диагональ

После короткого боя Тихиро возвращается к Сибе почти невредимым: его немного задевают, но ничего страшного, стоять может, а кровь течет разве что из пары неприятных, но не смертельных ранений. В общем-то, тут даже волноваться не о чем, и потому Сиба спокойно дожидается его чуть поодаль, докуривая сигарету. Истинный учитель во всей красе, ничего не делает, лишь умными словами бросается. Стоит мальчику подойти, он одаривает его ленивой ухмылкой: — Ну как? — Очень хитрый противник достался, — сетует Тихиро, стирая кровь с лица. — Но для тренировки реакции вышло неплохо. — Крутяк. Я в тебе не сомневался. Тихиро только кивает, хотя в его взгляде мелькает нечто, похожее на вежливую улыбку. Казалось бы, они живут вместе уже несколько лет, оба друг другу если не товарищи, то друзья точно, но Сиба иногда до сих пор не может понять, что на уме у сына Кунисигэ, тот будто намеренно закрывается, и, смотря на него такого, отстраненного, он думает — все ли верно сделал? Нет смысла жалеть о том, что он затягивает мальчика на тропу саморазрушения, это все былое. Но ему странно неловко… Будто он не выполняет свой долг правильно, будто позволяет Тихиро замкнуться в себе. Что бы сказал Кунисигэ? Тот был полной противоположностью сыну, особенно в юности. Между ними сейчас так много общего, а характер совершенно разный. Чья это вина? Его? Самого Кунисигэ? Но нет смысла тормошить прошлое. Все равно это ничего не изменит. Все равно он опоздал. Уже второй раз, и вновь на самый важный момент своей жизни… Отчего-то все они связаны с ним, с Кунисигэ… Не признался вовремя. Опоздал. Не спас. Тот словно призрак, что преследует их с Тихиро, истязает, не дает покоя… — Только рана на лице неприятная. Надеюсь не останется шрама. — Да ладно тебе! Будто там что-то серьезное!.. Он не договаривает. Когда Тихиро поднимает на него взгляд, Сиба чувствует, как улыбка спадает у него с лица. Через переносицу у мальчика тянется тонкая рана, зашить такую проблем не будет, но только вот точно такую же, кровящую, он видит несколько лет назад. Правда не на живом человеке, а на трупе, который лежит на земле, которого пытается трясти за ворот плачущий ребенок. Точно такая же. Один в один. Как у Кунисигэ. Сиба моргает, и видит вместо лица Тихиро чужое. А потом, когда моргает вновь, в его воспоминаниях на земле трупом лежит вовсе не Кунисигэ с раной на лице, а… Ноги вдруг слабеют. Ох, нет-нет-нет. Нет. Нет… — Тихиро. Кунисигэ, хочет произнести он. Названный смотрит на него вопросительно, явно не понимая, что именно нужно Сибе. А тот вдруг теряется в словах, не зная, что произнести. Что тут сказать? «Прости, Тихиро, взглянул на тебя, вновь вспомнил про неразделенную любовь»? Да тупость это! Нельзя такое говорить, тем более сыну друга! Это же… Нет. Нельзя. Эти чувства Сиба похоронит с собой. Тоже дурная примета так говорить, но он знает, что все они когда-нибудь помрут, а у него на спине будто написано о том, что жить ему уже давно в тягость. Единственный повод — просто довести Тихиро до конца, живым, чтобы исполнить свой последний долг Кунисигэ. А там дальше… Будь что будет. Потому, чуть помедлив, он подходит ближе и кладет руку Тихиро на плечо, следом за чем вымученно улыбается. — Будь осторожнее, ладно? Я же волнуюсь… Надо бы убрать эту рану. Уж в третий раз он должен успеть сделать все верно.