Хэй, братец, налей молочка

– Я не шучу, Вэй-гунцзы. Хотя я впервые в жизни вижу это лично, подобное было описано ранее. Это редкое явление, но такое может произойти. Вэнь Цин спокойно убрала свой инвентарь, как будто она только что не перевернула мир Вэй Усяня с ног на голову. – Ты всерьёз говоришь, что у меня лактация. Как у женщины. Как у беременной женщины, которой я не являюсь. – Да, это именно то, что я тебе говорю, гунцзы. Заклинатели мужского пола действительно могут начать выделять молоко в результате ответной реакции на ситуации крайнего стресса, когда дело касается любимого человека, – сказала она, как профессиональный целитель, которым она была. Вэй Усянь был впечатлён невозмутимым выражением лица, которое ей удалось сохранить. – Боль, которую ты чувствовал, вероятно, была вызвана ростом молочных желез в изначально не предназначенном для них месте. – Понятно, – сказал Вэй Усянь, не понимая. Это было похоже не жестокую шутку после всего, что произошло за последние несколько дней, после того, как весь его мир был разрушен. Теперь ещё и это? Он старался принять ситуацию с достоинством, как его мать учила его поступать со всеми испытаниями, с которыми ему предстояло столкнуться в жизни. – Какого хрена, – всё-таки сказал он. Впервые Вэй Усянь почувствовал эту неописуемую боль в груди, когда Цзян Чэн тряс его на том поле, обвиняя в смерти его родителей, разрушении Пристани Лотоса и убийстве его боевых братьев и сестёр. Вэй Усянь ничего не сказал, просто позволяя Цзян Чэну выплеснуть свой гнев и горе, пока тот не успокоился достаточно, чтобы начать двигаться. Им нельзя было впустую тратить время – вэньские солдаты преследовали их по пятам. По дороге в Мэйшань Вэй Усянь остановился, чтобы раздобыть еды, но когда он вернулся туда, где оставил Цзян Чэна, то обнаружил, что тот исчез. После того, как Вэнь Нин вернул ему Цзян Чэна, Вэй Усянь почувствовал это во второй раз, острее, как будто кто-то резал его грудь изнутри. Цзян Чэн всё ещё истекал кровью после ран от плётки. Везде, где Вэй Усянь мог видеть, на нём не было живого места, и он боялся, что, если обнажит его немного больше, то обнаружит нечто гораздо, гораздо хуже. Вэнь Цин была благословением в это трудное для них время. Вэй Усянь не хотел ей доверять, поскольку она с гордостью носила знаки секты Вэнь; но она дала им кров и еду, а также вместе со своим братом обработала и перевязала раны Цзян Чэна и Вэй Усяня. На протяжении всего этого Цзян Чэна держали в бессознательном состоянии, чтоб он не очнулся и не набросился на вэньских сиблингов и на Вэй Усяня за то, что он осмелился им доверять. Боль в груди Вэй Усяня стала более притупленной, более терпимой, но теперь почти непрерывной. Он не рассказал об этом Вэнь Цин. Затем Цзян Чэн проснулся и поведал, что Вэнь Чжулю сделал с его золотым ядром. Вэй Усянь задохнулся одновременно от ужаса перед бесчеловечным обращением, которому подвергся его шиди, и от боли в собственном теле, внезапно взлетевшей до небес. Он проигнорировал это, чтобы уделить своё внимание Цзян Чэну, но после того, как тот снова заснул, Вэй Усянь решил позволить Вэнь Цин обследовать его на предмет внутренних повреждений. Он определённо не ожидал, что вместо этого будет обнаружено молоко. Вэй Усянь подошёл к кровати Цзян Чэна, где тот, наконец, крепко спал без необходимости применения игл. Его кожа была бледной и сухой, а волосы – грязными и спутанными. Честолюбивый шиди, которого он знал, никогда бы не позволил себе дойти до такой степени неопрятности, если