Дождь и драники

Утро выдалось сказочным. Только сказка эта была про Принцессу на горошине — «…разыгралась страшная буря; сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, ужас что такое!» Кто-то явно обожает такую погоду, например, дождевые черви, которые потом обязательно вылезут на проселочную дорогу греть на солнышке свои кольчатые тельца, но вот люди в этом вопросе делились строго на два лагеря: одни обожали дождь и готовы были выбежать под него как в романтических фильмах, другие — запирались дома на семь замков, закрывали поплотнее окна и с нетерпением ждали, когда вместо серых туч и стены из воды появится солнышко и голубое небо. Антон определенно относился ко второму типу, поэтому с тоской посмотрел на улицу и закрыл окно, прижав его посильнее к раме. Подавив в себе желание завалиться обратно в постель, накрыться одеялом и залипнуть в телефоне, он нехотя натянул домашние штаны и толстовку, впихнул ноги в пушистые тапки и поплелся в ванную. За последнюю неделю, которую ему пришлось жить одному из-за отъезда Арсения на гастроли, он успел привыкнуть просыпаться и засыпать в тишине, размеренно чистить зубы и умываться, не поторапливаемый никем, забивать на отросшую щетину, потому что никто не ворчал на него за то, что целоваться неудобно, потому что колется. Однако сегодня настроение с каждой минутой ползло вниз и не собиралось подниматься — оставалось еще два дня «холостятской» жизни, да еще и погода не радовала, а только добавляла грусти. Антон вспомнил все мемы про дождливую «депрессию», когда хочется включить какой-нибудь «плакательный» трек, налить какао, замотаться в плед, сесть на подоконник и смотреть на капли дождя, медленно сползающие по холодному стеклу. К сожалению, во всем доме не нашлось бы ни одного подоконника, способного выдержать взрослого мужчину, наушники разрядились, а проводные давно канули в Лету; какао давно не появлялось в чайно-кофейном шкафу, оставалось только замотаться в плед, но это не канонично и недостаточно для полного погружения, поэтому Антон меланхолично дочищал зубы, рассматривая свое отражение в зеркале, отмечая, что неплохо было бы его помыть от брызг мыла и пасты, собирался спуститься на кухню, надеясь на прилив позитивных эмоций после вкусного завтрака. Зря ругают тех, кто получает радость от еды: иногда просто нет другого источника, а ходить унылым приведением и пугать домашних аквариумных рыбок не хотелось. Кухня встретила утренней прохладой и грязной посудой в раковине. Каждый вечер он обещает себе мыть все сразу, но каждое утро начинает с загрузки посудомойки. Вот что ему стоило помыть вчера пару тарелок, сковородку и три чашки? На самом деле тут не лень виновата: вчера он допоздна засиделся над текстом новой песни, пытаясь вытащить из себя хотя бы пару новых строчек, но выходило не сильно удачно. Творческий кризис. Они и переехали в этот дом, подальше от городской суеты, в поисках вдохновения и новизны. Точнее Антон стал замечать, что затухает в круговороте однотипных дней, состоящих из репетиций, съемок в разных шоу, куда его звали посветить лицом и подтянуть новую аудиторию, записи нового альбома и бесконечных споров на тему того, как должны звучать его песни. Даже возвращение в их просторную и, до недавнего времени, уютную квартиру не радовало, потому что Арсения там не наблюдалось — он пропадал в театре до ночи, иногда вовсе не возвращаясь домой, оставаясь ночевать в ближайшем отеле, чтобы с утра ехать на съемки фильма. Такая вот жизнь двух глубоко творческих людей. В один момент оба поняли, что что-то идет не так и необходима перезагрузка. Тогда Антон и вспомнил, что мама его просила приехать в родной Воронеж, пожить в «родовом гнезде», как она любила называть их небольшой двухэтажный дом, в который переехала три года назад, чтобы отремонтировать его и наконец-то полноценно заниматься садоводством, высаживая на участке новые сорта роз и гортензий. Сейчас она уехала на какой-то форум в другой город, где собирались такие же фанаты земледелия, а потом собиралась в санаторий, поэтому дом оставался пустовать на достаточно длительное время. Сначала Антон отмахивался от ее предложения пожить там, отдохнуть от суеты, набраться сил и восстановить здоровье, благо работа позволяла, но когда вернулся очередным поздним вечером в квартиру, прочитав перед этим в лифте сообщение от Арсения, что его не будет ночью в их спальне, когда сел за новую песню и понял, что рифма помахала ему ручкой, а до дергающегося глаза осталось два понедельника, он согласился и через три дня стоял на воронежском вокзале, ожидая, когда подъедет такси, чтобы добраться до дома и рухнуть маме в объятия. Арсений, кстати, тогда всеми руками и ногами поддержал его идею, пообещав после гастролей приехать к нему. Посудомойка тихо пыхтела, выполняя свои обязанности, возложенными на