Кинцуги

Два дня они провели вместе, два чудесных дня. Чонгук даже съездил с ним к Юнги, чем очень тронул Сокджина, ведь он всего лишь спросил, не мог ли Чонгук подбросить — а тот спросил, можно ли зайти в палату вместе, чтобы познакомиться. Там они столкнулись с Чимином и немного разговорились — Сокджин представил своего мужа и своего бывшего коллегу друг другу. Юнги, увы, всё ещё не пришёл в себя. — Я просто думаю, что он отдыхает, — Чимин нежно взял ладонь Юнги в свою лапку. — Так проще. Наверное, он очень устал, раз отдыхает так долго. Его ещё раз обследовали с утра, на всякий случай — вдруг в прошлый раз врачи пропустил что-то важное… но он, к счастью или нет, в порядке. Просто… отдыхает… Юноша бережно провёл пальцами по лбу, убирая жалкие клочки оставшихся волос. — Когда он очнётся, то будет в ярости от того, что сделали с его шевелюрой, — пробормотал Чимин. — Медсёстры говорят, что надо с ним беседовать. Что он нас слышит. — Никогда не видел, как кто-то вот так подолгу лежит в больничной койке и не приходит в себя, — вздохнул Чонгук с сочувствием. — Я был на его месте, — пробормотал Сокджин. — Не потому что меня машина сбила, конечно… Всё будет в порядке. Конечно, он очнётся. Он очнётся. Юнги… Он прижал к щеке костяшки чужих безвольных пальцев. Если он будет лежать слишком долго, то забудет, как играть на фортепиано… Это его точно разозлит. — Юнги, не спи слишком долго, — шепнул Сокджин напоследок. — Я уже так по тебе соскучился… Я ещё не извинился перед тобой за то, что убежал. Чонгук был весьма благодарен за поддержку и отвечал тем же. На самом деле в эти два дня он был таким славным, что Джин просто терял от него голову. — Да, твой отец мне потом позвонил и попытался сделать выговор за то, что я позволяю тебе ходить в таких вещах, — сказал он, описывая тот вечер. — У меня глаза на лоб полезли, я подумал, не попутал ли председатель Ким берега? — Что ты ему сказал? — удивился Сокджин. — Вкратце, чтобы не совал нос не в своё дело, — хмыкнул Чонгук. — Сдурел что ли, указывать кому как в моей семье одеваться? Не стесняйся, куколка-хён, можешь ходить хоть голышом. Я в обществе аристократов всего ничего, а уже тошнит от этого лицемерия. После того, как до тебя твой брат домогался, так вообще. — Не вспоминай об этом, — поморщился Джин. — Он до сих пор мне пишет. — А чего номер не заблокируешь? — Да я и сам не знаю, — пожал плечами Джин. — Вдруг напишет что-то страшно важное. — Просто заблокируй его, если не собираешься подать в суд. — Я не могу пойти в суд. Это моя семья, такой повод не считается резонным, чтобы привлекать законников, — вздохнул омега. — В сожалению, даже если я умру, это не будет причиной. Я там человек третьего сорта, только должен всем. — Ну тогда заблокируй. Давай, я покажу. Чонгук вынул телефон из рук Джина и продемонстрировал гордый полёт Урама в чёрный список. — Ого, это мой папаша тебе написывает? Ясненько. Сокджин с опаской посмотрел, как Чонгук нажимает на кнопку звонка. Он не слышал, что там говорил господин Кан, но Чонгук его с каменным лицом выслушал, а затем проговорил: — Оставь моего мужа в покое. Что, не ожидал? Ага… нет, это ты меня послушай, пожалуйста, я взрослый человек. С компанией справился, и со своим браком уж как-нибудь справлюсь. И хватит приходить ко мне домой, я на полном серьёзе поменяю все замки. Всё, пап, пожалуйста, не наседай на уши. Я сказал, а ты услышал. Он завершил звонок и отдал телефон тронутому Джину. — Я тебе говорил не церемониться с ним, — сказал альфа. — Не позволяй собой помыкать и не прощай такое поведение. — Твоё поведение мне тоже не прощать? — не удержался Джин. — Я постараюсь загладить вину, — на полном серьёзе ответил Чонгук. — Тебе нужно научиться постоять за себя. А то тебя так каждая букашка чморить будет. — Ладно, — Сокджин