Испорченный

Риндо нехороший человек. И дело не в том, что он когда-то сам заявлял об этом или даже хотел быть таким, но иногда, в такие моменты, он чувствует себя абсолютно испорченным. На улице за полночь и дыхание Риндо становится тяжелым, когда он сжимает обе руки. Одну ладонь он держит на своем члене, пока вторая крепко сжимает украденные боксеры брата. Это так хреново и так неправильно, что Риндо не может это не нравиться. Их запах божественный, потный и мускусный. Это кажется чем-то настолько естественным, таким сладким, нездоровым и одновременно прекрасным, что у Риндо все сжимается в груди. Его онемевшие пальцы покалывают и подрагивают вокруг члена. Риндо едва держит себя в руках. Боксеры прижатые к лицу никак не помогают заглушить скулеж и хныканье. Так хорошо... Чертовски хорошо... Всякий раз, когда Риндо устраивает себе такую ночь, он думает о том, как Ран поймал его, застал своего родного брата, дрочащего в паре своих боксеров. И почти во всех его фантазиях, Ран, черт возьми, властвует над младшим. Насмехается над ним, издевается. Говорит, какой Риндо мерзкий и противный. Его рука снова нервно дернулась, сердце учащенно забилось, лишь от одной мысли, что брат унижает его. Риндо чувствует, как внутри все горит, он уже близок и откинувшись к изголовью кровати, все его тело напряглось. В лучших фантазиях, Ран бьет его за это. Ударяет так, что Риндо падает на пол. Он лежит до тех пор, пока носок обуви брата резко не надавит на промежность. Надавит сильнее, пока младший не начнет хрипеть и умолять о большем, умолять остановиться, сделать что-либо... хоть что-нибудь... Ран никогда не уступит ему, это испортит все веселье. «Бля... хочу… ах.. кончить..» Риндо двигает рукой быстрее, его хватка оказывается слишком сильной, когда он представляет над собой брата. Возможно, Ран придушит его, обхватит обеими руками шею, пока зрение Риндо не затуманится, а может даже, пока он не потеряет сознание. Скорее всего, он даже согласится на простую пощечину. Честно говоря, младший мог бы кончить только от одного удара, как бы жалко это не звучало. Ран — это его все. Всегда было и всегда будет. Они вместе правят Роппонги, и каждый день, что Риндо проводит рядом с Раном, становится лучшим в его жизни. Он принадлежит Рану, каким бы образом старший ни захотел его. «Ран, Аники, я… я люблю тебя...», — бормочет он в боксеры, прижимая руку к лицу так сильно, что у него почти перехватывает дыхание. Его тело содрогается, пока он кончает, движения руки не прекращаются до тех пор, пока не становится совсем больно и даже так он пытается продержаться подольше. Ран не был бы нежен с ним, так что и Риндо не собирается. И только, когда слезы катятся по щекам, а челюсть сжимается со всей силы, он убирает руку. Держит боксеры Рана все еще близко к лицу, не выпуская из крепкой хватки. На некоторое время, он остался в таком положении, грудь тяжело вздымается, приводя дыхание в норму, пока Риндо отходит от кайфа. Его зрение расплывчато, мозг затуманен, но прежде, чем он это осознает, парень проваливается в сон. За окном было все еще темно, Риндо проснулся и сворачиваясь в позу эмбриона, жалобно скуля, он желает снова заснуть. Его сон только начал приобретать реалистичность. Вот, Ран достал свою телескопку и Риндо очень хочет знать, что старший собирается с ней делать. Честно говоря, в сценариях Риндо, любой исход был бы прекрасным, однако что-то начинает трясти его руку. Он снова хныкает похоже на маленького ребенка, и то или КТО его трясет, смеется. Подождите. Нет... Это Ран. Ран смеется над ним. Риндо узнает его голос и смех, где угодно. — Похоже ты хорошо провел ночь, ни-чан - то, как