нее на заводе, чайник шумел, стараясь изо всех сил поскорее вскипятить воду под аккомпанемент нервных постукиваний антоновой ноги по деревянному полу. За окном продолжал лить дождь и никаких принцев не наблюдалось, хотя вряд ли бы в этом доме нашлось сотня перин, чтобы удовлетворить запрос на комфортный сон, поэтому, наверное, и к лучшему, что это королевство уединения и некого отчуждения не нарушал непрошенный стук в дверь. Антон старался развлекать себя каким угодно образом, лишь бы не поддаваться погоде, которая жаждала вытащить из него всю грусть и выкрутить мрачность души на максимум. Чайник щелкнул, оповещая о том, что вода достигла точки кипения и ее можно использовать для своих человеческих нужд. Антон не спешил. Медленно открыл шкаф, где хранились коробки с бессчетным количеством всевозможных чаев, уставился в него, скользя взглядом по названиям, выбирая, что в этот раз окажется в его чашке. Выбирать в итоге пришлось с помощью считалочки, поэтому, когда палец на словах «…все равно тебе водить» остановился на коробке с надписью «черный чай со вкусом манго-маракуя», он пожал плечами и достал из него пакетик, закидывая его в любимую кружку, которую привез с собой из Москвы. Легкий аромат манго, оказалось, положительно влияет на настроение. Антон обнимал кружку обеими руками, согреваясь об нее, даже прибавил громкости на колонке, покачивая в такт мелодии ногой. Дождь уже казался менее противным и гадким, но желания выбежать и кружиться под холодными каплями, подставляя лицо и раскинув руки в стороны, не появилось. Урчащий живот напомнил, что одной ароматной теплой водой сыт не будешь, и неплохо бы в него что-то закинуть. Выбирать между яичницей и омлетом долго не пришлось, голод намекал на то, что быстрее готовилось. Кто он такой, чтобы спорить с собственным организмом? Но в этой жизни не может быть слишком много полос, не зря Арсений однажды сказал, что она состоит еще и из черных, но с нюансом в виде смеющегося Антона, что явно скрашивало для него любые негативные моменты. И вот сейчас случилось то, где никакая философия не поможет — выключился свет. Стоило только поставить сковородку на плиту, как раздался щелчок, и кухня погрузилась в полумрак. Настроение снова скатилось вниз со скоростью спортсмена, занимающегося санным спортом. — Твою мать! — выругался вслух Антон, будто его мог кто-то сейчас услышать. Оставалась надеяться, что это просто выбило «автомат», и сейчас он сможет без проблем все восстановить. Выключив плиту, он пошел в коридор, подсвечивая себе путь телефоном. Чуть не споткнувшись, он все же добрался до щитка и открыл его. В этот раз надежда все же умерла первой — все выключатели оказались в стандартном положении, значит проблему не удастся решить своими силами. Звонить кому-то и узнавать, когда появится электричество он не собирался. Разговор по телефону куда сложнее и страшнее, чем остаться в темном коридоре в детстве. Единственным верным решением оставалось зажечь на кухне все имеющиеся свечи и приготовить уже эту несчастную яичницу, благо плита была газовой, и смерть от голода ему не грозила. Антон вернулся на кухню, полез в шкафы и ящики в поисках спичек или зажигалок. Вместо них сначала нашел мамину потертую тетрадь с рецептами, из которой вывалились какие-то газетные вырезки, три пачки соды, причем все открытые, старый заварочный чайник, колоду карт, на которых когда-то ему бабушка нагадала встречу с Арсением, и только в самом дальнем углу серванта обнаружил коробок со спичками. Порой для счастья хватает таких мелочей. Скворчащая яичница будто специально была создана для плохого настроения и дождливой погоды. Он уселся поудобнее на стуле, подогнув под себя одну ногу. Утро за окном перетекало в день, причем в самом прямом смысле, потому что дождь не прекращался, а, кажется, только усиливался. Но теперь погода не вызывала такого уныния, как раньше. Она стала частью бытовой рутины и даже не привлекала больше к себе никакого внимания. Аккуратно и с особой внимательностью собирая растекшийся желток кусочком подсохшего хлеба, другой рукой пытался листать ленту Инстаграм, практически не читая бесконечный поток мыслей, которые выдавали под своими фотографиями люди из его подписок. Долистав до конца, вернулся наверх и обновил, приложение подсказывало, что появилось что-то новое, например, фотография Арсения. Антон отложил хлеб с яичным желтком на край тарелки, вытер руку об салфетку, чтобы внимательно рассмотреть пост, приблизить его, полюбоваться на любимое лицо. Очередная концептуальная фотосессия с десятком тайных смыслов и посылов. Арсений не любил быть тривиальным и предсказуемым, всегда старался через творчество и искусство сделать какое-то заявление. Сегодня это был «Бойцовский клуб» с его неповторимой мрачной атмосферой: жестокостью, безжалостностью, выживанием, грязными