***
Оставшийся вечер Джисон провел за просмотром сериала. Когда-то они начали смотреть его с Минхо, но так и не закончили. Хан поставил с самой первой серии, освежая воспоминания. Зазвонил телефон. Джисон заглянул в экран, где высветилось привычное «Не брать». Вспомни лучик… – Привет, – Ли ухмыльнулся в камеру. Хан закатил глаза, но ничего не ответил. – Как прошел твой день? Минхо сидел в гримерном кресле, пока ему делали укладку. На нем была белая рубашка с расстегнутым стоячим воротником, а на шее болтался развязанный галстук-бабочка. Он всегда выглядел хорошо, как бы Хан не отрицал этого. Не зря Минхо занимает первое место в рейтинге самых сексуальных мужчин Южной Кореи. – Ты постоянно задаешь мне этот вопрос. Думаешь, что-то поменялось? – Сегодня выходной, – усмехнулся Ли. – Может, случилось что-то интересное? – Я весь день провел дома, – фыркнул Джисон. – Снова работал? – Как и ты. Разве нет? Девушка-стилист что-то спросила у Минхо. Получив утвердительный кивок, она отошла, оставив актера одного. Ли посмотрел на себя в зеркало, а затем приблизил телефон ближе и хитро спросил: – Как твоя дырочка? Еще не соскучилась по мне? Хан шикнул, заерзав на месте. Перед глазами всплыли картинки вчерашней ночи. Подойдя утром к зеркалу, Джисон увидел истерзанную шею и яркие засосы на груди и ключицах. Поясница немного ныла до сих пор, но было привычно. Как и легкое жжение там, которое, к счастью, уже давно прошло. – Идиот. Минхо рассмеялся, откинув голову назад. Фарфоровая шея оголилась. Кадык перекатился под кожей. – Нас никто не слышит, детка. Успокойся. – Какая разница… – Тогда отчего же ты покраснел? Хан пугливо уставился на себя в экран, а затем перевел взгляд на довольного Минхо. – Только я знаю, как смутить тебя. – понизил тон Ли, – И как сделать хорошо. – Заткнись. Иначе я сброшу. – Минхо! – в гримерку ворвался менеджер Со, – На площадку. Не придешь через две минуты, вытащу насильно, – а затем так же резко ушел. Ли кивнул, вернув внимание брату. – Я бы поболтал с тобой еще, солнце. Но ты и сам все видишь. Бинни уже ругается. Без меня совсем никуда. Джисон хмыкнул, снова закатив глаза. Какой же он все-таки… Идиот… – Мы будем сниматься завтра весь день. Так что я позвоню тебе только в понедельник. – Не звони. Я буду занят. – Что, решил воспользоваться возможностью и сходить на свидание, пока твой любимый братец пропадает в Инчхоне? – Ты в Инчхоне?! – удивился Джисон. – А я не сказал? – ухмыльнулся Ли. – Я буду тут еще девять дней, детка. Вот всегда он так… – Ясно. – Так и что там со свиданием? – заиграл бровями Минхо. – Никакого свидания. Обычная деловая встреча. Я беру интервью у одного художника. – Красивый? – Я не видел его. – А интернет на что? – усмехнулся он. – Его фото даже в интернете нет. – Странный он какой-то. Странный здесь только ты. А я… Я, наверное, тоже, раз все еще… – Хани-я, – мягкий голос Минхо прервал мысли. Джисон уставился на него, хлопая глазами. – Удачи. – Ага… Спасибо, – он закатил глаза. – Ложись сегодня пораньше, мой малыш. А то накажу… – Ай! Заткнись. Иди уже. Я слышу, как за дверью кричит Чанбин. Минхо прислушался, а затем усмехнулся. – И правда. Тогда пока. – Пока. – Спокойной ночи, Хани-я… Джисон сбросил, кинув телефон на диван. Он***