бы он был в состоянии об этом заботиться. Вэй Усянь боялся нарушить его сон, но всё же осторожно положил ладонь на лоб Цзян Чэна, чтобы проверить, уменьшилась ли его температура. Он всё ещё был немного тёплым, но уже не настолько сильно, как когда они только добрались до укрытия. Вэй Усянь не смог удержаться от порыва убрать пряди волос, прилипшие к его коже. Он сделал бы всё, возможное и невозможное, чтобы защитить своего шиди, обеспечить его безопасность. Одежда, которую он носил, была сшита из тонкого юньмэнского шёлка, но после нескольких дней стресса, путешествий и травм она стала грубой, ощущаясь почти невыносимо на по-новому чувствительной коже его сосков. Глядя на спящего Цзян Чэна, Вэй Усянь почувствовал, как из них начала вытекать влага, и внезапно он понял, что должен делать. – Вэнь Цин, – уверенно начал он, войдя в её кабинет. – Чего ты хочешь? – спросила она, не поднимая взгляда от свитков, которые изучала. – Как… молоко может помочь Цзян Чэну? – после этих слов целительница посмотрела на него, как будто анализируя. Вэй Усянь почувствовал, как её расчётливый взгляд смотрит прямо в его душу. – Полагаю, ты спрашиваешь, что оно может сделать, кроме питательного эффекта и насыщения голода? – Да. – Я не уверена. Поскольку это крайне редкое явление, исследования по этому вопросу носят скудный характер и также не относятся к моей специализации. Вэй Усянь почувствовал себя разочарованным и подавленным. Если даже Вэнь Цин не могла помочь, то что мог сделать он? – Однако, если Цзян-гунцзы согласится попробовать, я смогу исследовать и зафиксировать эффект. Единственное, что я могу тебе гарантировать, – это то, что оно не причинит вреда его благополучию. Этого было достаточно, чтобы Вэй Усянь принял решение. Когда Цзян Чэн проснулся, Вэй Усянь по-прежнему был у его постели. Вэй Усянь предложил ему миску риса, но Цзян Чэн отказался даже обратить на него внимание. Он повернулся к нему спиной и не сдвинулся с места, когда Вэй Усянь коснулся его плеча, умоляя в попытке хотя бы заставить его поесть. Когда Вэй Усянь усилил хватку и попытался повернуть его силой, Цзян Чэн набросился на него: – Я не хочу тебя видеть, оставь меня в покое! – крикнул он, сильно пихнув Вэй Усяня. Однако выражение лица Цзян Чэна сменилось с гневного на удивлённое, когда Вэй Усянь вскрикнул. Вэй Усянь тяжело дышал, пытаясь перевести дыхание от неожиданного укола боли, который он почувствовал после того, как Цзян Чэн ударил его в грудь. – Не… не притворяйся, что тебе больно от этого. Я знаю, что у меня больше нет сил, – прошептал Цзян Чэн, нерешительно протягивая к нему руку, прежде чем поспешно отдёрнуть её. Вэй Усянь схватил его за руку прежде, чем он мог снова замкнуться в себе. – Это не притворство. Просто я здесь чувствителен. Позволь мне… позволь мне показать тебе, – в чём Вэй Усянь действительно притворялся, так это в своём уверенном поведении, но, в конечном итоге, это было ради Цзян Чэна, поэтому он должен был отбросить неловкость и быть сильным ради своего шиди. – Ты… ты ранен? О, Цзян Чэн, какое сокровище. После всего, через что ему пришлось пройти, он всё ещё беспокоился за Вэй Усяня. В тот момент он почувствовал себя настолько переполненным любовью, что больше не колебался. Рукой, которая всё ещё держала руку Цзян Чэна, он распахнул свою одежду, а другой ослабил пояс. Воздух казался холодным на его обнажённой груди, особенно остро ощущаясь на опухших сосках, истекающих влагой. Он закрыл глаза и услышал вздох Цзян Чэна. – Какого хрена, – с