деньгами и…чем-то другим. В обычной жизни Арсений практически никогда не показывал эту свою сторону, научился обходить ее стороной, но за годы отношений Антон успел узнать и ее, принять и полюбить. Да и странно любить человека частично, это уже про какие-то торги, а он давно на стадии полного принятия, другого не предлагайте. Фотография пугала и притягивала одновременно. Синяки, ссадины, кровоподтеки, прилипшая челка, разбитая губа — все это хотелось стереть поцелуями, смыть и порадоваться, что это просто хорошая работа гримеров, а не реальность. С другой стороны Антона будоражил такой внешний вид любимого человека. Был в нем что-то такое маняще-опасное, которое срочно хочется изучить. Он даже попытался представить Арсения в момент съемки, прочувствовать его настроение, ощутить через экран ту энергию, которая испепеляла все вокруг в момент перевоплощения в персонажа. Антон нередко бывал за кулисами театра, видел, как за секунду человек может из своего обычного, может только слегка напряженного состояния, перейти в образ, который ему не свойственен, вжиться в роль, срастись с ней, и дело тут не только в гениальной актерской игре, куда интереснее знать, что все это уже есть изначально в нем самом, надо только копнуть чуть глубже внутрь себя, забраться в этот бездонный мешок с личностями, живущими в сознании, вытащить нужную и докрутить ее, сделав главенствующей на время. Антон отчетливо вспомнил тот свой шок, когда взгляд любимого человека в мгновение из нежного и веселого превратился в пронзительно-безумный, бегающий, пытливый. Наверное, для этой фотосессии пришлось проделать примерно похожий трюк, чтобы воплотить в жизнь персонажа из «Бойцовского клуба». Антон настолько увлекся фотографией, что не сразу заметил уведомление о пришедшем сообщении, которое оказалось от Арсения. Тот желал доброго утра, спрашивал о делах, погоде, писал, что скучает — несколько строчек, прочитанные за пару секунд, но Антон ощутил, что соскучился и не только по живому общению. Да, можно позвонить по видеосвязи, посмотреть в любимые глаза, послушать родной голос, посмеяться, поделиться переживаниями, но это не идет ни в какое сравнение с тем, когда можно зарыться носом в волнистые волосы, вдохнуть их аромат, нежно поцеловать в шею, провести ладонью вдоль позвоночника, забраться под футболку, ощущая под подушечками пальцев теплую кожу, пересчитать каждую родинку на спине, слушать размеренное дыхание рядом с собой, прислониться ухом к груди, улавливая ритм сердца, наконец просто обнять и прижать к себе того, кого не захочется потом никуда выпускать. Еще два дня, и они встретятся, отключат все телефоны, послав к черту продюсеров, режиссеров, коллег, знакомых, друзей, посвятив себя только друг другу, и плевать, что об этом скажут. В мире, лишенном стабильности и уверенности в завтрашнем дне, необходимо вспоминать друг про друга, отдаваться полностью тому крохотному количеству времени, которое можно провести вместе, когда никто не посмеет выдернуть из постели в самый ответственный момент или позвонить с нелепым предложением, когда любимый человек спит рядом, закинув на тебя все конечности, обхватив ими. И пусть весь мир подождет. Антон решил не печатать ответ, записал голосовое, не забыв напомнить о том, как сильно соскучился, пожаловаться на отсутствие электричества, остывший чай и затянувшийся кризис. Прекрасно иметь возможность выговориться, зная, что получишь в ответ поддержку, которая необходима каждому, даже тому, кто привык справляться самостоятельно. На словах все Львы Толстые, но иногда невозможно обойтись без простых заверений о том, что все однажды получится, станет лучше, а ты — молодец или, как любил говорить Арсений: «это они там недоартисты, недомузыканты, а ты у меня — звезда». И пусть это звучит наивно, по-детски, но работает всегда. Вот и сейчас вместо ответного голосового сообщения на дисплее всплыло уведомление о входящем видео звонке. Антон торопливо пригладил волосы, торчащие белым ежиком во все стороны, и ответил, неконтролируемо улыбаясь, увидев лицо Арсения по ту сторону экрана, где-то за сотни километров от Воронежа. Тот улыбался, щурился от солнца, которого так не хватало сейчас, но его отсутствие компенсировал спокойный голос, рассказывающий обо всем, что происходило вокруг: о птицах, свежей зеленой траве, голубом небе, невесомых облаках, пролетающей прямо перед камерой мухе. Антон слушал этот незамысловатый рассказ, ощущая, как расслабляются плечи, а плохое настроение исчезает, словно лужа на ярком солнце, вышедшем после затяжного дождя. Он в ответ делился находками, показывая на камеру потертую тетрадку и колоду карт, отмахиваясь от предложения разложить их и погадать на суженого-ряженого. Оказалось, ему не хватало этого разговора, не хватало услышать заливистый смех Арсения, рассыпающийся