Ты теперь мой муж.

Сынмин выдыхает, когда за ним наконец закрывается дверь. Он оглядывает тëмную комнату, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. Наверно, он слишком сильно устал после сегодняшнего дня. Поэтому сейчас омега лишь подходит к окну, руками опираясь о подоконник и слыша голос откуда-то сзади. – Любимый? – звучит скорее как вопрос, и омега голову поворачивает, взглядом натыкаясь на пару тëмных глаз. Эти лисьи глазки он видит насквозь даже в полумраке комнаты и улыбается, когда Ян в нему приближается, руки кладя на их законное место - талию Сынмина. От его альфы слегка пахнет алкоголем, но даже этот терпкий запах вина не перебивает его природный. И Сынмин вдыхает полной грудью, спиной прижимаясь к груди младшего. Вдыхает лёгкий, будто и не альфий совсем, запах персика, от которого у Мина глаза закатываются в удовольствии. Они идеально друг друга дополняют - персик и клубника. И пусть кто-то будет говорить, что это совсем неправильно, кричать о том, что альфы не могут иметь такие запахи, Сынмин тает именно от такого Чонина - совсем нежного и милого на первый взгляд, но такого властного и решительного, каким его знает только он. Сам Сынмин не был пьян: к особым любителям алкоголя себя не относил и даже сегодняшний день не посчитал поводом напиваться до беспамятства. Он выпил лишь бокал шампанского, а после тихонько, стараясь быть незамеченным, глотнул вина из бокала Чонина и, честно признаться, в сильном восторге от него не был. Поэтому остановился на том, что попробовал, и пошёл пить вишнëвый сок, что любезно закупил Чонин, зная предпочтения своего любимого. Сынмин берëт ладонь Чонина в свою, едва сдерживая слëзы радости. На безымянном пальце альфы красуется аккуратное золотое колечко, парное с сынминовым. Осознание того, что их отношения теперь связаны узами брака, заставляет сердце трепетать. На лицо Мина натягивается радостная и такая влюблëнная улыбка, что и Чонин улыбается, глядя на своего омегу. – Я так сильно тебя люблю, – на ухо шепчет так тихо, словно самым сокровенным секретом делится, вызывая этим волну мурашек по телу старшего. Чонин целует за ушком, буквально видя пунцовые щëчки Сынмина, что стоит к нему спиной. Да, он слишком хорошо знает, что может вызвать смущение его мальчика и как он реагирует на разного типа прикосновения. Ещë вчера, позавчера, за неделю, месяц или год до свадьбы брачная ночь представлялась Сынмину совсем по-другому. Он не думал о том, что будет чего-то смущаться, чрезмерно чувствительно отзываться на прикосновения альфы. Ведь это не первый секс с Чонином. Всё должно пройти также, как и обычно. Но сейчас, глядя в тёмные глаза альфы, Сынмин вдруг мнëтся. Он понимает, что Ян ни за что на свете боли своему теперь уже мужу не причинит, но это уверенности омеге не придаёт. Он губу свою закусывает, ладошку кладя на щëку младшего, и губы вытягивает, мимолëтно чмокая его в уголок губ. – Ты взволнован, – не вопрос - утверждение. Сердце Чонина чувствует, что что-то не так, понимает, как омеге тяжело может быть. От переизбытка чувств у Сынмина могут слëзы из глаз политься, чего Ян допускать совсем не хочет, – Мы можем просто лечь спать, хочешь, солнышко? Уголки губ Сынмина вверх ползут от родного прозвища и такого нежного тона. Даже слегка выпивший альфа контролировать себя умеет, не смея сделать что-либо против воли своего хëна. Ведь любит так сильно, что сам расплакаться готов. Сынмин внезапно подбородок младшего в плен своих пальцев заключает, притягивая его к себе, и целует так трепетно и аккуратно, что у обоих ноги подкашиваются. Всё-таки, они - взрослые дети, что относятся к окружающим их вещам с максимальной аккуратностью и любовью. Потому что потерять друг друга боятся. Но сейчас, будучи официальными мужьями, они клянутся и себе, и друг другу, что никуда не уйдут. Стены их дома больше никогда не услышат глупых ссор, что могли стать точкой в их отношениях, а если им что-то не нравится - у них всегда есть возможность поговорить. И больше не бояться, что после очередной проведëнной вместе ночи кто-то из них уйдëт, оставив после себя лишь хорошие воспоминания. Потому что теперь документами подтверждены их отношения. Чонин губы старшего сминает, словно пытается стать с ним одним целым. Словно они не были близки так давно, что ноги подкашиваются от таких желанных губ, творящих чудеса. Ян такой только с Сынмином. Такой нежный и трепетный, открытый. Больше никто эту сторону альфы не видел