Чонин думает или "Крысиное братство"

            Хотел ли Ян Чонин спасать человеческие жизни?       Чонин думает, что хотел, иначе зачем идти обучаться на спасателя, и после тяжелых тренировок и кучи заученного учебного материала не выпилиться из профессии. После успешной аттестации его определили в одну из бригад на окраину Сеула для прохождения стажировки. Но через полгода перевели в пятую бригаду округа Йонсан, где Чонина оставили после окончательного прохождения стажировки и записали в группу пожарных спасателей.       Если с первым коллективом Чонин притирался долго и кропотливо, то с пятой бригадой дела обстояли проще и живее. Его с первого дня взяли в оборот, встроили в командный строй быстро и основательно.       — Такого милашку мы никуда не отпустим! — сжимая Чонина до хруста в рёбрах довольно пищал Хан Джисон — коллега по группе пожарных, что с первых дней взял над ним шефство и обучал всему, что знал и умел сам.       Капитана бригады — Бан Чана — Чонин немного побаивался (на собеседовании тот был слишком суров и строг ко всем ответам), но безмерно уважал за решение оставить его в своей команде после стажировки, а не скинуть куда-нибудь подальше. Чонин считал, что он с неба звёзд не хватает, и его профессиональный уровень сложно назвать выдающимся — он стабильный среднячок. А пятая бригада — одна из лучших; сюда так просто было не попасть.       С ещё двумя спасателями (на полставки пожарными) Со Чанбином и Хван Хёнджином он познакомился в первый же день, благодаря плодотворному шефству Хана, и подружился практически мгновенно. Хёнджин своей королевской отстраненностью поначалу вселял в Чонина страх, который быстро развеялся, стоило увидеть коллегу в деле. Со Чанбин так вообще был своим парнем в доску, словоохотливым, веселым и надежным.       С командой медиков он познакомился на первом выезде. Потому что, как это бывает: Чонин пришел в часть, капитан его только успел познакомить с группой спасателей, как заорала сирена, и они тут же сели в машину. Группа медиков дислоцировалась в другом корпусе, и до них они попросту не успели дойти до вызова.       Ли Минхо — главный медик, командующий двумя парнями — Ким Сынмином и недавно присоединившимся к ним в часть Ли Феликсом. С последним Чонин и сдружился на почве «мы оба новенькие, будем держаться вместе». Феликс на тот момент отработал уже полгода и был немного погружен в быт команды.       Первые дни стажировки в пятой бригаде давались ему сложно: вызовов было больше и большая часть была не самая ординарная. Такое чувство, что чем ближе к центру города, тем сильнее люди сходят с ума. Либо больше себе позволяют. Чонин дико уставал и засыпал на любой поверхности, что видел, пока не вошёл в ритм.       А произошло это только тогда, когда через полгода закончилась стажировка и его с почестями приняли в ряды пятой бригады: с поздравлениями, воздушными шарами и столом полной еды. В такой атмосфере он почувствовал себя значимым человеком, и режим наладился самим собой, когда на работу хотелось идти не только потому, что это работа, но и из-за людей на ней.       Чонин был очень наблюдательным, любил смотреть на поведение людей, подмечать какие-то странности, особенности и складировать в своей голове, а затем переписывать в блокноты. Как например то, что к Минхо лучше не подходить, когда он голоден, или принести с собой еды, если хочешь поговорить. Или то, что Хёнджин строит из себя королевскую особу, но на деле тот ещё пирожок с вишней. Или то, что Феликс щупает себе пульс всегда, когда взволнован.       Было и ещё кое-что, что Чонин замечал, но не знал, как с этой информацией работать и просто наблюдал за развитием событий. Порой ему казалось, что многие в бригаде это наблюдают вместе с ним, замечают, но молчат, как и он.       В один из вечеров Чонин и Минхо собрались у Джисона дома, чтобы отдохнуть, поиграть в глупые игры и выпить такое количество алкоголя, какое позволит организм. В момент, когда всем стало резко хорошо, Чонин и приспрашивается у Джисона:       — А как вообще появилась пятая бригада?       — Ну, Чан нас собрал, — пожимает плечами Джисон, не до конца поняв вопрос.       — В плане, вы все сразу появились?       — А, — Джисон морщит нос, пытаясь вспомнить и переводит взгляд на Минхо, который поясняет:       — В округе расширяли количество бригад. В пятую сразу назначили капитаном Бан Чана — он перешел из седьмой бригады округа Мапхогу, и забрал с собой Сынмина. Они там вместе проработали год или полтора, — Минхо делает пару глотков соджу, чтобы смочить горло, разговор дальше подхватывает Джисон:       — Потом добавили меня, Чанбина и Ким Уджина, — Чонин хмурится, услышав незнакомое имя, Джисон машет рукой, — ты его не знаешь. Он отработал главным медиком где-то с год и перевелся.       Судя по кислым лицам коллег, расспрашивать про бывшего главного медика не стоило, но Чонину в голове заметку сделал. Меж тем продолжал уже Минхо.       — Да, после ухода Уджина, меня перевели с четвертой бригады округа Содумэна, и назначили главным медиком. Собственно, я поэтому и переводился — было вакантно руководящее место, а это повышение. В таком составе: Чан, Сынмин, я, Джисон и Чанбин мы проработали года два. Люди приходили и уходили, но основные остались.       — Затем пришел Хёнджин, — продолжает Джисон, открывая новую бутылку и подпихивая её к Чонину. Тот благодарно кивает, сразу отпивая, — думали, что не задержится.       — Почему?       — Не внушал доверия, — усмехается Минхо. — Видишь же, какой он любопытный парень. Чан вообще изначально думал, что нам его специально подбросили, чтобы шпионить. Тут такие интриги порой, похлеще, чем в фильмах. А он ничего такой оказался: это только с виду дива и недотрога, а на деле нормальный парень.       Чонин задумался, вспоминая своё первое впечатление о Хёнджине, и в целом был согласен с Минхо. Хван производил впечатление богатенького сынка, которого засунули сюда против воли, но на самом деле Хёнджин был чуть ли не самым трудолюбивым из всех, и частенько выходил на замены, когда они требовались.       — После Хёнджина еще многие приходили, но не приживались, — подхватил Джисон, — И так мы проработали ещё четыре года. И вот с полгода назад нам, точнее медикам, достался хорошенький Феликс, а потом и прекрасный милашка — ты.       — Почему не приживались? — Чонин пропускает мимо ушей комплимент — ему было всё еще неловко их слушать и реагировать.       — Слишком высокие моральные ценности, — усмехается Минхо, стряхивая с коленок Джисона крошки чипсов, — сам же знаешь правила капитана, и если их не выполнять, то можно вылететь на следующий день.       Это было правдой. Помимо кодекса чести спасателя их бригада придерживалась и другого: он не был написан или распечатан, но правила знали все и те, кому они отзывались в душе, и он готов был с ними считаться — оставались, а кто нет — просил перевода.       — Вот и всё. Осталось проверить на вшивость тебя и Феликса. И если пройдете, то останетесь в постоянном составе.       — Я-то вряд ли, — грустно пожимает плечами Чонин, упираясь подбородком в горлышко бутылки, — у вас нет места в спасателях. Я здесь только, чтобы стажировку пройти, а потом кинут куда-нибудь в Тобон, и поминай как звали.       — Если покажешь себя хорошо, то место появится, — загадочно улыбается ему Минхо, — Чан людьми не разбрасывается, знает как сложно найти подходящих по духу.       Эти слова вселяют в Чонина надежду, потому что ему здесь нравилось, и он хотел бы остаться в этой бригаде.       — Да, капитан у вас классный. Такое ощущение, что он единственный такой на весь Сеул.       — Ты его сильно в ранг небожителей не возводи, — произносит Джисон. — Согласен, что Чан хорош, и у меня не было капитана лучше, но и он та ещё заноза в заднице, когда вспылит.       — Просто злить его не надо, — Минхо красноречиво смотрит на скорчившегося коллегу, — и следовать правилам.       Чонин чувствует, как пахнет какой-то интересной историей.       — Если бы я им следовал, то ты бы сейчас здесь не сидел, — парирует тот.       Чонин тихо ойкает, наблюдая, как между мужчинами натягивается напряженная нить. Джисон скидывается и смотрит волком, а Минхо отвечает ему спокойным взглядом, но Чонин с ним уже много общался, чтобы понимать, что на самом деле медик злится.       — Что случилось? — пробует уточнить, надеясь, что его не отметелят за вопрос пустой бутылкой. Минхо бросает на него короткий взгляд, но молчит. Джисон вымученно вздыхает, а после отвечает.       — Ты в курсе да, что если риск умереть самим высок, то мы останавливаем работу, и не бежим в пекло? — Чонин кивает, это первое, что заставили его здесь уяснить. — Многие, кто приходят, с горячей головой рвутся вперед, не задумываясь о последствиях, и ни во что не ставят приказы капитана. От таких Чан избавляется, если не получается промыть им мозги.       Джисон замолкает и залпом допивает соджу, отставляя бутылку. Он скрещивает руки на груди, пиля взглядом стол, и как-то весь подбирается. Чонин терпеливо ждёт, понимая, что история, что сейчас прозвучит не самая простая для Хана.       — Это был вызов в другой район, — мягко продолжает Минхо, давая другу собраться с мыслями. — На развязке автострады произошло столкновение двух дальнобоев, один свалился на нижний ярус и подмял под себя несколько машин. Им мы и занялись. В одной из машин был грудной ребенок, к которому я и полез.       — А мы ещё не успели стабилизировать грузовик, — подхватывает Джисон, но взгляд от стола не поднимает, — были проблемы с лебедкой. и людьми, — он даёт выход эмоциям через пинок по стулу. — И вот Минхо лезет в пикап, а грузовик кренится сильнее, пока не валится совсем. Горючее течет.       Чонин сглатывает, в красках представляя ситуацию, под ложечкой начинает сосать. И он понимает, что наверное всё должно закончится хорошо, раз Минхо и Джисон сидят тут оба живые, но страх всё равно его обуревает.       — Чан запретил лезть в машину, — Джисон вновь зло пинает стул, — рация Минхо не отзывалась       — От толчка закатилась под сидение, — поясняет медик.       — А я полез, — безмятежно отвечает Джисон. — полез и вытащил.       — За двадцать секунд до взрыва, — уточняет Минхо, и по глазам видно, что осуждает. Джисон сверкает на него глазами. — С той аварии у меня шрам на животе.       Чонин кивает, он видел, когда они все вместе переодевались, но спросить не решался — не тактично. Если человек сам не хвалится, значит не хочет.       — А ребёнок? — вдруг спрашивает Чонин.       — Его тоже, но он не выжил.       Чонин шумно выдыхает. К детским травмам и смертям, кажется, он никогда не привыкнет.       — А Чан по приезде в часть меня отчитал, — продолжает Джисон.       — Называй вещи своими именами, — улыбается Минхо, — он наорал на него так, что этот хомяк разревелся. Мне ребята потом рассказали.       — От злости! — возмущается Джисон. — Я рыдал от злости и обиды! Потому что мне было сказано писать заявление на увольнение.       Чонин удивленно поднимает брови. Заявление на увольнение? Ведь закончилось всё хорошо. Это действительно несправедливый поступок.       — Потому что нельзя рисковать и бездумно увеличивать потери состава, — поясняет Минхо.       — Но ты ведь работаешь? — хмурится Чонин, а Джисон криво улыбается.       — Отмолили всей бригадой, — поясняет медик. — Под нашу ответственность, что он всё понял и принял, и больше так не будет. Спасибо Сынмину, который встал на нашу сторону, потому что иначе бы служил Джисон сейчас где-нибудь в Кансогу.       О, Сынмин, значит? Ребята так говорят, словно он имеет какое-то давление на капитана. И если уже совсем честно, то Чонин замечал то же самое, на интуитивном уровне догадывался. Сейчас он только убедился в своих догадках: Джисон и Минхо помогли ему понять некоторые моменты во взаимодействии двух коллег, за которыми он пристально следил с первого рабочего дня, и по кому писал поэмы.       — Спасибо, что рассказали, — Чонин салютует обоим бутылкой соджу, — теперь мне многое стало понятно.       — Многое?       — Ну, — Чонин мнётся, стоит ли говорить, — судя по возрасту я думал, что Сынмин пришел вместе с Хёнджином, но … — он не решается сказать, но двое коллег смотрят на него пристально, не мигая, — но он так общается с капитаном, что… я подумал вдруг они друзья близкие или что. А они оказывается давно работают вместе.       Минхо и Джисон выжидательно на него смотрят и молчат, своим молчанием переворачиваю душу Чонину, который вообще уже и не рад был, что начал этот разговор. Не его дело лезть в чужие отношения, тем более, что они его вообще никак не касаются.       — И что ты думал? — не удерживается от вопроса Джисон, глаза которого сияли не только пьяным, но и каким-то маньячным блеском любопытства. Чонин вздыхает.       — Ну они такие, — он попытался руками изобразить семью, но получился какой-то помидор, — в общем, очень близки друг другу. Это видно, хотя они редко пересекаются.       — Они не встречаются, — говорит Минхо, и Чонин тут же машет руками и краснеет- нет, он это не имел в виду. Но действительно об это думал.       — Но, мы не сдаемся и верим, что всё-таки когда-нибудь они будут вместе, — договаривает Джисон, чокается с Минхо бутылками, и одновременно выпивают, пока Чонин глазеет на них широко открытыми глазами.       — Что? — усмехается Хан, похрустывая чипсами, — глаза не только у тебя есть. А у нас, — он указывает на себя и Минхо, — ещё и развитое воображение.       Дальше они эту тему раскручивать не стали, предпочитая переключиться на обсуждение новостей и сплетен из других бригад. Домой Чонин шёл очень сильно загруженный: так и хотелось достать блокнот и продолжить писать историю двух людей. Слишком яркие были впечатления и, он вообще-то тоже обладал фантазией.       Создаст на форуме фанфиков новый раздел про свою бригаду и будет строчить, чтобы вдохновение не работало за зря.       Уже лежа в постели, он прокручивал все моменты, что его поначалу удивляли, потому смущали, а теперь он даже и привык, и их отсутствие очень бросилось бы в глаза.       Первым звоночком для глубоких размышлений было то, что Сынмин редко называл Чана капитаном и вообще применял какие-то официальные добавки. Они шутили понятные только друг другу шутки, и если находились в одном помещении, то всегда стояли или сидели рядом.       За общими обедами, Сынмин всегда оставлял лакомые кусочки для Чана, если тот задерживался в кабинете; когда брал с общих тарелок пирожки, то сначала брал Чану, потом себе. Вроде бы мелочь, но Чонину было бы тоже приятно, если тот же Хёнджин, что сидел рядом, иногда проявлял по отношению к нему такую заботу. А то сначала надо ткнуть под ребра и попросить, иначе не дождешься никаких пирожков.       Мрачное настроение капитана всегда можно было развеять если пригласить медиков к себе на перекур, потому что как только в дверях появлялся Сынмин, то туча отступала. В ночные смены их частенько можно было заметить спящими вместе, а уж про частые тактильные моменты, как-то — касание рук, полу объятия, обнимашки со спины, — Чонин вообще молчит. Это слишком очевидные вещи.       Он вспоминает, как его однажды пригласил к себе Чанбин совместно с Чаном, Сынмином, Минхо и Феликсом. Кто-то был выходной, кто-то только на него вышел и сразу примчался в квартиру Со. Они долго разговаривали — по большей части терроризировали Чонина вопросами об учёбе, первой стажировке, семье и прочее, а затем заселили смотреть фильм.       Диван был маленький: встиснулись только трое. Чанбин по-хозяйски уселся в кресло, а Чан и Сынмин расположились у дивана на полу. И ладно бы просто сидели рядышком, но нет: капитан сел, обпершись спиной о диван (благо Чонин ноги под себя поджал и дал ему эту возможность), и подтянул к себе Сынмина, усаживая между своих ног. Чонин засмотрелся на то, как мило и тепло смотрелись эти двое. За всю время даже не шелохнулись, только Чан периодически менял дислокацию своего подбородка с одного плеча медика на другое. А Чонин так и вообще пропустил весь фильм, так как всё это время пялился на то, как Чан мял пальцами сынминовскую шею или играл с отросшими темными волосами на затылке. Вот глянь на Бан Чана, и не скажешь, что он суровый и строгий капитан службы спасения. Все остальные сидели, как ни в чем не бывало, словно это их нормальное состояние, поэтому и Чонин не стал заострять на этом внимание. Точнее, мысленно-то он конечно, заострил, но не стал распространяться вслух об этом. Это всё еще не его дело. Но чёрт, как же любопытно.       После вечерних откровений с Минхо и Джисоном, Чонин понял, что не одинок в своих мыслях, и они стали делиться этим чаще, создали на троих «Крысиный чатик» и частенько переписывались, когда кто-то видел что-нибудь особенное. Чонин даже как-то посмеялся, что они похоже на сталкеров, Джисон поправил на «фанаты». Даже создали сигнал для острых моментов — дважды подмигнуть левым глазом.       — У нас тут увлекательней, чем в сериалах, — бросил как-то Хан, и Чонин был с ним полностью согласен. Причем в романтических сериалах. Но и драматические моменты тоже случались. И их Чонин тоже записывал в свой блокнотик.

