Запретные вещи имеют скрытое очарование

Себастьян точно сходит с ума. Только причина этому вовсе не в манящих его Темных Искусствах, знания о которых одновременно внушали ужас и трепет. Не в вылазках с новоиспеченным «Героем Хогвартса» Джеймсом Колби в округу Хогсмида, в попытках разбить окончательно лагеря оставшихся там браконьеров. Да даже не в переживаниях о разрушенных отношениях с собственной сестрой, которой после смерти Руквуда становилось все лучше и лучше. К стыду Себастьяна, с ума он сходил всего лишь от вида отросших волос своего лучшего друга Оминиса Мракса. И это был его полный провал. Несколько недель назад Себастьян в очередной раз просыпает подъем, а вместе с ним и все саркастичные комментарии Мракса о своих тщетных попытках в полудреме подняться с кровати. Он врывается в Большой Зал через добрых двадцать минут, на ходу пытаясь заправить сбитую рубашку в собственные брюки, и едва успевает застать скудное завершение завтрака. И вместо привычного, обычно доведенного до идеала образа Оминиса, к которому он привык за последние шесть лет, видит на его голове не просто волосы, а гладкие волны белесого шелка, стекающего к худым плечам. Тыквенный пряник, который Себастьян на лету успел отправить в рот с подноса, полного изысков от домашних эльфов, так и застрял комом в собственном горле. Какого, спрашивается, черта? Вечно зализанные и идеально уложенные волосы Мракса сейчас были похожи на изощренную бисексуальную ловушку. Слишком длинные, чтобы до сих пор считаться позорно отросшими и небрежными, но все еще слишком короткие для того, чтобы выглядеть неуместно. Оминис со своими особенными глазами и такими волосами мог без особого усилия спихнуть Джеймса с пьедестала самого популярного парня Хогвартса, если бы захотел. Его волосы слишком мягкие на вид, настолько, что захотелось пропустить эти пряди через пальцы. При хорошем раскладе — не получить за это в нос. При идеальном — намотать их на кулак до первого несдержанного стона. Себастьян давится едой от собственных нахальных мыслей, ловя смешки сидящих рядом слизеринцев. - Селлоу, если поторопишься, успеешь подавиться ещё и пудингом. - Брезгливо роняет Имельда, продолжая свой завтрак. Мракс никак не комментирует ситуацию. А Себастьян позорно молчит, не решаясь задать ни единого вопроса про новый имидж, боясь, что все услышат его бешено колотящееся сердце через каждое слово. После этого Себастьян начинает просыпаться раньше Мракса, чтобы иметь возможность за ним наблюдать. И не то, чтобы они перестали проводить много времени вместе, чтобы у него была причина смотреть на друга как собака на голодную кость. Просто у Селлоу появился новый фетиш. Волосы после сна у Оминиса всегда топорщатся в разные стороны. После пробуждения, он всегда первым делом ритуально запускает пальцы в отросшую челку, спадающую на глаза, и привычным за многие годы движением зачесывает прядки назад. Только вот его волосы теперь непослушные, и в тот же миг падают обратно. Селлоу гипнотизируют эти движения, и он не может понять, что его больше привлекает. Сами волосы или то, какой изящной выглядит чужая шея, выглядывающая из ворота сбившейся ночной рубашки. Оминис садится на кровати, зевает, прогоняя сон, а затем стягивает с себя одежду, обнажая бледный торс. Потревоженные пряди возвращаются на шею мягким шелком. Себастьян поворачивается на бок и хочет застонать в подушку. Все вместе. *** - Мне кажется твои волосы стали выглядеть иначе, — не выдерживает он спустя добрые полторы недели борьбы с желанием коснуться этих чертовых волос. Они сидят в отдаленном месте в школьной библиотеке, заваленные по голову фолиантами. Их было так много, что Селлоу уже бросил попытку их прочитать, организовав вместо этого из них твердую подушку. - Думаешь? - бесцветно бросает ему Оминис, не отрываясь от вычитки собственного эссе по травологии, заданного профессором Чесноук даже не на эту неделю. В отличие от Себастьяна, который еще даже не начинал думать о необходимости выполнения данного задания, он исписал уже три пергаментных листа. - Можно я их потрогаю? - Вырывается из его рта быстрее, чем он успевает подумать. Себастьян чувствует пятна жара на собственном лице и знает, что у него горят уши. Дебильная реакция организма, раздражающая его с самого детства. В отличие от своей близняшки Анны, у него всегда все на лице написано, даже если голос абсолютно ровный. Спасибо, что его друг от рождения слепой. Оминис поднимает на него голову и его реакцию выдаёт только едва заметно дёрнувшаяся в недоумении бровь. Еще бы, Себастьян чувствует себя полным идиотом, но ничего не может с собой поделать. Таким уж родился. - Если ты хочешь. – Оминис, кажется, неуловимо прищуривает глаза. Непринужденный ответ стреляет снопом красных искр волшебной палочки. Себастьян сглатывает. Приближается к самому краю, пытаясь максимально сократить дистанцию, насколько позволяет стол между ними. Пальцы осторожно касаются отросших волос, и они безумно приятны на ощупь. Он пропускает несколько прядей через пальцы, думая, что тишина между ними слишком сильная даже для библиотеки. Ещё немного и он сдаст себя с потрохами. - Когда они у тебя успели так отрасти? – Он, наконец, задает вопрос, который волновал его больше чем что-либо в этой жизни. Чтобы не повлияло на решение Оминиса сменить прическу, это пробудило в нем новый фетиш. Оминис слишком близко, свет зачарованной свечи на столе бросает тень на его расслабленное лицо, делая его более острым. Он смотрит куда-то ему на шею, и Себастьян может заметить какие длинные у него вблизи ресницы. Не ускользает от внимания и то, как он проводит языком по едва подсохшим губам. - Гаррет Уизли необычайно талантлив в зельеварении, — саркастично замечает Оминис. — Я не смогу вернуть обычную прическу, пока на мне действие его зелья. Его котел взорвался рядом со мной на уроке Шарпа. И всего-то. Очередная шутка от громкого гриффинцорца, за которую действительно хочется сказать спасибо. Себастьян не сдерживается и дотрагивается подушечками пальцев до чужой щеки, но моментально одергивает руку. Даже хочет извиниться за стихийное нарушение границ, но его запястье тут же с точностью змеиного броска окольцовывает чужая рука. Мракс возвращает ее обратно к своему лицу, закрывая глаза, и мягко трется щекой о ладонь в абсолютной тишине. Находит свободной рукой вторую руку и переплетает пальцы Себастьяна со своими. А после невесомо касается губами тыльной стороны ладони, будто делал это уже тысячи раз. - Не знал, что тебе нравятся мои волосы. - Селлоу мог поклясться, что видит в его прищуренных глазах дьявольские искры. - В следующий раз, когда захочешь сделать мне комплимент, можешь не ждать целую неделю. В неуклюжей попытке податься вперед Себастьян пинает стол и проливает на себя чернила. - Мои пять галеонов, Пруэтт. - Гаррет Уизли довольно ухмыляется, наблюдая с противоположной стороны библиотечного крыла, как Селлоу неуклюже пытается растереть пятно на мантии руками, вместо того, чтобы воспользоваться своей волшебной палочкой. Леандр, сидящий напротив, хмурится, но к карману брюк все же тянется. — Я же говорил, что Селлоу от него просто без ума.