забрал телефон, полыхая щеками. Ну, это было круто. Он словно на седьмом небе от счастья был. Целых два дня с Чонгуком, который не рычит на него волком и не огрызается. Неужели завтра будет три дня с таким Чонгуком? Неужели потом так будет всегда? Сокджин боялся спугнуть своё счастье. — Ты правда не ешь иностранную еду? — Мне пока не попадалось вкусного, поэтому я редко пробую новое, — признался Чонгук, сидя у него на кухне и ожидая, когда пожарятся пельмешки. — Омук везде готовят более-менее одинаково, одинаково готовят рыбу. А какую-нибудь пасту альденту одинаково готовят в Италии, но не здесь. Велик риск напороться на какую-то фигню даже в ресторанах. Ты готовишь вкусно, поэтому не страшно пробовать. — Ты правда съел мои обеды?.. — Да, парочку последних съел. Я был голодный, как волк, а у тебя оттуда такой запах шёл. Конечно, я их съел. Но да, раньше я отдавал их Хосоку. — Ты у него попросил прощения, кстати? — Да, — Чонгук почесал нос. Сокджин заметил, что он часто почёсывает нос, когда смущается. — Мне не хотелось бы отпускать Хосока. На самом деле я ценю, что он не стесняется меня с небес на землю опускать. А я, да, в словах резковат, мягко говоря, когда сержусь так вообще пиздец. Но, эм… я никогда не поднимаю руку ни на кого. Ни в коем случае. Ненавижу, когда бьют. — Ты ударил моего брата, — припомнил Сокджин. Это событие до сих пор отзывалось в нём теплом, хотя тот день был наполнен болью и страхом. — Это другое, он сам в драку полез, к тому же, они на тебя впятером набросились, — возразил Чонгук. — Если на меня с кулаками полезут, то я уж тогда сдачи дам. Ну как… скручу скорее всего просто. Из меня боец так себе, но что-то могу, да. Но ты же не собираешься на меня набрасываться? — Нет, — Сокджин немного покраснел, надеясь, что не слишком заметно. — Ну тогда и бояться тебе нечего, — заключил Чонгук. — Блин, пахнет очень вкусно. Это всё ты делаешь сам? — Ну да, — буднично ответил Сокджин, палочками переворачивая пельмешки набок. — Мне нравится готовить всякое разное. На самом деле когда я попробовал сырую рыбу у тебя в ресторане, захотелось поэкспериментировать с другими сырыми продуктами. — А это что такое? Ты вырастил? — Чонгук потрогал листики пряных трав в горшках. — О? Это базилик. Я решил вырастить немного пряных трав. Из него делают соус песто, хочешь, я тебе завтра на работу принесу? — Соус песто? И как его есть? — Ну, по-разному можно. В салатах, в пасте, в супах, просто намазывая на хрустящий свежий хлеб. А листья базилика можно встретить в салате капрезе, — пояснил Сокджин. — Тогда хочу, конечно. — Уверен? — Уверен. Вечер они провели на кухне, говоря обо всяком. Джин больше на задевал тему Дахён, Чонгук больше не говорил Джину гадостей. Видимо, он действительно просто сдался и понял, что делал это всё напрасно. Наверное, любой нормальный человек послал бы его далеко и надолго, но Сокджин, во-первых, привык к куда худшему обращению, а во-вторых, прекрасно понимал, почему Чонгук это делал. Возможно, он понимал даже лучше Чонгука. В их отношениях наступила дивная оттепель. Уход Дахён сильно ударил по альфе, и он искал поддержки и общения. Джин понимал, что вряд ли это надолго, и как только Чонгук оправится, он, скорее всего, найдёт себе другую девушку и охладеет к их общению. В конце концов, Чонгуку вовсе не нравятся омеги; Джин вообще не понимал, почему Дахён решила, что Чонгук непременно в него влюбится. Но ему было достаточно, чтобы на него не кричали и не поднимали руку. Так что он провёл кучу времени, с любовью растирая базилик в ступке, а заодно решив сварить моцареллу вручную. Сыр был довольно простой, и за ночь остывания в холодильнике должен был получиться вполне приличным. Конечно, одним капрезе сыт не будешь — Сокджин приготовил ещё несколько блюд, как обычно. В