и никогда не увидит. Потому что она сынминова. И только его. – Нет, мы продолжим, – ответ такой же тихий. Сынмин пальцы смыкает на воротнике рубашки младшего, потихоньку к пуговицам приближаясь, но тут же чувствует холодные ладони Чонина на своих. Мин непонятливо на младшего смотрит, а после слышит тихий смех. – Я сам, – Ян ладонь старшего к лицу своему притягивает и костяшки пальцев целует, взгляд задерживая на колечке. В голове мелькают воспоминания о том дне, когда Чонин только-только вручил его омеге, сколько слëз счастья тогда было пролито и сколько поцелуев они подарили друг другу. Сынмин был невероятно рад наконец закрепить их отношения, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, что они настроены максимально серьёзно, когда речь идёт о любви. Ловким движением рук Ян омегу за талию к себе ещë ближе притягивает, а после от земли отрывает, придерживая его двумя руками. С губ Сынмина срывается первый несдержанный стон, когда Чонин ладони свои на задницу старшего перемещает, шею его поцелуями покрывая. Сынмина аккуратно кладут на кровать, приближаясь к пухлым губам, чтобы поцеловать, а размякший от прикосновений младшего омега совсем не может дать отпор. Да и не хочет совсем, поэтому на очередной поцелуй отвечает, языком по ряду ровных зубов альфы проводя. Чонин сверху нависает, слегка отстраняясь, чтобы пиджак с себя стянуть, и отбрасывает его куда-то в сторону, не заботясь о том, что он помнëтся или испачкается. Беспокоился об этом до свадьбы, каждую пылинку с него сдувал, теперь же в приоритете лишь омега. В полумраке комнаты такой разнеженный, губу закусывающий всякий раз когда член Яна касается его собственного. А Чонин любуется, ладонью по щеке старшего проводя, и чуть ниже спускается, отмечая, как правильно будут смотреться засосы, оставленные им, на ключицах омеги. Сынмин невероятно красив. Он голову то назад запрокидывает, то наоборот, приподнимается, желая губы Чонина чмокнуть ещё разок. Глаза закатывает, губы закусывая, и Ян невольно заглядывается на это произведение искусства, открывшееся перед ним. А стоны парня он готов слушать вечность, просыпаться и засыпать под их аккомпанемент, вместо музыки слушать то, как Сынмин, гласные растягивая и заикаясь, умоляет его продолжить. Невероятный вид. И таким Сынмин предстаёт лишь перед своим альфой. Рубашки обоих быстро летят к пиджаку Чонина, и Сынмин взглядом проходится по увитым венами рукам. Ладонь свою тянет, почти невесомо пальцем проводя по запястью, и тянется вверх к локтю. От осознания того, что эти самые руки могут делать с ним, Сынмин рот в немом стоне приоткрывает, а после первый нарушает такую ненужную сейчас тишину. – Сделай уже что-нибудь, прошу. Чонин руками талию старшего окольцовывает, садясь на его бëдра, и ниже спускается. Кожу молочную зубами терзает, кусается, тут же зализывая места укусов. Альфа носом по груди Сынмина ведёт, вдыхая сладкий запах клубники, сейчас лишь раскрывшийся. Сынмин о лете напоминает. О тёплых июньских деньках, клубнике на прилавках открытых ларьков и еë нежном привкусе, долго держащемся на языке. Он расслаблен и возбуждëн, и запах его не отдаëт кислинкой, как обычно происходит, когда омега чем-то недоволен или чрезмерно напуган. Запах сейчас стал лишь приятнее и насыщеннее, что Чонину хочется вдыхать его до потери памяти. Ян с ног старшего слезает и руки тянет к ширинке брюк омеги. Сынмин дышит носом, грудь его то поднимается, то опускается, а ноги слегка подрагивают от волной накатившего возбуждения. Чонину хочется поиздеваться, специально делая всё слишком медленно, дабы заставить Сынмина дрожать всем телом, умоляя его быть быстрее. Однако, видя то, каким нуждающимся сейчас предстаëт перед ним омега, эту мысль Ян откладывает куда подальше, до лучших времён или, вероятно, следующего секса. – Твои ножки такие красивые, малыш, – Чонин горячим дыханием обдаëт налившийся кровью орган, сейчас скрытый лишь за тканью боксёров. Он улыбается, когда из Сынмина вновь стон выбивает, и наконец накрывает член старшего рукой, большим пальцем водя по головке. Сынмин по кровати мечется лишь от этих действий, пальцами вцепляется в простынь и стонет тихо, тут же ладошкой рот прикрывая, за что получает шлепок по бедру. – Не сдерживайся. Альфа и сам не замечает, как голос его становится ниже на пару тонов, становится более резким и требовательным, но извиниться не успевает - Сынмин руку ото рта убирает, кивая. Послушный мальчик, бьётся где-то