***
На мне всегда сверкала яркая улыбка, я никогда не унывал и улыбался даже в самых безнадëжных ситуациях. Я никогда не показывал боль и свои переживания. Что-ж… Натягиваю фальшивую улыбку. Меняю грустный взгляд на веселый. Смотрю на мир стеклянными глазами. И знаете, люди верят, что у меня все хорошо. Пф, наивные…
***
После того, как Давид вышел из своей стримерской комнаты, он осторожно подошëл к входной двери, около которой находился домофон. Да, наверно было глупо бояться домофонного звонка в своей же квартире, он ведь уже не маленький мальчик, да и в конце концов, это могли быть соседи или, знакомые парню, люди. Однако, даже настойчивые убеждения, которые громким серьëзным голосом звучали у него в голове, пытаясь внушить своему хозяину, что он в безопасности, не смогли заглушить то самое чувство. Страх беспрепятственно путешествовал по всему телу шатена в сопровождении мерзких липких мурашек. Вокруг стояла тишина. Пугающая тишина, которая навязывала отнюдь не позитивные мысли. Судорожно выдохнув, Давид с силой сжал кулаки, почувствовав, как ногти впились в потную кожу рук. Решительно подойдя к двери, шатен поднял трубку домофона, вслушиваясь в тишину динамика. Ни единого звука. Раздражëнно прорычав, понимая, что скорее всего парень просто навязывает на себя это резкое беспокойство, Давид тыкнул на белую кнопку, открывая вид на улицу перед подъездом. Раздался короткий высокий звук, и на экране домофона открылось чëрно-белое изображение улицы. Как и ожидалось, перед дверью никого не было, да что там, в радиусе нескольких метров не было ни единой живой души. — Что за хрень? — парень чуть зубами от злости не скрипел, его отвлекли от стрима с Никитой, ради какой-то глупой детской шалости. Сокрушенно вздохнув, шатен, отключив камеру домофона, и положив его трубку на место, уже собирался уходить, как вдруг за спиной раздалась противная мелодия, больше похожая на самый надоедливый рингтон телефона или будильника. Это были звуки вызова домофона. Сдавленное рычание. Нет, это уже переходит все границы! Резко развернувшись, Давид с силой схватил трубку домофона, грозя повредить соединительный провод телефона. Опять тишина. На вновь включëнной камере, никого не было. Возможно, что именно сейчас какой-то ребёнок стоит вне поле зрения камеры, и довольно хихикает, думая, что у него получилось разыграть рандомного жителя этого подъезда. Жаль признавать, но это у него получилось. Даже очень… — Хватит уже! — громко рявкнул Давид в трубку, услышав, вновь заигравшую мелодию вызова. — Вы реально достали! — в ответ снова поглощающая тишина. — Hey?.. — шатен, уже собираясь бросить трубку, услышал голос, разговаривающий видимо на английском. Из деталей можно было выделить то, что это не родной язык человека, ведь говорящий делал неестественные акценты в некоторых звуках. — Can you hear me? — по интонации голоса можно было понять, что разговаривающей была женщина. Тихий, слегка напряжëнный голос, успокаивал ум, заставляя остановить недавние взрывы гнева и забыть раздражение, охлаждая взор, вместо этого, пробуждая здравомыслие. — Да, я те-, — парень остановился на полуслове, вспомнив, что скорее всего, раз девушка разговаривает на английском, то она не может не понять его. — Yes, I can hear you. — прерывистый вдох. — Эээ… W-who are you?.. Давид в ожидании нахмурил брови. Шатена преследовало нехорошее предчувствие, заставляя сердце, гулко отдаваться в голове неравномерными толчками. Да, возможно девушке просто понадобилась помощь, и она, подойдя к ближайшему подъезду, набрала номер случайной квартиры, тем самым направив вызов через домофон. А непрекращающиеся звонки и тишина при взятии трубки… Ну соединение плохое, что с него взять! Да, именно так… Где-то в дальнем уголке сознания, Давид ясно понимал, что просто пытается успокоить себя, находя оправдание каждому странному действию незнакомки. Почему-то в голову пришëл образ Никиты, его бесстрашный взгляд и игривые искорки в хрустально-голубых глазах, которые