этот раз он готовил особенно тщательно, так как впервые знал наверняка, что эта пища дойдёт до адресата. К часу дня от взял коробку с едой и привычно поехал на работу к Чонгуку, но теперь вместо чувства мрачной обречённости его окрыляло предвкушение. Шкатулка оттягивала ему руку, охранник уже привычно пропустил его внутрь, и омега в приподнятом настроении поспешил наверх, думая о том, как всё поменялось с тех пор, как он впервые пришёл сюда. Сокджин только понадеялся, что встреча с Хосоком не будет слишком неловкой. К его удивлению, стоило секретарю увидеть его, и он активно зажестикулировал, при этом корча жуткие рожи. Сокджин остановился, сбитый с толку, но между ними было ещё несколько перегородок и стеклянных стен, даже если бы Хосок крикнул, Джин бы не услышал. Омега решительно направился к кабинету, и Хосок сделал бешеные глаза. Дверь кабинета Чонгука отворилась, и оттуда выплыл господин Кан. Ох. Вот в чему были эти кривляния. Сокджин снова остановился, не в силах сдержать удручённого выражения лица. Ни дня без драмы — господин Кан увидел свою жертву, до которой никак не мог добраться в предыдущие дни, и устремился к ней, как коршун. Сокджину бежать было некуда — разве что он в самом деле развернётся и пустится в бега. — А ну стой, — вместо приветствия господин Кан выпростал руку и, схватив омегу за запястье, потащил за собой на кухню и закрыл за собой дверь. — Что вам нужно от меня, — Сокджин сердито выдернул руку и сделал пару шагов назад. — А ты как думаешь? Я думал, ты приличный омега из приличной семьи, а ты вышел замуж и вконец распоясался! — зашипел Кан. — Не уважаешь свою семью и семью своего мужа, настраиваешь ребёнка против отца, своевольничаешь, позоришь нас! Слушай меня сюда, овца! Если не хочешь вылететь из брака, делай, что я говорю! — И не подумаю, я буду слушать только своего мужа, — Сокджин развернулся и попытался выйти из кухни, но господин Кан преградил ему выход, отпихивая в грудь. — Я с тобой ещё не закончил. Характер свой будешь подружкам показывать, а не мне. Вот уж реально паршивая овца, ублюдок, что и говорить… Джин посуровел. — Во мне всего лишь половина благородной крови, это правда, — процедил он. — А сколько её в вас? У чья бы корова мычала! — Я хотя бы семью не позорю! — А я слышал другое — что вы закатываете скандал при каждом удобном случае, — съязвил Джин. Ну что ты будешь делать с этим ненормальным! Не бить же его, в самом-то деле! — Поживи с моё! Бороться за свои права и за своего ребёнка — долг любого родителя! Печально, что ты этого не понимаешь. Какой из тебя тогда муж, какой из тебя будет отец? — расплевался господин Кан. Джин подумал, что кухню необходимо освободить для тех, кому пора уходить на обеденный перерыв. — Чонгук уже не ребёнок. Оставьте его и меня в покое, — ответил омега раздражённо. — Я вообще-то еду ему принёс, и если вы не хотите, чтобы ваш сыночек остался голодным, лучше пропустите меня. — А ну дай сюда! Непонятно ещё чем ты его кормишь! Сокджин увернулся от загребущей руки господина Кана, не давая ему выхватить шкатулку, но тот пальцами умудрился зацепиться за ручку и теперь они перетягивали коробку, словно канат. Ручка шкатулки жалобно затрещала, и Сокджин выпустил её, чтобы не сломать. Кан моментально разобрал содержимое. — Это что такое? Что за гадость?! — Отдайте мне коробку! — Джин попытался оттеснить от еды омегу, но тот отпихнул его и зарычал: — Что это за плесень? Ты посмел моему ребёнку просрочку скармливать?! Ах ты дрянь! — Это не плесень, это песто! — запротестовал Джин, рыча от гнева, — опустите это! Поставьте на место! — Мой сын ест только нормальную еду, а не эту гадость! — Он сам меня попросил! — Лживая дрянь! Твоей еде в помойке место! Кан размахнулся и швырнул было бокс из шкатулки в мусорку, но чья-то рука