Коридор кривых зеркал

Только тот, кто своих уничтожит богов, Может стать настоящим героем. ... Жаль, счастливая бyдyщность – только оскал Прошлой дерзости на настоящем! И погибнет в итоге, кто жадно искал, Тот, кто выждал – бездарно обрящет. Зимовье Зверей, «Одиссей и Навсикая»

      Для серьезных, многоплановых произведений, каким является «Легенда о героях галактики», нередко бывает характерна внутренняя «перекличка» образов – вещей, мест, событий и, конечно же, персонажей. Подобные двойники вводятся авторами для того, чтобы дать читателю ключ к дополнительному смысловому слою, непрямо намекнуть на что-нибудь важное, более выпукло и четко показать идею, продемонстрировать в рамках одного и того же произведения, как при одинаковых вводных получаются совершенно разные судьбы. Или наоборот – по сути одинаковые, несмотря на разные характеры и условия старта.       Есть такое не совсем научное понятие, как «закон парных случаев» – когда какие-то похожие события происходят на удивление одновременно или через малые промежутки времени. Отчасти это чистая психология: люди склонны забывать отдельные, единичные случаи, но если что-то примечательное случайно повторяется, то запоминается намного лучше. Поэтому и намеренно сдублированные художественные образы, и персонажи-отсылки в большом произведении, если подать их с умом, легче воспринимаются, чем череда абсолютно уникальных, а само произведение кажется объемнее и глубже. Именно за счет того, что подача облегчает понимание того, кто есть кто, и больше ресурсов сознания работает уже над постижением сюжета и деталей повествования, а не над запоминанием того, кто кому кем приходится. А для объемного произведения с большим количеством персонажей это критично.       Для фикрайтера наличие таких вот «дублей» в каноне также немаловажно. Это ведь крайне удобная подсказка, позволяющая точнее догадаться, как поведет себя персонаж в неканонной ситуации, и не исказить его характер в фанфике, подобрать верную роль при смене сторон в АУ или изменении сеттинга.       В данной статье рассматривается пристально не собственно роман Танаки, а лишь его первая экранизация, именно в которой при внимательном рассмотрении обнаруживается немало как «близнецов», так и «антиподов» на разных сторонах Галактики. В некоторых случаях сходство даже подчеркивается рисовкой. Сценарии отдельных серий и арок также построены по принципу параллельного показа напоминающих друг друга событий на разных сторонах галактики.       Кроме того, демонстрируется и вымышленная история будущего человечества, в которой неслучайно прописаны образы, напоминающие основных действующих лиц или синтез нескольких таковых. Судьба человечества, намекают нам в «Легенде», обречена на цикличное развитие. И в свете этого открытый, казалось бы, финал начинает выглядеть куда определеннее – пусть и безысходнее.       Естественно, образы персонажей перекликаются и с образами реальных, знакомых нам исторических лиц прошлого. Все это прекрасно работает на раскрытие идеи, которую для зрителя «в лоб» подают с помощью эпиграфа к каждой серии. Во все времена, в любом месте, дела людей останутся все теми же. Потому что человеческая природа не меняется, сколько бы веков ни миновало. И даже если в повторяющейся истории задействованы титаны личности, подлинные герои, в конечном итоге результат немного предсказуем, ибо все это уже было. Где-то, когда-то, в форме фарса или, наоборот, трагедии.       Личность достаточно большого масштаба способна прогнуть обстоятельства под себя и сотворить своими руками собственный эпос, но лишь до известной степени. Ибо никто и ничто не вечно под звездами, что строит один, другие в лучшем случае переосмысляют по-своему в соответствии с изменившимися веяниями истории, в худшем – разрушают и перестраивают под себя любимых, не заботясь о нуждах окружающих. И не все герои доживают до финала своих подвигов, а тем паче – до последствий. Однако танец отражений великой личности дает надежду на то, что ее достижения в Лету не канут. Не сразу, во всяком случае. И войдут в вечный цикл на правах обязательной фигуры танца.       