Разные полюса

… Техник хрустнула шеей. Одетая в свой тёмный наряд, затянутый верёвкой на поясе, девушка готовилась. Мрачный экипаж, в котором её везли на суд, трясся, с трудом лавируя по узким городским улочкам. Слизнекошка вжалась в стену стальной комнатки на колёсах. Свет солнца бил острыми лучами сквозь решётки на небольших окошках. В такой не особо приятной атмосфере и проходили последние минуты перед судом. Страх никуда не пропал, однако сейчас он боролся в душе Техник с бескрайней надеждой. Что же произойдёт сегодня? Слизнекошка не знала, но это лишь ещё больше подстягало интерес. Техник аккуратно выглянула наружу, через решётчатое окно — маленькие, узкие дороги и улицы сменились более широкими площадями и проспектами. Экипаж приближался к зданию Имперского Суда. Девушка уже слышала звук городских часов. Двенадцать ударов. Полдень. Экипаж начал тормозить. Дверь открылась и двое жандармов-слизнекотов в чёрной форме, вытащили слизнекошку наружу. Она конечно не сопротивлялась. Перед ними возвышалось огромное, многоэтажное здание. Гигантский купол, величественные своды, тяжёлые ворота. Зубы Техник скрипнули от злости — именно в доме справедливости и случилась её месть. Бесчестного главу убийц настигла такая же убийца, совершив кровавую справедливость. Какой символизм. Девушка ненавидела символизмы. Жандармы уже собирались тащить Техник внутрь, как вдруг раздался рёв тягловых ящеров. Слуги закона и преступница обернулись на звук. К зданию суда подъехал дорогой дилижанс, увлекаемый двумя шестилапыми ящерами бежевой расцветки. Кривая улыбка растянула багровую морду. Знакомая карета. Слизнекошка даже когда-то имела «честь» ездить на ней. Дверцы дилижанса распахнулись и изнутри вышел слизнекот. Светло-красная, почти розоватая кожа, глаз, рассечённый шрамом и богатый, расписной наряд, лапа на дорогой шпаге из тёмной стали. Дворянин собственной персоной — приближённый герцога далёкой провинции как никак. Однако Техник видела в этом уверенном внешне господине, не мощь и силу. Она видела лишь бесконечную злость и обиду, заткнутую в самые глубины его образа. Злая ухмылка появилась на губах дворянина. Зычный, неприятный голос обжёг уши Техник. — Вот мы снова и встретились, Техник. Как я и ожидал, тебя настиг закономерный конец. Впрочем, такую шваль как ты ничего большего и не ожидало. Девушка улыбнулась и без страха взглянула в глаза озлобленного господина. — Ожидаешь, что я упаду к тебе в ноги и буду умолять о пощаде? Что ж, тщетная надежда — эти ребята крепко держат меня за плечи, да и если бы я упала перед тобой на колени, то лишь с одной целью — раздербанить твои вычурные панталоны и желательно пах. Губы красного слизнекота презрительно выгнулись. — Мерзкая прошмандовка, ты ещё смеешь так разговаривать со мной?! Громкий хлопок. Удар пришёлся вскользь, но от этого не стал менее болезненным. Звонкая пощёчина обожгла морду. Техник резко выдохнула. Жандармы никак не отреагировали — пока почтенный господин никак не угрожал жизни преступницы, они были не в праве вмешиваться. К счастью для Техник, дворянин быстро вернул самообладание и, вновь положив лапу в перчатке на рукоять шпаги, проговорил: — Всё ещё думаешь, что бессмертная, что пронесёт? В этот раз тебя не пронесёт, потаскуха… Ты могла бы жить, будь ты чуть более умной и чуть менее наглой, но ты выбрала смерть. У тебя было всё, что только могло быть, но ты… — Заткнись. Господа жандармы, можем мы уже пройти в зал суда? Слушать достопочтенного барона вы, не обязаны. Слуги закона сжали дубинки на поясе покрепче и двинулись вперёд, слегка подталкивая Техник. Запятнавшего свою честь дворянина действительно мало кто хотел терпеть. Барон лишь злобно сжал зубы, но продолжать не стал. Горькая обида, злость и ненависть внутри молодого дворянина скапливались все те несколько дней, что прошли с момента ухода Техник из его дома. Ещё неделю назад, он ласкал эту пылкую особу, шептал ей на ухо комплименты, обожал всей душой. Любил. Но теперь всё было совершено иначе. Ничто не было способно смыть этот позор, нанесённый ему. Никакая дуэль