Хан лениво рассматривал интерьер кафе, будто был здесь впервые. Деревянные круглые столики, покрытые лаком. Удобные кресла с подушками, в одном из которых однажды заснул Феликс во время обеда. Черная стойка, где варили вкусный кофе. С потолка свисали растения в небольших горшках, а кое-где стены были покрыты декоративным мхом. Джисон не любил подобного рода дизайн, но ходил сюда довольно часто. Исключительно за кофе. Ведь он был потрясающим. А еще здесь продавались свежие чизкейки. Хану больше всего нравился с черникой. Джисон снова взглянул на наручные часы. Художник задерживался. Хан волновался. Он не впервые брал у кого-то интервью. Но сейчас волновался. Ожидание тянулось очень долго. И ощущения были какие-то странные. Вроде все как обычно. Привычно. Но все же что-то не давало ему спокойно расслабиться и дожидаться встречи. Колокольчик на двери кофейни звякнул. Джисон отвлекся от бездумного разглядывания потолка и перевел все внимание на вход. В его сторону направился молодой мужчина, лицо которого было смутно знакомым. – Здравствуйте, – улыбнулся он, а затем представился: – Хван Хенджин. Хан поднялся с места и учтиво поклонился в ответ. – Хан Джисон. Как добрались? – Попал в небольшую пробку. Прошу простить за опоздание. – Ничего страшного. Присаживайтесь, – указал он на стул напротив. Хенджин снял пальто и повесил его на вытянутую вешалку, а затем обратился к Джисону: – Вы будете кофе? Хочу сделать заказ. За мой счет, разумеется. – Спасибо. Мне тогда латте. – Сироп? – Карамель, пожалуйста. – Любите сладкое? – улыбнулся Хван. Хан пожал плечами, взяв в руки планшет с подготовленными вопросами. – Возможно. После того, как на стол опустились две чашки кофе, Джисон перешел к интервью. – С вашего позволения, я буду записывать на диктофон. Вы не против? – Конечно, нет. Это ваша работа, – снова улыбнулся художник. Хан включил запись и, наконец, начал: – Для начала не расскажете немного о себе? Для людей вы известны лишь как загадочный художник. Никто не знает ваш возраст и даже то, как вы выглядите. Есть причина? Хван закинул нога на ногу, усевшись поудобнее, и убрал прядь волос за ухо. Джисон внимательно разглядывал его, подмечая каждую деталь. Блондинистые волосы до плеч, молочная кожа. Длинные ресницы, карие глаза и небольшая родинка. Губы пухлые, розоватые, словно их намазали бальзамом. В ухе еле заметная сережка. Одет он был весьма прилично. Брюки, черный лонгслив, поверх белая рубашка и чуть ослабленный галстук. Присмотревшись, Хан заметил дорогие брендовые запонки, а на галстуке серебряный зажим. Пальто тоже было не из дешевых. Точно дизайнерское. Одна мысль все же не давала покоя. Где же он мог его видеть? Хенджин был красив. Бесспорно. Такого человека Джисон бы запомнил… – Причины нет. Просто я не люблю говорить о себе. И мне не нравится, когда меня узнают на улице, – спокойно ответил Хван. – Я – человек скромный. Люблю тихую жизнь. Изначально я рисовал только для себя. Не планировал показывать свои картины. Но потом друзья убедили меня организовать выставку. Я долго шел к этому. Они мне помогали. На самом деле за это я им очень благодарен. Джисон кивал, внимательно слушая. – Что могу сказать о себе? – Хенджин задумался. – Вряд ли мой возраст что-то даст. Родился я в Сеуле, но в три года переехал с семьей в Америку. Мы постоянно меняли места жительства. Города. Штаты. Все из-за работы моих родителей. Но в конечном итоге обосновались в Нью-Йорке. Город сразу привлек меня своей атмосферой. Хоть он был и шумным, но мне нравилось то, что происходило на его улицах. Рисовал я с самого детства, но именно в тот момент я понял, что хотел бы заниматься этим всю жизнь. – Было что-то конкретное, что сподвигло вас на такую мысль? – Уличные художники, – улыбнулся Хван. – Я любил наблюдать за тем, как они расписывают стены, как пишут прямо на бордюрах свои картины, держа холсты на коленях. Они были свободны и ничего не стеснялись. Выражали свои чувства с помощью красок. Я хотел так же. – На данный момент это является вашей основной профессией? – уточнил