его перехватила и бережно прижала к себе. Чонгук выдрал всё остальное из лап своего отца и твёрдой рукой оттеснил его. — Я разве тебе не говорил, чтобы ты оставил моего мужа в покое? — с присвистом прорычал он. Джин покосился на дверь — она была распахнула настежь, выдранный с мясом замок лежал на полу. На пороге стоял Хосок, нервно заламывая пальцы. — Он принёс тебе эту гадость! — возмущённо завопил господин Кан. — Сыночек, ты должен кушать только нормальную еду, правильную! Мясо, рыбу! Рис! Кимчи! А не эту плесневелую жижу! — Сами вы плесневелая жижа! — вне себя от обиды завопил Джин, сжимая кулаки. — Я эту моцареллу сам варил всю ночь! — Выкинь это, Чонгук, — потребовал Кан. — Я говорю тебе выкинуть это! Ты кого послушаешь, своего родителя или эту пустоголовую овцу? Чонгук открыл коробочку и пальцами вытащил белоснежный ломтик моцареллы с кусочком томата в соусе песто, после чего засунул в рот. — М-м-м… так нежно и пряно, — проговорил он. — Такое простое блюдо, но такое вкусное. Я загуглил с утра, оказывается, в салате капрезе ещё и итальянский флаг спрятан, потому что сыр белый, базилик зелёный, а томаты красные. Я попросил Сокджина приготовить мне именно это, как, ты думаешь, я буду выглядеть, если отправлю его труды в помойку? Ты хоть соображаешь, что творишь? — Я прекрасно соображаю, что творю, а вот твой муж совсем голову потерял! — в запале господин Кан начал размахивать руками. — Думаешь, я не знаю, что на том вечере произошло? Такой скандал с этим… этим… борделем!! И знаешь, что ещё? Он шляется с твоим секретарём, да, милый мой, я о вас и ваших шашнях говорю! Бесстыжие! Позорники! — Рот закрой, — прорычал Чонгук. — У меня с Хосоком только дружеские отношения, — отрезал Сокджин. — Кстати, спасибо, что напомнил, — Чонгук поставил коробки на стол и протянул ладонь. — Отдавай. — Что отдавать? — насупился омега, начиная пятиться. — Отдай карту, которую ты забрал у Сокджина. Это не твои деньги. Господин Кан взглядом, полным лютой ненависти, одарил удивлённого Джина, и достал карточку. Откуда Чонгук узнал, как..? Он не сердится? Омега быстро стрельнул взглядом в сторону мужа. Сердится, но… вроде как не на него. Джина накрыла горячая волна странного смущения, что-то потянуло внутри, и захотелось обнять Чонгука, утихомирить… — В наказание я урежу твои собственные расходы в десять раз, — холодно проговорил Чонгук. — Ты и так тратишь слишком много, так ещё и на чужие деньги позарился. — Я поддерживаю свой статус! — завизжал господин Кан. — Ты не можешь меня наказать! Я твой папа! Чонгук! Он не заслужил эти деньги! Он не заслужил ничего! — Это не тебе решать, — ответил Чонгук, передавая карточку Сокджину, и тот стиснул её. — Оказывается, мой собственный муж всё это время на гроши жил. Не очень способствует поддержанию моего статуса, а? Месяц ты будешь жить на урезанном бюджете. А если твоё поведение мне не понравится, я урежу его не в десять, а в сто раз, и увеличу до полгода. Я зарабатываю эти деньги, и я ими распоряжаюсь. Заруби себе на носу это, папа. Это мои деньги, не твои. И это мой муж, а не твой. — Но ты мой ребёнок! — обиженно взвыл господин Кан, вертясь вокруг альфы. — Неужели ты не замечаешь!? Он тебя задурил! Загипнотизировал! Он кормит тебя какой-то дрянью, настраивает тебя против меня, ходит по каким-то притонам! — Ещё одно слово, и я урезаю твой бюджет до десяти тысяч вон в месяц, — предупредил Чонгук. Это подействовало на господина Кана очень отрезвляюще, так как на девять долларов в месяц вряд ли возможно было прожить, даже если нет нужды платить за жильё. — Чонгук! — возмущённо и жалобно пролепетал господин Кан. — Почему ты даже не хочешь меня выслушать! — Потому что ты никогда не слушаешь меня, — отрезал Чонгук. — И я запрещаю тебе приходить ко мне на работу. Ты не умеешь