или казнь. Опозоренный и брошенный, Охотник собирался покинуть город уже следующим утром, лишь попытавшись поставить крест на своём прошлом. Герцог будет очень разочарован, но юный барон не собирался более здесь находиться. Глубоко вздохнув и вернув лицо, барон прошествовал к воротам Имперского Суда… …Громкое эхо расходилось от шагов Техник, ведомой жандармами, и Охотника, прихрамывающего на одну ногу. Большой коридор вёл к главному залу суда. Довольно забавно, что под не самое крупное дело выделили такую роскошь. Брат Императрицы, его высочество Пять Галек пожелал избавиться от использованной им Техник с размахом. Судить её также будет Верховный Судья всей Империи, прибывший из самой столицы — слизнекот в статусе графа, Гурман. Известный своим богатством, статусом и чувством справедливости, он пожалуй был самым почитаемым и могущественным из слизнекошачьего рода. Пусть Верховный Судья слыл своей добротой, духовностью и верой в искупление, однако даже он не смог бы при всём желании оправдать Техник. Будто оно у него и было. Наверняка слизнекот был в ужасе от деяний девушки или по крайней мере испытывал к ней отвращение. Но подачки от судьи ей и не были нужны, как и его чертово мнение. Двери зала распахнулись в стороны двумя служителями закона в декоративных кирасах. Шпаги на их боках указывали на благородное происхождение. Гвардейцы. Суд действительно больше походил на трибунал. Техник даже льстило, что к ней было столько внимания… Девушку подтащили к клетке в центре зала. Одни движением, её кинули внутрь. Деревянная решётка за её спиной закрылась, раздался щелчок. Техник поднялась с пола и подняла взгляд. Её окружали высокие трибуны, как будто она воин на арене. Левая от неё — обвинительная, была усыпана множеством мусорщиков. Уже намëтанный взгляд Техник выцелил элиту — дорогие расписные маски, огромное тело, богатые камзолы, несколько длинных шпаг, свисающих с золотых поясов. Окружённые бесчисленными телохранителями в железных доспехах лидеры общества мусорщиков. Техник убила множество таких. Сильные бойцы, безрассудные гордецы. Мерзавцы, с мёртвыми взглядами. Сыновья самопровозглашённого Короля Мусорщиков — самого ужасного из всего рода мусорщиков. Теперь они смеют явиться в зал суда и обвинить ЕЁ. Девушка злобно сжала зубы. Уроды… С уголка, на небольшом отдалении от мусорщиков сидел Охотник. Лапа, вечно сжимающая шпагу, сейчас нервно стучала пальцами по накидке, скрывающей его ноги. Дворянин выглядел так, будто не на своём месте. Его лицо тронула глубокая тоска. Девушка в последнее время не видела на его морде ничего кроме злобы и ненависти. Возможно, ей даже стало бы жаль алого слизнекота, не знай Техник его. Пусть страдает, это даже не одна сотая наказания девушки, так что потерпит. За спиной Охотника находился окружённый жандармами фиолетовый слизнекот. Морда с пустыми белыми глазами не имела рта. Серебристая пластина кирасы скрывала его грудь. Лапы были спрятаны под дорогим, пурпурным плащом. Лишённый уст господин — это главнокомандующий войсками как правящей провинции, так и всей Империи. Именно он одолел и схватил Техник. Могучий боец, владеющий редким стилем боя — двумя короткими клинками. Жестоким и бескомпромиссным штурмом он смог сокрушить девушку и после пленить её. Мастер Шпаг, Копьеносец, Молчаливый. У него было много имён, но какое было настоящим, Техник не знала. Дворянин наблюдал за ней своим, как всегда непонятным взглядом. Отсутствующая пасть действительно лишала его морду почти всех признаков той или иной эмоции. Техник отвернулась от обвинителей. Справа от Техник была трибуна «оправдания». Полупустая, она была полна… Монахов? Слизнекоты, скрытые в тёмных рясах, окружили своего лидера — чёрный плащ, золотой воротник, тонкая трость. Зелёная шерсть. Девушка невольно улыбнулась. Её новый знакомый смотрел на Техник с лёгкой, обнадеживающей улыбкой на мордочке. Заметив, что она его заметила, Святой кивнул и вернул серьёзное выражение морды. Техник закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем поднять взгляд на престол правосудия. Алая