Я бегу за тобой по лесам.

Смерть... Самое неизбежное, самое беспощадное и страшное. Это то, что может настигнуть или застать человека врасплох. Она каждого заберёт в свой тёмный и бесконечно буйный омут, проявляясь в посмертной агонии. Каждый её боится и старается не совершать грубые ошибки, которые ведут в её, покрытое мраком, логово. Не наступать на те же грабли или остерегаться опаснотей, но рано или поздно, она всё ровно придёт и украдёт чуждое и холодное тело. Он бежал не оглядываясь. Босые ноги ступали по грязной и влажной земле, а свыкшие с этой почвой острые частицы и спавшие иголки, впивались в его нагие ступни, придавая при каждом быстром шаге неприятную мимолётную боль. Холод полностью пронзил его тело, заставляя одновременно дрожжать и спотыкаться. В голове бардак, лишь одна мысль крутилась в его голове при побеге от главного сумасшедшего злодея – "беги". "Не оглядывайся". Так он и сделал. Рванул сломя ноги из старой избушки бабы Нюры, к небольшому озеру, вспоминаю по пути дорогу. Сейчас он признавался сам себе, что ему правда страшно, до жути. Страшно за свою жизнь, что она может вот-вот оборваться. А ведь он столько всего ещё не успел сделать за всю свою жизнь, что даже обидно становиться за то, что с ним вот так поступает бескорыстная судьба. Позади слышится гулкий и громкий выстрел из полированного добровика, что разносился по всему хвойному лесу эхом. Тело бросило резко в жар, холодный пот накрыл его лоб, а сердце забилось быстрым темпом, быстрее пуще прежнего. Будто в любой момент может вырваться пулей из груди. Счастье наступило, когда увидел то самое далёкое озеро, где он надеялся на спасение. Громоздкий туман накрыл поверх спокойную водную гладь озера, закрывая обозрение на противолежащий зеленистый, песчаный берег. Усталые ноги сами стали постепенно сбавлять бег, уже переходя на шаг. И вот он нервно оборачивается, глазами бешено смотрит по сторонам, пытается уловить хоть каплю схожести силуэта или движения из мрака леса. Стук сердца слышен в такой утихомиренной тишине, где можно только уловить звук сверчков и прочих насекомых, притаившихся в высокой траве или в долгостоящих у берега, камышах. Максим надеятся на то, что тот остстал и забил, как обычно. Чтобы просто упустил его из виду и ушёл обратно в дом. К бабке Нюре, которая всегда напоит их ядовитым чаем и сготовит очередную аппетитную на вид, стряпню. Накормит их всех и уложит спать, а сама запрётся у себя в комнате с мужем-мертверцом, который не раз уже приходил во снах к Денису. А Титов не привык жаловаться, вот и хранил в себе эту тайну, чтобы не нагнетать других. А Кольцов всегда пытался помочь своему другу, как-то хотя бы втереться в доверие, дать понять, что ему можно доверять и на него можно положиться. Но Денис, не Денис, если не поступит так, как считает себе нужным. Он не привык слушать других –вот в чем его проблема. Но Максим всё ровно ценил и где-то глубокого внутри, любил его. Даже слишком брезгливым и психованным. Но как так получилось, что он упустил его? Упустил прежнего его, прежнего Дениса Титова, который не носил эту, найденную в пыльном углу и заваленую всякими другими вещами, истряпанную, леопардовую шубу. Не строил тупые довольные морды и не подчинялся этакому хозяину. Хозяин. Тот ещё мудак. Пытался всех переубить, в итоге убил. Эльку обезглавил старым окровавленным топаром, Катью забрал и видимо порешал её самым мерзким способом. А Дениса так вообще приручил к ногам. Тот сам теперь к нему в ноги ползёт, без приказов. Голос грубый и знакомый услышит и повинуется. Изначально Кольцову всё это не нравилось, вся эта затея с монастырем, хоть и была некая частичка надежды на то, что когда они вернутся, то заживут как нормальные люди. Но реальность сурова, как и её стараческие сказки. Те самые россказни, от которых обычно дети прячутся под одеялом и ночью гулять не выходят, потому что бояться попасться на глаза этому чудовищу, что забирал, по мнению их матерей, плохих детишек. А Максиму и думать не надо, уже всё видел. Видел, как тот медленно сходил с ума, разум его окончательно мутнел и терялся. Уже совсем себя потерял, раз уж такую пушку на друга уставил. Вот же чёрт. Нашёл его всё таки. А Денис попрежнему улыбается своей фирменной лыбой и жмурится ещё так, будто разглядеть добрую душеньку Кольцова хочет. Подол шубы его от ветра лёгонько веется, грязные русые локоны падают на глаза, отчего ему пришлось сдунуть их в сторону. Вот сейчас Максим и вправду боится словить пулю от друга, точнее быть застреленным, так и не повидавший долгую жизнь. Человек, который застрял в Топи, из которого нету обратных дорог и древний поезд, что плетётся вокруг этой полузаброшенной деревушки. Он жилистые руки поднял вверх, опуская свои колени к земле, показывая тем самым, что он якобы "сдается" и хотел был подать голос, как его оборвали, не дав начать. — Сука ты, Кольцов. — Говорит он, будто язва, даже не собираясь его толком жалеть, лишь огнестрельное оружие поудобнее устремил в него, прицеливаясь. — Я