***
— Значит, у тебя есть опыт? — поинтересовался Азирафель, ослабляя галстук. Разумеется, они могли бы тут же избавиться от одежды чудом, но ему слишком нравилась интимность постепенного обнажения друг перед другом. Кроули покачал головой, возясь с пряжкой ремня на джинсах. Взгляд его золотых глаз замер где-то на уровне горла Азирафеля. Тот нарочито медленно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, и Кроули шумно сглотнул. Его безраздельное внимание приятно кружило голову. — Подожди, — вдруг опомнился Азирафель. — Ты серьёзно? И сейчас правда хочешь… — А ты… нет? На какой-то миг в его лице промелькнула обида — и исчезла так быстро, что Азирафель сам едва не обиделся. — В определённой степени да, но не так, как ты, — торопливо возразил он. — Не обижайся, дорогой мой. Я никогда никого не желал в этом смысле и не испытываю физического влечения со всеми вытекающими. Я просто не способен на это. — Вот, значит, как, — тихо сказал Кроули. Кивнул сам себе. Его обнажённая грудь быстро вздымалась и опадала. Он будто бы собирался с духом, чтобы сказать что-то резкое и неприятное. — Я никогда не хотел никого другого. Слова обожгли, подобно алкоголю. Будто крепкий коктейль с ежевикой. Азирафель почувствовал, как защипало в глазах. — Кроули. Иди сюда. — Нет, спасибочки, я, пожалуй, пойду, — сдавленно выдавил Кроули, глазами обшаривая пол, — видимо, искал снятую рубашку. К счастью, пол в спальне Азирафеля был весь заставлен и завален всякой ерундой. — Кроули, — повторил Азирафель. — Не стоит, — оборвал его Кроули, несправедливо быстро обнаружив рубашку. — Спасибо за готовность быть со мной из жалости, правда, но знаешь, мне бы сейчас не помешала капелька самоуважения, — пробормотал он сквозь тонкий хлопок, натягивая её через горло. — Кроули. Это не жалость и не… благотворительность. Меньше всего мне бы хотелось тебя расстраивать, но прямо сейчас я действительно пытаюсь переспать с тобой. Голова Кроули вновь показалась в вороте рубашки: волосы его забавно растрепались, губы покраснели от поцелуев, а в глазах плескалась слабая надежда. Азирафель решил, что тянущая боль у него в груди — это вожделение. — Ты же сам только что сказал… — Я сказал, что желаю тебя, просто иначе, — терпеливо напомнил ему Азирафель, стиснув пальцами переносицу. — Есть и другие виды желания? И сколько их? — Думаю, бесконечное множество. Сними же рубашку, ну. Пальцы Кроули потеребили воротник. — Но почему? Нужно было немедленно всё прояснить. — Я не смогу возбудиться от вида твоей груди, — просто ответил Азирафель. — Созерцание твоих бёдер приносит мне эстетическое удовольствие, но исключительно эстетическое. Если тебя это беспокоит… — Не беспокоит, я просто не понимаю, зачем тебе… Азирафель осторожно шагнул к нему, тщательно обдумывая свои слова: — Прежде всего, я хотел бы провести руками по твоей обнажённой спине, ощутить тёплую, гладкую кожу. Затем я бы выяснил, насколько чувствительны твои соски, возможно, поласкал бы губами ключицы, наблюдая за твоей реакцией, а потом мы бы продолжили раздевать тебя. Осознав, что стоит с открытым ртом, Кроули резко его захлопнул. — Ещё раз: почему? — Ты имеешь в виду: почему я хочу этого? — уточнил Азирафель, склонив голову набок. — Во-первых, мне нравится трогать приятное на ощупь. Во-вторых, думаю, у тебя тактильный голод, и я собираюсь его утолить. Не из жалости, а, признаться, скорее из чувства… — Он замешкался. Что ж. Неловкая ситуация. — Из чувства…? — подбодрил его Кроули, не сводя с него взгляда расширенных глаз. — Собственничества, полагаю, — скривился Азирафель. — Знаю, это меня не красит, но вот так вот. Если уж кто-то будет касаться тебя, или целовать, или спать с тобой, или делать ещё что-либо, чего бы ты ни пожелал, этим кем-то должен стать я. По телу Кроули пробежала дрожь, и Азирафель не знал, хороший это знак или очень, очень дурной. — Тебя трясёт, — подметил он, не собираясь мириться с неопределённостью. — Это хорошо или плохо? — Э-э-э, — хрипло протянул Кроули. — Хорошо? Азирафель расплылся в улыбке и продолжил, потому что ненавидел прерываться на середине списка: — И в-третьих, прости за высокомерие, но мне начинает казаться, что я смогу превратить тебя в бессмысленно пищащую лужицу, и я бы не отказался взглянуть на это. — Сможешь? — выдохнул Кроули. — Если захочешь, конечно, — пояснил Азирафель. Немного помолчал. — Прости, это было слишком? Мне жаль. Я в таких вещах не разбираюсь — они все звучат для меня одинаково. Но после мне бы хотелось полежать в обнимку. Рубашка Кроули упала на пол неряшливой кучей.***