он воркует с ним и как использует уважительное обращение, чтобы просто насмехаться над младшим, не должно разжигать пожар внизу живота, но это происходит и Риндо резко вскакивает, полностью прогоняя сон. Проснувшийся и возбужденный и... все еще сжимающий боксеры своего брата, теперь еще более крепко. Черт, Риндо схватился за них, как маленький ребенок держит свое одеялко и, когда он наконец смотрит на своего брата, он понимает, что проебался, потому что на лице Рана сейчас настолько широкая и самоуверенная ухмылка, что Риндо когда-либо видел. Старший похож на кота, который только недавно отведал вкусной рыбки и это никак не должно возбуждать Риндо, но в своей голове его уже имеют в разных позах. — Оо, похоже, ты уже проснулся - Риндо находится в замешательстве на мучительные тридцать секунд, прежде чем тепло в паху наконец достигает его полусонного мозга. И да, конечно, он сейчас твердый. Даже без того грязного сна, когда сейчас Ран нависает над ним, младший чувствует, что поступает очень плохо. Его член дергается от возбуждения и Риндо знает, что брат это видит. Поэтому он отводит взгляд от лица Рана и смотрит куда-то в другую сторону, пытаясь успокоиться, но старший все еще в форме Канто Мандзи и Боже... как она ему идет... Его плащ растегнут и распахнут так, что Риндо может видеть его ключицы, что выглядывают из-под рубашки, острая линия подбородка и тонкая шея вызывают у младшего короткое замыкание в мозгу. Он едва замечает, что Ран снова смеется над ним, но у Риндо нет сил, его разум все еще затуманен после сна, а член желает только одно, это причиняет боль... Он чувствует на себе руки, что ловко высвободили младшего из одеяла. Одна ладонь Рана блуждает по телу, поглаживая грудь Риндо и приподнимая футболку, пока она полностью не открыла вид на торс и соски парня, другой же старший обхватил талию брата. Пальцы дразнят край его боксеров и Риндо кажется, что он просто умер, скончался во сне. Потому что это руки Рана. Ран прикасается к нему. Да, царапай, старший обхватывает его грудь и щипает сосок, Риндо находится в полной власти брата, издавая самые смущающие звуки, которые он когда-либо мог сделать в своей жизни. Он скулит и стонет, как дешевые шлюхи, которых брат снимает каждые выходные. — Такой милый ни-чан - произнес Ран шепотом и Риндо с трудом может поверить, что это правда. Приходится ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он все еще не спит и это заставляет Рана засмеяться. — Ох, ты такой милый, братишка. Не волнуйся, ты больше не спишь. Ран забирается на кровать, раздвигая ноги и ставя колени по обе стороны от талии Риндо, его рука наконец скользит в боксеры младшего и сжимает член. Риндо хочет продержаться как можно дольше, хочет жить в этом моменте до конца своих дней, но его тело дрожит от того, как сильно он хочет своего брата и рука Рана легко оттягивает край боксеров ударяясь о тело младшего. Искаженный стон, который он издает, смущает также, как и навалившееся тело Рана, что касается его. Старший Хайтани прикасается к нему, Ран поглаживает младшего внизу, пока того не накрывает стыд и он не становится сверхчувствительным. — Аники такой хороший. Люблю тебя - бормочет он, глядя мечтательными глазами на старшего и сердце замирает от громкого смеха Рана. До невозможности становится хорошо, когда Ран стягивает с него белье, а затем переворачивает укладывая рядом с собой на кровати. Ран горячий. Он прижимается к брату и кожа Риндо буквально горит там, где бедро Рана прижимается к его собственному. Такая близость заставляет паниковать, но член младшего жаждет большего. Он еще никогда не был так благодарен за свой практически