понимаю, Ден, но давай всё нормально обсудим? —, пытался сгладить нелёгкую ситуацию Максим, но видимо всего его попытки уходят насмарку, поняв, что тот его даже не собирается слушать. Небось специально все его слова мимо ушей пропустит, посчитает их не нужными. Тот настолько погрузился в свой мрачный омут, что просто стоял и прожигал в парне огромную дыру. Минутную тишину прервал Денисов хриплый прокуренный голос. — Мне нужно просто убить тебя. Убить, ведь после этого он даст нам свободу. — — Ты правда думаешь, что убив меня, он даст тебе то, что тебе нужно? — Максим не упускал попытку достучаться до него, надеясь на помощь всевышнего, который возможно услышал его, но не торопился отвечать. Какие-либо признаки подавать, что он ему поможет. А Максим в бога ну так верил, даже толком и молитвы никакой не знал, бывало стоял и просто мольбу у себя в голове повторял, по типу: "помоги" или "пожалуйста, спаси меня" и на этом всё. А щас, он бы вспомнил все придуманные молитвы из церковной библии, озвучил бы вслух ради боженьки. Ведь надежда на то, что он все таки присутствует, есть. Титов тянуть время не стал, приближаясь всё ближе и ближе, наставляя дуло прямо в лоб Кольцову. Тонкие и длинные пальцы его осторожно прижимают курок, собираясь в скором времени выстрелить. Выстрелить в этого идиота и уйти к свободе, которую обещал его хозяин, очень хотелось. Не ощущать больше боль внутри головы, не думать и не прогонять мысли о смертельном раке. О том, что ему осталось совсем немного жить, да и вообще существовать. Титов ненавидел свою жизнь, этих людей и их проницательные взгляды в его сторону. Жалел он ещё свою бедную мать, что пыталась всячески подбадривать своего сына, но в конце-концов похоже сдалась, ведь достучаться до него невозможно. А Максим? А что Максим? Вроде друг, а вроде нет. Так, знакомый. Но знакомый, который находился рядом с ним всегда, впринципе. Его голос, глаза и выпученные светлые кудряшки –всегда радовали Титова. Он мог часами сидеть на старомодном диване и прокручивать те самые прикосновения и пересекающиеся взгляды. Горячие руки, обнимающие его талию, даруя такое желанное тепло, которое Денис, не чувствовал напротяжении всей своей жалкой жизни. И даже сейчас, стоя напротив и прожигая его взглядом, Дениса как будто ударили в нужный момент, руки сами опустили ствол, направляя его конец под аккуратный подбородок. Он сам решил. Решил не убивать его и не пачкать своей грязью, его милое сердце и тревожную душу. Умереть со всеми этими мыслями и переживаниями, оставить свой трудный след на этой гнилой земле и просто умереть, забыв этот путь, как страшный сон, который Титов с радостью мог бы забыть. Пальцы сами сжали курок и послышался оглушающий выстрел в голову. Пуля пронзила его челюсть, оставясь внутри, а его тело невольно обрушалось на мокрую траву, окрашивая её в ярко-алый цвет. Где-то в подсознании, слышит лишь скоросные шаги Максима и как тот своим голосом жалостливо умолял не закрывать свои глаза. Разум мутнеет, взор расплывается, а глаза беспокойно закрываются, уходя уже окончательно на тот свет. Максим кричит душераздирающим криком, чувствует, как горло рвётся и покалывает, слёзы сами текут, руки не слушаются, сами уже дёргают упокоенное тело Титова, который покинул его раз и навсегда, оставляя в этих Топях на съедение бесжалостливым демонам. А потом всё обрывается и Кольцов просыпается весь в холодном поту, вскакивая со своего пригретого мягкого места. Глазами бешено ищет Дениса, ужасное волнение прекращается, когда он находит его рядом, почти вплотную прижатого к его потному телу. Тот видимо обнимал его поперёк, пока Максим резко не поднялся. Испуг и страх проходят, когда он понимает, что это был сон. И что они не в Топях, а в их совместной квартире, в их родном доме. Нет ни леса, ни озера, а ещё какого-то хозяина, который порешал всех их друзей ради жертвоприношения. Всё хорошо, все счастливы и довольны. Все спят в своих домах, им не снятся жуткие сны, как Кольцову покрайне мере. — Ты чего проснулся в такую рань? — Спрашивает его Титов, устремив свои сонные очи на своего возлюбленного и протирая их руками. Затем чувствует жаркие руки на своей талии, как тот крепко обнимает его и целует в районе шеи, опаляя её своим дыханием. — Да так, сон плохой приснился, — улыбается Кольцов ему в шею и внутри радуется, что это был всего навсего сон. Сон, который забудется в скором времени, пропадет из памяти и Максим больше про него не вспомнит. Это как прожитый промежуток времени, из которого мало, что потом вспомнишь. Только если некоторые моменты связанные с этим сном, и то это будет наверно через несколько лет или меньше, но это не важно. Важно сейчас лишь то, что он видит его перед собой и чувствует. Его Денис не такой и никогда таким не станет. Поцеловав Титова в висок, он улёгся обратно на бархатную простынь, утягивая его за собой. Так они и лежали в обнимку до первого восхода солнца, до первого июльского рассвета и до первого пения птиц на ветках. Они счастливы и это самое главное.