колокольчиками, не хватало смотреть в эти бездонные голубые глаза, обрамленные длинными ресницами и мелкими морщинками в уголках. — Когда приедешь? — не выдержал и снова задал он вопрос, который всплывал практически ежедневно в каждом их диалоге. — Я соскучился. Никто не бубнит сценарий под ухом, не ворчит на меня за то, что стащил носки, которые тебе в очередной раз подарили внимательные фанаты после спектакля, я уже забыл, каково это, когда квартира превращается в оранжерею или цветочный магазин, — Антон говорил это и следил, как меняется лицо Арсения, как исчезает его улыбка, а в глазах проскальзывает тень грусти, меняя их цвет с ярко-голубого на более приглушенный и темный. — Может, ну его и возвращайся? — Ты же знаешь, что еще два дня, — пожимает плечами Арсений, садясь на скамейку. — Я тоже скучаю. Вчера перебирал оставшиеся чистые вещи, прикинь, я твою футболку схватил случайно, — улыбается слегка виновато и отодвигает полу джинсовой куртки в сторону, демонстрируя белую футболку с Элтоном Джоном. — Она удобная. — Ах, вот она где! Арсений! Прекрати таскать мои шмотки! — Антон делает вид, что сердится, но знает, что не получается, ведь со стороны он выглядит так, будто вместо крови по его венам течет концентрированная нежность. — Ой-ой, кто бы говорил. Сам, небось, в моих штанах сидишь? Покажи. — Ну есть такое, да, — моментально сознается Антон, привставая и переводя камеру ниже, показывая, что Арсений не ошибся в своем предположении. — Удобно, что ты почти одного роста со мной, можно экономить на гардеробе. — В целом ты прав, — соглашается Арсений, осматривая свою-не свою футболку. — Ладно, мне пора бежать, скоро совсем приеду, два дня осталось. Люблю, скучаю, — он посылает в камеру воздушный поцелуй, забавно вытягивая губы трубочкой. — Эх, ну беги, — Антон делает вид, что ловит воздушный поцелуй, прикладывая его к своим губам. — Жду тебя, скучаю, надеюсь, что ты все же пораньше приедешь. Арсений пожимает плечами и приподнимает одну бровь — привычка, которая так хорошо характеризует его как человека, не спешившего давать ложных обещаний и надежд. Антон на это только вздыхает и завершает звонок. Снова остается в одиночестве, но теперь это не навевает той тоски, как с утра. Уже и отсутствие электричества не так волнует, а холодный чай можно просто разбавить теплой водой и проблема решена. Жизнь в целом налаживается после разговора с любимым человеком. Кто-то назовет это зависимостью, но Антон категорически не согласен: он просто соскучился, что является вариантом нормы в отношениях, а не патологией, и лечить это не надо. Просто дождливый день стал менее противным, яичница вкусней, а мамина тетрадка с рецептами превратилась в предмет любопытства, а не бесполезную вещицу, которую он забыл убрать на место, но это позже –пока надо закончить с яичницей, которая уже умоляла либо съесть ее, либо выкинуть, только не мучить игнорированием, оставив без должного внимания. Антон быстро доел, допил чай, закинул посуду в раковину, залив ее водой — потом помоет, и неважно, что такой сценарий уже был, у него свое представление о развитии сюжета сегодняшнего дня, где импровизировать хотелось не в бытовых вопросах, а в развлечениях. Электричество предательски не возвращалось, махнув на этот дом рукой и затаившись где-то в проводах, телефон разряжать не хотелось — мало ли, что еще случится, приключений мало не бывает; просиживать до вечера у окна, гипнотизируя капли на стекле, не представляло для него никакого интереса. Написав маме, что с ним все в порядке, он перебрался в гостиную, где вдоль одной из стен стоял шкаф, заполненный доверху книгами. Антон не мог похвастаться любовью к чтению в обычное время, но за неимением другого занятия, пришлось открывать вновь этот дивный мир. Исследуя полки, он натыкался на книги самых разных жанров: от бульварных романов в ярких обложках до классической литературы, которая надоела ему еще в школьные годы, став кладезем душных мыслей и философских размышлений, которые не способствовали развитию интереса к пыльным томам. Переводя взгляд с одного корешка на другой, он вдруг остановился на черно-желтом, где «танцующим» шрифтом значилась надпись: «Черт из табакерки» авторства Д. Донцовой. Увидев сие великолепие, он не сдержался и рассмеялся, вытаскивая книгу на свет. Уж чего-чего, но найти подобную литературу в маминой библиотеке он не ожидал, казалось, она не из тех, кто любит детективы, да еще и такие. Воспоминания перенесли его на годы назад, когда произведения Донцовой можно было найти на полках любого книжного магазина или ларька на остановке, по ним даже снимали сериал, кажется, девочки в его классе обсуждали его, хвастаясь, что в свои двенадцать лет смотрят «взрослое» кино со своими бабушками, пока те делают вид, что не замечают, как внучки подглядывают. Он раскрыл книгу, провел