Итак, какие образы-двойники мы можем наблюдать в рамках рассматриваемого аниме? Для событий в комплексе это, навскидку: дважды хитростью взятый Изерлон, две триумфальные операции «Рагнарек», одновременные государственные перевороты в Альянсе и Империи, уже отмеченные выше исторические циклы смены диктатуры и демократии, одинаково трагичные судьбы гениальных адмиралов, две «Двойные Звезды» в Империи, две пары «простых людей» в первых сериях, на примере которых нам показывают низовой уровень войны – ну, и прочее по мелочи.       Вот о мелочах, то есть о личностях достаточно крупных, чтобы оказаться на первом-втором плане в повествовании, мы и поговорим подробнее.       Конечно, велик соблазн упростить картинку и объявить двойниками-антиподами главных героев. То бишь, Яна и Лоэнграмма, своеобразных Инь и Ян истории – однако у обоих персонажей есть куда более похожие отражения-«близнецы» с других сторон коридоров. В композиции сюжета сериала этот вопрос оформлен намного изящнее. Без примитивной дихотомии.        Для Райнхарда фон Лоэнграмма, например, таким отражением выступает... Джессика Эдвардс. Они и внешне неслучайно похожими нарисованы. Оба они рано сталкиваются с несправедливостью государственной системы и вступают в борьбу, оба хотят изменить мир к лучшему, оба подмечают, что те, кто наживается на войне, в ней не участвуют и детей своих отмазывают всеми силами. Для обоих это – личное дело, оба теряют близких и оба весьма твердо настроены. Разница между ними состоит по сути лишь в методах – Райнхард пробивается к власти способами, конвенциональными для Рейха, делая головокружительную военную карьеру и выбирая сторону после смерти кайзера, а Джессика движется по доступной в Альянсе политической линии. Вначале – студенческие протесты и сбор подписей, затем громкое заявление во время речи Трунихта, потом работа в штабе Торндайка, случайно закончившаяся тем, что Джессика оказалась на месте этого кандидата после его смерти и выиграла выборы.       Однако на своем пути Джессика гибнет, потому что конвенциональные для Альянса честные методы наподобие мирного митинга перестают работать, когда у власти оказывается Гринхилл, готовый куда жестче, чем его предшественники, отвечать на несогласие и неповиновение. Хотя, собственно, и Трунихт усиленно пытался от Джессики избавиться, не довел дело до конца лишь потому, что не хотел поднимать излишний шум. Несмотря на то, что все прекрасно понимали, доносителями чьей воли являются рыцари-патриоты, предметно доказать, что они являются де-факто тонтон-макутами провоенной партии, если не Йоба Трунихта лично, никто не мог.       К тому же, Трунихт намеревался как раз разыграть карту «я был против войны». Да и не того масштаба деятелем Джессика на тот момент была, а ее партия на серьезные решения никак не влияла, что нам и демонстрирует канон. Общество было нацелено на войну, воспринимало войну как священный крестовый поход, о том, чтобы просто взять и решиться на длительное перемирие – даже когда в Империи у власти оказался адекватный и договороспособный человек, – и речи не шло. Рейх ненавидели, Рейх демонизировали, Рейх считали адом, где под гнетом аристократов стенает простой народ, и эмигранты эту точку зрения подогревали. Не то чтобы это было совсем уж неправдой, но «освободителей», прилетевших на имперские планеты, ими же «освобожденные» довольно быстро стали бить. И даже ногами.       Люди, привыкшие играть по правилам, ожидают того же от окружающих. Райнхард тоже проходил через болезненное прозрение, когда его собственная свита из лучших побуждений наломала дров. Но это испытание он пережил. Джессика же погибла – но кто знает, в кого она могла развиться, если бы выжила или предпочла взять на вооружение иные, менее наивные методы? Другое дело, что своего «Оберштайна» в ее окружении не случилось, а ее «Кирхайс» (определенно, Жан-Робер Лапп, даже их знакомство с Джессикой зеркалит сцену первой встречи Кирхайса и Мюзелей) на события влиять уже не мог.        