держать себя в руках. Господин Кан выглядел так, словно сейчас лопнет от негодования. Джин так и стоял, замерев, с одной стороны восхищаясь и радуясь наказанию его мучителя, с другой трепеща и боясь обратить на себя гнев альфы. — Уходи. Это мой офис, а не твоя игровая площадка, папа, — велел Чонгук. — Я считаю до трёх. Раз… — Мы с тобой ещё не закончили, Сокджин! — пригрозил господин Кан, взмахнув рукой и пятясь к выходу. — Закончили, — сказал Чонгук. — Прекрати доставать моего омегу, или тебя ждут последствия. Уже два! — Я ухожу, — чуть ли не плача, ответил господин Кан. — Как можно так поступать со своим родителем! Променял папу на вертихвостку! Сердце моё разбил! Я тебя рожал! А ты! Неблагодарный… Хватаясь за сердце и стеная, он удалился. Чонгук повернулся к Сокджину. — Почему ты не сказал, что он забрал твои деньги? — спросил он. Сокджин раскрыл рот и снова захлопнул его. Да он что, шутит?.. Омега, насупившись, сложил руки на груди: — Очень тяжело было сказать тебе что-то, когда ты после каждого моего визита рычал на меня, как дикий зверь. Знаешь, сколько раз я пытался тебе сказать? Каждый раз ты говорил, что у тебя нет времени решать мои проблемы или просто кричал на меня. Чонгук вздохнул и потёр пальцами виски. — Я же уже извинился за это. — Ты меня спросил — я тебе ответил. — Тебе просто нужно было быть настойчивее. — Может, тебе пора прекратить говорить мне, как мне себя поменять? — обиженно спросил Сокджин. — Я тебе и слово боюсь сказать! — Всё ещё боишься? — изогнул бровь Чонгук. Сокджин скрипнул зубами. Столько времени вести себя, как полный засранец, а потом думать, что пара дней нормальных отношений исправят всё! Он понимает хоть что-нибудь?! — … Я поеду домой. Приятного аппетита, — омега сухо попрощался, поклонился и вышел из кухни. Он сделал то, за чем пришёл, вряд ли Чонгук станет ещё и обеденный перерыв на него тратить… Это всё-таки всё тот же Чонгук, который являлся вредным и заносчивым мальчишкой. Возможно, крошечная часть его, которая вопила от восторга, когда альфа вступился за него, надеялась, что Чонгук его догонит и скажет — что-нибудь, что угодно. Но он не догнал. Только что Сокджин был буквально утоплен в розовой нежности к своему альфе, и тут же его обожгла ледяная реальность — никакого «своего» альфы у него так-то нет. Вместо этого его догнал Хосок. — Эй, эй, погоди-ка, не выходи, этот додик может там снаружи тебя поджидать, — сказал он. Сокджин остановился. — Это ты позвал Чонгука, да? — спросил он. — Конечно, я его позвал, как только Кан тебя утащил на кухню, — Хосок вздохнул. — И это я сказал, что он твою карточку забрал. Извини. — Вообще я ведь обещал тебе обед, — вздохнул Джин. — Ты не должен, если не хочешь, — покачал головой Хосок. — Я знаю, что ты обо мне думаешь. Сокджин уже слышал эти слова — он и сам их говорил. — Пойдём пообедаем, Хосок, — грустно проговорил он. — Я воевать с тобой не хочу. И на ненависть и обиду у меня нет сил. Мне одного этого… чокнутого хватает по горло. — Выйдем через запасной, — Хосок легко улыбнулся. — Пойдём, я знаю дорогу. Они вдвоём вышли с другой стороны здания и Хосок предложил один милый, но обычный ресторанчик безо всяких экзотических блюд. Сокджин не стал возражать — ему на самом деле было всё равно, на что тратить деньги Чонгука. Уже слишком поздно — он отдал Кюнмин ожерелье, скорее всего, она уже распорядилась им. Чувство вины за то, что он отдал подарок Чонгука, преследовало его, но он не мог поступить иначе. — Значит, дружеские отношения, — хмыкнул Хосок, накалывая салат на вилку. — Прости. — Тебе не за что извиняться, я на самом деле обрадовался. Что ты меня не ненавидишь. Сокджин пожевал губу. — Чонгук правда перед тобой извинился? — А ты спрашивал? — Да… — У него такие срывы случаются редко, но мне не так страшно