***

      Тот день вообще начался как-то по-дурацки для Чонина: будильник не прозвенел, он опоздал на полчаса, но предупредил звонком и сообщением. Но всё равно был отчитан капитаном так, словно на сутки опоздал, и создавалось впечатление, что его прямо сейчас уволят. Когда кипящий злобой Бан Чан скрылся в своем кабинете, Чонин только успел выдохнуть, как его уже утащил на диванчик Джисон.       — Не бери в голову, он с утра не в себе, — заговорщически шепчет ему Хан, — распылесосился на тему грязных сапог и касок, хотя они блестят как новенькие, отчитал Хёнджина за плохо свернутый рукав, мне вменил развязное ношение формы.       Чонин оглядывает коллегу: Джисон, конечно, ведет себя вполне себе расхлябанно, но никогда не допускал того, чтобы форма имела плохой вид.       — Мы чем-то провинились и его отчитало начальство, а он нас? — предполагает Чонин.       — Да ну, — отмахивается Хан, вытягивая ноги, — вчера была одна из самых спокойных смен на моём веку. Две упавшие старушки: одна с лестницы, вторая с окна на первом этаже. Ребёнок машинку в нос засунул. Да легкое возгорание в кафе. А в остальном тишь да гладь.       Только он заканчивает, как им обоим приходит сообщение в чат от Минхо. Минхо: «Сынмин не в духе. Сказал, что не собирается появляться в вашем корпусе»       Чонин и Джисон быстро переглядываются между собой, и не сговариваясь сразу смотрят в сторону кабинета капитана. Оба чувствуют то трепетное возбуждение от азарта или от просмотра романтической комедии, когда у героев намечается какой-то конфликт или развязка. Хан строчит сообщение. Джисон: «Чан с утра раздал всем пиздов и скрылся в своем кабинете сверкая молниями, как разозленный зевс» Минхо: «За дело хоть получили?» Джисон: «Чонин да. Остальные под руку попались» Минхо: «Женатики поссорились. По-моему это очевидно» Джисон и Чонин, прочитав сообщение, согласно кивают. Джисон: «Приведи Сынмина на обед. Посмотрим, как будут сверкать» Минхо: «Как я тебе его приведу, когда он отказывается!» Джисон: «Придумай что-нибудь! Ты главный медик или где?!» Минхо: «Предлагаешь мне его наркотой накачать, чтобы податливее стал?» Джисон: «А у тебя есть?»       В ответ Минхо отправляет гневный смайл и больше ничего не отвечает. Чонин снова переглядывается с Джисоном, и только было открывает рот, как звучит сирена, и они срываются с места. Лучше бы прибежать им быстрее, чем капитан, чтобы снова не отхватить пиздов.       С машиной медиков они подъезжают практически одновременно. Чонин удивленно смотрит на здание библиотеки. Что здесь могло произойти? Только если книгой по роже кто-то кого-то огрел.       Он оказывается практически прав. Двое мужчин не поделили книгу, начали драться, и один заехал другому форзацем в глаз. И пока дрались умудрились повалить стеллаж, а тот другой, а это следующий, который и придавил бедную женщину-библиотекаршу, сидящую за столом.       Сынмин остался с первым раненым, остальные отправились вызволять женщину. На первый взгляд работа казалась простой, но стеллажи были тяжелые, ещё и лежали друг на друге, их так просто не поднять. Да и к библиотекарше было крайне сложно подступиться, чтобы проверить её состояние и понять, стоит ли вообще сейчас поднимать стеллажи или нужен другой план. Минхо кое-как пролез сквозь горы книг, осмотрел женщину, и дал разрешение поднимать стеллажи.       В целом, управились они быстро: библиотекарша словно в рубашке родилась и отделалась только сильными ушибами без переломов. Мужчине с форзацем повезло меньше: хорошо, если глаз будет функционировать.       Уже сидя в машине и выезжая обратно до части, Чонин еле успевал читать сообщения, что приходили горой в чатик. Жаль, что поговорить с Джисоном, сидящим рядом, он не мог — капитан сидел тоже рядом. Минхо: «Точно поссорились. Даже не разговаривали» Джисон: «Ага. Сынмин в его сторону даже не смотрел» Минхо: «использовал меня, как средство связи» Минхо: «скажи капитану то, скажи капитану сё. Я говорю, у тебя язык что ли отсох?» Джисон: «А он?» Минхо: «Секунду, у нас тут мужчина буянить начал. Говорит, что книгу-то так и не взял» Чонин: «Далась ему эта книга! Сейчас же в интернете можно скачать любую вещь» Джисон: «Вы давайте от темы не отрывайтесь! Так что там с языком сынмина?» Минхо: «Розовый у него язык. Норм» Джисон: «Минхо!» Минхо: «Шутка. Он в ответ, что он просто медик, и не его обязанность докладывать» Джисон: «Точно поссорились» Чонин: «Точно поссорились»       Минхо отправляет смайл с большим поднятым пальцем, мол он согласен, и беседа на этом заканчивается.       Всё таки у Минхо получается притащить Сынмина на обед, тот действительно смотрит быком и нервно сжимает кулаки, когда кто-то вскользь упоминает капитана.       Голова Чонина пухнет от догадок и предположений, большая часть которых романтического характера: переспали, а наутро испугались; или кто-то признался, а второй послал нахер; или может у одного появилась девушка, и второй ревнует. Да ещё много что можно придумать! Чонин изнывает от отсутствия информации: он только и может, что смотреть, как двое некогда близких людей сейчас стараются делать вид, что вообще не знакомы.       Ребята рассаживаются за столом, и Сынмин выбирает сидеть между Джисоном и Минхо, которых это не то, чтобы устраивает — не пошептаться, когда объект шепотков сидит рядом.       Зато место рядом с капитаном зияет пустотой, как выбитый в драке зуб. Бан Чан смотрит немного грустно на Сынмина, но ничего не говорит, да и вообще в разговор включается вяще и без энтузиазма, предпочитая быстрее расправиться с обедом и сбежать в кабинет.       Чонин многозначительно переглядывается с Минхо и Джисоном, когда видит как Сынмин провожает напряженным взглядом удаляющуюся спину капитана.       После обеда к ним троим шушукающимся у раковины подходит Хёнджин, и пугает Чонина до усрачки, потому что подходит со спины по-кошачьи тихо.       — Вы тоже заметили, что у Кэпа с Сынмином какие-то траблы?       — Заметили, — кивает Джисон, — но причину не знаем.       — Утром, когда я пришел, то они ссорились в кабинете капитана. Я не расслышал слов, но Сынмин выскочил жутко гневный, ну а за ним Кэп и стал устраивать нам разнос, дальше ты и сам знаешь, — Хёнджин кивает Джисону, тот отвечает тем же. Знает.       — Дай Боже пережить нам этот день, — Чонин воздевает голову к потолку.       — Ага, вас хотя бы трое, а я с Сынмином вообще один, — ворчит Минхо, раскладывая посуду по расстеленному полотенцу.       — Сынмин же вроде не буйный, — удивляется Чонин и недоумевает, почему трое коллег смотрят на него, как на маленького несмышленого ребёнка.       — Крепись, — Хёнджин ободряюще хлопает Минхо по плечу, — я уж лучше со злым капитаном в клетке, чем со злым Сынмином рядом в радиусе пяти метров.       Чонин удивляется такому сравнению. Конечно, он не то чтобы близко общался с Ким Сынмином, но медик производит впечатление уравновешенного и спокойного человека, который не будет кидаться топорами, если просто зол.       Смена заканчивается относительно спокойно, Чонин даже вовремя попадает домой, и заводит три будильника, чтобы не проспать. Капитан, конечно, потеплел к концу дня, но что ему помешает завтра встать не с той ноги.       Утро в части начинается с общего собрания, где им представляют Пак Сонхву — медик-стажер на замену Феликса, пока тот укатил в отпуск на две недели. Чонину Сонхва нравится с первого взгляда, несмотря на любопытную внешность от парня веет простотой и искренностью. Это подтверждают и Минхо с Джисоном, которые уже пересекались вместе.       — Хороший парень. Могли бы и себе забрать, но на него уже положил глаз Хонджун из первой бригады Йонсан.       Хороший парень быстро вписывается в коллектив, словно тут был всегда: Чонин даже завистливо шипит, ему-то понадобилось чуть больше времени. Но он признает, что Сонхва более открытый и коммуникабельный. От того же Хёнджина не бегает, да и вообще его не боится, словно они братаны братюни с детских яслей.       Чонину вот понадобилось полторы недели, чтобы духа набраться, и начать общаться с мистером Королём.       Чонин удивляется, когда ближе к концу смены видит в корпусе Сынмина — у того сегодня выходной, и быть он здесь не должен. Но меж тем стоит и преспокойно общается с Сонхвой у машины пожарных. До этого идущий по делам Чонин решает остаться и посмотреть, что будет — жопой чувствует, что что-то интересное.       Сынмин в джинсовой куртке и спортивных штанах выглядит совсем подростком. И много улыбается. Серьезно, Чонин никогда не видел, чтобы Сынмин так много улыбался, даже когда еще не был в ссоре с капитаном. Видимо, ему приятен разговор с Сонхвой, да и сам Сонхва тоже приятен.       Подождите-ка.       Чонин аж пригибается и застывает в позе охотника. Сынмин улыбается, смеется над чужими шутками, Сынмин наклоняет голову, смотрит из-под ресниц, кокетливым взглядом, Сынмин касается чужих рук мимолетно, и вообще ведёт себя так, словно...       — Ким Сынмин умеет флиртовать, — делает вывод вслух Чонин и очень ему удивляется. Хотя почему удивляется? То что он раньше не замечал, не означает что человек не умеет это делать.       — О да, и кое-кому это не нравится, — слышится за спиной голос Джисона, и Чонин тут же оборачивается, чтобы проследить за взглядом коллеги, смотрящего совершенно в противоположную от Сынмина и Сонхвы сторону.       В той стороне стоит застывший Чан, неотрывно наблюдавший за флиртующими сотрудниками. Судя по всему он только вышел из кабинета и сразу наткнулся на милую картину. Точнее для Чонина она была милой, а для капитана, судя по сузившимся глазам и выступающим венам на руках от сильного сжатия бумаги и, скорее всего, бурлящего гнева внутри, была очень даже не милой.       Корпус вновь оглушает громкий заразительный смех Сынмина, а капитан вдруг дергается, словно очнувшись ото сна, моргает и смотрит теперь на заставших точно сурки рядышком Чонина и Джисона. Чонин думает, что им сейчас за что-то влетит. Если не за тунеядство на работе, так за подглядки точно, но капитан лишь качает в головой и возвращается в кабинет, не отказывая себе в удовольствии громко хлопнуть дверью.       — Ни минуты спокойствия, — качает головой Джисон и оттягивает Чонина на себя, вынуждая идти следом, — есть информация.       Шепчет заговорщически, и Чонин весь обращается в ухо. Они короткими перебежками доходят до корпуса медиков, где застают проводящего в машине ревизию Минхо.       — Итак, мне рассказал Югём, с которым поделилась Дахён, которой поведал Уён, что Сынмин собирается перейти в бригаду Пак Джинёна, — с самым довольным лицом сороки-новостника сообщает Джисон и внутренне урчит, когда видит вытянувшиеся лица коллег. Новость — разрыв.       — Это в элитку что ли? — свистит Минхо, но почему-то мрачнеет. Чонин же восхищенно открывает рот; ему, конечно, элитка только снится, хотя ему и пятая бригада только снилась, но меж тем он здесь работает.       — Ага. А Кэпу очевидно, это решение не душе, — кивает Джисон, помогая Минхо выбраться с машины, — возможно поэтому и поругались.       Минхо и Чонин молчат, обдумывая новость. Чонин не знает радоваться ему или расстраиваться, если новость действительно правда. Он не то, чтобы успел прикипеть к Сынмину, их смены редко совпадали, но почему-то терять медика не хотелось. Интуиция подсказывала, что если этот кирпичик покинет их дом, то фундамент зашатается.       Обсудить дальше новость было не суждено — сирена завопила настолько истошно, что чуть не оглушила. Джисон и Чонин бросился в свой корпус и в пути встретили летящего опрометью в свой Сонхву.       Когда смена была окончена, то Джисон убалтывает Чонина вечером затусить у Хана дома. Они думали подождать и Минхо, но тот скинул сообщение, что собирается в бар с капитаном.       Джисон и Чонин вылупляются на экран телефона так, словно им там пришла смс-ка о выигрыше в лотерею.       — Чан? В бар? — у Хана чуть глаза не вылезли из глазниц.       Чонин разделял этот шок: капитан не был любителем посиделок в баре, да и алкоголя тоже. Максимум мог позволить себе бутылку соджу. Сначала Чонин предполагал, что Кэп просто не хочет разлагать дисциплину и показывать дурной пример, но со временем понял, что тот действительно ровно относился к алкоголю, не считая его средством для расслабления или залечивания ран. Но сегодня, видимо, посчитал. Хотя, он вполне может воды попить в баре — с капитана станется.       Джисон всё же затаскивает Чонина к себе. Они готовят себе еду и усаживаются перед огромным телевизором, где сначала смотрят новости, затем бокс и шлифуют слезливой мелодрамой, которую смотрят уже в пол-глаза, так как заняты разговором и ежесекундным подсматриванием в телефон, в ожидании сообщения от Минхо.       Чонин с грустью говорит о том, что если в течение получаса Минхо не объявится, то ему надо будет вернуться в общагу.       — Так оставайся у меня, — в который раз говорит ему Джисон, добавляя извечное, — и вообще переезжай. Я же предлагал.       Джисон действительно предлагал это каждый раз, когда Чонин уезжал после их посиделок к себе в общагу. Но Чонину почему-то было стыдно и совестно, а ещё он понимал, что пока не потянет квартплату, хотя Джисон и говорил, что платить ничего не надо, но вот только Чонин не мог жить тут просто так и пользоваться добротой коллеги.       — А я же говорил, что не могу потянуть.       — Да не нужны мне деньги, — отмахивается Джисон, — но если тебе прям усралось, то можешь просто оплачивать бытовые расходы и готовить еду.       — Спасибо, что не предложил оплачивать натурой, — хихикает Чонин, а Джисон вдруг резко приближается к его лицу, отчего тот ойкает и пятиться назад. Хан смеется довольный тем, что получилось напугать мелкого.       — Не, ты не в моём вкусе. Но если тебе так будет удобнее, то я не против. — машет он рукой и в следующую секунду телефоны обоих звенят от входящего сообщения, спасая Чонина от позора в виде алых щёк. Минхо: «Мы всё, скоро буду»       Час ночи. Чонин и Джисон чуть на говно не изошлись, пока ждали.       — Сраня господня, они в Кандоне что ли засели! Чего так долго! — ругается Джисон, ежеминутно поглядывая на дверь.       Минхо вваливается в квартиру во третьем часу ночи чуть подвыпившим и уставшим — всё-таки смена перед выпивкой была не из легких.       — Сначала покормите, — ноет он, усаживаясь за стол и вытягивая ноги.       Пока Чонин накладывает еду и расставляет приборы, Джисон костерит друга:       — Время видел? Вы чего так задержались! Кэпу так-то завтра, точнее сегодня, на смену! Это ты выходной!       Минхо раздраженно машет рукой, прогоняя Джисона, как надоевшую муху, и в пару минут опрокидывает в себя тарелку супа, рис и пару закусок, довольно урча, как наевшийся кот. Чонин и Хан сидят напротив и терпеливо ждут; Минхо усмехается, глядя на их сосредоточенные лица, но больше не дразнит.       — В общем, ситуация немного иная, — отодвигая пустую посуду, начинает главный медик. — Сынмин не подавал запрос на перевод в бригаду Пак Джинёна. Это сделал сам Чан.       Брови Чонина и Джисона ползут вверх, у последнего, так еще и рот открывается.       — Посчитал, что для карьеры Сынмина это лучшее решение. Он ведь давно работает, да и хорошо работает, и ему уже можно было пойти по лестнице выше, но он застрял у нас. А тут такое прекрасное местечко.       — Но Сынмина он об этом не спросил, — тихо бормочет Джисон, хмурясь.       — Не спросил, — согласно кивает Минхо, — решил за него и подал сам запрос. Сынмин узнал — не мог не узнать, ему же позвонили, чтобы назначить встречу для собеседования. Ну а потом то утро, скандал, и мы имеем двух бультерьеров в команде.       В комнате повисает молчание. Чонин пустым взглядом упирается в прилипшую к палочкам рисинку, точно он была призвана упорядочить его мысли. Значит, та новость была отчасти правда, просто они спутали фигуры местами. И в целом Сынмин действительно мог перейти в другую бригаду. Но поступок капитана, конечно, такой себе, если честно. Чонин не хочет думать о крысости, но почему-то думает.       — Будем честны, Сынмин бы и не согласился, если Чан его спросил, — подаёт голос Джисон. — Но и в тихую так поступать, тоже...       Он не договаривает, машет рукой, а затем скрещивает их на груди, замыкаясь мыслями в себе.       — Ещё попросил у меня прощения за то, что написал Сынмина, а не меня, — продолжает Минхо, — ведь я главный медик сейчас, и логичнее было бы отправить меня, а потом просто повысить Сынмина, оставив в пятой бригаде рядом с собой.       Джисон вскидывает голову и напряженно всматривается в лицо коллеги, ожидая продолжения. Чонину тоже становится напряженно, точно в желудок вставили холодную сосульку; ему не хочется терять только обретенного друга.       — Я сказал, что спасибо, конечно, но всё равно бы не согласился, — договаривает Минхо, и Чонин слышит, как облегченно выдыхает Джисон, — Элитка — это мечта, но с вами мне уютнее и спокойнее. А карьера, как таковая, меня не интересует.       — И что теперь? — спрашивает Чонин, Минхо разводит руками.       — Теперь Сынмин игнорирует существование Чана, и как по мне, он имеет на это право, но запрос свой отозвал. И, — Минхо вздыхает, — если честно, я даже по-эгоистичному рад. Не хотелось бы лишиться Сынмина. С другой стороны, это действительно был для него шанс. Он ведь не глупый, собранный, и если честно, то порой мне кажется, что он больше подходит на должность главного, чем я. Словно он здесь с нами, как в песочнице, а на самом деле у него другой путь и он достоин большего.       — Видимо, капитан думает так же, — кивает Джисон.       — А Сынмин нет, — вбрасывает Чонин.       Они вновь замолкают, каждый погружаясь в свои мысли. Ситуация грустная, и не имеет того романтического флёра, которым её наделил Чонин. Он всё еще считает поступок капитана нехорошим, но в то же время понимает, что тот хотел таким образом надавить на медика, мол, видишь, тебя могут взять, ты можешь получить лучшее место работы, ты можешь работать лучше — давай дерзай, ты достоин большего. Чонин думает о том, сколько силы было в капитане, когда он собственноручно писал запрос, понимая, что лишится Сынмина в команде.        Он не представляет, что чувствовал Чан в этот момент. Было ли ему больно и грустно от осознания того, что собственными руками выпинывает Сынмина из команды, или он принял это решение холодным взвешенным умом и ничего не чувствовал, а Чонин лишь надумал в своей голове, что они испытывают друг к другу чувства?       Понимал ли Чан, что лишается не только хорошего работника, но и лучшего друга. Впрочем, работник у него остался, а вот друга он, видимо, всё же потерял.