Возможно, какая-то часть Азирафеля ждала, что секс с Кроули будет чувствоваться иначе. Это одновременно и подтвердилось, и нет: ощущения были всё теми же — приятными ровно настолько, насколько приятно, к примеру, надеть любимое пальто. Ничего сногсшибательного. В голове царила привычная ясность. И всё-таки: это Кроули сейчас извивался под ним, царапал ему спину, нетерпеливо подгоняя и притягивая ближе, и каждое его движение казалась особенно ценным. Вторая рука Кроули лежала на постели — Азирафель переплёл их пальцы, и Кроули стиснул его в ответ так сильно, что побелели костяшки. Дать ему то, что он хочет, пробиться сквозь череду неискренних возражений — вот что для Азирафеля было куда важнее телесного удовольствия. Кроули выгнул спину, выстонав нечто, что при самой великодушной оценке сошло бы за «пожалуйста». К счастью для него, сегодня Азирафель был крайне великодушен. — Знаешь, — заметил он, нарочито сильно толкаясь бёдрами. — Кажется, я начинаю понимать, почему тебе так нравится водить меня по ресторанам, хотя сам ты никогда не ешь. Голос его звучал так же, как и всегда. Право же, другого голоса у него и не было. Он бы застыдился того, что происходящее настолько его не трогает, но за последний час успел понять — Кроули не волнуют такие мелочи. Вообще-то, судя по его реакциям, того напротив заводило, что Азирафель доводит его до исступления, даже не испортив причёску. Что было на руку им обоим. — Ты сейчас просто очарователен, — с нежностью добавил он, толкаясь ещё глубже. Кроули зажмурился от удовольствия. — Очарователен, — повторил Азирафель, в свою очередь наслаждаясь тем, что на сей раз Кроули не спорит, не огрызается и не меняет тему. — Надо же, с членом внутри ты гораздо лучше реагируешь на комплименты. Это нужно будет повторить. Тело Кроули прошила крупная дрожь. Он сдавленно рассмеялся, с трудом выговаривая: — Ангел, если эти твои… устрицы, или что ты там любишь, приносят тебе столько же удовольствия… — Очень осмысленно, — прокомментировал Азирафель и провёл рукой по его груди, спускаясь ниже и обхватывая твёрдый член, истекающий смазкой. — Может, мне отсосать тебе? Ты такой милый, когда несёшь всякую чушь. Кроули кончил — и вот это уже было весьма сногсшибательно. Азирафель с интересом наблюдал за тем, как он выгибается, затем осторожно вышел из него и перекатился на спину, смыкая пальцы на собственном члене. Давненько он этого не делал, но принцип-то не изменился. — А можешь… — заговорил Кроули, приоткрыв один глаз, и Азирафелю впервые стало неловко под его взглядом. Право же, на что тут смотреть. — Кроули? — вежливо поинтересовался он, замирая. — Можешь… на меня? — Кроули махнул рукой, указывая на себя. — Конечно, дорогой мой. Оргазм прошил тело привычными лёгкими искорками. Кроули с любопытством дотронулся до лужицы у себя на животе, и Азирафель не смог не улыбнуться. *** Обниматься с ним голышом оказалось просто великолепно. Если честно, порой Азирафель и вовсе занимался сексом лишь для того, чтобы после полежать в обнимку. Но когда уткнувшийся лицом ему в шею Кроули обвил его длинными руками и ногами, Азирафель осознал, что партнёр, умеющий превращаться в змею, — это нечто совершенно особенное. Азирафель редко спал, но в конце концов, последние десять лет выдались весьма трудными. Он заснул в объятиях Кроули, в тепле и уюте. Проснулся он, дрожа от холода: каким-то образом Кроули ухитрился стащить себе одеяло — а также простыни, покрывала и накидки со всей квартиры, и, скорее всего, из соседних тоже. Он лежал, завернувшись в них, как в кокон, и выглядел чрезвычайно довольным собой. Азирафель слегка пихнул его бок. Бесполезно: сквозь столько слоёв Кроули, наверное, ничего и не почувствовал. Затем Азирафель осторожно потыкал его в щёку. — Хотя бы покрывало отдай, жестокосердный змей! Кроули открыл глаза — судя по всему, он ничуть не раскаивался. — Я холоднокровный, — ответил он, даже не пошевелившись. — Такова моя природа. — Неужели вся наша супружеская жизнь будет такой? — пробормотал Азирафель себе под нос. Кроули коротко вскрикнул и упал с кровати. — Супружеская жизнь, — эхом отозвался он с пола. Поняв, что в ближайшее время одеяло ему не светит, Азирафель сотворил себе мягкую пижаму и домашний халат. — Ну… если ты не хочешь, то, конечно… — Я не сказал, что не хочу, — запротестовал Кроули. — Но нас с тобой ни один священник не