пальцами по шероховатым серым страницам, словно смахивая с них невидимую пыль, снова улыбнулся, перечитав название. Видимо, это судьба. Пора узнать, что же так будоражило женщин всех возрастов двадцать лет назад. И пусть кто-то только попробует его осудить. Вот так отсутствие света, скука и щепотка легкой ностальгии по беззаботному отрочеству привели его к тому, что, устроившись поудобнее на диване и закинув ноги на низкий журнальный столик, он открыл первую главу, углубляясь в изучение жизни и приключений пронырливой Виолы Таракановой. Все, ловушка захлопнулась: теперь, пока он не узнает, что случится с героиней дальше, покинуть диван и заняться чем-то другим не представляет возможным, благо на улице во всю разгулялся хоть пасмурный, но день, поэтому дневного света из окна хватало, чтобы беспрепятственно читать, шурша страницами и постукивая пальцами по коже дивана. Дождь, стихший на некоторое время, будто убедился, что Антон не собирается покидать жилище, усилился, забарабанив по крыше и подоконнику, задавая собственный ритм, с которым уже, кажется, синхронизировалось сердцебиение и дыхание. Так и полетели минуты, превращающиеся в часы, буквы замелькали перед глазами, которые с жадностью сканировали каждое слово, пока мозг силился понять хитросплетенный сюжет с нескончаемым количеством неожиданных поворотов, тайн и загадок. Что случится с девушкой, потерявшей память? Поможет ли ей Вилка? Кто стоит за всем этим происшествием? Какая тайна скрывается и куда она приведет? Антон хотел немедленно получить ответ на все эти вопросы. К дождю присоединился ветер, но Антон успешно его игнорировал, не отрываясь от книги. Притянул одну ногу к себе поближе, согнув ее в колене, завернулся в плед, лежавший тут же на диване. Он настолько погрузился в чтение, что если бы не настойчивый телефонный звонок, который, вероятно, был уже не первый, то так и просидел бы до ночи, а потом отправился бы на поиски второй части, потому что чем дальше, тем вопросов становилось все больше. Нехотя отложив книгу, заложив на нужной странице уголок, чтобы не потерять место, где остановился, он взял телефон. Звонила соседка. Антон не готов был с ней разговаривать, да еще и таким способом, но выхода не было. Если не ответить Агриппине Семеновне, то она дозвонится не только до его матери, но и до всех других родственников, половину из которых Антон даже не знал — у всех свои суперспособности, человек-паук не сравнится с женщиной пенсионного возраста, которой понадобилось что-то. У него всего лишь паутина, чутье, умение перемещаться по любым поверхностям и какая-то там сила — ничто по сравнению со способностью вывести из себя даже черта лысого. Стоило только принять звонок, как на него обрушилась тонна причитаний. Агриппина Семеновна переживала, что с ним что-то случилось, потому что она прилегла днем на часок полежать, уснула, а во сне увидела нечто такое, связанное непосредственно с Антоном, что решила тут же ему позвонить и убедиться, что он жив, здоров и невредим. Поставив телефон на громкую связь, он отложил его на подлокотник, не забывая время от времени отвечать «угу», продумывая план по прекращению этого монолога и возвращению к приключениям Виолы Таракановой. Через двадцать минут запал соседки иссяк, и пока она не придумала новый повод для разговора, Антон скороговоркой проговорил, что ему пытается мама дозвониться, негоже не брать трубку от нее. Агриппина Семеновна похвалила его за уважение к родителям, пожелала здоровья и жену красивую, вздохнула и наконец-то отключилась, оставляя его одного в полной тишине. Звуки дождя теперь казались пением райских птиц, а шум ветра колыбельной. Антон откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза — утомился. Настроение читать тоже куда-то пропало, несмотря на то, что начиналась самая захватывающая часть сюжета — концовка. С досадой отложив книгу на подоконник, он выпутался из кокона, в который превратил до этого плед, потянулся руками вверх, распрямляя спину, и встал с дивана, решив, что раз с духовной пищей покончено, можно приступить к приготовлению обеда: желудок уже настоятельно рекомендовал не медлить с этим делом. За те несколько часов, что он провел за погружением в детективную историю, которая теперь вовсе не казалась ему бессмысленной, на кухне ничего не поменялось, только посудомойка закончила мыть и терпеливо ждала, когда из нее достанут чистые тарелки, чашки и вилки с ложками. Оставшаяся в раковине после завтрака посуда, ждала, когда очередь дойдет и до нее, но Антон не спешил расправиться с ней. На глаза снова попалась мамина тетрадь с рецептами. Недолго думая, он открыл ее на случайной странице, решив попытать счастье и попробовать приготовить что-то по старым записям, кропотливо собираемых не один десяток лет. В этот раз судьба снова благоволила — выпал рецепт