чувством прошептал Цзян Чэн. – Ну, Вэнь Цин говорит, что это реакция на стресс, типа того, хм, – пояснил он, пропустив часть о любимом человеке. – Это редкое явление, но такое может произойти. Она так сказала, – продолжил он, когда Цзян Чэн по-прежнему не проронил ни слова. Молчание Цзян Чэна начало беспокоить Вэй Усяня. Он знал, что это шокировало, – дьявол, ему самому было действительно трудно с этим примириться, даже сейчас, – но Цзян Чэн уже должен был сказать что-то ещё, кроме «какого хрена»… – Я… сделал тебе больно? Вэй Усянь какое-то время смотрел на него в замешательстве, пока не вспомнил, что произошло совсем недавно, когда Цзян Чэн толкнул его и ненамеренно попал прямо в самое чувствительное место. – О, не беспокойся об этом. Вообще-то, я… я собирался спросить, хочешь ли ты… – внезапно в горле Вэй Усяня пересохло, и слова умерли у него на языке. Как он мог предложить своему шиди выпить его молоко? Он умрёт от смущения! Ему следовало сказать Вэнь Нину, чтобы тот подготовил для него погребальный обряд вместо успокаивающих трав! Несмотря на свою неловкость, он заметил, как взгляд Цзян Чэна не отрывался от капли молока, которая медленно выступила из его соска, а затем спустилась вниз по его туловищу, пока не исчезла за поясом. Странный взгляд Цзян Чэна придал ему смелости, необходимой для того, чтобы наконец-то задать этот большой вопрос: – Цзян Чэн, хочешь выпить это? Цзян Чэн ошеломлённо смотрел на него, пока смысл слов, казалось, не дошёл до него, и он не стал красным, как масло чили. Это заставило Вэй Усяня весело фыркнуть, несмотря на ситуацию. – Ты с ума сошёл? Какого чёрта, Вэй Усянь! – Да ладно, ты же знаешь, что хочешь! И ты ничего не ел несколько дней, так что вполне можешь подкрепиться этим! – Вэй Усянь не мог удержаться от того, чтобы немного подразнить Цзян Чэна. Его шиди становился таким милым, когда был взволнован! Цзян Чэн стал ещё более красным, что прежде казалось невозможным, и принялся возмущённо что-то бормотать. Вэй Усянь сел поближе к нему на кровати и, поняв, что он всё ещё держит одну из рук Цзян Чэна, поднёс её к своим… дерьмо, к своим грудям. – Пожалуйста, Цзян Чэн? Тебе нужно поесть, а я начинаю чувствовать боль от того, что молока становится всё больше, и Вэнь Цин сказала, что это может быть полезно для тебя, если ты попробуешь. Пожалуйста? Ради меня? Цзян Чэн опустил взгляд, пробормотав что-то вроде «почему ты вообще доверяешь этой Вэнь Цин?», но не убрал руку с кожи Вэй Усяня. Вместо этого он собрал просочившуюся каплю большим пальцем и зачарованно посмотрел на неё. Медленно, очень, очень медленно он приблизил голову, пока его губы не коснулись кончика большого пальца. Его глаза распахнулись, вероятно, из-за вкуса. Вэй Усянь с усилием втянул воздух. Это зрелище сделало с ним что-то, и ему хотелось увидеть больше этого, ему хотелось почувствовать губы Цзян Чэна на себе, ему хотелось позаботиться о нём так, как он никогда не мог прежде. Горячее дыхание Цзян Чэна, опаляющее его сосок, сводило Вэй Усяня с ума. Если бы он не пошевелился в ближайшее время, Вэй Усянь, возможно, решил бы взять ситуацию в свои руки. Наконец, спустя, как ему показалось, миллион лет, Цзян Чэн обхватил его сосок губами и начал сосать. Это ощущение было не похоже ни на что, что он когда-либо чувствовал раньше. Губы Цзян Чэна были потрескавшимися, из-за чего немного царапали его кожу, но это не имело значения. Он мог чувствовать, как жидкость внутри него устремилась навстречу, и он почувствовал тот момент, когда она достигла