каждый раз придавали решительности парню-призраку во время призыва мистики на стримах. Давид поймал себя на мысли, что думает о своём мифоискательском друге, как будто последний раз в его жизни. Вспоминались самые непримечательные мелочи, почему-то окутывая шатена печальной дымкой скорби. Казалось, что всë, он больше никогда не увидит этого, дорогого его сердцу, человека. Ни-ког-да. В янтарных, как раскалëнное солнце, глазах предательски защипало. Давид решительно махнул головой, пытаясь отогнать, вогнавшие его в грусть, мысли, и понимая, что он опять раскис под влиянием нахлынувших воспоминаний. В последнее время становилось всё сложнее держать на лице улыбку перед зрителями, ведь иначе расспросов было не избежать, каждый второй начал бы строчить в чат длинные интервью по поводу грустному виду парню. Горький смешок. Да, популярность — сложная штука. Однако, именно благодаря ей он встретил Никиту и понял какого это, быть любимым хоть и как друг. — Romenskyy, — Давид вздрогнул, невольно вырвавшись из своих сокровенных мыслей. Только сейчас, парень внезапно понял, что голос таинственной незнакомки, так нагло отвлëкшей его от важных дел, ужесточился и уже не обволакивал сознание, а неприятно шелестел, пропуская сквозь себя неприятные стальные нотки. — You shouldn't be here! You are a creature who got into this world of people by mistake! — Что? — Давид яростно пытался перевести, недавно сказанную девушкой фразу, вспоминая все возможные правила и слова в английском языке, изученные им ещё в школе, но безуспешно. — Я не понимаю английский! Рашн! Спик ра-… Парень вдруг осознал, что сейчас произошло. Ник. Она назвала его по нику. Это, уже родное слово, шатен мог узнать в любой ситуации. Давид стоял в немом изумлении, боясь даже дышать, не то чтобы шелевиться. От осознания того, что именно сейчас у него перед подъездом стоит человек, (а возможно, и нет) который разговаривает с ним в явно недоброжелательной манере, что понятно и без слов. Да, возможно это были«Не бойся, я с тобой…»
С удивлением шатен заметил, что скованность во всëм теле пропала, позволяя хоть и неуверенно, но подняться на ноги. Вокруг стояла темнота, мрак накатывал со всех сторон, всё сильнее затягивая в бесконечную темноту. Впереди стоял он — человек, который рассеивал сгущающую темноту внутри. Протянув руку, навстречу парню, шатен побежал к нему, надеясь спастись от налипающей тьмы, но увы, пальцы цапнули лишь воздух, прогоняя созданную иллюзию. Воспоминание… Как же он раньше не догадался… Это не настоящий мир, и даже не сон. Парень сейчас находится в своëм подсознании, борясь с внутренней тьмой, безнадёжно пытаясь выиграть нечестную борьбу. Неужели он уже умер и сейчас просматривает свои самые сокровенные осколки памяти, прежде чем они разобьются на тысячу кусочков и затеряются в этой мрачной бесконечности? Приглядевшись, Давид заметил недалеко от себя, парящие в темноте предметы, окружëнные вокруг золотистым сиянием. Выпрямив спину в уверенную струнку, парень быстрой походкой подошëл к ближайшей «звëздочке». Очки. Да, шатен их помнил. Около года назад Давид разбил свой любимый головной аксессуар во время прогулки по парку, тогда он очень расстроился, ведь эти очки были сделаны специально на заказ. На свой день Рождения парень получил посылку от своего друга-мифоискателя Руды, в которой он обнаружил очки — точь в точь как у себя на спине в Майнкрафте. Такие же чёрные блистящие линзы и ярко-жëлтая оправа с золотистыми бликами. Да, до момента потери, дорогого сердцу, аксессуара, Давид носил их, почти не снимая. Все не могли подавить смешки, когда парень-призрак надевал очки на каждый стрим, дабы похвастаться ими. Чуть впереди парила в воздухе ромашка, как ни странно, но созданная из довольно крупных пикселей. Всплывали слегка двоякие воспоминания: с одной стороны, это был самый любимый цветок парня, пусть невзрачный и простой, но вызывающий тёплые всплески эмоций внутри, согревая душу. Однако, именно этот цветок Никита