с чёрным мантия с белым, слегка желтоватым воротником, прятала в своих бесчисленных полах массивную фигуру. Поблескивающая от света люстры гладкая кожа покрывала всю округлую морду слизнекота. Сильные лапы сжали края некрупной столешницы, стоявшей перед «троном», на котором восседал господин судья. За высокой спинкой сидения, стояла гигансткая статуя похожего на итератора существа, но имевшего угловатую, треугольную голову и скрывающим своё тело под мантией, подобной судейской, но более изящной и причудливой. Статуя сжимала в одной из своих каменных рук молоток судьи. Вторая конечность держала масивную книгу, название которой было выбито на неизвестном для Техник языке. С раздумий о статуе, девушку сбил взгляд судьи — слизнекот внимательно наблюдал за ней. Его лоб был чуть сморщен, а уголки морды опущены. Круглые уши навострились. Гурман анализировал её. Пусть у судьи уже точно было дело, пусть он уже знал её биографию как свои пять пальцев, но тем не менее ему хотелось разглядеть в живой Техник что-то ещё. Что-то незримое, мимолётное, но невероятно важное. Слизнекошка не смогла выдержать взгляда Гурмана и отвела взгляд. Она была готова поклясться, что услышала тихий вздох слизнекота. Но это было лишь мгновение, после чего прогремел безжалостный, как само наказание, голос: — Судебное заседание объявляется открытым. Техник сглотнула и закрыла глаза. Теперь она слышала лишь тяжёлый голос судьи. — Подсудимая, представьтесь. Имя и род. Девушка ухмыльнулась. А что если… Рисково, но терять уже нечего и к тому же формального развода ещё не было. — Техник, ваша честь. Техник, принятая родом Не Знающих Забот. Слизнекошка готова была поклясться, что слышала скрип острых зубов Охотника. Дворянин наверняка сейчас в ярости за то, что она всё ещё смеет пользоваться его фамилией. С другой стороны, если он будет выступать как обвиняющий, то волей не волей пришлось бы признать их брак. Судья некоторое время молчал, после чего задумчиво промычал что-то нечленораздельное и продолжил заседание. — Знаете ли вы свои права, данные вам имперским законом? Банальный вопрос. Конечно знает, ей уже все уши этим прожужжали. — Да. — Имеются ли ходатайства, до непосредственного начала процесса? Техник сглотнула. Она считала, что Святой просто воспользуется своим положением и попросит судью отложить заседание на несколько дней, однако священник молчал на своём месте. Девушка чуть неуверенно сказала: — Нет… Раздался громкий хлопок от удара деревом об дерево. Молоток судьи обрушился на столешницу. — Слушание по делу объявляется открытым. Техник, из рода Не Знающих Забот, вы обвиняетесь в многочисленных убийствах как благородных господ, так и простых по происхождению мусорщиков. Также вам в вину вменяется уничтожение имущества, подрывная деятельность, сопротивление представителям имперской власти. Вы признаете свою вину? Техник не была уверена, как ей ответить на этот вопрос. Если она признает вину, то суд закончится куда быстрее… Но Святой здесь и он может ей ещё помочь. Надо бороться до конца. — Нет, я не признаю своей вины. Гурман опять вздохнул и завершил вступительную часть заседания: — Хорошо, Не Знающая Забот, суд услышал вас. Перейдём к потерпевшей стороне. Прошу, потерпевший, встаньте и изложите суду все, что произошло. Техник приоткрыла глаза и взглянула на трибуну обвинителей. Элитный мусорщик, чью морду покрывала маска Короля Мусорщиков, поднялся над своими собратьями и обратил взор к судье. Тот кивнул и проговорил: — Назовитесь. Мусорщик склонил голову перед Гурманом, после чего ответил гулко-хрипучим голосом. — Серебристый Венец, из рода Золотых Отщепенцев. — Как вы связаны с погибшим? — Я сын Его Высочества, Тринадцатого Короля мусорщиков, господина взявшего имя Избранный Суверен, также принадлежавшего к роду Золотых Отщепенцев. — Хорошо, согласны ли вы с обвинением? — Да, согласен, ваша честь. Однако, также, я должен уточнить, что ко всему выше сказанному, действия… Подсудимой нанесли колоссальный ущерб по всему высшему свету рода Золотистых Отщепенцев. Смерть Короля, сказалась на