Цзян Чэна. Его шиди прикрыл глаза и начал сосать сильнее. Одной ладонью Цзян Чэн гладил его грудь, а другая легко опиралась на бедро Вэй Усяня для сохранения равновесия. Всё это ощущалось таким правильным, возможно, потому что это было именно то, о чём просило его тело во время всего этого испытания. Его тело хотело, чтобы он отдал себя Цзян Чэну, хотело защитить его, и не было лучшего способа сделать это, чем быть для него пищей. Только сейчас осознание всей этой ситуации действительно поразило его: у него была лактация, и он кормил грудью своего любимого шиди. Вэй Усянь не смог сдержать стон. Цзян Чэн открыл глаза – боги, его взгляд был таким одурманенным – и на мгновение перестал сосать, вероятно, беспокоясь, что причинил вред Вэй Усяню, пока тот не сказал ему продолжать. Он чувствовал, как его одежда натягивается на его промежности. Он ничего не мог с собой поделать: стимуляция его соска, нежные ласки его груди, долгожданное облегчение и совершенная красота и чувственность Цзян Чэна, питающегося от него… Вэй Усянь не был так возбуждён никогда в своей жизни. Цзян Чэн являл собой такую эротическую картину: глаза прикрыты от блаженства, щёки впали от всасывания, губы крепко обхватывают сосок, согревая его. Дыхание Вэй Усяня стало поверхностным. Он сильно надавил на свой член, чтобы облегчить ноющую боль. Речь шла не о нём, а о том, чтобы позаботиться о Цзян Чэне. Однако, двигая рукой, он случайно коснулся ладони Цзян Чэна, лежащей на его бедре. Цзян Чэн на мгновение полностью открыл глаза, затем снова прикрыл их и переместил ладонь так, чтобы она легла на промежность Вэй Усяня. Он начал поглаживать его в такт со своими всасываниями, и Вэй Усянь застонал, откинув голову на стену позади кровати. Затем Цзян Чэн потянулся к другой руке Вэй Усяня и поднёс её к своему скрытому одеждой и каменно-твёрдому члену. Вэй Усянь всхлипнул и сжал его, желая, чтобы ощущение этой горячей и тяжёлой длины навсегда запечатлелось в его ладони. Тогда Цзян Чэн остановился, лизнув напоследок сосок и отпустив его, после чего перешёл к другой груди и повторил весь процесс, всё время лаская член Вэй Усяня через его одежду одной рукой, а другой поглаживая его уже освободившуюся от молока грудь. Его пальцы нашли сосок, который он только что оставил, и принялись играть с ним, защищая его влажный кончик от холодного воздуха, но всё равно мучая этим Вэй Усяня. Вэй Усянь со стоном кончил, и влага растеклась по его одежде, уже испачканной каплями молока и предспермой. Цзян Чэн начал слегка толкаться в его ладонь, продолжая пить молоко, и вскоре тоже кончил, тяжело привалившись к нему. Его всасывание стало более неряшливым, но он не остановился. Казалось, он был полон решимости высосать из Вэй Усяня всё до последней капли, и он был прав в этом, так как всё его молоко предназначалось ему. Только Цзян Чэну, никому больше. Вэй Усянь обнял его, а затем начал ласкать его волосы, не обращая внимания на то, что они не были чистыми и гладкими. Он хотел остаться так навсегда, с Цзян Чэном в безопасности в его объятиях, питающимся от него, забирающим всё, что по праву принадлежало ему. Он чувствовал себя сытым, как никогда раньше, сонным, но довольным. Так они и уснули, переплетясь друг с другом; грудь Вэй Усянь всё ещё была обнажена, а голова Цзян Чэна покоилась на ней. Их пробуждение должно было быть неловким, но когда Цзян Чэн пошевелился и посмотрел на Вэй Усяня глазами, всё ещё поддёрнутыми дымкой сна, Вэй Усянь не смог удержаться и поцеловал его в лоб. – У тебя воняет