***

      В следующий раз смены Чонина и Сынмина пересекаются лишь через пять дней. За это время Чонин успел переехать к Джисону, к которому на уговоры присоединился Минхо, и договориться, что платить он будет за коммунальные услуги и еду.       С утра было много вызовов, и нормально команда собралась только на обед, правда был уже вечер, но для них это был обед, проспонсированный мамой Чанбина.       Такого количества еды их стол не видывал с последнего общей пьянки равно принятия Чонина в команду на постоянной основе.       Чан как обычно сидел во главе, а по правую сторону, где обычно сидит Сынмин, сел Сонхва. Сынмин расположился на следующем стуле рядом с ним. Чонин посчитал, что это хороший знак — всё ближе к капитану, возможно их отношения теплеют.       Но за столом они не проронили ни слова и ни разу друг к другу не обращались. Чонин в какой-то момент устал следить и полностью погрузился в поедание домашней еды. Чанбин светился рождественской ёлкой от вида сметающих со стола все кушанья коллег, даже сделал пару фото и отправил маме, чтобы похвастаться.       Чонин отвлекается в какой-то момент, когда видит, как Сынмин тянется за маленьким паровым пирожком, тарелка с которыми стоит на середине стола, но оставляет его не у себя, а протягивает руку дальше. Чонин задерживает дыхание и смотрит во все глаза, настолько это движение кажется привычным, и блин, он так по нему соскучился, если честно.       Капитан автоматически начинает тянуть руку, только его подрезает Сонхва, посчитавший, что пирожок для него: он наклоняется и кусает его из рук Сынмина, который дёргается и недоуменно смотрит. Чонин понимает, что медик и сам не ожидал. Причем не ожидал двух вещей: что на автомате будет передавать еду Чану, зная, что тот не дотянется до пирожков, а второе, что Сонхва посчитает, будто угощение для него.       Если бы можно было с воспоминаний нарезать гифок, то Чонин бы это уже сделал и отправил в их крысиный чатик, чтобы находящиеся на выходном Минхо и Джисон тоже насладились этой картиной.       Сынмин смотрит испуганно на Чана, а тот недовольно на Сонхву, но ничего не говорит, только головой качает, опуская взгляд в тарелку. Чонин через Чанбина передаёт капитану пирожок, тот благодарно улыбается, а вот от Сынмина получает сердитый взгляд.       Чонин вспыхивает: сам значит до капитанского рта пирог не донес, а на Чонина бычит!       После обедоужина, они моют посуду и складывают обратно в сумки мамы Чанбина. Чонин выуживает из кармана телефон и строчит так быстро, словно у него остались последние секунды жизни. Джисон отправляет умилительную белку в сердцах. Минхо сокрушается, что всё происходит не в его смену.       Когда заканчивается смена Чанбин предлагает сходить в ресторанчик неподалёку, и соглашаются все, кроме капитана, который скользнув взглядом по болтающим Сынмину и Сонхве, отказывается, ссылаясь на усталость. На взгляд Чонина Чан действительно выглядит сильно утомившимся, с темными синяками под глазами, осунувшимся так, что выступили скулы, спина сгорблена, точно под тяжестью кирпичей. Если на вызовах капитан никогда не показывал усталости, то как только заканчивалась смена, она лавиной его накрывала, позволяя быть обычным человеком.       Пока Чанбин сокрушается, Чонин исподлобья наблюдает, как Сынмин вполуха слушает Сонхву, а сам не сводит напряженного взгляда с сутулившейся капитанской спины. В былые бесконфликтные времена, он бы уже давно подошел и обнял Чана, а сейчас просто сидит и смотрит.       Капитан не уходит — ждёт вместе с ними, когда приедет такси. И открывает дверь, пропуская на заднее сиденье Сонхву, Чонина и Сынмина; Чанбин, закинув сумку с посудой в багажник (не тут же её оставлять, мама потом три шкуры снимет) усаживается спереди.       Чонин закусывает губу, когда видит, как замедляется шаг Сынмина, когда он последним садится в салон, как неопределенно он дергает плечом, и как будто бы случайно касается руки капитана, придерживающего дверь сверху. Возможно и правда случайно, просто Чонин выдумывает, но чёрт, как же это всё происходит на таких высоких частотах, ну, нельзя не промурлыкать. Перед тем, как закрыть дверцу, Чан безмолвно смотрит в лицо Сынмину, чей взгляд направлен на водителя.       Волосы мужчины треплются на ветру, как и капюшон кофты, Чонин зачем-то перехватывает его взгляд и подмигивает; Чан с натянутой улыбкой ему кивает, видимо трактуя это как «Кэп, давай уже быстрей, дует же», и закрывает дверь.       Машина тут же трогается с места, а Сынмин резко оборачивается назад. Чонин не оборачивается, но знает, на кого сейчас смотрит их медик.

***

      Период вынужденной замены, наконец, заканчивается, и Феликс возвращается на работу, а это значит, что Сонхва возвращается к своим. Чонин вынужден признать, что Сонхва конечно прекрасный, приятный во всех отношениях парень, но он сильно рад, что тот, наконец, перестанет мозолить глаза капитану и свалит в закат.       Между вызовами они умудряется засесть все вместе за стол, чтобы выпить чаю с вкусняшками, что привёз Феликс с Австралии. Парень выглядит таким отдохнувшим и счастливым, что все невольно ему завидуют, но печенье подтачивают основательно. Джисон и Чонин переглядываются, когда вернувшиеся с вызова медики подсаживаются к ним, каждый по очереди обняв своего блудного сына, и Сынмин садится рядом с Чаном. Как в старые добрые времена.       У Чонина пальцы на ногах поджимаются, и он правда готов мурлыкать, потому что Сынмин на пару с капитаном вглядываются в брошюру, что им подсунул Феликс, и их головы практически соприкасаются. Чонин взглядом сигнализирует СОС напротив сидящему Джисону, но тот и так всё видит, и даже исподтишка фотографирует, чтобы отправить Минхо. Тот в ответ спрашивает, помирились ли женатики.       Чонин отвечает, что не в курсе, но напряжение не чувствуется. Боже, да они за ними наблюдают, как за подопытными кроликами; Чонину становится даже капельку стыдно и он краснеет от мыслей. Рядом сидящий Хёнджин удивленно вылупляется на него, не понимая, что смущающего в австралийском печенье.

***

      Сначала Чонин слышит победный клич из соседней комнаты, и только потом ему приходит уведомление на телефон. Минхо: «Помирились»       И прикрепленная фотография, где дежурившие в ночь Сынмин и Чан вместе спят на кровати, привалившись друг к другу. Джисон: «Наконец-то! Прощай неловкость» Чонин: «Они выглядят умиротворенно» Минхо: «Все вы, когда спите выглядите ангелочками» Джисон: «Даже я?» Минхо: «Даже ты, на удивление»       Чонин смеется, слыша сердитое ворчание из соседней комнаты, и откидывается на подушку, собираясь хорошенько выспаться перед сменой. На душе у него спокойно, хорошо, умиротворенно.

