Спать с тобой

— Как думаешь, у него кто-нибудь есть? — спросил Юджи, хотя он, конечно не мог иметь и совсем не имел никаких притязаний. — У него-то? Не думаю, — ответила Нобара, улыбнувшись так, будто это могло быть понятно только им двоим. Они взяли по баблти и злаковому батончику вместо полноценного завтрака в агентстве. Субботний утренний сеанс в кинотеатре начинался в девять, и Юджи проснулся в половине восьмого, помыл голову, выбрал из мятой одежды на спинке стула мятую наименьшим образом, подкрасил ресницы тушью инумаки, даже тихонько взял духи с его полки и попшикал на худи. Он собирался так, будто шёл на свидание, и в каком-то роде это можно было назвать свиданием, но только дружеским. И Нобара тоже была великолепна: в голубом платье, с соломенной сумкой, в босоножках на небольшом каблуке. Юджи думал даже, что мог бы влюбиться в неё, если бы ему нравились девушки. — Потому что в агентстве следят за этим? — спросил он, подразумевая, что компания не разрешает своим айдолам заводить отношения, о чём было чётко сказано в договоре. — Потому что… ну, ты видел Мегуми, — хихикнула Нобара. — Мне кажется, он иногда самого себя не понимает, не то, что других людей. Не думаю, что у Мегуми была даже первая любовь. — Наверняка была! — запротестовал Юджи. Он случайно так сильно сжал стаканчик с баблти, что из трубочки брызнуло, и он отскочил, чтобы не попало на одежду. — А тебе вообще зачем знать, есть кто-нибудь у Мегуми или нет? — ухмыльнулась девушка, и Юджи стремительно начал краснеть до самых корней волос. — Да просто интересно! — выпалил он, закрываясь от Нобары стаканчиком, но это мало помогло, и она продолжила закидывать его вопросами, как до этого о Годжо, теперь — о Мегуми. — Он тебе нравится? — спрашивала она, и Юджи хотелось перебежать на другую сторону дороги, лишь бы не слышать этого. — Между вами что-то произошло, пока меня не было рядом? Может, вы ещё и переписываетесь в личных сообщениях? — Нет, да и нет, — пробормотал Юджи. Ему хотелось бы, чтобы Нобара не заметила этого маленького “да” посередине, но она заметила и ухватилась за него. — То есть, между вами правда что-то случилось?! — воскликнула она так громко, что немногочисленные прохожие в это субботнее утро обернулись на них. — Тише ты, Ноба-чан! — Юджи потянулся закрыть ей рот ладонями, но руки были заняты телефоном и стаканчиком. — Ну, кое-что и правда случилось, но это не то, что ты думаешь… — А что я думаю? — перебила его Нобара, и Юджи понял, что то, о чём думала якобы она, было на самом деле тем, о чём думал он сам. — Ну, про поцелуи и всякое, — пробормотал он себе под нос. — На самом деле Мегуми спас меня. Мы подходили к дороге, и я не заметил, что кто-то ехал, и Мегуми потянул меня назад, и… в общем, я упал ему в руки, и мы смотрели друг на друга, и я подумал, странно, что у меня нет типажа в мужчинах, и Мегуми может быть моим типажом, если бы таковой существовал. Нобара прижалась к нему щекой и обняла за плечи. Её тело было тёплым и мягким, и Юджи чувствовал себя её младшим братом. Она всегда, с самого начала, была такой — нежной и внимательной, и не упускала ни оттеночка его самочувствия, и могла для любой проблемы найти решение, такое, о котором расстроенный Юджи даже и не думал. С ней было одновременно легко и правильно, как будто она была дана ему свыше, и Юджи чувствовал это, и понимал, что Нобару нельзя упустить, никак нельзя. Она стала слишком дорога ему за те восемь с небольшим месяцев, что они были трейни. А ведь он знал, что трейни могут быть и по году, и по три, и что им двоим невероятно повезло стать настоящими айдолами и получить скорый дебют уже через такой короткий срок. Он знал, что другим такой шанс может вообще не выпасть, и они вернутся в мир, совершенно отдельный от мира звёзд экранов, и никогда не смогут снова стать трейни, потому что переступить порог обратно