Вторым «отражением» для Райнхарда становится Юлиан, такая же юная в каждой бочке затычка, из которой вырастает неплохой командир и наследник Яна. Вот только во главе изерлонских сидельцев он оказывается скорее на словах, чем на деле. До самого конца – когда встречается с Райнхардом и им же признается в качестве равного. Настолько равного, что Райнхард готов ему отдать Баалат и внести перед смертью предложение об изменении законодательства Империи. Пусть конституция и кажется нам, зрителям, весьма слабой гарантией от прихода к власти людей, которые этой бумажкой без колебаний подотрутся, в годы создания сериала это еще был серьезный политический ход.       Так что Юлиан у нас к финальным сериям окончательно оформляется в важную и нужную фигуру – хотя намеки на это возникали и раньше, когда он лишь делал первые шаги на своем поприще, несмотря на далеко не полное одобрение опекуна. Все же и Юлиан, и Райнхард были на редкость талантливы с юных лет, не особо сдержаны, склонны не всегда поступать обдуманно, а ещё обоих отличает скорее внешний локус контроля, эмоциональная зависимость от значимых людей. Для Райнхарда это Кирхайс и позднее Хильда, для Юлиана – Вэньли, Вальтер, Фредерика и Карин. Даже свой «Вестерланд» в истории Юлиана есть – самоубийственная атака на «Брунгильду».        А что же сам Ян? Кто из имперцев похож на него? Как ни странно, но очевидным отражением флегматичного альянсовского полководца является холерик Ройенталь. Собственно, темперамент и женолюбие (которые со стороны Альянса зеркалит уже Вальтер фон Шенкопф) их и позволяют различить – в остальном сходных черточек и судьбоносных событий в жизнях обоих полным-полно. Начнем с того, что и Ян, и Ройенталь действуют не сами по себе, они не инициаторы событий. Они скорее примыкают к тем, кто пытается менять мир к лучшему, и действуют в тесной связке с ними, пока связка не рвется. Оба рано лишились матерей и оказались не в лучшем положении на старте по вине отцов, оба выбирают женщин «из стана врага», к смерти родителей которых прямо причастны. Оба в какой-то момент оказываются врагами для той стороны, которую до этого защищали, и для тех людей, с которыми воевали бок о бок, но при этом сохраняют доверие и уважение большинства подчиненных. Оба гибнут из-за предательства и при сходных обстоятельствах – от потери крови после тяжелого ранения. Обоих крайне ценил Райнхард и хотел бы видеть на посту фактически соправителя, отвечающего за завоеванную половинку обитаемой галактики. Обоих желал отправить на тот свет Оберштайн, причем любой ценой. Точно так же Ройенталя ненавидит и альянсовское «отражение» Оберштайна, которым является – пусть лишь отчасти, – все тот же Шенкопф.       Да, Вальтер – это, конечно, не в полной мере Оберштайн, это, так сказать, наполовину еще и Ройенталь, но роль Пауля при Юлиане отыгрывает именно он – и частично Дасти. Да, целостного отражения у Оберштайна на вражеской стороне нет, лишь фрагментарное. В некотором роде отражает эту фигуру и тот же Гринхилл.        А вот, например, аналогом Ланга можно запросто назвать месье Трунихта. Оба весьма показательно гибнут из-за своей связи с терраистами и, говоря грубо, хитрожопости, нацеленной на то, чтобы уютно устроиться при смене режимов. И в обоих случаях коса находит на один и тот же камень в лице Ройенталя. Ланг теряет все свои приобретения из-за глупого желания отомстить ему, а Трунихт – из трагического непонимания целей «мятежа». Ведь Ройенталевский «мятеж из верности» – это примерно то же самое, что и разрушение Яном пояса орбитальной защиты Хайнессена. Нанесение непоправимого ущерба своим – потому что по-другому было в тот момент невозможно поступить. Во многом из-за того, что не позволял ни характер, ни принципы.       При первом просмотре далеко не все внутренние реминисценции «Легенды» удается заметить сразу, но позднее, возвращаясь к аниме-канону и просматривая его через призму заданных авторами намеков и перекличек, можно ощутить, как картинка становится полнее и объемнее, а отдельные сюжетные ходы – яснее.