изо рта, – сообщил Цзян Чэн, не пытаясь отстраниться. – Судя по всему, у тебя должно вонять сильнее, учитывая, что ты ел вчера на ужин, – пошутил Вэй Усянь. Щёки Цзян Чэна окрасились в красивый румянец, но вместо взволнованного бормотания Вэй Усянь получил нетерпеливого шиди, немедленно присосавшегося к его груди. Он рассмеялся и погладил Цзян Чэна по голове. – Тебе это так понравилось? Я польщён, но, возможно, тебе стоит сейчас съесть что-нибудь ещё. После этого Цзян Чэн отстранился, и Вэй Усяню было немного грустно отпускать его, но вид белых следов от молока вокруг его губ того стоил. – Не знаю, как объяснить, но я чувствую себя иначе сегодня. Вэнь Цин объяснила тебе, как… это… может повлиять на нас? – Не особенно, потому что исследований на эту тему не так много, так что она не знала. Она предположила, что это принесёт пользу, но не могла сказать точно, в какой степени. Возможно, нам стоит попросить её осмотреть тебя. Ни одному из них на самом деле не хотелось вставать, но им не терпелось узнать у Вэнь Цин, что ей удастся обнаружить, поэтому они собрались с силами и постарались не обращать внимания на липкость своей одежды, когда покинули постель. Вэнь Цин посмотрела на них, выгнув бровь, когда они попросили её проверить Цзян Чэна на какие-либо изменения, но она согласилась. Оказалось, они были правы, что решили обратиться к ней, потому что во время осмотра она ахнула. – Что? Что такое? – спросил Вэй Усянь, крепко сжимая руку Цзян Чэна. – Это… Цзян-гунцзы, ты сказал, что твоё золотое ядро было уничтожено Вэнь Чжулю, верно? Цзян Чэн стиснул зубы, но решительно кивнул. – Мне придётся попросить тебя вызвать свою духовную силу, пожалуйста. Цзян Чэн нахмурился и явно собирался разозлиться, но Вэй Усянь сжал его руку и ободряюще улыбнулся. Цзыдянь вспыхнул на пальце Цзян Чэна. – Это похоже на не полностью сформировавшееся золотое ядро, – начала Вэнь Цин, когда они немного пришли в себя после потрясения. – Моё предположение состоит в том, что Вэй Усянь дал тебе энергию Инь, поэтому твоё тело было вынуждено в большом количестве производить энергию Ян, чтобы сбалансировать это. Избыток скопился в твоём нижнем даньтяне, где началось формирование ядра. Думаю, если ты продолжишь в том же духе, то скоро у тебя снова будет золотое ядро. Вэнь Нин и Вэнь Цин поздравили их, после чего целительница попросила их уйти как можно скорее, потому что она не могла долго скрывать их. Лучше всего на рассвете следующего дня. – Тебе, конечно, нужно будет медитировать, чтобы сохранять концентрацию энергии, и тренироваться, чтобы не терять сосредоточенность. Вэй-гунцзы, тебе также нужно будет медитировать, чтобы сфокусировать поток энергии Инь. От всего сердца поблагодарив брата и сестру Вэнь, на следующий день они отправились в Мэйшань, отдохнувшие и готовые увидеть Цзян Яньли. К моменту их приезда она уже получит известие о резне, так что испытает облегчение, увидев их живыми и здоровыми. Затем они отправятся в Цинхэ. Секта Вэнь объявила войну заклинательскому миру, и Два Героя Юньмэна были готовы сражаться и мстить собакам, убившим их семью. Они сделают это вместе, теперь более сплочённые, чем когда-либо прежде. Они будут известны как невероятно сильные бойцы поодиночке, но вместе – как сила, с которой придётся считаться. А вдали от посторонних глаз они будут сплетаться на одном ложе, как любовники, и Цзян Чэн продолжит питаться от Вэй Усяня так долго, как сможет. Но это всё будет потом, а сейчас Вэй Усянь держал Цзян Чэна за руку и улыбался будущему.