постных драников, которые обещали получиться невероятно вкусными, а готовка не должна была занять много времени. Антон перечитал записи, почесал затылок и единогласно принял решение рискнуть, нажарив себе на обед драники. Осталось достать из корзины, стоявшей под лестницей, картошку и найти муку. Если первое не заняло и пяти минут, то со вторым пришлось повозиться, проведя ревизию всех шкафов и полок на кухне. Мука нашлась, что ознаменовало небольшую победу в сражении за вкусный обед. Готовить было решено по всем правилам и законам, то есть в фартуке и строго по рецепту. Антон надел самый большой, который смог найти, но он едва доходил до середины бедра. За неимением альтернативы, пришлось довольствоваться имеющимся, надеясь, что с его природной аккуратностью он справится на сто пятьдесят процентов, сумев не уничтожить свою одежду и кухню заодно. Вымыв картошку и переложив ее в кастрюлю, он вытащил большую металлическую миску, в которой собирался замешивать тесто для будущих драников. Вспомнив, что у него есть повербанк, Антон сбегал за ним в спальню, радуясь, что можно готовить не в полной тишине, погружаясь в свои мысли, а по какое-нибудь видео, желательно не про маньяков или каких серийных убийц, а то потом ночью он точно не уснет, да еще и свет неизвестно, когда дадут. Пролистав почти всю ленту в Ютубе, остановился на рассказе про редкий исчезающий вид птиц, включил его погромче, возвращаясь к той, ради которой все это было затеяно — к картошке. Методично срезая острым ножом кожуру, Антон внимательно слушал забавного мужчину, с упоением и горящими глазами повествовавшим о пернатых. Вскоре все кривоватые картофелины были перечищены и возвышались небольшой горкой в миске. Далее по рецепту их надо было натереть на мелкой терке, отжать лишнюю воду, добавить муку и соль. Антон сверился с тетрадкой, чтобы учесть все пропорции, переключил видео и вновь погрузился в медитацию, только теперь инструментом для нее служило натирание картофеля. Как говорится: «если долго мучиться, то что-нибудь получится». Вся подготовка теста для драников руками Антона соответствовала этой поговорке на сто процентов. Пару раз он чуть не стер пальцы в кровь, когда задевал неосторожным движением лезвие терки, умудрился рассыпать ложку муки на пол и, вероятно, переборщил с солью, но это все ерунда, ведь он делал это впервые, а значит и некоторые неточности допустимы. После приготовления теста следовала его жарка небольшими порциями, которые, по идее, должны были напоминать драники. Антон нашел подходящую, как ему показалось, сковороду, поставил ее на огонь, добытый с помощью газа и спичек, налил масла и стал ждать, когда все это нагреется до нужной температуры. Только он приготовился лить масло, как его отвлек звук ключа, проворачиваемого в замке входной двери. Воры или мама — вот в чем вопрос. Антон выключил газ, медленно повернулся в сторону окна, чтобы идентифицировать незваного гостя. И уж лучше бы это были воры, они хотя бы более вероятны, чем тот, кого он увидел в окно. На пороге стоял Арсений. Он пытался открыть замок, сосредоточено сдвинув брови и пробуя разными способами вставить ключ, который почему-то не хотел слушаться. Антон сперва подумал, что у него галлюцинации. Неужели картофельный крахмал такой токсичный? Или он нашел не муку? Тем временем вполне настоящий Арсений продолжал возиться с замком, не понимая, что он делает не так. Сердито вздохнув, он убрал ключ в карман и полез за телефоном, через десять секунд Антону пришло сообщение от него: «Ты дома?». Так и хотелось ответить «нет», но издеваться над Арсением, которому придется тогда мокнуть под дождем, он не собирался. Вместо ответа, нашел свои ключи и открыл дверь, предлагая пройти внутрь — сюрприз удался не до конца. — Не ждал? — спросил очевидное Арсений, ставя на пол рюкзак и чемодан, с колесиков которого капала грязная вода, образуя под собой небольшую лужицу, но до нее не было никому никакого дела. — Не ждал, — улыбаясь, ответил Антон, рассматривая мужчину перед собой с головы до ног. Арсений выглядел совершенно обыкновенно, правда в этот раз к его стандартному образу добавились мокрые волосы, прилипшие ко лбу и легкая усталость. Антон откровенно любовался им, на автомате забирая из рук рюкзак и ставя его на банкетку, не веря, что перед ним не плод его воображения. — Ты почему сегодня приехал? А как же два дня? — Сюрприз тебе хотел сделать, — пожал плечами Арсений, стягивая с себя мокрую джинсовку, — а что, ты любовника не успел спрятать? — Не, он через окно сбежал. Просто не ожидал тебя увидеть. — Ты рад? — Рад, — Антон забрал куртку, кидая ее рядом с рюкзаком. Ему не терпелось дотронуться до Арсения, чтобы удостовериться, что тот и правда стоит сейчас в коридоре дома его мамы в Воронеже, а не разъезжает где-то там по России. В итоге, пока он собирался