решил подарить Кассандре. Давид поморщился от неприятных ощущений, которое вызвало это немного мерзкое для парня имя. — «Хотя, почему я вообще… Ревную что-ли Никиту?» — Давид нервно нахмурил брови, что вошло у него уже в привычку. — «Да и вообще, кто я ему, чтобы ревновать его к кому-то? Мы не встречаемся ведь даже!» — от таких мыслей парень зардел лёгким румянцем, смущаясь своих собственных мыслей. — Нет, мне не нравится Никита! Не люблю я его! — Давид не заметил, как от смущения произнëс последнюю мысль вслух, чуть не прокричав еë. Спасло ситуацию, чуть охрипшее от неизвестно чего, горло. Оторвавшись от своих размышлений, шатен снова оглянулся в темноту. Взгляд остановился на, отличающемся от других, сиянии. Казалось, что холодно-синяя аура, рассеивающая мрак ледяными отблесками, была совершенно недалеко, однако, чем ближе Давид пытался подойти к свечению, тем дальше казался холодный огонёк. Наконец обессилив, парень остановился, ещё раз убедившись, что весь этот бесконечно сумрачный мир полон различных иллюзий и воспоминаний человека. Решив развернуться, и пойти в провотиположное направление, Давид встал в немом изумлении. Оказывается, что всё это время прямо за спиной шатена, светился ярко-синий огонëк, рассеивая время от времени крупные белые частички, которые, отлетая от источника света, исчезали в темноте пространства. — «Понятно, оптическая иллюзия…» — шатен робко пошëл к холодному огоньку. В центре сияния парил зеркальный осколок с острыми неровными краями. Заглянув в него, к своему удивлению, Давид не увидел в осколке своего отражения, хотя точно был уверен, что это был часть разбитого зеркала. Рука сама потянулась к странно манящему предмету. Острые края неприятно впились в кожу, обдавая тело леденящим ознобом. Голубое свечение исчесло, оставляя парня наедине с потустороннем зерколом, которое рассеивало мрак редкими белоснежными частичками. Выдохнув, шатен решился заглянуть в осколок, надеясь узнать тайну этого места и конечно выход из него. На первый взгляд, зерколо отражало лишь темноту мрака, но спустя некоторое время, Давид увидил в нëм отражение. Но не своë, а Никиты… Мифоискатель казался обессилившимся, его лицо покрывали небольшие ссадины, а на лбу, заслонëнная слипшимися волосами, застыла, уже потемневшая кровь. В слегка дрожащих руках, парень крепко сжимал меч, сияющий лёгким голубым свечением. На измученном лице гетерохрома сияла победная улыбка, в глазах плясали недобрые огоньки. Изорванная в некоторых местах одежда, грязная и мокрая, колыхалась от сильного ветра, обрисовывая крепкую фигуру мифоискателя. На мрачном небе ярко сверкнула молния. Давид почувствовал на своëм лице крупные ледяные капли. Пошëл дождь. Шатен беспомощно прислонился к дереву, держась за повреждëнную в бою руку, стискивая рукав, некогда белой, а сейчас пропитанной кровью, рубашки. Ярко-янтарные глаза в страхе смотрели на направленное ему в грудь оружие — алмазный меч. Дрожь пробила тело парня, заставляя того дëрнуться и сморщиться от резкой боли в предплечии. — Никита… — прошептал Давид хриплым голосом. — Вернись, это не ты. Я верю, что мой Никита так бы не поступил… Нападающий, не опуская меч, едко хмыкнул. Глаза хищно засветились, на секунду показавшись ярко-медными. Давид, не в силах больше оставаться в сознании, позволил векам опуститься, игнорируя тихие голоса в далëком уголке подсознания.«Очнись!
Это лишь обманка!
Ложное воспоминание, которое никогда не сбудится!
Сопротивляйся!!!»
Давид почувствовал резкую жгучую боль в левой части груди. Горячая жидкость потекла вниз, обжигая холодную от дождя кожу. Голова беспомощно легла на грудь, позволяя очкам в ярко-жёлтой оправе, соскользнуть с лица и упасть на мокрую траву. Послышался горестный крик молодой девушки, отозвавшийся затихающим эхом по всему лесу. Это было последнее, что услышал Давид перед тем, как последняя частичка его сознания померкла. Дрожащие рыдания послышались около холодного тела парня, прерываемые женскими всхлипываниями.