на грани подсознания, отчего Ян улыбается хищно, словно хочет Сынмина сожрать. Чонин оттягивает резинку трусов Сынмина, отмечая, что был бы не против видеть своего мужа в них на постоянной основе. Потому что Мину идёт, безумно идёт. Ткань так правильно смотрится на его подтянутой фигуре, что Нину хочется расцеловать его всего. Да и без них, безусловно, было бы тоже очень хорошо.. Мин стонет, когда Чонин, словно на пробу, языком по органу проводит, после вбирая почти наполовину. А Сынмин буквально задыхается от переизбытка чувств. Он бëдра навстречу юркому языку вскидывает, еле слышно мыча, и Чонин вбирает ещë больше, расслабляя горло. Водит головой вверх-вниз, заставляя разомлевшего старшего стонать ещё громче и протяжнее. – Чонин! – вскрикивает омега, когда Ян полностью выпускает член изо рта и водит по нему рукой, уже чуть более резко. Сынмин готов лужицей расползтись по кровати. Он едва держит себя на локтях, голову тоже не опуская, наблюдает за процессом, за тем, как Ян, поглядывая на него из-под густой чëлки, вновь губами прижимается к его члену. А после не выдерживает, рухнет на простынь, заливаясь в новом стоне. – Я.. Кажется, скоро! Чонину два раза повторять не надо. Он рукой резче двигать начинает, оставляя почти невесомый чмок где-то ниже пупка, и Сынмин кончает. Ресницы его слегка подрагивают, как и всё тело в общем-то. Он тяжело дышит, руку к волосам младшего тянет, слегка поглаживая лишь кончиками пальцев, а после, когда Ян двигается выше, ложась рядом, целует, чувствуя на языке привкус собственной спермы. Сынмин отстраняется первый и ловко бëдра младшего седлает, предварительно полностью избавив себя от такой ненужной сейчас ткани обтягивающих брюк, а после и боксëров. Тазом водит туда-сюда, заставляя теперь альфу стонать под его горячими прикосновениями. Пальчиками нежной кожи касается в разных местах, горошины сосков прокручивает, играясь, а после лишь смеётся бархатно, когда альфа просит прекратить эту пытку и сделать что-нибудь. – Чони-и-ин.. – шепчет омега, своим возбуждением касаясь чужого, и расстëгивает молнию брюк Яна. Помогает ему стянуть тëмную ткань, а после ладошкой по члену альфы проводит, дразнясь. Орган Чонина намного больше, чем его собственный, что заводит ещё больше. Чонин смазку из-под подушки выуживает, передавая в руки Сынмину, а тот на ладонь себе наливает, после растирая лубрикант по члену альфы. Младший сначала смотрит непонятливо, а после, когда омега без замедлений насаживается на его член, понимает - Сынмин готовился. – Не хотел тра.. – Мин резко садится на бëдра альфы, голову назад запрокидывая, – тратить на это.. время, – на выдохе отвечает сбивчиво, начиная двигаться. Чонин заглядывается. На слегка подрагивающие ресницы, на подпрыгивающую вверх-вниз чëлку. Омега так красив, что Ян осмеливается сравнить эту красоту с Божеством. У всех, безусловно, свои понятия эталонов красоты, свои любимчики и свои стандарты. Но Сынмин.. Кому вообще не нравится его внешность? Все, кто когда-либо видел омегу, как один, говорили что-то о его довольно-таки необычной внешности. Необычайно красивой. Невиданной ранее, ни на обложках журналов, ни где-то среди обычных людей. О его щенячьих глазках, тëплой улыбке или медовом голосе, что надолго в сердце западает и вспоминается всякий раз, когда речь заходит о понятии комфорта и уюта. Сынмин выдыхает громко, едва не переходя на гортанный стон, когда садится, меняя угол проникновения, попадает точно по заветному комочку нервов и начинает двигаться резче. Комната наполнена громкими стонами, иногда переходящими в вскрики. Сынмин голову на плечо альфы кладëт и, словно заведëнный, шепчет о том, как сильно любит Чонина. Ян на это лишь улыбается, ладонь омеги в свою беря и целуя тыльную сторону. Второй за этот вечер оргазм настигает его быстро, как и первый Чонина, поэтому они кончают с именами друг друга на губах, Сынмин себе на живот, а Чонин - в Сынмина. – Я слишком сильно тебя люблю, – с характерным хлюпающим звуком Чонин из Сынмина выходит, аккуратно устраивая его в своих объятиях. Старший шепчет что-то о том, что им обоим нужен душ, но Чонин на это лишь головой мотает, мол, сходим завтра. Эта ночь запомнится им обоим надолго. Их первая ночь, проведëнная вместе, после свадьбы. – Ты теперь мой муж, – посмеивается омега, носом утыкаясь в грудь альфы. Чонин кивает, улыбаясь. Муж. Звучит так правильно из уст его прекрасного мальчика. Так правильно и красиво. Так, как нужно.