с мыслями, Арсений шагнул вперед, не раздумывая, сжал его в объятиях, прижимаясь всем телом. Антону потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы совладать с нахлынувшими эмоциями. Он и представить не мог, что соскучился настолько сильно. Кажется, время замерло, разрешив им двоим наслаждаться друг другом. Арсений чуть отстранился, поднимая бесконечно красивые глаза, в которых отражалась любовь, смотрел внимательно, будто впервые видел лицо Антона, хотя успел выучить его наизусть. От него пахло дождем, дорогой, немного куриным Дошираком и теплом, несмотря на проливной дождь за окном. — Я скучал, — прошептал он в губы Антону, едва касаясь их, но не целуя. То ли ждал ответной реакции, то ли растягивал момент. — Я тоже, — отвечал ему Антон, завороженно следя за движением его зрачков и взмахами ресниц. — Драники вот тут готовлю, будешь? — Буду, только сначала руки помою, — вместо того, чтобы расцепить руки, сцепленные в замок под лопатками Антона, он поцеловал. Арсений целовал нежно, осторожно, не торопил, не давил, давал привыкнуть к ощущениям, наслаждался каждой секундой. Антон отвечал тем же, трепетно касался его губ, дышал в унисон, перебирал пальцами ткань футболки, не спеша залезть под нее — не время. Они будто растворились друг в друге, восполняя те дни, проведенные в разлуке. Антон осмелел, провел языком по Арсовой верхней губе, дразня, но предлагая самому сделать выбор. Арсений повелся на игру, включился в нее в свойственной ему манере. Скользнул своим языком сквозь приоткрытые губы, обхватил нижнюю, беря инициативу на себя. Антону оставалось только подстроиться, влиться в ритм и вторить движениям губ и языка, прикрыть глаза, усиливая ощущения на максимум, сосредотачиваясь на поцелуе. Он чувствовал, как вода капает на плечи с волос Арсения, но это не мешало наслаждаться близостью, прижиматься сильнее, гладить ладонью его по спине, переместить вторую руку на шею, провести по ней пальцами вверх, а потом спуститься вниз. Антон затаил дыхание, когда правая рука Арсения оказалась на его щеке, а большой палец мазнул по ней, задевая нижнюю губу. Поцелуи после разлуки самые трепетные и нежные, пока в один момент не сносит крышу настолько, что они рискуют перейти в страстные и жадные. Антон не сопротивлялся этому, позволяя Арсению целовать шею, подставляя ее под нужным углом. — Лучше скажи уже что-нибудь, — прошептал Арсений ему на ухо, лизнув мочку, — потому что я соскучился по тебе очень сильно. — Драники надо пожарить, — единственно, что пришло в голову. Антон отстранился от Арсения, тяжело дыша. Он смотрел на его припухшие губы, покрасневшие щеки, блестящие глаза с расширенными зрачками и готов был поспорить на все деньги, что это самая прекрасная картина из всех тех, что он когда-либо видел, луврская Мона Лиза просто фантик по сравнению с ним. Арсений улыбнулся, тряхнул волосами, забрызгивая все вокруг. — Тогда идем жарить драники? — невинно хлопая ресницами, будто не он только что едва не стонал на ухо Антону, предложил Арсений, собираясь забрать с банкетки рюкзак. — Главное не перепутать ничего в процессе. Ты, кажется, руки хотел помыть? — А, да, пойду в ванную. Пока Арсений шумел водой, видимо, кроме рук решил принять полноценный душ, даже не уточняя, где взять полотенце и во что переодеться, Антон вернулся к многострадальным драникам, которые покорно ждали его около плиты, будто у них был выбор. Если верить маминой рецептурной тетради, то обжаривать их следует на хорошо разогретой сковороде, добавив масло, и стараться не сжечь вместе с кухней — это он уже от себя добавил, вспомнив не самые удачные попытки из подросткового возраста. Положившись на высшие силы, которые, вроде, наконец-то были на его стороне, Антон налил немножко масла на горячую сковородку, на всякий случай отойдя от нее на пару шагов, но оно вело себя спокойно. Теперь оставалось ложкой выложить картофельное тесто и немного убавить огонь. Апокалипсиса не случилось: будущие драники смиренно лежали на дне сковородки, шипя на раскаленном масле. Антон старался близко не подходить, чтобы не спугнуть удачу, но долго стоять в стороне все равно не получилось бы — надо перевернуть на другую сторону. Вытянув руку вперед настолько, насколько хватало длины, вооружившись деревянной лопаткой, он осторожно поддел драник, и с третьего раза его удалось перевернуть, даже не ошпарив себя. С такими успехами можно напроситься к друзьям в шоу «Кулинарка», где они соревнуются в готовке с шеф-поваром. Пока Антону довелось побывать там только в качестве дегустатора, теперь можно повышать планку. — Запах великолепный, — сзади незаметно подкрался Арсения, пахнущий на этот раз каким-то цветочным гелем для душа. — Ты столько лет скрывал от меня, что умеешь готовить? — Сам в шоке, — Антон переложил готовые и даже не сгоревшие драники в