***

      Когда работаешь в режиме нон-стопа, то не замечаешь, как летят дни, недели и месяцы. Полтора года работы пролетели как месяц, а выдохся так, словно пахал лет пять без выходных. И вот когда забрезжил свет в конце темного безвылазного туннеля, случается то, что выкашивает большую часть спасателей и так работающих на износ. Говорят, что такие случаи единичны, и кто-то может проработать всю жизнь и с этим так и не встретиться. Но пятой бригаде округа Йонсан не повезло оказаться в числе тех, кто с таким случаем столкнулся.       Уже почти месяц они работали без Хёнджина, который в свой последний вызов неудачно провалился сквозь охваченную огнем крышу, сломал ногу и ключицу, и был отправлен на больничный. Сынмин и Феликс проходили аттестацию и повышение квалификации, поэтому Минхо выпадало много рабочих смен подряд, так как тех стажеров, что ему предлагали на замену, он брать не хотел. Чанбин уходил в отпуск и только день как вернулся, что, конечно, немного облегчило жизнь пожарных, но не до конца.       Чонин уже уходил с дневной смены, попрощавшись с заступившими на ночную, как сначала послышался приглушенный хлопок с улицы, а затем громкая сирена возопила на весь корпус. Все привычно побежали к машинам. Чан выскочил из кабинета слишком взволнованный для обычного вызова, и у Чонина похолодело внутри. Интуиции редко его обманывала, и сейчас она подсказывала вскочить вместе со всеми в машину. Он только и успел закинуть форму, которую вообще-то собирался забрать с собой и постирать, и впихнуться между Джисоном и Чанбином.       Взрыв двух торговых центров, не понятно как и почему, но понятно, что много пострадавших и, что смена будет длиться до тех пор, пока не вытащат всех.       Чонину внезапно становится страшно, когда он слышит название торгового центра, потому что он был в нём на прошлых выходных с мамой и бабушкой. Липкое противное чувство страха сковывает легкие, приближая паническую атаку, но Джисон берет его за руку, успокаивая, перекрикивает шум сирены, говорит, что Чонин выходной и может идти домой. И в секунду слабости Чонин готов выскочить и бежать, но разум вдруг накрывает холодной волной, приносящей с собой мысль: зачем он тогда становился спасателем, если сейчас бежит от своей прямой обязанности.       Чонин переодевается прямо в машине, пихаясь ногами, локтями, но коллеги терпят. Чан смотрит на него со смесью благодарности и неуверенности, скорее всего считает, что тот недостаточно готов.       Чонин соврет, если скажет, что у него не трясутся коленки, тем не менее он должен это преодолеть.       До торгового центра они доезжают в рекордное время, а клубы тёмного, черного дыма замечают ещё на подъезде.       Их причисляют к спасательному штабу под командование Им Джебома — командира второй бригады округа Йонсан, и разделяют с медиками: Минхо с Сынмином отправляют в западное крыло, а пожарных на их прямое место работы — тушить пожар, то есть в центральную часть.       Стоит только оказаться посреди завалов, человеческих криков, дичайшей вони от пожара, как у Чонина точно переключается тумблер в голове, и он уверенно идёт следом за Джисоном. Он теряет счёт времени, когда они попадают внутрь и пытаются спасти выживших; работает только на чистых навыках — найти, осмотреть, вывести. Чанбин и Чан уходят вправо, в то время, как Джисон и Чонин идут влево. Он даже не замечает, как день сменяется ночью, и чувствует, что смертельно устал только когда их отправляют перекусить в установленную для этого палатку позади спасательных машин.       Чонин правда есть не хочет, он смотрит на красное кимчи и его чуть было не выворачивает рядом: слишком похоже на вывернутые наружу кишки человека, которого он недавно вытащил из-под завалов. Здесь же они встречаются с медиками: Сынмин и Минхо выглядят вполне неплохо, если не считать мешков под глазами и мрачной тени на лице — не от пыли, а от увиденного. Их форма потрепана и вся усыпана белой пылью. За ними волочатся вызванный с выходного Феликс и — Чонин удивленно моргает, думая, что видит призрака, — Хёнджина. Тот практически не хромает, одет в гражданское.       — Не смог сидеть дома, — поясняет Хёнджин на немой вопрос Чонина, и усаживается рядом. — понятно, что к вам бы меня не пустили, но помочь медикам с организацией и списками я в состоянии.       И только сейчас Чонин узнает, что Хёнджин вообще изначально поступал на службу медкорпус, и экзамен сдавал, но его перетащили в пожарные. Он смотрит на замученного, сгорбившегося, покрытого мазками крови и других жидкостей Хёнджина, и словно видит его впервые. Парню бы дома сидеть, да ногу не тревожить, а он здесь, среди них, помогает. Чонин удостоверяется в том, что сделал правильный выбор, когда запрыгнул в машину и не ушел после слов Джисона. Почему-то вид Хёнджина здесь и сейчас его воодушевляет, и он готов снова ринуться вперед и вытаскивать, вытаскивать, вытаскивать людей.       Сбоку слышится нарастание конфликта: это Джисон спорит с Минхо, который пытается его накормить. Джисон отворачивается и сердито ворчит, что не хочет, но Минхо таки удаётся засунуть тому в рот курицу и салат, закрывая ладонью рот и вынуждая проглотить. Джисон смотрит на него ненавистно.       — Помереть здесь вздумал. Ешь! — яростно кричит Минхо и резко оборачивается в сторону Чонина, — тебя это тоже касается!       — Лучше что-нибудь опрокинь в себя, — советует Хёнджин, пододвинув тарелку с супом. Аромат от него исходит очень приятный, который слегка пробуждает аппетит. Чонин накрывает салфеткой кимчи, чтобы не смущали, и быстро опустошает тарелку с супом.       — Где капитан? — подаёт голос Сынмин, который всё это время стоял у выхода и вглядывался в снующую толпу спасателей, полицейских, медиков, людей.       — Он с Чанбином ещё внутри. Как только мы вернёмся, их отправят отдохнуть, — отвечает ему Джисон и уворачивается от ложки супа, которую ему агрессивно пихает Минхо, — Да не хочу я! В себя положи!       — Он не отвечает по рации, — в голосе Сынмина звучит неприкрытое беспокойство.       — Она у него сломалась. Связывайся через Чанбина. Минхо, блять! — Джисон вскакивает с места, — ещё раз ткнешь мне ложкой в лицо, я её тебе в жопу засуамотамоараоыом       Это Минхо умудрился впихнуть в открытый джисоновский рот рис, Чонин позволяет себе короткую улыбку — они выглядят мило. Хоть что-то среди этого хаоса и беспорядка выглядит стабильно и мило.       Их десять минут заканчиваются; Джисон, подхватив Чонина, мчится к выходу — то ли так хочется к работе приступить, то ли от Минхо сбежать. Их переводят на новые места поиска, через рацию они слышат, как отпускают Чанбина и Чана отдохнуть. Для Чонина это повод выдохнуть спокойно — раз отзываются, значит живы.       Меж тем время вновь ускользает куда-то сквозь пальцы и пелену дыма и пыли. Можно ли считать положительным тот момент, что Чонин начал равнодушно относиться к мертвым людям, которые стали встречаться всё чаще, чем в первый день.       Пару раз остатки здания трясёт, словно несущие балки, которые не были до конца сломлены, больше не выдерживают и рушатся. Это подтверждает Джебом по рации и отзывает всех назад. Джисон и Чонин прибывают первыми к пункту сбора. Чонина отправляют сразу на помощь медикам, Джисон остаётся, чтобы подождать своих.       Когда Чонин добирается до дислокации медиков, то видит только Хёнджина, которого облепили парочка маленьких — лет 5-6, — детей. Оба мальчики рыдают и просят найти маму, и по лицу коллеги Чонин понимает, что он уже нашел маму, но не знает, как сказать этим детям, что мамы больше нет. Чонин спешит ему на помощь, и помогает отвести детей к полицейским, ждет, когда Хёнджин объяснит им ситуацию, и они возвращаются обратно.       — Где все?       — Феликс и Минхо где-то в машинах, помогают реанимировать, — Хёнджин указывает рукой на стоящие в ряд машины медицинского корпуса, — А Сынмин ушел с Ёсаном из первой на парковку, чтобы вытащить людей, что там застряли.       У Чонина словно срабатывает паучье чутье, и внутренности обращаются в лёд.       — Центр же трясет. Их там может придавить, — одними губами произносит он, и Хёнджин сквозь всю мешанину звуков его слышит и тут же вскидывает голову, всматриваясь в темные обломки здания. Чонин только сейчас замечает, что уже вечер, и здание освещает лишь мощные фонари.       Стоит только Чонину это произнести, как слышится металлический хруст, а затем лавина обломков падает куда-то вниз, погребая за собой часть здания и поднимая облако пыли. Чонин едва успевает увернуться, валит на землю и Хёнджина, прикрывая ему рот и глаза рукой.       — Блять, — он матерится впервые, но как же это было нужно. Других слов нет.       Хёнджин под ним морщится от пронзившей ногу боли, Чонин тут же извиняется, помогает ему встать и сесть на ближайший стул, а сам мчится искать капитана первой бригады. Хонджуна он находит в палатке у штаба.       — В какую сторону ушли Сынмин и Ёсан? — Чонина потрясывает, как и Хонджуна, потому как оказывается у него на парковке была почти вся бригада.       — Выход С, — одними губами произносит Хонджун.       Чонин бросается обратно, где его ждет Хенджин, не пожелавший спокойно сидеть на месте. В голове красным светом бьёт «опасность», а кишки скручивает похлеще, чем при виде мертвечины.       Оказывается, что то место, где стояли машины медиков и был натянут тент, и было «Выходом С». Чонин почти вырывает из рук Феликса чертежи, когда к ним подходят взволнованные Чан, Чанбин и Джисон.       — Что случилось? — тут же вскидывается капитан, которому не нравится мрачное лицо пожарного, жадным взглядом что-то выискивающем на карте. Он поднимает голову, взглядом пересчитывая сотрудников, — а где Сын...       Договорить ему не даёт отчаянный крик из-под обломков. Чонин задирает голову и видит, как Джисон и Чанбин мчатся к месту, где слышали звук: там две огромные плиты подперли друг друга на манер карточного домика, образуя выход. И оттуда выходит человек в темной синей форме, тянущий за собой медицинскую сумку.       Чонин шумно выдыхает, всматриваясь в человека: он надеется увидеть Сынмина, но лицо ему не знакомо. Когда Джисон и Чанбин помогают пострадавшему добраться до их тента, то по наполовину оторвавшейся нашивке Чонин прочитывает «Кан Ёсан».       — Где Сынмин? — тут же спрашивает у него Чонин, вглядываясь в зловещую темноту меж двух плит, словно медик должен вот-вот выйти оттуда тоже. Краем глаза он замечает, как напрягается стоящий рядом капитан.       — Со мной, — растерянно отвечает Ёсан, мотает головой, — мы... вместе... он... вот...       Медик указывает назад и смотрит на свою руку, в которой всё еще сжимал медицинскую сумку, а Минхо оттесняет Чонина и светит пострадавшему в глаза фонариком — не реагирует.       — Блять, блять! — в сердцах кричит Минхо, командуя Феликсу готовить каталку, пока сам продолжает осмотр.       — Он, со мной... — шок на лице Ёсана сменяется удивлением. Он смотрит на сумку и не понимает, почему она не человек. У Чонина в который раз всё холодеет внутри. — Сынмин... он... седьмая колонна... Он шёл за мной.       Чан выдёргивает рацию из ремня Чанбина, настраивая на нужную частоту.       — Сынмин, приём! — его голос отрывистый и пропитанный отчаянием. Капитан сжимает рацию так, что если ещё чуть сильнее, то она рассыплется запчастями в его лапище. — Сынмин, ответь мне!       — Седьмая колонна, это здесь, — между тем Хёнджин тычит пальцем в чертежи, — не далеко от выхода, но кажется, рядом с тем местом, где произошло обрушение.       Чан бросает мимолетный взгляд на чертеж и продолжает взывать, с каждым разом всё яростнее выкрикивая имя и всматриваясь в темноту плит так же, как Чонин недавно.       Джисон прислушивается к своей рации.       — Сообщают, что есть вероятность нового обрушения и приказывают всем, кто есть внутри покинуть центр, а другим не входить.       Только он это говорит, как Чан, всучив рацию Чанбину, опрометью бросается в проход между плитами и скрывается в темноте за доли секунды. Чонин было кидается за ним, но его останавливает крепкая рука, схватившая за запястье, когда он возмущенно оборачивается, то натыкается на ледяной взгляд Хёнджина.       — Нет. Это его решение рисковать жизнью. Ты туда не пойдешь.       Чонин яростно пытается выдернуть руку и хочет ударить коллегу, потому что как вообще можно не идти, когда там под обломками возможно умирает Сынмин, а сейчас скорее всего и капитан! Как можно стоять на месте, ждать и ничего не делать.       — Он прав, Чонин. Это правило, — устало говорит Чанбин, хотя по его глазам видно, как он тоже сопротивляется и в шаге от того, чтобы скрыться в проходе.       Минхо и Феликс слишком заняты тем, что укладывают Ёсана и откатывают к машинам медпомощи, поэтому не слышат разговора коллег. Возможно это и к лучшему.       — Вы серьёзно?! — Чонин срывается на визг и беснуется. Хёнджин держит его из последних сил, и теперь уже он накрывает Чонина собой, когда происходит ещё одно обрушение: чуть меньше предыдущего, но всё же существенное, крошечные обломки долетают до их тента.       Чонин замирает и, кажется, немного умирает внутри. Ему хочется рыдать, бить всё подряд и орать, потому что он совсем никак не ожидал, что в один из дней потеряет близких ему людей. Что вся эта спасательская деятельность это размен одних жизней на другие. В его голове мысли штурмуют друг друга, а внешне он просто испуганным взглядом смотрит в глаза лежавшего сверху Хёнджина и не понимает, почему они у коллеги такие полные ледяного спокойствия. Он не переживает? Ему всё равно? Или это пресловутая профдеформация, которой Чонин ещё не успел проникнуться из-за маленького срока службы?       — Успокойся, — меж тем говорит Хёнджин, он не отводит взгляд, смотрит, словно в самую душу. Чонин с удовольствием бы плюнул ему сейчас в лицо. — Можешь побить меня, если хочешь выпустить пар, но туда ты не пойдешь.       Хёнджин помогает ему встать, хотя Чонин сначала отказывается от помощи, но почему-то у самого не получается даже привстать — ноги точно отказали. Джисон и Чанбин стоят рядом и отряхиваются, они что-то негромко обсуждают: Чонин слышит «надо», «плиты устояли», «зайдем с другой стороны. И слышит их не только Чонин.       — Он вас нахер уволит, если выживет, — вмешивается Хёнджин, и пожарные дёргаются, застигнутые врасплох.       — Пусть увольняет вместе с собой. Он нарушил своё же правило, — холодно отвечает ему Чанбин и выдерживает битву взглядов.       — Хёнджин, давай будем честными, — Джисон устало проводит рукой по грязному лицу, размазывая сажу. — Если бы не нога, то ты бы уже шёл с нами, а не пытался остановить.       Хёнджин крепко сжимает челюсти и кулаки. И Чонин вдруг понимает, как тот боится. Что на самом деле Хёнджину нихера не спокойно, и он не постиг дзен на работе; он боится, просто его страх не такой, как у Чонина, он не вырывается наружу, а отравляет всё живое внутри, испепеляя как пожар, оставляя лишь равнодушные глаза, потому что не может иначе.       — Идите к выходу Д, — отрезает Хёнджин, практически всучивая чертежи в руки Чанбину, тот кивает, пихая Джисона в плечо.       — Я могу идти? — почему-то Чонин считает нужным спросить. Он это делает по наитию, так говорит ему интуиция, и когда видит, как на нём задерживаются глаза коллеги, в которых, наконец, помимо спокойствия появляется страх, понимает, что сделал правильно. Хёнджин ему кивает.       Они пробираются через выход Д. Идут практически на ощупь, так как свет фонарей рассеивается в стоящей пыле. У появившейся развилки Чонин идёт налево, Джисон и Чанбин продолжают идти прямо, и практически сразу же кричат «Капитан». Чонин было дёргается в их сторону, но замечает на полу кусок оторванной синей ткани, он спрыгивает с огромной плиты и заглядывает под неё, обнаруживая там человека. Находка вызывает подъем сил, и он тащит на себя человека, который легко поддаётся: плита не прижала тело, она остановилась буквально в нескольких сантиметрах благодаря колонне, и создала подобие шалаша.       Чонин светит фонарем в лицо спасённого человека и быстро кричит в рацию:       — Нашёл Сынмина!       Он бьёт легонько по щекам, просит очнуться, и кажется, что всё же плачет. Проверяет пальцами пульс на шее — есть, и уже чуть спокойнее выдыхает.       — Выметайтесь оттуда. Передали, что скоро будет новое обрушение, — это в рации раздаётся обеспокоенный голос Хёнджина.       Чонин приподнимает Сынмина, прикидывая в уме, сможет ли он его донести на руках, как тот вдруг кашляет, чихает и дёргается всем телом. Чонин вновь укладывает его на бетон, бегло осматривая и замечая порванный рукав на правом плече и огромную кровоточащую рану на нём.       — Сынмин-а, пожалуйста, — молит его Чонин, приподнимая.       Медик снова заходится кашлем, крепко зажмуривается и, наконец, открывает глаза, не сразу фокусируя взгляд на Чонине.       — Да! Боже да! Сынмин, как ты? Можешь идти? Нам надо срочно валить.       Чонин слышит, как в проходе раздаются голоса Джисона и Чанбина, которые скорее всего несут Чана. Чёрт, а он ведь даже не знает, в каком состоянии капитан, и жив ли он вообще. Сынмин дёргает ногами, снова жмурится, кашляет, но приподнимается, опираясь на Чонина.       — Да, смогу, — хрипит он нечеловеческим голосом и делает пару шагов.       Чонин обхватывает его за талию, а здоровой рукой заставляет опереть о свой затылок. Они медленно ковыляют к проходу и выходят к развилке одновременно со второй группой. У Сынмина округляются глаза, когда он видит, кого несут Джисон и Чанбин.       — Чан! — Чонин его удерживает, чтобы не бросился, но с трудом. — Он жив?       — Пульс пока есть, — туманно отвечает Джисон, — нам надо быстрее выходить.       Чонин пропускает их вперед, а Сынмин избавляется от его помощи и идёт следом, словно у него ничего не болит, и это не он лежал ещё пять минут назад придавленный бетонной плитой. Они выходят за пару минут до того, как происходит новое обрушение: восточная часть торгового центра, что ещё высилась, опадает под облаком технической пыли.       Чана укладывают на землю под тентом, и к нему тут же пристраивается рядом Минхо: он прикладывает пальцы к шее и меняется в лице. Чонин задыхается.       Сынмин оттесняет замершего Минхо, расстегивает куртку пожарного и начинает слишком ожесточенно делать непрямой массаж сердца. На лице медика смесь страха и ярости, что делает его лицо убийственно спокойным.       У Чонина перехватывает дыхание, он делает шага назад, цепляясь рукой за что-то сзади — этим что-то оказывается Хёнджин, который держит его крепко и не даёт упасть, потому что ноги отказывают совсем. Чонин устал, очень устал бороться. Ему больно смотреть на то, каким безжизненным кажется сейчас лицо капитана, и он вновь готов заплакать. Разрыдаться, как маленький ребенок, обнять коленки и качаться из стороны в сторону, потому что это не может быть правдой. Он просто заснул от усталости и это всё ему сниться.       — Сынмини, мы сами. Дай мне.       Минхо пытается оттеснить Сынмина, но тот со звериным рыком откидывает его назад — Джисон еле успевает подхватить коллегу. Чонин удивляется тому, какая сила заключена в этому худом парне.       — Дыши! — кричит Сынмин зло и отчаянно в безжизненное лицо Чана. По его лицу уже струятся слёзы, а раненая рука кровоточит сильнее, ошметки формы, что не вымочены кровью, треплются на ветру. Вены на шее выступили от остервенелого усердия.       Чонин чувствует, как к горлу подступает комок, а желудок стягивается стальным узлом потому что капитан всё еще лежит мертвым грузом на траве. Наверное, это всё? Он тоже не может сдержать слёз, хотя он и не пытается даже, разрешая им грязными дорожками литься по щекам.       В секунду, когда он готов поверить, что уже всё кончено, голова Чана резко дергается, он кашляет, выпуская облачко пыли и машет руками. Сынмин в ту же секунду останавливается и отползает назад, пуская к капитану Минхо. К нему самому кидается Феликс; Сынмин дышит рвано, его глаза заволокла пелена безумия, он смотрит вперед, но такое чувство, что не видит ничего.       Чонин зажмуривается: шум сигналок, крики людей, яркие отсветы фонарей, мешанина из запахов пыли, крови, топлива — вся эта какофония пережимает его желудок и кишечник сильнее, что хочется пойти и блевануть. Чонин дышит, как учили, чтобы успокоиться, и когда открывает глаза, то сквозь слёзы видит, что капитана уже переложили на каталку и запихнули в машину скорой, а Сынмин сидит у другой машины, поддерживая руку, и рядом суетится Феликс. Взгляд раненого медработника пустой и безжизненный, он смотрит в одну точку, не мигая, вяще отвечая на вопросы Феликса.       Все выдыхают. Хёнджин уже не сжимает Чонина до хруста в костях, Джисон и Чанбин позволяют себе немного слёз, они снимают каски и подставляют лица ночному небу, на котором, наверное, уже зажглись звезды, но из-за света фонарей их не видно.       Их бригаду сначала отправляют под командование пожарного Им, а ближе к утру, когда большинство завалов разобраны и проверены, и к месту происшествия подтянуты новые свежие силы, их отпускают домой.       Пот струится ручьями, все в пыли, грязи, кровяных подтеках, больше напоминающих разбитый военный полк, чем бригаду службы спасения. Молча, все быстро моются, переодеваются, и не сговариваясь вместе едут в больницу, предварительно выяснив, что обоих коллег отправили в одно место.       Сынмина они в палате не обнаруживают, и когда спрашивает у медсестры, куда делся пациент, она лишь, закатив глаза, кивает на ближайшую по коридору палату.       К Чану позволено пустить только одного человека, и им оказывается Чанбин. Остальные остаются ждать в холле, Чонин устало жмется к такому же уставшему Хёнджину, которого сначала, несмотря на недовольное ворчание, заставили дать врачам проверить его ногу, и только потом разрешили присоединиться.       Два дня без сна сильно подкосили Чонина, он практически не осознаёт реальность, плавая в каком-то липком тумане сознания. Последнее, что он помнит, как кто-то накрывает его пледом.       Ближе к обеду бригаду всё же пускают к Чану. Палата у капитана светлая и очень просторная. У Чонина снова встаёт комок в горле, когда он видит бледного капитана, от которого тянется десяток проводов к аппаратам.       Чан в сознании, но говорит очень тихо и медленно, пытается улыбаться. Когда он спрашивает, как самочувствие у Сынмина, Джисон отвечает, что всё в порядке, просто рана на плече, но это пустяк. Чан кивает.       Чонин ждёт, что старшие коллеги добавят кое-что ещё, но все молчат, не набираясь смелости сказать капитану, что Сынмин провёл всё ночь в его палате и вышел только тогда, когда врач сказала, что показатели стали нормально стабильными и угрозы жизни нет. Ребята встретили его в холле; Чонин тут же проснулся, стоило Хёнджину пошевелиться, и долго промаргивался, поэтому не запомнил как выглядел медик. Сынмин не стал оставаться в больнице, хотя Минхо с полчаса его уговаривал, и уехал домой.       Остальные разошлись в течение часа, оставив на страже сна капитана Хёнджина. Ещё полдня на то, чтобы выдохнуть, поспать, нормально поесть — но на кимчи Чонин всё еще не мог смотреть, — и вновь заступить на смену. В торговый центр их больше не отправляли и пустили на обычные вызовы. Исполняющим обязанности капитана назначали Чанбина, который очень сильно был этому не рад.       — Да с вами Чан с трудом справляется. Меня-то вы вообще сожрёте!       — Мы будем паиньками, — широко улыбался ему Джисон, но Чанбин с сомнением на него глянул.       — Вот от тебя-то больше всего проблем и будет!       Но Джисон действительно был паинькой, насколько это было возможно в его случае: слушался беспрекословно, не острил, даже чай Чанбину принес, правда тот заставил его попробовать первому. Доверяй, но проверяй.       Очередь Чонина навещать капитана настала через два дня в его выходной. От Минхо он был наслышан, что Чану намного лучше и выпишут его к концу недели, но на работу выйдет, возможно, еще дней через пятнадцать, и то только на бумажную. О том, что Сынмин не показывается ни в части, ни в больнице, он тоже узнал от Минхо. Зачем ему появляться в части, когда есть оформленный больничный и надо лечить плечо? А вот навестить капитана вполне мог, ноги же не оторвало.       Об этом размышлял Чонин, когда подходил к палате Чана, сжимая в руках пакет с едой. Он коснулся ручки двери, когда услышал громкие голоса за ней и затаился. Даром, что палата была в конце коридора в тупиковой его части, и люди здесь редко ходили.       — Ударишь капитана? — Чонин узнаёт голос Чана.       — Ты не при исполнении, — а в этом мрачном ответе он узнает Сынмина.       — Ударишь друга?       Ответа не следует. Чонин весь обращается в ухо, и рук так чешутся, чтобы открыть двери и посмотреть, что происходит внутри. Видимо, Сынмин, всё же соизволил поднять жопу и прийти, только разговор у них что-то не клеился.       — Больше так не делай, — наконец, доносится голосом Сынмина.       — Я должен был тебя бросить?       — В обстоятельствах, когда высок риск смерти спасателя и есть приказ от главного в штабе, он обязан подчиниться и отступить, а не мчаться в здание, которое на ладан дышит, чтобы спасти возможно уже мертвого человека. Мы не увеличиваем потери спасателей.       — Моя рация не работала, — спокойно поясняет Чан.       — Это ты в рапорте своем так напишешь, — грубо отвечает Сынмин. И у Чонина глаза на лоб лезут — никто не позволял себе такого тона по отношению к капитану, даже если были не при исполнении.       Чан отвечает через паузу.       — На тебя это правило не распространяется.       — Если ты и дальше, так будешь рисковать, когда я буду оказываться в опасных ситуациях, то лучше мне уйти. Я не хочу, чтобы из-за меня ты умер, — голос пропитан злобой, страхом и отчаянием.       У Чонина рефлекторно сжимаются пальцы в кулак. Он же ослышался?       — Ты согласишься на перевод?       — Нет, я просто уйду. Пакет с едой чуть не выпадает из рук, Чонин вовремя успевает сориентироваться и удержать. Сынмин уйдет? Куда? Если он не соглашается на перевод, то просто уйдет? Со службы?       — Сынмин.       — Я всё сказал. Либо правило одно на всех, либо ноги моей больше не будет в части.       Ответа нет. Чонин практически впечатывается в дверь ухом, стараясь услышать хоть что-то. Капитан, ты же не отпустишь его, правда? Скажи хоть что-нибудь, пока медик не ушел! Чонин переживает так, словно это его жизнь сейчас решается. Он посильнее сжимает пакет, когда и через минуту не слышит голосов, и собравшись, громко стучится в дверь, и после короткого «да» заходит внутрь.       В палате как всегда очень солнечно и светло, Чан всё еще лежит на постеле, только проводов раза в три меньше, а напротив стоит, скрестив руки на груди, Сынмин, который чуть кивает вошедшему Чонину.       — О, привет. И ты здесь!       За актерскую игру — пять, Ян Чонин!       — Я как чувствовал, взял еды побольше! Минхо сказал, что здесь кормят не очень! Как ты себя чувствуешь? — последнее обращено к Чану, и тот с благодарной улыбкой кивает.       — Лучше.       — Я уже ухожу, — делает шаг в сторону выхода Сынмин, но Чонин закрывает дверь и толкает его в плечо, подмигивая.       — Да ладно тебе, останься. Я по тебе тоже соскучился. Как плечо? Скоро на работу?       Сынмин мнётся в нерешительности, Чонин делает вид, что не замечает напряженного обмена взглядами, деловито расставляя еду на поднос, чтобы положить на кровать капитану.       — Останься, — Чан. Тихо.       Интересно, это потому что Кэпу неловко оставаться с Чонином или потому что ему правда не хочется, чтобы Сынмин уходил. Чонин надеется, что второе. Медик, фыркнув, остаётся.       У Чонина язык отваливается столько болтать, и как у Джисона только получается? Чтобы не допускать неловкой тишины, он рассказывает обо всём на свете — о вызовах, о подколах Джисона в сторону капитана Чанбина и прочее, прочее. Сам он почти не ест и старается не обращать внимание на то, как Чан неловко держит палочки больной рукой и морщится каждый раз, когда надо поднести еду ко рту. Сынмин в какой-то момент не выдерживает, забирает палочки себе и начинает кормить капитана сам, с рук. Чонин кайфует и наблюдает за ними во все глаза, чувствуя, как теплеет на душе, когда Сынмин подхватив мясо и подставив ладошку снизу, чтобы не капало, подносит ко рту Чана, а тот благодарно съедает.       Когда с едой покончено, а все новости рассказаны (Чонин чувствует себя выжатой тряпкой), то пора и честь знать. Чонин пятится к выходу, прощаясь. Сынмин вроде как тоже хочет к нему присоединиться, но остаётся стоять на месте. И Ян Чонин знает почему.       Он неспроста так быстро лыжи навострил: увидел краем глаза, как Чан легонько сжал покоящуюся на его постели ладонь Сынмина.       — Кэп, выздоравливай уже поскорее. Чанбин в роли капитана невыносим, — Чонин дует щёки, шлёт поцелуи и выскакивает за дверь. Сердце колотится так, словно он не в палате у коллеги был, а открыл спектакль на сцене сеульского театра — не меньше!       Он топчется правда с пару минут у двери, прислушиваясь, но за дверью тишина. И он, поругав себя, что подслушивать не хорошо, быстренько идёт к выходу, попутно набирая сообщение в крысиный чатик «Сынмин собрался уходить из части». Пусть не вся правда и не до конца, да и вообще это всё вилами по воде писано, но он смакует этот момент, понимая, что такая новость, точно заставит жопы Джисона и Минхо гореть. И не ошибается.