нельзя, невозможно, как в страшной сказке или кошмарном сне. Бежишь вперёд, без возможности повернуть или оглянуться, и знаешь, что оставляешь что-то прекрасное и болезненное одновременно. И тебе грустно, и, когда просыпаешься, ощущаешь себя потерянным и странно опустошённым. Вот так могло бы быть с ними, но они с Нобарой оказались любимчиками удачи, им повезло, им очень повезло. И теперь они — будущие айдолы, которые скоро выпустят свой сингл! Они приближались к кинотеатру, и баблти становилось всё меньше, и Юджи чувствовал себя довольным и живым, как никогда раньше. Разве может быть что-то приятнее, чем идти рука об руку с подругой, которая для тебя дороже всего на свете, и знать, что завтра вас ждёт день ещё более прекрасный, чем сегодня, а послезавтра — ещё лучше, ещё больше. И чувства бурлят и потрескивают, как костерок. — И что, он поймал тебя, приобнял, и ты понял, что он — тот самый? — спросила Нобара, и Юджи вдруг задумался, почему же он решил, что Мегуми — тот самый. Это было совсем не в его характере — так просто влюбляться, и всё же он чувствовал к Мегуми почти пугающую привязанность, влечение душевное вперемешку с влечением телесным, и в груди у него что-то подозрительно быстро стучало. Наверное, Мегуми просто подходил ему по тому самому типажу. По крайней мере, так Юджи оправдывал для себя то очарование, которое нёс образ Мегуми в его голове. — Просто я в одну секунду посмотрел на него, а потом подумал, что могу влюбиться в него, — сказал Юджи и почувствовал себя как-то неправильно. Как будто он оправдывал и для Нобары, и для самого себя своё отношение к Мегуми, а ведь никаких оправданий быть не могло, когда дело касалось сердечных чувств. — А что тебе в нём понравилось? — спросила Нобара, и Юджи впервые задумался ещё и о том, что человека можно любить просто так, не за что-то конкретное. Именно так, ему казалось, он влюбился и в Мегуми, и вопрос Нобары заставил его внутренне съёжиться и как-то понервничать. Чувство его к Мегуми пока было хрупким и беззащитным, и надломить его могло даже дуновение ветра, а Нобара порой была так тверда, что о её уверенность и всегда однозначное мнение даже пугали Юджи. — Ну, — протянул он и принялся усердно вспоминать черты лица и повадки Мегуми. — У него такие тёмные волосы, и глаза глубокие, как ночь… — Сказав это, Юджи смутился своим словам. Звучало так, будто в Мегуми ему нравилась только внешность, но на самом деле ему нравился и характер парня, и его стиль в одежде. — Он классно одевается, и у него забавная привычка поправлять ворот одежды, когда он волнуется. У него красивые запястья и длинные ноги, и мне нравится, как он одевается. Мы с ним любим похожие сериалы и аниме, и вкусы в музыке у нас схожи. Он очень хороший, Ноба-чан. Нобара посмотрела на него скептически, так, что Юджи даже стыдно стало за то, что он разговорился. Хотя он всегда говорил много и на разные темы, но обсуждать свои влюблённости с Нобарой ему не приходилось. До этого разговора он даже не думал, что Нобара может догадываться о его ориентации. А теперь они так свободно говорили о Мегуми, и об этих чувствах, и о том, какой у Юджи типаж, и это было волнительно и приятно. Он не стал спрашивать у Нобары, как давно она знает. Просто… знает — и всё. — И он тебе нравится? — спросила она. Взяла его баблти и отпила немного, и Юджи почувствовал себя там, где ему положено быть. На своём месте. Рядом с Нобарой он всегда чувствовал себя так. — Нравится. Наверное. В смысле, точно нравится. — Оговорочка по Фрейду? — ухмыльнулась девушка. В кинотеатре они не взяли попкрон, хотя у Юджи так и чесались руки. Нобара, однако, так же, как баловать, умела держать его в рамках. Ей хватало пары фраз, чтобы надолго отвадить парня от высококалорийной еды. “Завтра взвешивание” и “У тебя начнётся компульсивное переедание”, и Юджи готов был забыть про нарастающий