лицом: а ты знала, что, если много думать, мозги вытекут? Ой, я чуть не умерла! – Ну, если собаке пересадить человеческие мозги – она станет человеком, верно? Верно. – Ой, Апрель, что за ерунду ты несёшь? Такого не бывает! – И сделку с дьяволом можно заключить, чтобы вернуть любимого... – Ну, знаешь, тогда любовь должна быть очень сильная, вселенская прямо… Впрочем, на что только не пойдёшь ради самого дорогого человека… - в глазах и голосе матери промелькнуло нечто, дающее понять: она и вправду знает об этом не понаслышке… – Я устала... – простонала Апрель, глядя на маму. – Устала моя хорошая! – полушёпотом пропела та, поглаживая дочь по голове. – Легче хоть чуточку? Голубоглазик мой, моя ромашечка! Я помню тебя такой маленькой, ты на ладошечках умещалась. Такими удивлёнными глазами на меня смотрела! И в годик ты так мило лепетала «мама»! У папы на плечах сидеть обожала – оттащить было невозможно! А «акиваки» твоё никогда не забуду! И щекочешь тебя-крошечку за бока, а ты съёжишься вся и хохочешь. Потом уже злиться, раздражаться начинаешь. Кричишь, кричишь, дерёшься, пока папа тебя у меня не отберёт и не начнёт успокаивать. Ночью, бывало, что-то заболит, ты расплачешься, – кто-нибудь из нас тебя покачивает на ручках, носит по всей квартире, баюкает… Мы же всегда с тобой были: вот в три годика у тебя проблемы со здоровьем начались – папа даже с работы отпрашивался часто, чтобы с тобой сидеть! И ночами мы к тебе по очереди бегали. А потом… потом ты пережила то, что выдержит не каждый, далеко не каждый взрослый. Горжусь, Апрелечка! – самый близкий человек поцеловал девочку в щёчку. - Мама, - обеспокоенно начала Апрель, - а мы больше не лечимся, ага? - Нет, милаш, нет, всё уже, - уверила её мама, приподнимая. – Можешь забыть больничную палату навсегда! Давай попьём, а то ты много воды потеряла, мимоза моя. - Я как будто после наркоза… - промямлила девочка без оттенка юмора. – Помнишь, как меня потом мутило? - Лапуся, бедная! Помню, конечно! – протянула мать, обхватив живот дочки тёплыми руками. – Пей! Сказано – сделано. - Помнишь, я тебе так же гладила животик ночью, ты малюсенькая была? Постоянно болел он у моей девочки бедной после лекарств… – мама принялась массировать больное место Апрель. - Я из-за терапии этой долгой до сих пор вес набрать не могу, - мрачно подметила та. - Апрелечка, мелочи всё это, не переживай! Встала ты на ноги? Встала, пошла. Спишь сама? Сама. Живот не беспокоит, не тошнит, как после таблеток тогда, это главное. А отравление лёгкое очень быстро пройдёт, но эту неделю дома посиди. Кормить тебя не надо, рюкзак тоже не собирай, в ванную сходить у нас силы найдутся, думаю. Ребёночек мой голенький, пойдём! – волшебница подняла с кровати дочь, снова услышав от неё жалобы на дискомфорт. Апрель через полчаса снова легла, но уже с чистой головой. Живот всё ещё болел, но уже без покалывания и рези, неприятные ощущения в горле после рвоты наконец утихли. Хотелось лишь сомкнуть глаза и забыть произошедшее сегодня вечером. – А теперь поспи, поспи, котёнок, я пойду Геллу уложу, – женщина едва касается виска дочери, и её голова падает на подушку. – Боже, как я люблю тебя, милая! – мама вышла из комнаты и вернулась через час. - А девочка Ариадна тоже хочет спать! – Булгакова-старшая легла рядом с дочкой.