тарелку, повернулся к Арсению. — Мог бы просто спросить что-то из моей одежды, — не придумав, как получше отреагировать на этот перфоманс, проговорил Антон, увидев, в чем из ванной вышел его суженый. — Тебе не нравится этот чудесный халат с мишками? — Нравится… когда он не на тебе. Знаешь, чей он? — Чей? — Моей старшей сестры, — рассмеялся Антон, представив лицо Вики, когда она узнает, что ее халат был захвачен Арсением. — А я-то думаю, почему он мне едва бедра прикрывает. Кажется, мне идет, — не сдавался Арсений, выставив ногу вбок, словно модель на подиуме. — Голубой цвет отлично подчеркивает мои глаза, а то, что он коротковат — плюс, красиво открывает мои длинные ноги. Разве нет? Антон и рад был возразить, но не мог, потому что все его мысли сосредоточились на тех самых длинных ногах. Если бы не шипение масла, которое норовило привлечь к себе внимание, брызнув из сковородки в сторону от перегрева, то он бы похоронил идею нажарить драников, предложив Арсению пообедать попозже. Все же долгая разлука не лучшим образом влияет на него. — Ты в порядке? — участливо спросил Арсений, дотронувшись до Антонового плеча. — Может, тебе помочь с чем-нибудь? — Все нормально, просто задумался. — Ну ладно. А вкусно получается, — Арсений стащил драник с тарелки, запихивая его целиком в рот, обжигаясь, — сметанки бы еще и вообще супер. — Ну, Арс! Прекрати таскать, дай я доделаю сначала. Иди лучше проверь, вернулось там электричество или нет. — Я домывался в холодной воде, не похоже, что его дали. — А ты все равно проверь. Арсений, бубня себе что-то под нос, пошел к выключателю, нажал на него, собираясь продемонстрировать свою правоту, но тут раздался щелчок и сет зажегся. — Ну наконец-то! А то я боялся, что придется до утра просидеть в темноте, — на радостях Антон слишком резко выложил новую порцию теста, вскрикнув от брызг масла, попавших на кожу. — Романтично зато было бы. Свечи, вино, драники — идеально. Когда у нас последний раз было свидание? Год назад? Два? — Это тебя вечно дома не бывает, — сетовал Антон, переворачивая драники. — Извини, — поник Арсений. Последний год у него накопилось «долгов» по совместным вечерам, самое время исполнять. Он подошел сзади к Антону, который с ювелирной точностью выкладывал драники, обнял его, поцеловал в шею, чувствуя, как у того мурашки побежали по коже. Оказывается, им обоим не хватало близости, нежности, они растворились в своей работе, позабыв о необходимости брать иногда паузу и просто оставаться дома друг с другом. — Помнишь сказку про золотого гуся? Ты так вцепился в меня, будто я тот самый гусь, — тихо рассмеялся Антон. — Это там, где чувака хотели обмануть, украв у него гуся, но все прилипли? — Ага. — Мне подходит. Будешь моим золотым гусем. Я скучал по нашим совместным вечерам, это стоило того, чтобы приехать заранее. — Кстати, об этом. Ты где солнце нашел? У нас тут дождь с самого утра. — В паре часов езды от Воронежа солнечно, — пожал плечами Арсений, поудобнее перехватывая руки на талии Антона, — надеялся, что ты не догадаешься, что я на станции. — У тебя получилось, — Антон повернул голову, целуя Арсения в щеку, — и раз я золотой гусь, то ты Принцесса на горошине. — Почему? — Там в сказке тоже был проливной дождь. У нас только сотни перин нет, но вот гороха хоть отбавляй. Как тебе идея, чтобы поменять местами слагаемые: сто горошин и одна перина, точнее один матрас? — Давай обойдемся без таких извращений. Пока я не готов спать на горохе. — А жаль, не получится проверить, настоящий ты Принц или нет. — Фанатки пишут, что я похож на Юджина из Рапунцель или на Принца из Русалочки. Ты какой выбираешь вариант? — Мне, конечно, до Рапунцель далеко, — Антон провел рукой по коротким прядям, — но Принц у Русалочки какой-то тухлый совсем. Так что выбираю Юджина. — И отлично, тем более я рыбу не люблю. Антон смеялся. С появлением Арсения в этом доме стало куда уютнее. Дождь и вовсе перестал докучать, барабаня на фоне по крыше и подоконнику. Теплый свет кухонной лампы мягко освещал помещение, будто согревая, как солнце в конце августа. Антон чувствовал горячие ладони на своей талии, дыхание на шее, оставалось прикрыть глаза и отдаться ощущениям, создав собственный мир, который будет только для них двоих. Сейчас он закончит жарить драники, поставит вместо них чайник, Арсений отлипнет от него, потому что вспомнит про новые серии их любимого сериала и пойдет за ноутбуком. — Долго там еще? — Нет, последние два дожариваю. Ты так и останешься в халате? — Вообще уже не сильно комфортно в нем, можно и переодеться, наверное. — Жду тебя здесь с ноутбуком через пять минут. Отлипни уже, а то мне жарко. — Я липучка-приставучка, ты кому меня отдашь? — проговорил скороговоркой Арсений детскую присказку, кусая Антона за шею и еще сильнее прижимаясь к его спине. — Никому, такая липучка нужна самому.