потерять эту работу, — ответил Хосок. — С таким опытом меня с руками оторвут. Чонгук знает это, как знает и то, что ему придётся долго приспосабливаться к новому секретарю. И я это знаю, и он знает, что я знаю. Не беспокойся об этом. О, кстати, та машина. — Ты... оформил её на меня? — с сомнением спросил Сокджин. — Да, если хочешь, чтобы я пригнал её к тебе домой, только скажи, сейчас она на парковке. Только у тебя ведь прав нет? — Так и есть, — вздохнул Джин. — Ума не приложу, что с ней делать. — Просто оставь. Хороший резерв, если не планируешь на ней ездить, то сохрани, как вложение, может, пригодится ещё, — Хосок качнул вилкой. — Или я могу тебя катать, если хочешь. — Я привык к общественному транспорту, на крайний случай такси вызову, — улыбнулся Джин. — Спасибо. — Ты любишь Чонгука? — вдруг в лоб спросил Хосок. Джин залился краской. — Почему ты… — Дахён упоминала об этом. Она не сказала, что это был я, и ни к чему это, пожалуй. — Она ведь не только с тобой встречалась, верно? — спросил Джин. — Ага. Мы больше дружили, но… — Хосок кивнул на телефон. — Хотя она осталась в чате, она больше не отвечает на сообщения. Я заезжал в университет, проверял — жива, здорова. Ну так? — Зачем об этом говорить, — пожал плечами Сокджин. — Чонгуку не нравятся омеги. Люблю я его или нет, насильно мил не будешь. — Вот как. — То же самое касается и тебя, Хосок. Я просто… — Сокджин прикрыл глаза. — Не люблю тебя. Но я скажу честно. М-мне было лестно, что ты находишь меня привлекательным и интересным, и ухаживания были приятными. Н-но… — Тебе не нужно оправдываться, — Хосок выставил ладонь. — Мне не обязательно знать причину, чтобы уважать твой выбор. — Хорошо. У меня друзья… мои лучшие друзья. Они точно так же в свободных отношениях находятся. Сейчас они в постоянной троице, я думаю, — Сокджина кольнула мысль о Юнги. — Сколько себя помню, они всегда были такими. Так что да, я много знаю об этом типе отношений. — Ты никогда не… прости за личный вопрос, но они с тобой… — Нет, они очень чуткие люди и всегда понимают, какого рода чувства я к ним испытываю, — слабо улыбнулся Сокджин. — У меня тоже есть такой друг, его Тэхён зовут, — сказал Хосок. — Но если честно, в результате мы довольно регулярно встречаемся. Но всё ещё считаем друг друга именно друзьями. С привилегиями. Могу вас познакомить, если хочешь. — Не уверен, что смогу сейчас потянуть новые знакомства. — Знаешь, извини меня, конечно, но тебе не нужно так стараться для того, кто действительно это не ценит, — заметил Хосок. Сокджин пожал плечами. — Я не могу его винить. Меня никто не просил разбиваться в лепёшку, чтобы приготовить обед, это мой выбор. Чонгук бы не заметил, если бы моцарелла и песто были покупные, это правда. Но я просто… я так выражаю любовь. В моём понимании это так, ты делаешь что-то ради чьего-то благополучия, не ожидая ничего взамен. Так выражается любовь. Я уже проходил это. — Я боюсь, что однажды ты исчерпаешь себя, — тихо проговорил Хосок. — Бросая всего себя на служение любви, однажды ты закончишься. Что тогда? — Разве любовь можно исчерпать? — спросил Сокджин. — Может, и нельзя. Но человек сам по себе может закончиться, — ответил Хосок. — Иссякнут силы, закончится терпение, да элементарно пройдут года и ты состаришься. Да, требовать любви к себе невозможно, это безрезультатно, но… нет ничего плохого в том, чтобы искать её для себя и желать себе лучшего. — Раньше закончится мой брак с Чонгуком, — утешил его Сокджин. — Что же ты собираешься делать теперь? Омега продемонстрировал полученную карточку. — Я собираюсь воплотить свою мечту в жизнь, — сказал он.