голод. Всё-таки даже баблти и батончик не могли погасить его, как бы трейни себя не убеждали. Билеты на последний ряд. Юджи нравилось, что оттуда всё видно, но не нравилось, что все смотрели на них, как на парочку, и перешёптывались. Он подумал вдруг, что было бы, если бы на месте Нобары был Мегуми. Они бы, конечно, не сели так далеко, чтобы не казаться парой. Они бы не стали держаться за руку, потому что с Нобарой это было привычно, а с Мегуми означало бы что-то большее, чем дружбу. Они бы не разговаривали во время фильма, потому что из Мегуми и так лишнего слова не вытянешь. Они бы не сравнивали героев с общими знакомыми, потому что это невежливо, а Юджи пока боялся показаться Мегуми невежливым. Сначала нужно было создать о себе положительное впечатление, а уж потом можно стать самим собой, со всеми странностями, с глупыми шутками и широкой улыбкой, которую Юджи не считал красивой. Правда, Нобара уверяла его в обратном. Иногда он даже верил ей. Фильм — полнометражка аниме, которое они с Нобарой вместе смотрели пару месяцев назад. Что-то про демонов и мечников, которые их убивают. Юджи сперва не понравилось, но он втянулся спустя пару серий. Необычно было переживать за героев так, будто ты и сам как-то с ними связан, как будто от их жизни зависит и твоя. Нобара в этом плане была более эмоционально стабильна, довести её до слёз можно было только смертью любимого персонажа, а любимых персонажей у неё было всего два: главный герой и сестра главного героя. Юджи же в силу своей то ли наивности, то ли открытой души, влюблялся в каждого персонажа по-своему и потом страдал, если с ними что-то случалось. — Я думаю, контролёр, который пробивает им билеты, заодно с демоном, — произнесла Нобара. На экране показались лица главного героя и его старшего товарища. Если честно, Юджи их немножко шипперил, потому что ему самому нравились мужчины постарше, такие, как этот желтоволосый парень, и такие же яркие и незабываемые. Хотя теперь, когда ему нравился Мегуми, думать о том персонаже на экране как о своём возможном парне в другой вселенной было сложно, как-то неправильно, как будто его сердце теперь было занято и не могло даже в шутку принадлежать другому мужчине. — Знаешь, я так и не смог полюбить парня-кабана, — сказал Юджи, склонив голову в сторону подруги. — Не знаю. Просто не нравится он мне. — О, это что, единственный, кто тебе не нравится из всего аниме? — ухмыльнулась Нобара. И вообще-то она была права. Юджи даже к демонам привязывался, прекрасно зная, что их скоро убьют. — Похоже на то. — А был бы здесь Фушигуро, я уверена, его бы невероятно бесил жёлтенький. — Думаешь, Мегуми вообще что-то бесит? — улыбнулся Юджи. Было приятно думать о Мегуми, о его вкусах, его предпочтениях. Это внутренне сближало сознание Юджи с сознанием Мегуми, хотя тот, конечно, об этом и не подозревал. “Вот так ощущается влюблённость”, — думал Юджи и был уверен, что это чувство именно такое, каким ему полагается быть. Правда, было в этом всём что-то такое рациональное, идущее словно не из души, а из мозга, но думать об этом — значило сомневаться, а сомневаться Итадори совсем не привык. Они молчали минут десять, глядя на большой экран, и вдруг Нобара повернулась к нему всем корпусом и произнесла, тихо, так что Юджи едва услышал: — Мне нравятся девушки. — Что? — он приподнял бровь, потому что подумал, что ослышался. — Тебе — парни, а мне — девушки. Нравятся. В романтическом плане. Юджи протянул к ней руку и коснулся ладонью её лица. Ему вдруг захотелось по-дружески поцеловать Нобару, только в губы. Без подтекста. Просто — он так сильно любил её и так сильно ценил, что она открылась ему, что этот жест истинной привязанности мог бы выразить все его чувства. Нежность и трепет, и волнение, потому что Нобара сказала то, что Юджи не решался сказать очень долго. И ведь она наверняка знала, что