нынешнем положении нашего рода как на Блаженных землях Лунного Камня, так и в Империи в целом. Прошу учесть это, как угрозу целому роду, совсем недавно потерявшего своего основоположника, что в свою очередь является нарушением Имперского закона, о «неприкосновенности благородных родов и непоколебимости их статуса в общественном строе Империи». Гурман некоторое время обдумывал полученную информацию, после чего ответил в деловом тоне: — Это всё, господин Серебристый Венец? Мусорщик издал резкий шипящий звук — воздух из-под маски вырвался клубами светло-серого дыма. — Да, ваша честь. — Присаживайтесь. Перейдём к следующему пострадавшему. Серебристый Венец опустился на своё место. Техник не могла точно сказать, каково было настроение мусорщика, но почему-то она была уверена, что окаянный господин был счастлив. Следующими поднялись двое — военачальник в пурпурной мантии и слизнекот синеватого цвета, в простеньком белом наряде слуги, сжимающий в своей лапке свиток желтоватого цвета. Второй откашлялся и заговорил. — Ваша честь, позвольте мне говорить от лица господина Мастера Шпаг, безродного. Гурман окинул взглядом фиолетового военачальника и ответил. — Суд позволяет вам говорить от его лица. Имя господина Главнокомандующего было уже названо, так что прошу перейти к самому обвинению. Слуга откланялся и, развернув свиток, начал говорить: — Господин Мастер Шпаг, безродный, излагает своё желание — суд должен принять во внимание не только то, что подсудимая не подчинилась солдатам имперской армии, но и то, что ущерб был нанесён самому военачальнику Империи. Подобное определённо точно стоит учесть как отягощающие обстоятельства… Гурман поднял лапу. Мастер Шпаг приподнял бровь в удивлённом выражении морды, но всё же подчинился приказу судьи — военачальник положил руку на плечо своего слуги. Тот резко затих. Дождавшись тишины, граф проговорил: — Достаточно. Ваши показания уже приняты во внимание. Полагаю, мы должны перейти к следующему и последнему обвинителю. Слизнекот в мантии опустился на скамью. Примеру своего господина последовал и невзрачных слуга. Поднялся последний обвинитель. Техник злобно улыбнулась. Охотник опять держал лапу на рукояти шпаги, будто он собирался прямо сейчас вызвать господина судью на дуэль. В его глазах была бессмысленная пустота, будто он уже жалел, что вообще пришёл сюда. Красный слизнекот молчал некоторое время и судья решил напомнить ему как проходит процесс. — Назовите своё имя и род. Охотник сглотнул и, чуть мямля, пробормотал: — Барон Охотник, из рода Не Знающих Забот. Множество мусорщиков, сидящих рядом, взглянули на дворянина. Тому совсем не нравилось привлекать такое внимание, появившееся по очевидной причине, но он старался не подавать виду. Гурман, выдержавший почти актёрскую паузу, задал второй вопрос. — У вас есть дополнения к вышесказанному? Техник была пожалуй самой заинтересованной в его ответе. Что же скажет обиженный дворянин? Чего там придумал герцог, верным котиком которого Охотник и является? Девушка ожидала чего угодно, но реальность оказалась куда более разочаровывающей. — Нет, мне нечего добавить. Судья ещё раз окинул Охотника непонимающим взглядом, после чего быстро сказал: — Хорошо, присаживайтесь. Охотник вернулся на своё место и опять уткнул взгляд в пол. Техник цокнула языком. Это было слабо. Девушка сомневалась, что она сможет разочароваться в своём бывшем муже ещё больше, но дно оказалось только промежуточным этапом. От насмешливых раздумий её отвлёк голос Гурмана. — Переходим к стороне защиты. Пушистый слизнекот в чёрном плаще поднялся со скамьи. Несколько монахов, окружающих его, отодвинулись от своего духовного наставника, выделяя его на фоне однородной трибуны. Взоры обвинителей обратились к священнику. Святой склонять голову перед судьёй не стал — таковы были устои, духовенство обязаны преклоняться только перед Высшей Волей. Пусть Империя и её закон были дарованы именно этой могущественной силой, перед дворянами священники кланяться не должны были. Техник знала подобные факты о этих особенностях высшего света, ведь