***

      — Ян Чонин! Я тебя котам Минхо скормлю, если еще раз такое вытворишь!       — Мои коты не едят человеческое мясо!       — Тогда Хёнджину! Тот точно балуется человечинкой, иначе как так можно прекрасно выглядеть!       Угроза, конечно, такая себе, но звучит очень смешно. Чонин не может сдержать смеха, наблюдая за разъяренной фурией по имени Хан Джисон. Они сидят дома (точнее сидят Чонин и Минхо, а Джисон мечется в пространстве), куда старшие коллеги примчались сразу же, как закончилась смена. Чонин, кинув затравку, не стал ничего пояснять, сказав, что всё расскажет дома. И ещё до личной встречи отхватил от Джисона столько проклятий в виде сообщений, стикеров и гифок, что хватит до конца жизни.       — Вообще я согласен. Так делать нельзя, — говорит Минхо, который ведёт себя спокойнее и уже даже не злится, а больше посмеивается с возмущений друга. — А если сердце больное?       — Вас бы не взяли в спасатели, — резонно отвечает Чонин и улыбается.       — Рассказывай уже, мелкий говнюк! А то руки чешутся тебя побить, — Джисон всё-таки успокаивается и падает на диван к Минхо. Чонин смотрит на них с минуту торжественно, а затем принимает скорбный и вид и рассказывает всё, что услышал в палате. Друзья слушают его внимательно, у обоих появляется морщинка меж бровей.       — Эх, дать бы по шее, — восклицает Джисон.       — Мне? — пугается Чонин. Он же всё рассказал!       — Да и тебе тоже, — миролюбиво ворчит тот, Чонин дуется, — тянут чего-то тянут. Ходят вокруг да около. У нас ведь работа такая… скоротечная. Мало ли что может произойти, а они.       Джисон машет рукой, не договаривая.       — Порой и не знаешь, как лучше. Чтобы человек, который рискует жизнью, был всегда под боком, — говорит Минхо, смотря почему-то на макушку Джисона, — или лучше быть дома, и не знать и не видеть, что происходит. Но и спасти ты его тоже не сможешь.       — В первом случае ты тоже можешь не успеть спасти.       — Но я хотя бы попытаюсь.       Они замолкают. Доля правды (и довольная огромная доля) в этом есть. Семье сложно принять то, что ты рискуешь жизнью каждый день, даже самый легкий вызов может обернуться трагедией. Чонин вспоминает, как плакала мама, когда он сказал, куда хочет пойти работать. И как она звонит и пишет ему каждый день, спрашивая, как его дела. Иногда это надоедает — так и хочется сказать: «Мама, я взрослый уже!», — но потом, поразмыслив, понимаешь, что кроме этой заботы мама больше не может ничего сделать. И это ей нужно для спокойствия — знать, что с сыном всё в порядке.       А как отношения заводить Чонин вообще не понимает. Вон Феликс как-то встречается же с девушкой, они даже свадьбу планируют — неужели ему не страшно? Он точно знает (спасибо командным пьянкам), что Хёнджину страшно, поэтому тот не рассматривает никого в партнёры. Про Чанбина он не знает: тот вроде и балагур такой и рубаха-парень, но про личную жизнь не распространяется: Чонин только знает, что тот сильно любит обоих родителей.       У Минхо есть коты, и он как-то сказал, что ему больше никто не нужен. Джисон. Про Джисона Чонин, кстати, не знает. Он даже с девушками его ни разу не видел; возможно из-за того, что стал делить с ним жилплощадь, и друг перестал таскать партнёрш.       — Даже если капитан согласится с условием, то он всё равно его нарушит, когда наступит опасная ситуация, — прерывает молчание Минхо. — Сынмин у нас вне системы и правил.       На вопросительный взгляд Чонина он отвечает не сразу.       — Рассказывали ли мы тебе про один случай, когда и Сынмин был на волоске от того, чтобы вылететь?       — Может не стоит? — Джисон оборачивается на Минхо с беспокойством, когда Чонин отрицательно вертит головой.       — Лучше понимать будет. В целом ничего такого. К нам только перевели Хёнджина и подбросили стажёра, которого мы вообще не просили. Пак Донхёк, — Чонин слышит имя впервые. — Красивый парень, весь такой мачо-мэн, ходил петушился своими навыками и тем, что закончил академию с отличием. У того же Хёнджина было две пересдачи, а этот с первого раза всё сдал и гордился этим жуть.       Чонин кивнул, знал он таких, кому легко даётся учеба, и они кичатся этим направо и налево, а потом в обмороки падают на вызовах от вида мертвых людей.       — Работал так себе, — подтверждает его мысли Минхо, — а потом внезапно начал проявлять знаки внимания к Сынмину. Он же у нас тихоня, пока не тронешь, а этот тронул. Красиво подкатывал, на свидания звать начал, заигрывать. Собственно, мы тогда с Джисоном в первый раз и задумались, что капитан неровно дышит к нашему медику, — Джисон согласно кивает, и удобнее устраивается поближе к Минхо, головой опирается на его плечо. — В общем после месяца осады Ким Сынмин сдался и согласился сначала на одно свидание, потом на второе.       — Такого лютого капитана ты ещё не видел, и не дай Бог увидеть. Нам перепадало даже за кляксу на сопроводках, — качает головой Джисон, — а как гонял он нас в тренажёрке.       — Аж мышцы потянуло, как вспомнил, — Минхо болезненно стонет. — Донхёк весь такой приободрился, и кажется,. хотя нет, я уверен, что он понял, что Кэп неровно дышит к Сынмину и тот у него на особом месте. Пока с Хёнджина пот лился ручьями, и он вкалывал как не в себя, чтобы остаться в бригаде — помнишь, мы говорили, что сначала не доверяли ему, — Чонин кивает, — то Донхёк решил использовать другой рычаг. И.. — Минхо запинается, жуёт губу, подумывая, как бы зафиналить, — в общем ,что было конкретно мы не знаем, у Сынмина не спросишь, у капитана тем более. Одним прекрасным днём мы выходим на смену, а там вся часть шушукается. Нам в руки попадает фото сделанной в машине медкорпуса, а на нём Донхёк и Сынмин.       — Почти без одежды, — мрачно вставляет Джисон. У Чонина отваливается челюсть.       — Ага, — морщится Минхо, — И как ты понимаешь, фото попадает не только к нам в руки, но и Чану, и руководству. Кто его распространил, всё еще неизвестно, но я котов ставлю на то, что это сам Донхёк. Видимо, хотел таким образом надавить на Сынмина, чтобы тот поговорил с капитаном и его взяли в бригаду или ещё что. А Сынмин не продавился.       — В общем, — продолжает Джисон, стряхивая невидимые пылинки со своих коленей, — за осквернение машины и чести спасателя, Донхёка в тот же день выперли. А за Сынмина Чан очень долго боролся. Сначала естественно отстранили, потом расследование, суды — ах да, этот паскудыш же в суд на нас подал за то, что уволили. В общем, отбил и вернул на работу где-то месяца через три-четыре.       — А как… — Чонин кашляет и смущается, не зная, как сформулировать вопрос, — ну Сынмин... ему же неловко было.       — Ага, первый день, — смеётся Джисон.       — Нам тогда нового медика в команду дали, не работать же мне одному, — Минхо тоже улыбается, — и он, увидев Сынмина, возьми да ляпни, о, это же ты был с тем парнем в машине на фото. А тот ему в ответ — да я, если хочешь, то могу с тобой повторить.       Смех фонтаном бьёт из Чонина, когда он представляет невозмутимое лицо Сынмина в этот момент и ошарашенное нового медика. Прекрасный, Ким Сынмин, прекрасный.       — В любом случае мы его не винили, не виним и не будем винить. Все мы ошибаемся       — За что его винить? — возмущается Джисон, — Донхёк был действительно красивым и притягательным парнем. Чана с его признанием не дождешься — в девках теперь что ли сидеть вечность, Сынмин же не железный. А вот то, что в машине, это да. Но опять же мы не знаем, чья была идея, был ли «за» Сынмин, и вообще довели ли они дело до конца, или чисто ради фотки Донхёк это затеял.       — Страсти, конечно, — тянет Чонин, подтягивая коленки к груди. — А как... Кэп... отреагировал?       — Расцвел весь, когда Сынмин вернулся.       — Нет, я про... фото.       — Оу, — Минхо подтянул верхнюю губу к носу и резко втянул воздух. Джисон качает головой, закрыв глаза. — Так скажем, если бы Чанбин не пожертвовал своей рукой, то мы бы передачки капитану в тюрьму носили.       — Пожертвовал рукой? — удивляется Чонин. Он что ли её как собаке кинул, чтобы отвлечь? Хотя подождите, у Чанбина же всё еще две руки.       — Он держал его, пока я и Хёнджин выпинывали Донхёка с части, — поясняет Джисон. — Кэп же здоровый. Он его пытался задержать, чтобы тот не размазал паскудыша по стенке. Со спины захватил, они вместе повалились на пол, и там боролись. У Чанбина потом руку судорогой свело и сильное растяжение было, это хорошо, что не порвал ничего, но Чана он удержал, к его чести.       — У Сынмина был выходной, — продолжает Минхо, — но он примчался на работу, и сразу в кабинет Чана. Что там было, мы не знаем. Они не кричали — поверь, мы подслушивали, — не били мебель и сопутствующую утварь.       — Ну и не трахались, — вставляет Джисон, — это бы мы тоже услышали.       — В итоге заорала сирена, Чан выскочил из кабинета и был таков. А Сынмина мы не видели до момента, пока его не восстановили.       — А теперь он хочет уйти сам.       — Ну а с другой стороны — сколько можно ждать этого быка-осеменителя, — поджимает губы Джисон, — и охмурять его. Найдет себе другого красавца.       — Ой, ну прям он его охмурял, — закатывает глаза Минхо.       — Эй! Он даже его один раз поцеловал между прочим!       — То было игра и невсерьёз!       — Это у нас тобой было невсерьёз, а у них очень даже! Ты вообще видел, как блестели их глаза, и как потом Сынмин свалил домой под предлогом «ой, мама просила пораньше вернуться». Ага, только мама у него была в Европе тогда, сам же рассказывал.       — Был поцелуй?! — врывается в перебранку Чонин. Ему срочно надо выпить! Что за вечер откровений, одно хлеще другого. — И у вас тоже?       — Да мы... неважно — машет рукой Джисон под угрюмый взгляд Минхо. Видимо «неважно» было только Джисону. Чонин делает в голове заметку обдумать это позже. — Мы вечером собрались у меня — не помню по какому поводу.       — Ты прошел аттестацию, — напоминает Минхо.       — А точно! Да! Так вот собрались у меня, естественно с выпивкой и тупыми играми. О, и кстати говоря, — Джисон смотрит победно на медика в упор, — Чан-то не пил, был трезв, как стеклышко. Сынмин себе пару бутылок позволил. Мы — не пару, как ты понимаешь. Ну и знаешь, как это бывает, слово за слово, правда и действие, — Чонин кивает, хотя на самом деле не знает, у него такого опыта не было, но чтобы не прерывать рассказ, соглашается. Помню, как вчера, Джисон, ага. — Так вот мы там чё-то бумажки тянули какие-то. Мне выпал поцелуй с соседом слева, — Минхо поднимает руку, — да, с ним вот. А Сынмину выпало обнять самого старшего в компании, — Джисон вдруг запинается и задумывается, понимая, что в истории есть какой-то пробел, — подождите... а как тогда.       — Потому что ты бросил свою бумажку обратно, — со вздохом поясняет Минхо, — а Сынмин, грубо говоря, подтасовал: задание то видели только мы втроем, а вслух он ещё не успел зачитать. А Чан как раз сидел слева.       Чонин восхищен коварством.       — Точно, — воспоминание озаряет лицо Джисона. — Точно! И сначала мы с тобой чмокнулись.       — Чмокнулись? — со смешком прерывает его Минхо, выгибая бровь. Джисон тушуется.       — Давай без подробностей!       А чего это? Чонин бы очень даже послушал подробности.       — Так вот, сначала мы, а затем Сынмин читает свою бумажку вслух, а там — обоже, тоже самое! Удачно совпало, — Джисон шикарно отыгрывает удивление, — Чан, конечно, хотел съехать с этой темы, но от Сынмина так просто не съехать, если он уже решился. Поцелуй был, — Джисон поднял лицо к потолку, вспоминая сладостный момент, — фантастическим, ярким, запоминающимся, феерическим.       — Так говоришь, словно третьим был, — закатывает глаза Минхо.       — Да я аж протрезвел! И пожалел, что камеры в квартире не поставил, когда предлагали. Мы бы тебе сейчас его показали.       — Так чего теряетесь, показывайте друг на друге, — смеётся Чонин, не имея в виду ничего такого, но лица друзей сильно вытягиваются, они опешившими взглядами смотрят сначала на Чонина, потом друг на друга. Джисон отодвигается на миллиметр. — Эй, это шутка! Шутка, чего напряглись.       — Юморок, у тебя отвратный, — бормочет Хан.       — Нахватался у учителя, — отбривает Чонин.       — В общем, ладно, — трясет головой Джисон, — поцеловались они, потом отпрянули друг от друга, как два котенка, и сверлили друг друга взглядами, пока Сынмин резко не вспомнил про мифическую мать в квартире и не сбежал.       — Чан за ним не побежал. Хотя, кажется, хотел.       — Вот и вся история.       — Давайте вы мне сразу расскажите, как видели, как они занимались сексом, и на этом закончим, — просит Чонин. Он не удивится, если такая история действительно есть.       — Чего нет, то нет, — разводит руками Минхо, — чего не видели, того не видели.       — Не то, чтобы я горю желанием это увидеть, — передергивает плечами Джисон, — мне просто хватит информации о том, что это было.       Нет, всё-таки ему надо выпить; Чонин встаёт и идёт к холодильнику, достаёт оттуда последние две бутылки виноградного соджу и открывает обе. Одну для себя, вторую протягивает Джисону.       — А мне? — возмущается Минхо.       — Она последняя. Делитесь как-нибудь.       Джисон, глотнув, тут же отдаёт бутылку Минхо, но тот качает головой, надуваясь обиженным шариком. Чонин смотрит на них, точнее сквозь них, и думает, что почему ему так интересна жизнь двоих людей, которые ему вообще никто как бы. Почему он за их отношения переживает больше, чем за свои (которых нет, Ян Чонин!). Почему люди не говорят, что любят, почему и чего боятся? Чонин вон сразу девочке в школе признался, как только понял, что она ему нравится. Правда, его продинамили, но зато он не шхерился по углам с тоскливым лицом. Да и если честно, любовь тоже прошла как-то быстро. Чуть ли не сразу после отказа.       Чонин всё еще много чего думает, когда краем уха слышит тихий разговор.       — Ты у нас ночуешь сегодня?       — Не, коты с ума сойдут.       — У них же автоматическая поилка и кормилка.       — А автоматического меня нет! Их же надо погладить и поговорить с ними.       — А меня кто погладит и кто со мной поговорит?       Вопрос остаётся без ответа.       И вот тоже интересно, а эти-то двое чего резину тянут?

