Спокойно, я Зорро!

Притаившись на крепкой ветви напротив окна гостиничного номера, в котором остановился на ночлег комендант Энрике Монастарио, Зорро пристально наблюдает за тем, что происходит внутри. Будто чёрная хищная птица, будто колдовская летучая мышь. На лице, скрытом полумаской, — едва заметная задумчивая улыбка. Монастарио и не подозревает о том, что за ним следит заклятый враг, которого он так долго и так безуспешно пытается поймать и повесить. Он считает, что в полной безопасности здесь, в городке, где слыхом не слыхивали ни о каком таком Зорро, защитнике бедняков. Он поднимается из кресла у камина, где сидел, вольготно развалившись и глядя на огоньки пламени, перебегающие по углям. Начинает медленно расстёгивать пуговицы мундира — одну за другой. Губы его забавно вытянуты трубочкой, будто бы он насвистывает какую-то мелодию. Наверное, так оно и есть, за стеклом её не слышно. Брякает о столешницу портупея. Когда Монастарио берётся за ремень форменных брюк, у Зорро невольно пресекается дыхание. Комендант наконец остаётся в одном исподнем — белой нательной рубахе и кальсонах, и Зорро жадно шарит взглядом по его крепкому телу. Но дальше происходит нечто совершенно невероятное. Невозможное! Монастарио, морщась и что-то бормоча себе под нос — видно, как шевелятся его губы, — отдирает от лица и кладёт на стол рядом с портупеей свою элегантную чёрную бородку. Затем наступает черёд щегольских усов. Зорро забывает, как надо дышать. Комендант потирает лицо ладонями, блаженно жмурится и стягивает через голову нательную рубаху. Не успев и ахнуть, Зорро потрясённо таращится на небольшую, но, без сомнения, женскую грудь Монастарио, увенчанную крупными бусинами сосков. Комендант — женщина! Не помня себя, Зорро скатывается с вяза, служившего укрытием. Несколькими прыжками достигает гостиничной ограды и птицей перелетает через неё. Бесшумной чёрной птицей. Слышен только яростный шёпот — самые площадные испанские ругательства. Верный Торнадо ждёт у выезда из города. Оседлав его, Зорро пускается с места в карьер, и ночную тишину разрывает топот копыт. Оказавшись в укромном ущелье — своём убежище, — Зорро спрыгивает с коня и садится на землю, обхватив голову руками. — Проклятие, проклятие! — шепчут помертвевшие от отчаяния губы, а вслед за проклятиями наконец приходят слёзы. Зорро рыдает взахлёб, не стесняясь: всё равно никто не слышит кроме преданного Торнадо, а тот опустил голову и сочувственно вздыхает. Зорро колотит кулаками по каменистой земле, сбивая их в кровь. Наконец рыдания сменяются длинными всхлипами, и Зорро медленно усаживается, проводит рукой по всклокоченным волосам. Неподалеку светлеет озерцо, вода в котором так и манит освежиться после бешеной скачки и изматывающих слёз. Зорро несколькими рывками сдёргивает с себя одежду. Застенчивый лунный свет озаряет стройную фигуру с округлыми бёдрами и высокой грудью, которой позавидовал бы комендант Монастарио. Впрочем, нет, не позавидовал бы. Такую грудь сложнее спрятать под мундиром. А вот под чёрным плащом — в самый раз. Молодая женщина в последний раз шумно вздыхает и бросается в озеро. Слава святителям, ей, по крайней мере, не приходится носить накладные усы и бороду. Но какое же всё-таки предательство! Какая гнусность! Берегись, Монастарио!