некоторое время жила при благородном доме Охотника. — Представьтесь. Святой развёл руки и проговорил громким, уверенным голосом: — Святой, безродный, архиепископ глубинных храмов. Гурмана подобным удивить было нельзя — наверняка он ни раз пересекался со священнослужителями. Судья спокойно ответил. — Что конкретно вы просите принять судом во внимание, во время вынесения приговора? — Ваша честь, при вынесении приговора, я должен, как монах, высказать свои опасения касательно казни подсудимой. Погружение в пустотную жидкость определённо точно не должно быть произведено. В воздухе повисла тишина. Святой явно умел выдерживать артистическую паузу. Техник недоуменно почесала затылок. Как он аргументирует свою позицию? Священник понимал, что внимать просьбам богослова не будут без оснований, поэтому продолжил. — … Казнь, путём погружения в жидкую пустоту, недопустима по крайне веской. Я изучил предоставленные мне материалы дела и могу сказать точно — девушка обратится в Отголоска. На последнее слово был упор. Отголоски — то, что остаётся от существ, не смирившихся с участью Вознесения. То, чем Техник вероятнее всего и стала бы. Слишком уж она цеплялась за жизнь… Должно быть это и было главным её страхом — не просто умереть, а остаться в мире живых, без возможности что-либо изменить, быть обречённой вечно созерцать то, как процветает Империя без её существование. Как её забудут те, кто всё ещё знал, как её поступки потеряют свой вес, а деяния обратятся в прах. Как навсегда забудется образ борца с мусорщиками, её единственный достигнутый титул… Гурман некоторое время молчал, прежде чем со вздохом ответил: — Хорошо, мы учтём ваши слова, а пока что перейдем к… Пока судья говорил, Техник будто потеряла опору. И это всё? Святой опустился на своё место. Действительно, это всё чем смог помочь священник? Гурман просто открестился от его слов и не более. Страх вновь сковал девушку. Действительно ли это конец и её ожидания были просто разрушены?.. Ответ на этот вопрос пришёл новой загадкой. Гурман внезапно замолк. Подсудимая подняла на него взгляд — тот отвернулся от зала и общался с невысоким слизнекотом за своей спиной. Какой-то из слуг суда. В руках мужчина сжимал конверт, с печатью рода Лунного Взора — Императорского рода. Судья забрал письмо из рук слуги и тот убежал. Граф же, в свою очередь, обратился к залу. — Прошу простить меня, но заседание было прервано из-за ситуации чрезвычайной важности. Процесс будет приостановлен, до моего возвращения. Надеюсь, на ваше понимание. По трибунам прошли шепотки недовольства. Мусорщики поглядывали на Гурмана с неодобрением. Монахи рядом со Святым никак не изменили выражение морд. Сам священник игрался своей тростью в руке. Не похоже, что он был удивлён… Того же нельзя было сказать о Охотнике — тот хмуро глядел на судью. Видно было, что дворянин недоволен этим положением дел, однако в меру своей малозначительности, возразить самому господину судье не мог. Мастер Шпаг же в свою очередь буравил взглядом совсем не Гурмана — военачальник смотрел на Святого. Внимательный взгляд фиолетового слизнекота пронизывал архиепископа насквозь. Техник же просто закрыла глаза и начала глубоко дышать. Пока что её казнь отодвинулась, но вот несколько, неясно. Гурман, не тратя время на дополнительные объяснение, покинул зал суда, громко хлопнув дверью. На трибуне обвинения начались волнения — мусорщики, на понятном только им языке, общались друг с другом, периодически повышая голос, указывая на Техник и активно жестикулируя. Даже высший свет рода мусорщиков был похож на сборище дикого племени. Мастер Шпаг и Охотник к спору не присоединялись. На трибуне Святого в свою очередь было весьма спокойно — монахи лишь редко и тихонько переговаривались. Техник позволила себе крайнюю вольность — девушка опустилась на колено. Она уже порядком устала стоять, а сейчас, похоже, до неё никому не было дела. Даже жандармы, стоящие рядом с клеткой, никак на это не отреагировали. Глубоко вздохнув, Техник начала ждать исхода всей этой заварушки. Надежда вновь вспыхнула в её душе.