***

      Возвращение капитана на службу проходит бурно и вкусно: Чонин простоял у плиты половину выходного дня, чтобы приготовить мясо и салаты. Чанбин притащил домашние закуски, а Феликс что-то сладенькое. Джисон пытался пролоббировать тему алкоголя, но был успешно проигнорирован — на работе нельзя.       Бан Чан смущен таким внимание к своей персоне, тем не менее сердечно благодарит каждого и обнимает. На вызовы он выезжает, но в активную работу не включается. Чанбин рад его выходу больше всех — ждал, как Мессию, — обнимает дольше всех, жалуясь на ухо, какие у него отвратные подчинённые и как его обижали все эти дни. Чан смеётся в ответ и хлопает по плечу.       — Ты тоже входишь в число этих подчинённых.       — Лучше в него входить, чем управлять, — парирует Чанбин и отчаливает расставлять посуду.       У Сынмина выходной, и он задерживается, забегая в часть, когда большая часть еды уже покоится в желудках коллег.       — Простите, меня затопили. Но соседка считает, что это не её вина, а коммунальщиков, которые отключили горячую воду, и она оставила сливаться холодную, — тараторит Сынмин, впопыхах расстегивая куртку и отбрасывая ей в сторону на диван.       — Вода не уходила в слив? — удивляется Хёнджин.       — Она его заткнула пробкой. Не спрашивай. Сама ушла за покупками, а я проснулся под проливным дождём. — Сынмин обнимает вставшего ему навстречу Чана, задерживая руки на спине чуть дольше прилично положенного времени. — С возвращением, капитан.       Почему-то Чонину слышится «мой капитан». Прям между слов. Чан же лишь улыбается ему и чуть кивает. Что между ними происходило всё это время? Сынмин вышел на работу, об уходе не заикался — может помирились, и Чан согласился на условие? Только будет ли он его выполнять?       — И что теперь? — спрашивает Чанбин, набивший рот феликсовым печеньем.       — Связался с арендодателем, объяснил ситуацию, — Сынмин усаживается на стул рядом с Чаном, который подвигает ему тарелку с едой, — спасибо. Конечно, от воды я избавился и всё вымыл, но там полы вздулись и кровать вся насквозь мокрая. Остаётся надеяться, что высохнет до ночи. Не хотелось бы ютиться на полу. Но теперь похоже мне придётся искать новую квартиру, так как хозяин собрался в этой делать ремонт.       — О, ты можешь у нас переночевать, — предлагает Джисон, и получает сразу два пинка от Чонина и Минхо. Он смотрит на них гневно, и в ответ получает не менее гневные взгляды.       — Не нужно, спасибо. На крайний случай переночую в хостеле, — отмахивается Сынмин, — а завтра смена, и я целый день проведу на работе.       Больше они к этой теме не возвращаются, предпочитая обсудить насущные проблемы, послушать жалобы Чанбина на неуправляемый коллектив и ещё раз поздравить капитана с выходом. Им вообще сегодня крайне везет: за полтора часа ни одного вызова. Когда такое было вообще?       После обеда Чонин и Минхо направляются к тренажерке, но оба тормозят у приоткрытой двери капитанского кабинета, и не сговариваясь, прислушиваются.       — Сынмин, серьёзно, переночуй у меня, — говорит негромко Чан. Минхо округляет глаза, губы растягиваются в хитрую улыбку. Чонин ему подмигивает и строчит Хану, чтобы переставал мыть мозги Чанбину и тащил свою тощую задницу сюда.       — Я же сказал, что мне это не нужно. Справлюсь как-нибудь.       — Если боишься у меня, то можешь здесь, в комнате ночного отдыха.       — Я не боюсь, — голос чуть ломается. Слышится тяжелый капитанский вздох.       Минхо выразительно смотрит на Чонина, передавая мысленно «боится». Чонин согласно кивает.       — А если предложу ко мне переехать полностью, согласишься? Я живу ближе к работе, и у меня есть пустующая комната.       Джисон прибывает точно вовремя, цепляется за Минхо позади и прислушивается.       — Я не думаю, что это будет правильно и... этично.       — Ты же в курсе, что Чонин живёт у Джисона?       Чонин и Джисон вздрагивают, услышав свои имена, и неуютно ёжатся.       — Это другое, — не уступает Сынмин, по голосу слышно, что он немного злится. — Не беспокойся обо мне. Если не потяну квартиру, то прорвусь в общежитие.       — Сынмин, — кажется, капитан тоже начинает злиться. В голосе проскальзывает шуршащая сталь, — зачем ты придумываешь себе проблемы, когда можно сделать проще? Не заморачиваться с поиском, не вывалить половину зарплаты за съем, да и с переездом я помогу…       — Ты не понимаешь, — прерывает его Сынмин зло и нервно, — пойдут разговоры, а мне они не нужны.       — Разговоры?       Сынмин отвечает не сразу, словно давая троице крыс за дверью переглянуться вопросительно и пожать плечами.       — После того... раза, и так думают, что я у тебя на особом положении. Я знаю, какие слухи ходят за моей спиной, и не хочу ими замарать и тебя.       — О, — выдыхает Джисон, и Минхо тут же закрывает ему рот рукой. Чонин тоже понимает, о чем говорит медик, и ему становится паршиво.       — Слухи?       — Не притворяйся тупым, Чан. Ты вытащил меня из того дерьма с Донхёком, и многие говорили и говорят, что это потому что я тебе дал.       — Что? — удивление в голосе Чана неподдельное и граничит с нарастающим гневом. Конечно, их капитан иногда был таким недальновидным, и не слышал ничего дальше своих ушей.       — Что слышал. Поэтому, спасибо за предложение, но я не могу им воспользоваться.       — Ты сейчас серьёзно? С каких пор тебя вообще волнует, о чем судачат за спиной, это во-первых. А во-вторых, кто распускает эти слухи? Кто-то из команды?       Последний вопрос звучит жёстко, и Чонин переглядывается с Минхо и Джисоном, у всех троих начинают пригорать жопы, хотя никто никогда не раскрывал этого на сторону.       — С тех пор, как они стали касаться не только меня, но и тебя. И нет, это не команда.       Огонь на жопе чуть притухает.       — Сынмин, мне глубоко, просто глубоко посрать, кто и что там говорит, — спустя длительную паузу произносит Чан, — эти же люди, когда-то говорили, что Хёнджин мразь, которых свет не видывал. Ты с ними согласен?       — Не имеет смысла, согласен я с ними или нет…       — Тогда и нахер это всё, — прерывает его Чан, а Чонин округляет глаза — капитан матерится. Как интересен этот мир. — Всё, ты переезжаешь ко мне. После работы я заеду за тобой и твоими вещами. И если ты не будешь готов, то я сам соберу твои сумки и вытащу из этой чертовой квартиры. Твое решение — пойти самостоятельно или на моих руках, будучи связанным по рукам и ногам. Как и то — стоит ли сообщать об этом команде или нет.       — Ты не оставляешь мне выбор?!       — Как и ты мне! Разговор окончен.       Крысиная троица еле успевает впихнуться в нишу за кабинетом, как из него размашистым шагом выходит Сынмин, благополучно их минуя. Они дожидаются, когда медик скроется с глаз, и тихонько сливаются в тренажёрку, чтобы обсудить услышанное.

***

      Если делать выводы из того, что Чан и их дражайший медик стали всё чаще вместе приходить на работы в совместные смены и вместе же уходить, то можно предположить, что Сынмин всё же переехал к капитану. Но они об этом не распространялись, а крысиная троица держала рот на замке, шушукаясь только между собой. К счастью или к сожалению остальная часть команды не была тупой и плоховидящей, они тоже умели делать выводы.       — Так странно, — бормочет однажды Чонину Хёнджин, скручивая почищенный рукав, — Кэп и Сынмин стали вместе приходить и уходить с работы. Они разве не в разных местах живут?       Чонин испуганно замирает, как суслик — чёрт, как избежать этого разговора. Он быстро осознает, что выдает себя таким промедлением, и, пожав плечами, суетливо продолжает работать. Он не вообще не понимает о чем говорит Хёнджин. Абсолютно. Ничего не замечал, ничего не видел, и это не он ведёт почти ежедневные записи наблюдений за коллегами.       Вот только Хёнджина так просто не провести: он и сам даст сто очков вперед по утайке информации.       — Ты что то знаешь, — распевая гласные, говорит Хёнджин и тычет в него пальцем, хитро улыбаясь. Чонин активно вертит головой, — точно что то знаешь!       — Если и знаю, то не расскажу, это не моя тайна! , — сдаётся Чонин, понимая, что уже проиграл этот бой. Но его рот на замке, а ключик он уронил внутрь себя. Почему-то в голову приходит мысль, что Хёнджину не нужен ключ — у него есть язык. От этих мыслей краснеет и трясёт головой.       Коллега смеряет его подозрительным взглядом, но расспросы оставляет.       — А ещё Сынмин стал чаще ходить в тренажёрный зал. Не замечал его там раньше.       Чонин кивает, соглашаясь. Уже месяц как тренажерка перестала быть местом крысиного сбора, так как туда стал наведываться один из объектов крысиных разговоров. Сынмин явно не понимал, почему трое коллег так злобно на него шипят, когда он подходил к тренажёрам. А у их компании осталось лишь одно место для сбора — квартира Джисона и Чонина, только Минхо туда в последнее время хер затянешь, да и графики перестали нормально совпадать.       Сынмин вообще как-то очень ответственно подошел к набору мышечной массы. Договорился с Чанбином о тренировках, тот разработал ему программу, подсадил на спортивное питание. Чонин изначально думал, что у пожарного Со ничего не получится — слишком тщедушно выглядел Сынмин, да ему и шло быть таким тонким и звонким. Но время шло и тренировки давали свой результат. Чонин помнит, как засмотрелся на накачанные руки Сынмина, когда они переодевались на смену. Офигеть. Этот парень не перестаёт его удивлять.       Почему-то в его голову прокрадывается мысль, что он бы и сам был не прочь приударить за медиком, жаль, что занят.       — Ты его не потянешь, — смеется Минхо, когда Чонин озвучивает мысли вслух.       Чонин хмурится: он уже получил надбавку и хорошо зарабатывает. Вполне может и квартиру снять, просто так привык к Джисону, что не хочет переезжать.       — Да не в этом плане, балда, — Минхо бьёт его ребром ладони по затылку, — Он тебя сожрет и не подавится. У тебя, конечно, есть зубки, но они маловаты. И вообще ты серьёзно? Хочешь перейти дорогу капитану?       Чонин не хотел. Но слова Минхо били по самолюбию. А Сынмин всё хорошел.       — Ким Сынмин, ты стал пить вместе со мной кровь девственниц? — однажды восклицает Хёнджин в сторону Сынмина. Тот правда выглядит потрясающе, особенно в служебной форме: высокий, подтянутый, с округлившимся от мышц плечами, лицо чуть заострилось на скулах, а волосы он, кажется, впервые в жизни, покрасил в светло-русый цвет. Ему дико шло.       Сынмин смеётся своим каркающим смехом и подмигивает коллеге.       — Встретил кое-кого. Вот и стараюсь выглядеть соответствующе, — улыбается он, а Чонин замирает, мысленно нащупывая ниточки интересной истории.       — Встретил? — Хёнджин подходит к нему ближе. В части пока больше никого нет, точнее все разбрелись по корпусу, и они лишь втроем стоят у пожарной машины.       — Ага. Ему нравится подкачанное тело, вот я и взялся за себя, а остальное бонусом пошло, — Сынмин почему-то совершенно не стесняется с ними об этом делится, хотя раньше не распространялся о личной жизни.       Чонин, который до этого думал, что речь о капитане, понимает, что скорее всего это не так. Чан же и до этого его любил тонким-звонким, так зачем качаться? И лишать их крысиного братства священного места.       — Выглядеть стал офигенно, — честно выпаливает Чонин, потому что надо что-то сказать, чтобы не стоять просто и подслушивать. Хёнджин согласно кивает, а Сынмин благодарно улыбается.       — Это кто-то из наших?       У Чонина обрывается всё внутри от этого вопроса: хочется пнуть Хёнджина под коленкой. Что за вопросы такие? Но Сынмин реагирует нормально, качает головой и улыбается.       — Нет, с этим я завязал, — завязал?! — согласился однажды сходить в клуб с Чанбином и Феликсом, и нарвался на знакомство.       — Прям-таки нарвался? — щурит глаза Хёнджин.       — Ну, я был настойчив, — смеётся медик, — и мне не отказали. Официально встречаемся уже второй месяц.       — То есть ты уже второй месяц захомутован, а мы не в курсе, — наигранно возмущается Хёнджин. — Что за парень? Как зовут? Чем занимается?       Хёнджин просто сыпет вопросами, словно за младшего брата беспокоится, которого увел незнакомый дядя.       — Могу познакомить. Пойдешь со мной сегодня на двойное свидание? — предлагает Сынмин, а у Чонина челюсть отваливается. Он делает вид, что что-то перебирает в ящиках, на него не обращают внимание.       — Парень или девушка? — деловито.       — Парень.       — Нууу, ладно, — тянет Хёнджин, кивая. Чонин думает, что ослышался, и не успевает осмыслить ничего, как вслух восклицает:       — А для третьего пара найдется? — коллеги одновременно поворачивают на него головы.       — Пока нет, но как появится — дам знать, — отвечает Сынмин, а Чонин применяет весь актерский талант, чтобы лицом сыграть грусть-печаль-тоску.       — Могу после двойного свидания, сходить на свидание с тобой, — подмигивает ему Хёнджин, похабно улыбаясь. А Чонин взвизгивает и бьёт его грязным полотенцем, которым до этого полировал дверцы машины. Ещё чего! Да он вообще просто так спросил, чтобы снова не молчать.       Да и посмотреть на этого суженного тоже хотелось.       Как только коллеги покидают его, он тут же строчит в крысиный чатик. Чонин: «У Сынмина появился парень» Минхо:«ЧТООО?» Джисон: «ЧТОООООО?!» Чонин: «И сегодня он с Хёнджином идёт на двойное свидание» Минхо: «Куда?» Джисон: «С Хёнджином!» Минхо: «Тебя только это интересует?» Джисон: «Мог бы и меня позвать! Он же знает, как я умею очаровывать и флиртовать!» Минхо: «Поэтому и не позвал» Чонин: «Куда не знаю» Джисон: «Эх, чёрт, так бы проследили» Чонин: «Ещё Сынмин покрасился в светло-русый свет» Минхо: «Да, я видел. Ему идет» Джисон: «А я?! А мне показать!» Минхо: прикреплено фото. Джисон: “ Красавец! Вот Чан и прохлопал своими глазами счастье» Минхо: «блин, у меня на телефоне фотографий этих двоих даже больше, чем котов» Джисон: «А моих больше чем этих двоих?» Минхо: «Твоих у меня нет» Джисон: грустный смайлик.       Чонин знает, что Минхо лукавит: сам видел на заставке фотографию дующего щёки Джисона. Он не отвечает ничего друзьям, потому что сирена вынуждает запрыгнуть в машину и умчаться вперед.