***

На следующий день Джин с утра поехал навестить Юнги. Он хотел много чего рассказать ему, и раз сказали, что надо говорить с больным, Джин собирался поведать обо всех своих планах. Он редко просил своего пластикового Будду о чём-то, больше просто молился, и то по привычке, но в последнее время зачастил с просьбами о Юнги, чтобы тот поскорее очнулся. Больница встретила его утренней сонливостью. После первых процедур и завтрака все дремали либо гуляли, и Джин, на сей раз убедившись, что никто не помешает, с грустной улыбкой сел возле Юнги и взял его за руку. — Юнги, — позвал он. — Привет… Я снова пришёл. Один на этот раз. Снова поцапался с Чонгуком, и он не вернулся домой. Ну да и чёрт с ним… Я вернул свою карточку. Уже поздно конечно, но я спрошу у Кюнмин, нужны ли ей ещё деньги… Но не отчаивайся! Даже если мы потеряем бурлеск, мы можем открыть новый! Я весь вечер смотрел помещения для аренды и стоимость оформления документов… Второе не так интересно, конечно, ты и так это знаешь. Было бы здорово, знаешь, открыть два заведения, один бурлеск и одно кафе или ресторан… Я написал несколько концептов, так хочу показать их тебе… Не волнуйся, мы обязательно что-нибудь придумаем! Если ты меня слышишь, потом обязательно скажи мне, какой вариант тебе больше нравится: клуб в районе Хондэ или здание с террасой около реки? Там очень живописно. Я сниму для тебя какое захочешь здание… Ты только держись! Ресницы Юнги затрепетали. Сокджин вздрогнул и склонился к нему, положив руку на его грудь. — Юнги? Ты пришёл в себя?.. Юнги? Ты меня слышишь? Но омега так и остался без сознания. Видимо, всего лишь временное улучшение, но Сокджин посчитал это добрым знаком. Слёзы снова закапали из его глаз, стоило ему подумать, что вот он, ждёт, пока его друг очнётся… Сокджин осторожно прижался к его щеке губами и прошептал: — Я тебя очень люблю, Юнги, прости меня за всё… возвращайся поскорее. — Так и знал, что ты здесь. Сокджин вскинул голову, поспешно сморгнув слёзы. — Что ты тут делаешь? — проворчал он, стараясь не смотреть на Чонгука в дверях, хотя очень хотелось; в груди разносилась довольная вибрация, приветствующая нежданный визит. — Приехал за своим мужем, конечно же, — Чонгук шагнул внутрь палаты и сел рядом с ним. — Без улучшений? — Мне показалось… что у него веки задрожали, но я теперь уже не уверен, — омега сжал ладонь Юнги в своих руках. — Я так жду, пока он очнётся… — Ты в него влюблён? — спросил Чонгук. Сокджин вздрогнул, поднимая брови. — Что?.. Нет, конечно нет. Он мой лучший друг, почему ты… — Ты просто выглядел так, словно говорил ему что-то сокровенное, — признался Чонгук. — Нет, я просто… — Джин вздохнул, прикрывая глаза. — Мы поссорились прямо перед тем, как это произошло. Я вспылил и… мне не стоило этого делать. Чонгук удручённо уставился перед собой, обдумывая сказанное, словно пытаясь постичь. — У меня нет… друзей, — выдавил он наконец. — Ни лучших, никаких… И вообще у меня очень плохо с тем, чтобы заводить друзей. Не получается… О, должно быть, это очень грустно. Из близких людей у него была только Дахён, и возможно, Чонгук утешал себя тем, что, по крайней мере, есть она. Чтобы узнать, что даже самый близкий человек не был заинтересован в нём… — Ты даже в школе ни с кем не подружился? — спросил Джин. — Мхм, — Чонгук мотнул головой. — Я был бы самым скучным другом. Кроме уроков у меня была только работа. Я и сам не помню точно, когда начал помогать в лавке. Кажется, то это было всегда. Мне нельзя было играть с кем-то или ходить в гости. Если я с кем-то сближался, мой отец говорил, что они плохо на меня влияют и… я думаю, ты догадываешься. Он хорошо умеет отпугивать людей. — Пожалуй, — кивнул Сокджин. Тут не поспоришь. — Вообще у меня похожая ситуация. Мне нельзя было ни с кем общаться, потому что с тех пор, как мне исполнилось десять или около того, за мной пристально следили. Считается, что интересы омеги сужены до того, на какой бы член упасть как можно скорее. — Какая