несуществующий рефрактерный период, как сейчас. Становится только хуже (лучше), когда Ран шепчет: — Ты отвратительный, ни-чан, ты ведь это знаешь - это было само собой разумеющимся и старший прижимает брата к себе, скользя рукой по талии того и переплетая их ноги. Риндо стонет и не может не кивнуть. — Мой младший брат, извращенец. Ты знал, что иногда зовешь меня во сне? Риндо этого не знал. Но это его и не удивляет. Щеки младшего Хайтани краснеют. — Ты всегда так нуждающе, так отчаянно зовешь меня. Как сука в течке, произносишь мое имя, как молитву. Руки Рана снова начинают бродить по телу, но на этот раз не так нежно. Он щиплет сосок, а затем царапает его ногтем, снова и снова. Это больно и Риндо любит это. Любит этот укол боли, то как она нарастает по мере движений Рана. У младшего наворачиваются слезу, но ресницы не дают им пролиться. — Как давно, как давно, Риндо, ты хотел член своего брата? - спрашивает Ран, подчеркивая свои слова трением о бедра Риндо, от чего тот вздрагивает. Это простой ответ, потому что Риндо всегда это знал. Это всегда был Ран, с того дня, как родился Риндо и старший был там, в больнице, сидел возле кровати их матери ожидая увидеть своего младшего братика. — Всегда. Сколько себя помню. Я твой, хочу быть твоим. - отчаяние проникает в его слова, поскольку годы сдерживаемых эмоций сейчас просто вытекают из него. Это так важно, чтобы Ран был здесь, прикасался к нему, любил его. Сказать, что он чрезмерно возбужден было бы преуменьшением века. Он хочет, чтобы Ран брал его, брал и лепил, формировал его в своих безупречных ладонях, пока он не будет создан заново, только для рук своего брата. Хочет идеально вписаться в жизнь Рана, как два кусочка пазла, созданные только друг для друга. Да, это эгоистично, но Риндо отдал бы свою жизнь за Рана. Все и вся, если старший того попросит. — Ммм, ни-чан, это так прекрасно - проворковал голос Рана, такой же сладкий, как и всегда. - Ты мой, я обещаю тебе это. Зубы старшего Хайтани впиваются в шею Риндо, сжимая ее все сильнее, пока кожа не рвется под давлением, Ран чувствует вибрацию - это стоны брата. Он ласкает и посасывает рану, пока кровь размазывается по его губам и подбородку. Младший сжимает простынь в руках до боли в побелевших костяшках. Ран продолжает постоянно бормотать «Мое. Только мое. Ничье больше» переключаясь между облизыванием и созданием новых ран на мягкой шее Риндо, вниз к ключицам и груди. Оставляет укус прямо под сердцем, он не такой глубокий, но все же этого достаточно, чтобы маленькие капельки крови начали собираться на тонкой коже. Голос Рана глубокий и грубый, когда он произносит Риндо: — Ты моя собственность, ни-чан. Ты принадлежишь мне. Риндо теперь по-настоящему плачет. Даже рыдая как ребенок, Ран отказывается останавливаться и все, что ему нужно это еще один укус, еще одно нажатие зубов на такую чувствительную кожу, и Риндо кончает третий раз за ночь. Сперма испачкала его член и мокрое пятно растеклось по простыни. Это было ужасно хорошо. Разум опять затуманивается, а перед глазами все расплывается, прикосновение Рана становятся более невесомыми, а зубы, что недавно устроили кровавую резню, поднялись вверх по телу Риндо. Утром младшему понадобится хорошенько вымыться и перевязать раны, чтобы не получить заражение, но это все завтра... Сейчас он доволен, что Ран оставил свой след на его теле и полностью заявил о своих правах на этого мальчишку. — Спасибо, нии-сан, спасибо тебе огромное... - слова сливаются воедино, но Ран все равно понимает. Последнее, что слышит Риндо перед тем, как провалиться в сон и чувствуя на себе тепло другого тела: — Все для тебя, мой дорогой Риндо