***

      На следующий день Чонин не знает, как подступиться к Хёнджину, чтобы расспросить о произошедшем свидании. Он обхаживает его со всех сторон, жует губы, но не знает, как начать разговор. «Эй, привет, как твоё свидание?» или «Эй привет, как там парень Сынмина — скажи, что он маньяк, пожалуйста!»       Чонин трясет головой. Чёрт. Так сложно. Да и отношения у него с Хёнджином не то чтобы близкие, чтобы такое спрашивать. С другой стороны, он же присутствовал при этом разговоре и имеет право поинтересоваться. Невзначай, как бы между прочим, чтобы заполнить пустоту.       — Чонин, ты так сильно думаешь, что меня уже качает, — нервно произносит Хёнджин, и Чонин вскрикивает от неожиданности. — Лицо сделай хотя бы попроще. Ощущение, что ты задачу по химии решаешь.       — Я... да я... Всё нормально.       Почему этот парень всегда появляется так неожиданно — можно же и инсульт схлопотать в молодом возрасте.       — Ага, — Хёнджин не верит.        А Чонин, наконец, смотрит на коллегу прямо и замечает темные тени под глазами и в целом уставший вид. «Повеселился вчера, да» — злорадно думает он.       — А ты сам чего такой понурый? Или свидание вчера было неудачным? — выстрел на авось.       Но он работает.       — Свидание было, — Хёнджин подбирает слово, — удачным. По крайней мере для Сынмина. А мне дали отворот.       — И ты проплакал всю ночь в подушку? — Чонин гаденько смеётся, но тут же перестаёт, как натыкается на гневный взгляд.       — Ещё я не плакал по парням на ночь. Так скажем из двух друзей Сынмин выбрал лучшего. Второй слишком мрачный, грустный и кажется влюбленный в своего друга.       — Оу.       — Огоу, — пожимает плечами Хёнджин, — поэтому я практически вынудил его своим поведением дать мне отворот, а себе повод уйти.       — Поступок джентльмена, — Чонин аплодирует, а Хёнджин эффектно кланяется. — Сынмину сказал о своих подозрениях?       — Зачем? — удивлённо, — я же могу быть и не прав. А Сынмину Хосок правда нравится. Да и в обратную сторону вроде бы тоже есть интерес.       Хосок значит.       — Тогда будем надеяться, что парень не окажется маньяком. И не порежет нашего медика на части.       — Ага. А ты? — вдруг приспрашивается Хёнджин, на губах которого растягивается пакостливая улыбка. Чонину это не нравится. — Готов пойти со мной на свидание?       Ему точно это не нравится. Он воздухом давится от такой наглости.       — Я не ищу отношений на ночь, — грубее, чем хотелось бы отвечает Чонин.       — Жаль, — пожимает плечами Хёнджин и уходит. Просто, мать его, уходит. Чонин даже не знает, с чего бесится сильнее: с предложения или с реакции на ответ.       Он прогоняет эти мысли, замещая их на вопрос.       А в курсе ли капитан, что Сынмин с кем-то встречается? И если в курсе, то как он это вообще позволил?       Ответ на свой вопрос он получает ближе к концу недели. Чонин, Чан и Сынмин сидят за обеденным столом и мирно пьют чай, пока их покой не нарушает Хёнджин.       — Сынмин-а, там к тебе пришли.       Медик удивленно поднимается с места. Чонин следит за его взглядом и замечает стоящего у машины незнакомого парня, одетого в темную джинсовку, поверх которой торчал капюшон темно-зеленой толстовки, темные порванные в коленях джинсы. Мрачный, грустный. Кажется, он понимает.       Хёнджин усаживается на место Сынмина и бессовестно хлебает из его кружки, доедая надкушенный пончик, пока медик разговаривает с незнакомцем.       — Кто это? — спрашивает Чан, всматриваясь в пару у машины.       — О, это друг его парня, — беззаботно отвечает Хёнджин.       — Парня? — судя по ошарашенному взгляду, Чонин понимает, что капитан не знал. Блин, они что, всё-таки не живут вместе? Как можно не замечать, что сосед с кем-то встречается?       — Ага, уже два месяца встречаются. Хосок офигенный. На мой вкус, слишком перекачанный, но Сынмину нравится.       Это информация явно была лишней, потому как в возрасте Чана можно и помереть от разрыва сердца.       Меж тем разговор у машины проходит спокойно, и перед прощанием они даже вроде как улыбаются друг другу и жмут руки.       Сынмин возвращается довольный и даже не ругает Хёнджина за выпитый чай. Усаживается рядом с Чонином.       — Чего он хотел? — спрашивает Хёнджин.       — У нас возникло недопонимание, и сейчас мы его решили и он попросил прощения. Хотя, как по мне он ни в чем не виноват, — поясняет Сынмин, длинной рукой вытягивая с блюдца капитана вафельную трубочку. Тот и не против, хотя смотрит напряженно, но это точно не из-за спизженной еды.       — О. Он хороший парень.       — Да, Хосоку с ним повезло. А я вот снова один.       Хёнджин давится чаем, вылупляясь на Сынмина. Чонин тоже немного в ступоре: один? Они расстались?       — Вы расстались? — повторяет его вопрос вслух Хёнджин.       — Ага.       Сынмин жуёт трубочку и выглядит таким безмятежно спокойным, каким не выглядит обычно люди, которые вышли из отношений.       — Сожалею, — Хван тянется к нему и хлопает по плечу, — вы хоть переспать успели?       Чонин хрюкает чаем: кто такие вопросы вообще задает? На работе? Он косит взгляд на Чана, понимая, что у того такие же претензии.       — Минет считается? — улыбается ему Сынмин. У Чонина адово горят щёки. Он не хочет этого знать. Не хочет. Чем занимаются его коллеги в свободное время — ему не интересно.       Но опять же — только минет? Они два месяца просто за ручку что-ли держались?       — Ты или тебе? — Хёнджин весь поддаётся вперед с горящими глазами. Но Сынмин оставляет вопрос без ответа, лукаво смотрит и полностью всасывает вафельную трубочку, вновь стащенную с блюдца Чана, в рот.       Чонина сейчас вырвет. Можно не так явно это всё делать!       — Огонь! Раз ты свободен, то погнали со мной вечерком развеяться и найти себе кого-нибудь. А то мне скучно одному, — Хёнджин тут же берет медика в оборот. Чонин возмущенно на него смотрит, давя желание пнуть под столом длинную ногу.       — Я не против, — соглашается Сынмин, только смотрит почему-то на хмурого капитана, который предпочитает затыкать себе рот едой и чаем, и не ввязываться в разговор.       — Отлично! Только нам нужен какой-нибудь шкаф, чтобы если что спас и присмотрел. А то всяких придурков полно. О, Кэп! Пойдешь с нами?! Развеешься! Не всё же тебе по кружкам рукоделия ходить       Чонин давит смешок, когда видит, как у Чана носом идёт чай наружу, а изо рта высыпаются крохи печенья. Хёнджин сочувственно хлопает его по плечу.       — Хёнджин, кхе-кхе, — хрипло отвечает Чан, игнорируя смотреть на медика и отряхивая запачканную форму, — ты в один пожар на руках можешь до двадцати человек вынести. Уж справишься как-нибудь.       — Это не то! В клубе-то я расслабленный, мало ли что.       — Капитану нельзя напрягаться, надо руку беречь, — вступает в разговор Сынмин.       Чонин задыхается от эмоций в глазах медика, который смотрит на Чана таким глубоким пронизывающим взглядом. Чонин уверен, что в этой фразе есть подтекст. И что этот подтекст понятен Чану, судя по сжавшейся челюсти.       — Точно, забыл, что тебе еще не разрешили активничать, — Хёнджин поджимает губы, останавливает свой взгляд на Чонине, с минуту обдумывает что-то, потом машет головой и поворачивается к медику.       Чонин вспыхивает: это его кандидатуру даже не рассматривают, как шкафа-бугая призванного защитить?       — Я могу.       — Я пойду, — вместе с Чонином говорит Чан.       — С детьми не пойдем, — морщит нос Хёнджин на заявление Чонина, — а тебя, Кэп, я не заставляю. Правда, лучше зря не напрягать.       — Эй, я не ребенок! — а вот сейчас обидно.       — Он железа тягает раза в полтора больше тебя, — замечает Сынмин, а Хёнджин морщится. Съездить бы по этой морде железным блином.       — Всё равно нет. Еще присматривай за ним.       И гантелей.       — Идём сегодня? — меж тем спрашивает Чан, буравя взглядом Сынмина. Тот кивает.       Чонина с собой не берут, о чем он тут же пишет в крысиный чатик. Джисон и Минхо страдальчески отвечают, что они сегодня в ночную смену, а следовательно не смогут прикрепиться мертвым грузом к коллегам. Уж их-то Хёнджин бы не посчитал детьми и взял с собой.       Но и Чонин не так прост. Он подслушивает разговор коллег, узнает место, и вечером, когда расходятся по домам, как бы невзначай кидает идущему рядом Сынмину, что тоже сходит развеяться куда-нибудь. Тот кивает, как ему кажется с сожалением.       Чонин мчится домой на максимальной скорости, шустро переодевается в брюки и любимую рубашку, сооружает на голове что-то что не гнездо, и так же шустро добирается до клуба. Здесь он уже однажды был, поэтому чувствует себя уверенно. Конечно, он не кидается сразу искать коллег, а просто тусит у стойки, осматривается, даже немного танцует, чтобы расслабиться.       Крысиный чатик весь трещит от сообщений: Джисон и Минхо жаждут подробностей, но Чонину их пока порадовать нечем. Он скидывает свои фотки и фотки танцующих девушек и парней с просьбой оценить, но на все Джисон отвечает «100%», а Минхо «0%». И вот как с ними общаться?       Сынмина он замечает как-то уж внезапно: тот стоит с другого конца стойки и с кем-то мило общается. Затылок незнакомца кажется знакомым, но имя не всплывает. Чонин оглядывается, но рядом не видит не Хёнджина, ни Чана. И его в этот же момент незнакомый-полузнакомый человек тянет танцевать. Эх, зря Чонин ему улыбнулся и согласился на первый танец. Но он воспитанный ребенок, поэтому соглашается и на второй; танцует, стараясь глаз не сводить с флиртующего Сынмина.       Знакомый незнакомец прижимает Чонина к своему разгоряченному телу, и тот сразу выкидывает руки вперед — нет, ему это не нужно. Но, кто его слышит вообще. Он готов драться, если всё зайдет слишком далеко, как слышит за спиной задыхающееся:       — Чонин?       Чонин подпрыгивает в руках незнакомца и оборачивается, упираясь взглядом в раскрасневшегося от танцев Хёнджина. Коллега смотрит на него с примесью недоверия, удивления и злости. Да, Чонин попортил тебе малину. Чонин молодец.       — Что ты здесь делаешь? — он задает вопрос первым. Не выдавать же ему своих карт, что он их подслушал.       — Аналогичный вопрос, — усмехается Хёнджин, еле стоя на месте, так как танцующая толпа пинается.       — Я отдыхаю. Вы же меня с собой не взяли, и я решил сходить один, — пожимает плечами Чонин и краснеет, так как знакомый незнакомец не удовлетворен, что на него не обращают внимания, он притягивает Чонина к себе одной рукой, хватая поперек живота.       — Удивительно, как тесен мир, — бормочет Хёнджин и цепляется за руку незнакомца, отдирая её от Чонина, — эй, дядя, отвалите! Вы знаете, что ему пятнадцать?       Чонин давится возмущением, зато незнакомец его тут же отпускает, поднимая руки и бормоча что-то вроде «да он сам подошёл». Серьёзно? Он настолько мелко выглядит?       — Эй, мне не пятнадцать! — шипит Чонин, когда его тащат в сторону столиков.       — Ему это знать не обязательно.       Хёнджин дотаскивает его до нужного стола, за которым уже сидит Сынмин и... Сонхва? Чонин сразу вспоминает его имя, когда видит лицо. По затылку было труднее определить. Это же тот медик на замену Феликса, и тот парень, что флиртовал все две недели с Сынмином, досаждая капитану. К слову.       — А где Чан? Вы разве не втроем ушли? — спрашивает Чонин, когда его насильно усаживают на свободный стул, и приветственно кивает Сонхве, получая в ответ тоже самое.       — Втроем. Я его оставил на танцполе, когда тебя увидел, — кричит Хёнджин, у которого голос уже на пределе так орать, чтобы заглушить музыку. Все, как по команде устремляют взгляд на танцпол.       У Чонина челюсть отваливается, когда он видит то, что видит, и быстро достаёт телефон из кармана, чтобы незаметно снять видео. Минхо и Джисон будут в восторге. Вообще он может даже торговать потом этим видео, выпрашивая вкусняшки. Он-то думал, что их капитан — старик, который максимум может с ноги на ногу перескакивать, имитируя танец. Но правда оказалась жёстче.       Чан в темной футболке в облипку и таких же тесных джинсах отплясывал так, словно был танцором мирового класса не меньше. Господи, что это повороты, а вот эта волна телом? Их капитан двигает задом — это точно не то, что он хотел видеть. Но как же завораживает. Чонин сглатывает и бросает взгляд на Сынмина, чтобы убедиться, что тот тоже смотрит.       Сынмин смотрит. И, Чонин уверен, что будь медик псом, то из его пасти бы уже вытекала слюна. Да что уж, тут даже у Чонина слюна течёт. А вот Сонхва смотрит на Сынмина и почему-то лыбится, как идиот. Чонин смотрит на него угрюмо, и когда из взгляды пересекаются, и Сонхва по глазам понимает причину угрюмости, то просто кивает в сторону танцпола, а затем в сторону Сынмина и улыбается ещё шире.       «Наш парень» — удовлетворенно думает Чонин и теперь уже улыбается Сонхве.       А Сынмин всё смотрит и смотрит. Завороженно, внимательно, не мигая. Чонин усаживает Хёнджина рядом, чтобы не мешал медику наслаждаться зрелищем. Хёнджин негодует, а потом ещё и камеру замечает, но Чонин зажимает ему рот рукой, взглядом моля молчать. Ну такой же момент! Он потом будет их детям и внукам рассказывать.       Хёнджин не понимает, кусая Чонина за ладонь, тот от неожиданности вскрикивает, но руки не убирает — сильнее припечатывает. И повторяет алгоритм, который был у Сонхвы: сначала кивнуть в сторону Чана, потом в сторону Сынмина, а потом округлить свои глаза, мол «дошло, наконец». До Хёнджина дошло. Через секунд двадцать, но дошло. Его глаза глаза округлились, а сам он перестал сопротивляться, Чонин ладонью почувствовал слабый выдох «о» в свою ладонь, которую сразу убрал, вытерев о брюки.       Чан всё ещё танцует, словно отрываясь за всё время своей жизни, а Сынмин всё смотрит и смотрит, позабыв о Сонхве рядом и двух коллегах. Просто смотрит.       — Сынмин-а, пошли танцевать, — вдруг кричит Хёнджин, вскакивая, и тянет очнувшегося от забытья медика. Тот немного сопротивляется. Чонин готов ударить Хвана по голове — вот чёрт, спугнул! Но Хёнджин ему подмигивает и продолжает тянуть Сынмина. У него получается.       Они присоединяются к танцующим, и плавно продвигаются к цели. Хёнджин мягко оттесняет собравшихся вокруг Чана женщин, подменяя их всех одним Сынмином, а сам отходит на второй план. Хёнджин тоже красиво танцует — Чонин не может этого не признать, хотя всё еще зол на коллегу.       От неожиданного появившегося Сынмина перед глазами, Чан останавливается, переводит дух. Его футболка чуть приподнялась, открывая полоску живота, волосы прилипли к потному лбу. Сынмин продолжает смотреть.       Диджей меняет музыку, включая что-то мощное и зажигательное и популярное лет так пятнадцать назад, а Чан, подмигнув медику, вдруг начинает прыгать, как ребенок, и громко петь вместе с толпой. Чонин пытается вспомнить, сколько лет их капитану — пятьдесят? Сорок? Тридцать пять? По ощущениям все семнадцать.       Сынмин присоединяется к нему через пару секунду, тоже прыгая в ритм и улыбаясь так широко, что Чонин переживет за сохранность его рта.       Сонхва тащит его тоже на танцпол, и Чонин, спешно отключив камеру, поддаётся на этот порыв, и идёт вместе с ним, чтобы тоже так прыгать и улыбаться.       В таком темпе проходит ещё пара песен, а потом они вновь собираются у столика, только Сонхва убегает «к своим». Чан приветствует Чонина кивком. Капитан весь раскрасневшийся, потный, и немного уставший, но счастливый. Кажется, он решил воспользоваться приглашением Хёнджина сполна.       До этого улыбающийся Сынмин вдруг говорит, что устал, и пойдет домой. Чан сразу начинает собираться, но медик его останавливает.       — Нет, оставайся. Тебе же весело.       — Без тебя будет не то, — просто отвечает Чан, а у Чонина вновь поджимаются пальцы на ногах, как всегда в трепетные моменты. Хёнджин обалдело смотрит на него, но грозного взгляда ему хватает, чтобы не раскрыть рот.       — Я дойду один. Не беспокойся, — не успокаивается Сынмин. — Ничего не случится.       — Конечно, не случится. Я же буду рядом, — Чан подмигивает. Это капитан сейчас так флиртует или у Чонина второй коктейль был лишним? — Тем более мы всё равно живем вместе.       ДА! Они живут вместе! Чонин ликует.       — Вы живете вместе? — этот вопрос Хёнджин сдержать уже не в силах. Сынмин дергается, как от удара, и поджимает губы.       — Ага. Он переехал ко мне после того, как его затопили. Снимает вторую комнату, — Чан пьёт воду огромными глотками — выдохся весь на танцполе.       — Вы не говорили, — медленно произносит Хёнджин.       — А что в этом такого? — спасает ситуацию Чонин, — я тоже у Джисона снимаю комнату.       Сынмин благодарно смотрит на него.       — Пойдем? — Чан допивает свою воду и даже отхлёбывает немного из стакана Чонина, тот не успевает предупредить, что там есть алкоголь.       — Я... — Сынмин теряется. Вообще любопытная картина, так как Сынмин редко увидишь растерянным. Всегда собран.       — Иди, — бьёт его по коленке Хёнджин, — за меня не волнуйся. Я же буду с Чонини.       Чонини дуется: вообще-то кто-то не хотел идти в клуб с ребенком. Но меж тем рад, что Хёнджин это сказал, не дав Сынмину отбиться оправданием «присмотри за коллегой».       Чан поднимается, подхватывая тонкую куртку с дивана, и поднимает Сынмина за руку, тут же цепляя с ним пальцы — очевидно, чтобы не потерять. Они коротко прощаются и исчезают в толпе. Чонин удовлетворенно вздыхает и достаёт телефон, чтобы поделиться с крысиным братством, только вот телефон тут же отбирают.       — А теперь рассказывай, — звучит грозно от Хёнджина, который еще и лицо своё приближает, от чего Чонин ойкает.       — Что рассказывать?       — Всё рассказывай. Только сначала расплатимся и выйдем, иначе я тут скоро оглохну.       Хёнджин не даёт ему и шанса на побег, держит рядом, пока расплачивается, а затем, как маленького ребёнка, за руку выводит на воздух. Чонин в панике, он не собирается всё рассказывать. Да и нечего ему. Только подозрения, наивные предположения, парочка фото и видео. Парочка десятков и сотен, но всё же.       И вообще он клятву давал крысиному братству, что никогда и ни за что никому не расскажет.       Но Хёнджин так смотрит, что невозможно не рассказать.       Чонин вываливает всё, пока они идут до дома Джисона. Начиная со своих подозрений, когда он только устроился, продолжая обретенными товарищами по шипу, и заканчивая последними событиями. Хёнджин почти не реагирует, только вопросы задает изредка, уточняя моменты. Чонин буквально видит, как шестеренки в голове коллеги движутся.       Как-то так получается, что Хёнджин остаётся у него на ночь, удобно располагаясь на диване в гостиной. А пришедший утром Джисон со смены, будит половину дома, криками:       — Хван Хёнджин, какого хера ты спишь на моей кровати!       Упс. Чонину невдомек, что как только он ушел к себе в комнату, Хёнджин посчитал диван недостойным местом для своего идеального тела и улизнул в комнату Джисона, где и разлёгся, как король, заснув таким же королевским сном.