делала. Она никогда не стала бы разбрасываться такими признаниями. Всё это было для них обоих так сложно и так важно, что Юджи почувствовал слёзы на глазах и шмыгнул носом. Рука спустилась Нобаре на плечо и мягко притянула девушку поближе. Хотя она была старше, Юджи в этот момент ощущал себя ответственным взрослым. Что бы судьба не подкинула им, они переживут. Вместе — переживут. — Ноба-чан, ты давно знала? — спросил он, поглаживая большим пальцем её плечо. Теперь они и правда были похожи на парочку, но Юджи это уже не волновало. Тепло разливалось по его телу волнами, и ничего вокруг не могло поколебать его приятного слегка сонного настроения, когда мир кажется сияющим, а кровать мягкой, как облако. — С самого первого дня, Юджи, — ответила девушка, и сердце Итадори пропустило удар. А потом забилось, как ненормальное. Он чувствовал себя ребёнком, мама которого разгадала его ложь ещё в начале игры. — И ты не перестала общаться со мной, — произнёс он. — Как видишь, не перестала. И не перестану, — она улыбнулась самой доброй и светлой на свете улыбкой. — Ты от меня не отвяжешься. Я с тобой до конца дней твоих, маленький капризуля. — Маленький кто? — засмеялся Юджи. С рядов ниже на них обернулись пару голов. Он прикрыл рот ладонью и кивнул, как бы извиняясь. — Ты просто очарователен, Юджи, — она приблизилась к нему и потёрлась носом о его щёку. — И тому, кто заполучит тебя, очень повезёт. — Ты думаешь, это будет Мегуми? — спросил Юджи взволнованно. — Это будет кто-то, кто полюбит именно тебя, вот как я люблю. А если меньше, я не разрешу им с тобой общаться. — Ты злая! — прошептал Юджи, и Нобара взъерошила ему волосы. — Ух какая злая, если кто-то обидит моего мальчика! Они досматривали фильм, когда в общий чат написал Мегуми. Он писал: “Приходите сегодня в 13:00 в студию звукозаписи на последний чекинг. Гето-сан сказал, что наш сингл готов”. Юджи ответил ему стикерами с довольными котами, а Нобара написала просто “Ок”. На улице к тому времени, как они вышли из кинотеатра, потеплело, слышался стрёкот цикад. Юджи захотелось снять футболку, но тогда он остался бы с голым торсом. Нобара была в похожем положении, только вот она пошла в лонгсливе и теперь страдала ещё больше. Юджи хотелось есть несмотря на то, что он только недавно подкреплялся батончиком и баблти. Вообще голод стал привычным для Юджи состоянием, от которого было не спастись и которого было никак не избежать. Мало ешь — голод, ешь чуть побольше — голод, и никогда не наедаешься досыта, всегда остаётся в желудке эта странная пустота, которую не заполнить никак, только бежишь от неё быстрее и быстрее. А когда привыкнешь к ней, к этой пустоте, то она начинает даже нравиться, ведь она теперь значит — ты красивый, стройный и красивый, и твоё тело — совершенный механизм, который работает на тебя, и ты подчиняешь его, и никто и ничто не может сбить тебя с намеченного пути. Но решимость хрупка. Сначала пустота радует, но потом организм требует пищи, постоянной подпитки жизненной энергии, и вот ты ешь столько, что кажется — живот вот-вот лопнет, а насыщение не наступает, как будто пустоты слишком много, как будто внутри настоящая чёрная дыра. Пять шоколадок, спрятанных под подушкой. Орешки, торт и корндог. И много, много холодного чая и кофе из автомата. И после того, как пустота наконец смолкает — вина, ненависть, страх. К агентству они подошли в двенадцать сорок. Специально шли пешком, чтобы прийти к нужному времени, и всё равно были на месте слишком рано. Стоять на улице им не хотелось: жарко, и стрёкот цикад звучит отовсюду даже в центре Токио. Они поднялись на лифте на тот этаж, где находилась студия звукозаписи, и прогуливались там тихонько по коридору между закрытыми дверями. Прохладно и спокойно, и Юджи нравилось здесь, потому что ощущалась особая атмосфера работы и успеха, хотя он не смог бы объяснить, в