глупость, — фыркнул Чонгук. — В смысле, ну… люби кого хочешь, господи. Они снова замолчали. Джин поглаживал ладонь Юнги, ожидая, пока Чонгук снова заговорит — не просто так же он сюда пришёл. И Чонгук заговорил. — Дахён научила меня жить, — признался он. — Смотреть кино, есть мороженое. Пробовать новое. Делать что-то сумасшедшее. Выбила из меня стереотипы и установки. И теперь я… — Чувствуешь себя пустым? — спросил Джин. Чонгук замер за секунду, внимательно сверля его взглядом. — Да, — он опустил ресницы. — Джин… Спасибо, что был со мной в мои тяжёлые моменты. И прости, что меня не было рядом с твои тяжёлые моменты. — Ты не обязан был. — Ты тоже. Наш уговор… — Чонгук осёкся, но всё же продолжил: — Наш брачный уговор, по сути, потерял смысл, но… я хочу, чтобы мы продолжили. Пусть пока что будет так. Несмотря ни на что, для нас обоих это выгодно. — Конечно, это выгодно, — хмыкнул Джин и немного шутливо спросил: — Боишься, что я тебя брошу?.. И удивился, когда Чонгук вполне серьёзно ответил: — Немного. Да. Да, пожалуй. Помолчав немного, он всё-таки сказал: — Но между нами нет ничего романтического. Мы по-прежнему фиктивные супруги. Я не… испытываю к тебе влечения. Честно. — Это для меня не новость, я и не ждал, что ты мне в любви признаешься, — Сокджин отвернулся. — Договорились. — Тебе нужна помощь с чем-то?.. Не знаю, — Чонгук почесал нос. — Может, перевести твоего друга в индивидуальную палату? С лучшим уходом?.. — Я спрошу у Кюнмин, но… я думаю, что ему на самом деле всё равно, — ответил Джин. — Всё, что можно было сделать, уже сделано. Мы только ждём, пока он очнётся. Он нежно коснулся щеки Юнги. — О чём ты ему рассказывал, если не секрет? — спросил Чонгук. Сокджин опасливо взглянул на него, закусив губу. — О своей мечте, — проговорил он наконец. — Бурлеск, который у нас был, был мечтой Кюнмин. В школе мы грезили всеми этими представлениями, канканом, страусиными боа, потому что всё, что у нас было — это школьная форма. А ещё мы всегда тяготели к музыке… но у меня есть и то, чего хочу лично я. Мне, как омеге, доступ к наследству отца заказан. Мне не дадут ни управлять отелем, ни заняться рестораном, по понятным причинам. Поэтому я мечтаю открыть свой… наверное, это мелочно, но я хочу доказать, что я тоже на что-то способен. Что я чего-то стою и что-то могу. Он выпрямился и уставился на Чонгука: — На самом деле ты мой золотой билет, Чонгук. Я планировал найти работу, выйдя замуж, так как в своём доме я мог работать только тайно. Поднакопить денег, освоить технику и открыть своё заведение. — Это немного сложнее, чем просто поднакопить денег, куколка-хён, — заметил Чонгук. — Я знаю. Я читал, — вздохнул Сокджин. — Читал о бизнесе, читал о рекламе, читал о таргете, читал о поставках и лицензиях, читал о бухгалтерии. Мы всё это проходили в бурлеске. Чонгук посмотрел на него со скепсисом. Джин и не ожидал от него многого — в конце концов, вне зависимости от того, как Чонгук относился к омегам, Джин для него лишь несмышлёная куколка, которая балуется тиктоком и кухонной утварью. — Тебе нужна помощь с этим? — спросил Чонгук. — Я знаю, как открывать рестораны, я ведь этим занимался. — Нет, — Сокджин поджал губы. — Я не хочу, чтобы потом все заслуги переписали на тебя. — Большинство заведений прогорает в первый же год. — Это моё дело, — возразил Сокджин. — И тебе незачем рисковать, вкладываясь в возможно убыточный проект только из чувства покровительства. Не нужно. Я хочу, чтобы моё доказательство было незамутнённым. — Что ж, — фыркнул Чонгук с улыбкой. — Как знаешь. Я не против. Занимайся чем хочешь, как хочешь. Моё предложение бессрочное, что бы тебе ни понадобилось, деньги, люди или совет. — Спасибо, — искренне поблагодарил Сокджин. — Поехали домой? — Да, пожалуй. Спасибо, что заехал. — Нет проблем.