Плата

      Он приходил каждый месяц.       Ши Уду эти визиты не любил и совершенно не разделял энтузиазма младшего брата, который начинал готовиться ко встрече с самого утра, прихорашиваясь и накрывая для гостя богатый стол. Смотреть на радостного Ши Цинсюаня, который весь день воодушевлённо крутился на кухне, а потом весь вечер буквально лип к демону, было откровенно тошно. Ссоры по этому поводу разгорались настолько регулярно, что оба участника быстро выучили аргументы друг друга, но всё равно продолжали. Старший настаивал, что тот, из-за кого они оба лишились божественного статуса, не заслуживал и крупинки гостеприимства в его доме, младший же напоминал, что сам он не имел на божественный статус никаких прав и что они оба должны быть благодарны «Хэ-сюну» за то, что он так мягко с ними обошёлся, позволив жить спокойной человеческой жизнью.       Ши Уду благодарен не был. Лишиться власти, силы, почёта, богатства было для него участью гораздо менее привлекательной, чем быстрая смерть. Он предпочёл бы умереть, чем влачить жалкое существование простого смертного, не имея ни шанса вернуться на Небеса. Пусть нынешняя жизнь выходила спокойной и сытой, она не могла сравниться с той роскошной, что была прежде. Возможно, в другой ситуации Ши Уду радикально лишил бы Черновода любой возможности продолжить насмехаться над ним, но кое-что мешало: необходимость позаботиться о младшем брате.       Ради того, чтобы Ши Цинсюань жил в комфорте, а не опустился до бродяжничества, стоило постараться.       И Ши Уду старался. Нашёл работу, обустроил дом и даже терпел визиты ненавистного гостя.       Последнее тоже было частью наказания. Не самой страшной частью, если спросить мнение самого Ши Уду. Видеть, как разрушаются один за другим твои храмы, слышать в чужих разговорах, как бывшие последователи забывают о тебе, было гораздо неприятнее, чем выдерживать присутствие заклятого врага.       Даже с учётом того, что происходило ночью.       Сначала Черновод уединялся в спальне с младшим братом.       Потом приходил к старшему.       Ши Уду знал, что с Ши Цинсюанем не происходит ничего против его воли: тот всегда был искренне рад демону. Согласен ли сам Ши Уду, никого с самого начала не волновало, его просто поставили перед фактом: хочешь, чтобы жизнь младшего брата оставалась всё такой же спокойной — будь добр расплатиться своей гордостью.       Он не рисковал узнать, что будет, если не внести оплату. Знал прекрасно, что возможности непревзойдённого демона повлиять на обычную человеческую жизнь почти безграничны.       Ши Уду был уверен, что Ши Цинсюань ничего не знает об этой маленькой сделке, и не собирался рушить его безмятежный взгляд на мир суровой правдой. Ей лучше было остаться ещё одним из множества тёмных секретов, хранимых бывшим Повелителем Вод.       Поэтому он не позволял себе криков. Поэтому — и для того, чтобы не доставлять мучителю лишнего удовольствия.       Он заранее готовил себя, под омерзительно сладкие стоны из соседней комнаты, потому что Черновод на подготовку не разменивался, его явно не волновало, даже если ему самому будет больно от узости и сухости слишком тесного нутра.       Однажды Ши Уду спросил, зачем демону понадобилась именно такая расплата, и услышал, что это месть за сестру и невесту, которым пришлось пережить подобное. Как две девушки когда-то расплатились собой, так теперь это же делали и два брата.       «Брехня», — подумал Ши Уду, но вслух ничего не сказал. То, что происходило с Ши Цинсюанем, никак в рамки мести не укладывалось, тот был рад всему, что с ним делали, его крики, просьбы и восторги, что отчётливо слышались даже через стены, это прекрасно доказывали.       Вряд ли Черновод сам этого не замечал, но обращать его внимание на несостыковки в словах явно не стоило: вдруг расценил бы как призыв наказать строже?       Он наверняка мог бы сделать Ши Цинсюаню больно, если бы захотел. Но пока, видимо, не хотел, и Ши Уду готов был принять на себя силу чужой мести в двойном размере, чтобы так и продолжалось.       В определённом смысле, ему действительно доставалось больше. Каждый раз он был у Черновода вторым, и после уже полученного одного оргазма на второй раз демон держался дольше. Он прижимал Ши Уду к постели, наваливаясь сверху, грубо дёргал за волосы, оставлял синяки то там, то здесь, вжимал лицом в подушку, почти заставляя задохнуться, и трахал, трахал, трахал, явно наслаждаясь полученной властью.       Ши Уду держался стойко, прекрасно понимая, зачем он это позволяет.       Его злило, что со временем он научился получать мазохистское удовольствие от происходящего, но он не собирался признавать это своим поражением.       Наоборот, он собирался сделать это поражением для Черновода.       Тот уже отстранился, но ещё не покинул постель, когда Ши Уду развернулся на спину и цепко заглянул в янтарные глаза.       — Уже уходишь? Ты сегодня быстро.       О, он приложил все силы, чтобы вместо насмешки вложить в голос разочарование.       — Тебе стоит почаще заглядывать к нам. Может, даже поселиться с нами.       Не прерывая зрительного контакта, Ши Уду словно напоказ медленно ласкал себя. Он был твёрдым после всего, что с ним сделали, и лишь небольшой стимуляции не хватало, чтобы кончить.       — Ты ведь уже почти стал частью нашей семьи.       Губы разошлись в улыбке, умело балансирующей между приветливостью и торжеством. Ши Уду собирался вбить последний гвоздь.       В чей именно гроб — вопрос открытый.       — Хэ-сюн.       Он знал, что рискует. Что может навлечь на себя с братом ещё больше беды. Но ему казалось, что он нащупал слабое место своего противника. Что тот, осознав, как облажался, закончит все свои игры.       Что всё станет иначе.       Черновод недовольно поджал губы. В янтарных глазах отразилась ярость.       Но он ничего не ответил. Лишь молча ушёл.       А на следующий день пришёл снова.