обвенчает. Азирафель с восторгом отметил, что это уже не категоричное «нет». — Есть такая штука, как мировая юстиция, — ответил он, помахав рукой в воздухе. — Но если тебе хочется свадьбу с венчанием, мы могли бы обратиться к унитарианскому священнослужителю, например. Они поддерживают, так сказать, межкультурные союзы. — «Межкультурные», — выдавил Кроули, приподнявшись в ворохе своих одеял. Азирафель втянул его обратно в постель. — «Межкультурные»! Я работаю на Преисподнюю! — Больше не работаешь, — напомнил Азирафель. — И судя по тому, что мне удалось о них выяснить, унитарианцам в любом случае было бы всё равно. Они ко всем относятся без предрассудков, — продолжил он, обвивая Кроули одной рукой. Это тоже было приятно — будто обнять подушку. — И когда ты это выяснил? Только что? Прямо перед концом света? Азирафель неловко кашлянул, внезапно заинтересовавшись чем-то на стыке стены и потолка. На лице Кроули отразилось что-то вроде восторженного предвкушения. — Ангел, когда? — надавил он. — В, гм, в конце семидесятых, — неохотно признал Азирафель. — То есть, — протянул Кроули, сверкая глазами. — Не имея ни единой причины думать, что мы хоть когда-нибудь окажемся на одной стороне, ты… — В тот день у меня совсем не было покупателей, я не знал, чем себя занять! — У тебя никогда нет покупателей! Ты даже кассу открывать не умеешь! Азирафель оскорблённо фыркнул. — Я изучал этот вопрос чисто гипотетически… — «Гипотетически», драть меня в зад! — передразнил Кроули. — Ты планировал нашу свадьбу с семидесятых! И десяти лет не прошло с тех пор, как я осмелился предложить подвезти тебя. Помнишь, что ты тогда сказал? Что я слишком спешу! А сам хотел стать моим мужем. — Меня беспокоила скорость развития наших отношений, а не их направление, — возразил Азирафель, и Кроули тут же замолчал. — Так сказать. И я не настаиваю. — Нет. Нет уж, нетушки. Мы сыграем свадьбу. Свадьбу, ангел! — Ну если ты… — В этот момент Кроули выпутался из своего кокона — ровно настолько, чтобы запустить руки под рубашку Азирафеля, заставив того вскрикнуть. — Да почему ты такой холодный?! — Потому что я чёртов змей. А ты — чокнутый, раз хочешь сыграть со мной свадьбу. — Чокнутый, — согласился Азирафель, наморщив лоб. — И хочу. — Так вот, насчёт того, о чём ты говорил раньше… — начал Кроули, когда они снова устроились в постели и даже честно поделили между собой одеяло — хотя у Азирафеля было смутное предчувствие, что это ненадолго. — О чём именно? — уточнил он, поглаживая ладонь Кроули, лежащую у него на животе. — Боюсь, я много о чём болтал. — Про рестораны. Азирафель недоумённо хлопнул глазами. — А что с ними? — Давай завтра сходим куда-нибудь, — прошептал Кроули ему на ухо. — Думаю, будет справедливо. — Ещё раз. Я не говорил, что мне не понравилось. Я прекрасно провёл время. Ты мне ничего не должен. — Нет, — возразил Кроули. — Я это к тому, что теперь моя очередь… наслаждаться зрелищем. Ох. Ну, раз так. — Должен тебя предупредить. Боюсь, я не всегда смогу… — Азирафель неопределённо махнул рукой. — Возможно, оно и к лучшему, — хмыкнул Кроули. — Не уверен, что смог бы выдерживать такое ежедневно. Азирафель поднёс его руку к лицу, невесомо поцеловав пальцы. — Не знаю, чем я заслужил всё это, — пробормотал он едва слышно. — Ну, ты помог предотвратить Апокалипсис, — напомнил Кроули. Голос его звучал напряжённо. Да, ему снова неловко выслушивать комплименты. Нужно будет поднять этот вопрос в следующий раз, когда они займутся сексом, — в такие моменты Кроули лучше реагирует на похвалу. — Можем сходить в тот ресторанчик, где подают маленькие тёплые булочки? — предложил Азирафель, меняя тему. — Их много где подают. — У этих ещё такие жуткие граффити на стенах. О, может, они займутся меню для нашей свадьбы! — Знаешь, ты мне даже предложение не сделал. — Я всю тяжкую работу выполнил! — запротестовал Азирафель. — Так что предложение на тебе! — Ну и ладно! Я такое представление устрою, где-нибудь в парке. Я тебе говорил, что делать предложение на публике — моя идея? Это всех вокруг задерживает, а ещё всем становится ужасно неловко! Так что тебе я тоже притащу розы, голубей, целую толпу зрителей, и… и… и уток… — Уток? — Не хочешь уток, сам бы и делал предложение, — отбрил Кроули. — И даже не думай, что я надену белое. — Надевай что угодно. — И добавил с некоторым самодовольством в голосе: — Муженёк. Кроули во второй раз свалился с кровати, утянув одеяло за собой. Ну и пожалуйста, подумал Азирафель.