чём именно она состоит. Дверь в студию звукозаписи была приоткрыта и из неё доносились тихие голоса. Только спустя несколько минут, пока они с Нобарой ходили туда-сюда по коридору, Юджи узнал один из голосов. Это был Годжо Сатору, и он говорил с Гето-саном, учителем Мегуми по гитаре. Юджи не хотелось подслушивать, он ведь вовсе не был таким человеком, просто в последнее время судьба или случай преподносили ему такие обстоятельства, в которых он невольно оказывался подслушивающим. Как той ночью, когда кто-то ходил по крыше, и Нобара говорила той девочке спуститься. Так и сейчас: они остановились лишь на секунду, а в другую он уже задержал дыхание, чтобы не прослушать ни слова из разговора, который вёлся внутри студии. Конечно, там не могли говорить о нём непосредственно, и всё-таки интересно стало, что же обсуждают два наставника, когда подопечных нет рядом. Юджи ожидал услышать что-то об их группе “RIOT”, или о проектах, в которых участвует сам Годжо Сатору, но услышал то, что явно не предназначалось для его ушей. Да и вообще для чьих-либо ушей, кроме самого Гето. — И сколько ему лет? — спросил Гето-сан, и со стороны Годжо-сенсея наступила полуминутная пауза. Юджи чувствовал себя тайным агентом на задании, стоя у двери и слушая, что происходит там, внутри. Даже повисшее молчание значило многое, только он пока понять не мог, что же именно оно значит. — Пятнадцать, — ответил, наконец, Годжо Сатору, и Гето-сан рассмеялся, громко и долго, и было слышно, как он колотит ладонью по дивану. — Нет, дружище, ты двинулся! — воскликнул Гето, и Юджи почувствовал, что внутри него начинает поворачиваться и двигаться понимание. Нет, конечно, пока он не мог сказать в точности, о чём они говорили, но ведь ему самому было четырнадцать лет, а у Годжо-сенсея не было других учеников, кроме него… — Я же не собираюсь ничего делать сейчас, — тоном оправдания начал Годжо, но Гето опять рассмеялся и никак не мог остановиться, пока Годжо, судя по звукам, не толкнул его. — У тебя что, так давно никого не было, что ты уже по первому встречному с ума сходишь? — спросил Гето-сан, и у Юджи сердце на секунду подпрыгнуло к самому горлу. Нет, теперь-то точно понятно было, что речь не о нём, но оттого ещё заманчивее было узнать, кто же этот загадочный парень четырнадцати лет, по которому якобы сохнет учитель. И вообще: сколько лет самому Годжо Сатору? Они с Нобарой знали, что разница у них лет десять, но никогда не интересовались конкретными цифрами. И что, если окажется, что разница больше? Ведь тогда то, что чувствует к нему Юджи, станет почти запретным… Стоп. Чувствует?! — И он тебе нравится? — спросил Гето-сан, и Юджи вспомнил, как ещё пару часов назад то же самое у него самого спрашивала Нобара. — Наверное. Он мне… интересен, — ответил Годжо-сан, и Юджи стало стыдно. Стыдно и подслушивать, и знать о том, что у учителя есть объект симпатии, и вообще стыдно за самого себя, потому что он только что почувствовал что-то вроде радости, когда узнал, что у Годжо Сатору давно никого не было. Хотя, если подумать, какое ему дело? Правильно: никакого! Но радость почему-то присутствовала, и он понять не мог, отчего же сердце стучит так часто и так рвётся куда-то, если Мегуми здесь нет. Странно. Всё это так странно, так непонятно. Хочется обратно в общежитие. И поесть. — А вы чего тут стоите? — спросил вдруг голос Иеири-сан у него за спиной, и Юджи вздрогнул и покраснел до самых корней волос. — А мы ждали, пока можно будет зайти, — оправдалась Нобара, повернувшись, но и у неё лицо горело, как и у Юджи. — Разрешаю, заходите, — ухмыльнулась Иеири-сан, и Юджи стало стыдно втройне. Они узнали какую-то тайну, страшную, неприличную тайну, которую обсуждали два взрослых мужчины в почти закрытой комнате, наедине. А теперь в эту тайну оказались посвящены пятнадцатилетний парень и его пятнадцатилетняя подруга.