***

      — Что делать-то будем? — спрашивает на утро Хёнджин.       — Во-первых, перестань пить из моей кружки, — недовольно гундосит Джисон, забирая любимую кружку с квоккой из длинных пальцев коллеги. Её между прочим Минхо подарил! Ещё разобьёт! — Во-вторых, ничего не будем. Мы просто сторонние наблюдатели.       — Да, — поддерживает Чонин, — мы не вмешиваемся. Просто смотрим.       — Подглядывать, значит, любите, — усмехается Хёнджин и смеется, когда коллеги оба вспыхивают румянцем. Чонин от смущения, Джисон от злости.       — Ничего мы не любим. Оно само получается.       Джисон Хёнджина таки выпинывает из квартиры, а затем заставляет Чонина поведать ему историю во всех красках. Они даже звонят Минхо по видео-звонку, чтобы мелкому не пришлось рассказывать дважды. Чонин чувствует себя использованным. Сначала Хёнджин, теперь эти двое. Он что голубь, чтобы им новости носить?! Минхо выслушивает их с поразительным спокойствием и рассказывает свою историю.       — Чан пришел на работу в приподнятом настроении. Чего нельзя сказать о Сынмине — его хмурым лицом можно лёд колоть. Капитан на завтраке похвастался своим удачным походом в клуб и сказал, что понабрал кучу номеров от разных женщин, которые собирались залезть ему трусы.       — Прям так и сказал? — с сомнением произносит Джисон.       — Нет, это моё авторское допущение. Сказал, что с ним хотели познакомиться. Он как-то даже плечи расправил и огонёк в глазах появился. Давно его надо было вывести люди, а то в своём кабинете совсем захиреет.       — Как бы Сынмин сейчас не захирел, — веско замечает Джисон.       — Это да. Наш щенок дерганный весь день, кричит на всех, Чанбину ложку погнул любимую просто так. На капитана как посмотрит, так его аж трясет всего.       — Ну не только же ему по парнями прыгать, — довольно улыбается Чонин. — ответочка тоже должна быть.       — Ага, ладно побегу. А то сейчас мистер Бью-ебальники-за-просто-так придёт, — говорит Минхо и отключается.       — Это он про Чана? — уточняет Чонин у Джисона.       — Нет, про Сынмина.

***

      Оказывается капитан соглашается на парочку свиданий, и его собирают на них всей командой. Кроме Сынмина, который сказал, что не будет участвовать в изначально провальной затее.       Феликс помог принарядиться, Чанбин дал пару советов по охмурению и соблазнению.       — Как почувствуешь, что готова, сразу грабастай и вези домой, — вкрадчиво инструктирует он.       Чонин давит смешок в кулаке. Ага, вези домой и трахай, пока в соседней комнате Сынмин на себя руки накладывает.       Чан же серьезно кивает и немного нервничает. Да, давно у него не было свиданий, раз он так пальцы себе гнет. Хотя возможно, он нервничает не из-за этого. Говорит с Чанбином, а насмешливые взгляды кидает на надувшегося Сынмина.       — Красавец, — восхищенно произносит Чанбин и бьёт ладонью по плечу капитана. — Ну всё, ждем смс и фото.       Все, кроме фыркнувшего Сынмина, показывают большие пальцы. Чонин согласен с Чанбином, что капитан выглядит потрясающе в костюме. Остаётся надеяться, что женщине не нравятся смокинги и она сразу ему откажет. Но это только мечты.       — О.О.О. Чан написал, что свидание прошло успешно, — кричит Чанбин вечером, собирая вокруг себя любопытные моськи. — Фото не кинул. Пишет, что гуляют по набережной.       Феликс и Хёнджин заухали на манер горилл, кулаками выбивая воздух. Чонин исподтишка глянул на незаинтересованного Сынмина, что вертел в руках телефон: он явно всё слышал.       — Да ладно, всего-то одно свидание, — говорит Чонин скорее для медика, чем для поддержания разговора.       — Где одно, там и второе. Ты что не веришь в нашего Кэпа? — грозно надвигается на него Чанбин, на что Чонин шутливо выставляет руки вперед и смеется. Верит. Он-то верит как раз.       — Ооооо, — вдруг кричит Чанбин и даже пританцовывает на месте, — мне Уён написал, что видел нашего капитана на набережной, целующим какую-то женщину. У них там вызов был.       — Надеюсь, вызов для этой женщины, которая сдохла от поцелуя, — ядовито вмешивается Сынмин, своими словами создавая тишину. Коллеги неловко переглядываются, пока Чанбин вновь не отвлекается на телефон.       — О.О.О. Фото скинул, размазано правда.       Чонин суёт мордочку в экран телефона. На фото отчетливо видная фигура капитана, держащего за руку миловидную маленькую женщину в приятном сиреневом платье. Чонин бы даже умилился, если бы душой не кипел другим шипом.       — Миленькая, — выносит вердикт Хёнджин, хотя лица не видно.       Сынмин психует. Хлопнув в руки, резко встаёт и размашисто покидает ребят, бросив, что посидит у себя в корпусе, чтобы не слушать эту влюблённую муть. Молча проследив за ним взглядом, Феликс уходит минутой позже.       — Разнесет же там сейчас всё, — вздыхает он и просит Чанбина сообщать ему о всех новостях со свидания.       В уме Чонин делает заметку, что у Феликса тоже есть глаза и воображение: не просто так он это сказал.       Первое свидание заканчивается ничем, и поэтому ко второму капитана готовят с ещё большим рвением.       — Так, теперь по-молодёжному, — говорит Чанбин, заставляя Чана впихнуться в кожаные штаны. Тот сопротивляется, но против пожарного Со у него ничего нет, приходится повиноваться.       Бежевый растянутый свитерок подкатывает Хёнджин.       Так ладно, допустим, что Чонин бы тоже не отказался пойти с таким капитаном на свидание. Откуда такие ключицы вообще? И открытая шея выглядит мощно. Ох, нужно срочно себе кого-нибудь искать, а то начал заглядываться на чужих мужиков!       — Только без старперских шуток! — грозно инструктирует Чанбин.       — Которые за триста? — уточняет с усмешкой Чан.       — Они самые.       — Блин, чокер бы ещё сюда, — вытягивает губы уточкой Хёнджин и упирает кулаки в бока.       — Эй, мы его не в гей-клуб отправляем, — остужает его пыл Чанбин.       — Кэп был бы и там нарасхват.       Все согласно кивают, пока Чан смеётся.       Смешно ему. Чонин вот уже опасается его отпускать на второе свидание. Мало ли что.       Хорошо, что у Сынмина выходной, не видит всего это разврата и....       — Подождите, селочку сделаю и Сынмини отправлю!       Или сейчас увидит. Чонин закрывает лицо руками: ох, капитан с огнем играешь. Он бы сейчас многое отдал, чтобы посмотреть на реакцию медика, когда тот откроет фото. Кинет телефон в стену? Или сразу вены порежет? Чонину почему-то тревожно.       Они вновь провожают капитана подбадривающими криками и просят не забывать писать.       Как только за капитаном закрывается дверь, как Чанбин с пакостной улыбкой на лице произносит.       — Сынмину пизда.       И уходит, оставив Чонина и Хёнджина переглядываться. Что, простите, Сынмину? И причем тут вообще Сынмин? Со Чанбин, ты что-то знаешь?!       Последний вопрос неожиданно вылетает вслух.       — Ой, а вы прям не знаете, — закатывает глаза пожарный, усаживаясь на диван. — Я собираюсь скидывать ему все сообщения и фото, что пришлет Чан.       — Коварно, — одобрительно кивает Хёнджин, присаживаясь рядом. Чонин так и остаётся стоять. Что-то он не до конца понимает.       — Будем надеяться, что действенно. Ещё я чисто случайно, — пальцами показывает кавычки, — слил ему место свидания. Посмотрим, есть ли яйца у Ким Сынмина.       Чонин восхищен. Поражен. Тронут. Такое изящное коварство и подначка.       — Как бы у него не стоял член, думает-то он всегда головой. Это его минус, — сокрушается Хёнджин, и Чонин, к своему стыду, согласен.       — Ты видел что ли? — выгибает бровь Чанбин.       — А то. Могу и твой посмотреть, — подмигивает ему Хёнджин и резко поддаётся вперед, соприкасаясь носами. Чанбин взвывает и убегает подальше от насильника.       — Я себя для принцессы берегу!       — У принцессы случайно нет веснушек? — орёт ему вслед Хёнджин, переваливаясь за спинку дивана. В ответ слышится неразборчивая ругань.       Веснушек? Чонин задумывается.       — Не думай, тебе вредно, — вернувшись в нормальное положение, советует Хёнджин. Да блин, как он всегда так точно угадывает.       Чонин фыркает и уходит вслед за Чанбином, по пути доставая телефон, чтобы подкинуть угольков в крысиный чатик.

***

      Первое что слышит Чонин, когда приходит на следующую смену, это то, что у Ким Сынмина всё же есть яйца.       — Чисто случайно он там гулял, ага, — скалится в победной улыбке Чанбин, — в трёх кварталах от дома. Нашёл дурака.       — Он всё-таки пришел? — удивляется Чонин, зажатый между Минхо и Хёнджином, последний ему закрывает рот ладонью, чтобы не мешал слушать.       — Конечно, пришел, — Чанбин сияет, — Чан сильно не рассказывал. Знаю только что, они встретились по пути в кино — о боже, как совпало. На один сеанс — какое совпадение! И один ряд — уму непостижимо! Их сталкивает судьба!       Чанбин упивается этой историей, считая себя чуть ли не вершителем судеб.       — Действительно удачно, — хмыкает Минхо.       — А потом Сынмин пролил колу на женщину и высыпал попкорн на голову.       — Бедная, — тут же сочувствует Чонин, представляя, как мерзко было женщине.       — Угу, — кивает Чанбин, — Чан предложил её проводить до дома, Сынмин подцепился к ним. Мол сожалеет, он такой неуклюжий, так случайно всё вышло. Ага, — громкий хмык, — жучара тот ещё.       — И?       — И всё. Дальше меня не посвящали, — размахивает руками Чанбин, а остальные недовольно стонут.       На смене нет ни Чана, ни Сынмина, и, конечно, можно было бы предположить, что у них там бурный секс-марафон после внезапного признания или еще чего, но нет, у обоих просто выходной. И что там творится — неизвестно.       — Ставки делать будем? — прерывает тишину Минхо, Хёнджин заинтересованно к нему поворачивается.       — Это... неэтично, — позволяет себе сказать Чонин.       — Неэтично это подглядывать и фотать людей, когда они этого не знают, — отрезает Хёнджин, моментально пробуждая в Чонине ярость и стыд, — а это нормально. Блин, шансы, конечно, 50 на 50.       — Как по мне, эта история должна уже закончится. Ну сколько можно тянуть-то. Сейчас хороший момент, — рассуждает Минхо.       — Ставишь на то, что встречаются? — Хёнджин.       — Однозначно. Я верю в Кэпа. Сейчас у Хани спрошу.       — Я тоже верю в Кэпа и ставлю на то, что всё закончилось, — поддерживает Чанбин.       — А я не верю Сынмину, поэтому, эта кутерьма будет еще долго длиться, — высказывает своё мнение Хёнджин, и все смотрят на Чонина.       Он теряется. С одной стороны, ему бы хотелось, чтобы всё закончились и сердца соединились, но тогда это означает, что и история тоже закончится. Это грустно. Впрочем, кто он такой, чтобы мешаться под ногами любви.       — Пусть уже всё закончится, — кивает он.       — Джисон тоже за конец, — сразу же произносит Минхо.       — Феликс? — кричит Чанбин медику, что застрял у машины.       — Я тоже за конец, — слышится в ответ.       — Только ты в пролете, — улыбается хищно Чанбин Хёнджину.       — Зато выигрыш будет большим, — подмигивает он, нисколько не беспокоясь за проигрыш.       Совместная смена капитана и Сынмина выпадает на следующий день. Чонин, Феликс и Хёнджин выходные, но они всё равно волочатся в часть, потому что не могу усидеть дома. День начинается, как обычно. Все ведут себя спокойно, профессионально, нормально.       Чан в нормальном расположении духа: орёт, всех строит, работает в кабинете. Сынмин тоже вроде ок: язвит, как всегда, смеется над шутками, ведёт себя непринужденно.       — А я говорил, не верьте Ким Сынмину, — шепчет на ухо Чонину Хёнджин, который уверен в своей победе.       Чонина захватывает азарт: да чёрт возьми! Сколько ещё это будет продолжаться.       Чану и Сынмину — ок, а вот остальным не ок. Ходят нервные, стучащие зубами и раскладывающие каждый взгляд и улыбку на составляющие. Чанбин почти плачет — не хочет проигрывать.       На обед тоже остаются все. Сынмин сидит рядом с Чаном, делится едой, они даже болтают немного. Всё. Как. Всегда.       Чонин думает, что не выдержит Чанбин, но на удивление не выдерживает Джисон.       — Так всё. Мне это надоело. У меня только один вопрос! — все поднимают на него взгляд: два недоуменных, остальные испуганные. Джисон палочками указывает на Чана и Сынмина, — вы встречаетесь?       Тишина за столом оглушающая. Минхо только тихонько пережёвывает салат.       — Мы? — хмурит брови Чан, — с чего вдруг?       Сынмин тоже смотрит недоуменно и бровь выгибает. Чонин готов зареветь и топать ногами. Что за блядство! У Хёнджина от улыбки треснет лицо сейчас.       — А кто ещё кроме вас?! — пыхтит Джисон, только пыл его немного поугас.       — Ну, ты с Минхо, например, — предполагает Сынмин, засовывая в рот ложку с рисом. Его взгляд такой невинный, что у Чонина закрадываются подозрения.       А вот Джисон, икнув и испугано глянув на такого же застывшего Минхо, вдруг разражается тирадой.       — Ты давай с больной головы на здоровую не перекладывай! С ума сводите тут всех!       — Мы? — снова повторяет Чан, указывая на себя и Сынмина. Что-то в его удивлении заставляет Чонина убедиться в подозрении. И, кажется, Хёнджин, тоже понимает — улыбка меркнет.       — Вы! — выплёвывает Джисон и мученически стонет. — господибожеблятьпомилуй, за что мне это. От них за километр разит флюидами, а сами делают вид, что ничего не видят, ничего не понимают. Уж засосались бы где-нибудь, когда-нибудь.       — Например, так? — вновь спрашивает Чан, укладывая ладонь Сынмину на затылок. Он одним коротким движением притягивает медика к себе и целует. Целует, блять! На глазах у коллектива! В губы целует, не в лоб!       У Чонина вновь поджимаются пальцы ног, а в животе такой бабочковый хаос, словно они своими крыльями решили его до смерти защекотать.       Чанбин и Феликс сидят с открытыми ртами. Минхо перестаёт жевать. У Джисона и Хёнджина глаза чуть не выпадают из орбит. Пусть, это будет не сон. Пожалуйста.       — Так сойдет? — насмешливо спрашивает Чан, разрывая поцелуй. Сынмин, как ни в чем не бывало продолжает есть. Даже не смутился! Не покраснел! Да Чонин сидит пунцовее, а его никто не засасывал.       — Сойдет, — хрипло, с кашлем отвечает Джисон, и не знает куда себя деть. Неуютно всем, кроме двоих людей, которые явно наслаждаются ситуацией. Чертовы садисты.       — Это... — начинает Феликс, откашлявшись, — означает, что вы встречаетесь?       Все замирают, ожидая ответа, и смотрят на Чана. Сынмин тоже смотрит на него, с ухмылкой на губах и подпирая щёку кулаком, в котором зажаты палочки. Ему тоже интересно.       — Это означает, что мы встречаемся, — спокойно отвечает Чан, а сидящие за столом взрываются криками. Будь на головах шапки или кепки, то уже бы бросили их к потолку.       — Мне срочно нужно выпить! Срочно! — верещит Джисон, но ему дают только кружку с чаем, которую он опрокидывает в себя за секунду.       — Блять, да неужели, — Чанбин кажется плачет от счастья.       — Я думал, не доживу до этого дня, — качает головой Минхо, из всех он сильно спокойнее реагирует.       Даже Хёнджин беснуется, хотя проиграл почти семьдесят тысяч вон. Сынмин тихонько смеётся, Чонин замечает, как капитан убирает руку под стол, чтобы сжать ладонь медика.       Значит, это всё было не зря. Надо было сразу Чанбина подключить к делу, возможно эти двое раньше докумекались до своего счастья. Чонин вздыхает слишком счастливо и облегченно, словно это он себе парня нашел. Да и пофиг, он рад за капитана, и за Сынмина рад. Они заслужили быть счастливыми вместе.       Печалит только то, что чатик крысиный придётся удалить: во-первых, там много компромата, а во-вторых, цель достигнута, и он больше не потребуется. Правда перед удалением, он зафигичит какое-нибудь видео для этих двоих, чтобы знали, как им — крысиному братству — было тяжело, и понавставляет все фотки и моменты, что собраны в коллекции. Им на долгую память, Чонину для облегчения совести.       История закончилась. В блокноте можно будет поставить жирную точку, перед этим правда всё расписать, может даже фото их прилепить на память. Чонину всё-таки больше грустно.       Коллеги разбредаются по части, а он сидит одиноким одиночкой на диване, и думает о своей жизни, которая станет чуть тусклее без азартного наблюдения. Впрочем, он всё равно остаётся на этой работе, а тут сильно не заскучаешь.       — Скучаешь? — Хёнджин ураганом врывается в его мысли, присаживаясь рядом. Ещё и этот черт тоже, не даст заск... Да, блин, как он угадал?!       — Радуюсь, что всё хорошо закончилось, — вяще отвечает Чонин, отодвигаясь немного. Хёнджин придвигается ближе, заинтригованно наклоняет голову и шепчет на ухо:       — Где закончилось одно, там начнётся другое. Готов продолжить своё дело?       — Какое дело? — не понимает Чонин, упираясь руками в грудь коллеге, чтобы отодвинуть, но сделать это не просто.       Хёнджин широко улыбается, затем берёт голову Чонина в руки и поворачивает вправо. Туда, где около двери в тренажёрку стоят Джисон и Минхо. Джисон что-то активно рассказывает, размахивая как всегда руками, а Минхо смотрит на него так тепло, нежно… влюблено? Точно. Есть же ещё они.       — Готовь чатик «Крысиное братство версия 2.0». И добавь туда меня, Чанбина и Феликса, — просит Хёнджин, подмигивает и куда-то сбегает.       Чонин некоторое время смотрит ему озадаченно вслед, а затем губы расплываются в хитрой улыбке. Он создаёт новый чатик, попутно раздумывая о том, что надо бы прикупить новый блокнот.       Для новой истории.