Джисон. – Да, – кивнул Хенджин. – Я закончил Нью-Йоркскую академию искусств и, можно сказать, работаю по специальности. – Приятно, когда совмещаешь работу и хобби, – улыбнулся Хан. – Да. Это самое прекрасное чувство. Интервью длилось около часа. Хенджин рассказывал о своем пути художника. О том, что решил вернуться на неопределенный срок в Корею и побывать во всех местах, где проходило его детство. Его всегда тянуло на родину. Поэтому он воспользовался первой же возможностью прилететь сюда. Под конец речь зашла о выставке, что прозвали «скандальной». Хенджин объяснил тему тех картин не как простую пошлость. Он видел в телах нечто прекрасное. Красоту. Изящество. Манящий интерес. Он видел искусство. Поначалу Джисон посчитал его извращенцем, но после этого интервью немного поменял свое мнение. Хенджину просто нравилось запечатлеть на холсте красивые тела. Но никак не совращать их. Или… Да нет. Успокойся, Джисон. Он не похож на извращенца. – Что бы вы пожелали новичкам, которые хотят связать свою жизнь с искусством? Хенджин опустил глаза и улыбнулся, словно вспоминал свое далекое прошлое, когда только впервые взял в руки кисть и мазнул по бумаге краской. – Главное – верить в себя и не бояться мнения других. Искусство не знает границ. Ему не важна оценка и критика. Оно просто есть. Оно помогает разглядеть нам прекрасное. Подарить это прекрасное. С помощью искусства мы можем не только показать красоту мира, но и обратить внимание на серьезные проблемы. Если вы хотите связать с искусством всю свою жизнь, важно не останавливаться. Вкладывать все силы для достижения своих целей. Постоянно развиваться и практиковаться. А еще не переставать мечтать. Мечты помогают нам двигаться дальше и видеть этот мир чуточку лучше. Хан остановил запись и кивнул: – Спасибо вам большое, что согласились на интервью. Но позвольте задать вам один вопрос? Не для работы. Сугубо мой личный интерес. – Да. Конечно. – Почему вы хотели, что бы интервью взял именно я? Хенджин бархатно рассмеялся, отпив остывший кофе. – Мне нравится то, как вы преподносите информацию. Ваши статьи. Они прекрасны. Каким бы деловым и научным стилем вы не писали, в них я вижу искусство. Звучит странно, да? – Отчасти, – Джисон пожал плечами. – Мне правда нравится, как вы пишите. Помню, пару лет назад вы выпускали в одном журнале небольшие рассказы. Я с замиранием сердца ждал продолжения каждого из них. Хан смутился, почесав затылок. Словно вспомнил что-то постыдное, к чему не хотел никогда возвращаться. На протяжении года он писал истории, которые в народе прозвали «секс-рассказами». Потому что в каждом из них были сцены для взрослых. Повествование велось от первого лица. Персонажи были всегда разными, как и главный герой. – Между каждым рассказом прослеживалась связь, словно все это была история одного и того же человека. Больше всего мне понравилась ваша последняя работа, где вы описывали чувства главного героя к своему сводному брату. Запретная связь. Первый раз. Секс с мужчиной. То, что вы писали, было как-то связано с вашей жизнью или это просто выдумка? – Второе, – отмахнулся Джисон. – Просто плод моего больного воображения. Хенджин рассмеялся. – Могу я задать вам еще один вопрос? – Конечно, – кивнул Джисон. – Почему вы перестали писать свои рассказы? Вы просто исчезли со страниц журнала, так и не сообщив причину. – Личные обстоятельства, – сухо ответил Хан. – Понял. Не хотите об этом говорить. – Мы с вами не так близки, чтобы разговаривать на подобные темы. Извините, если это прозвучало слишком грубо. – Ничего. Я все понимаю. Джисон опустил глаза в потухший планшет, мельком взглянув на свое выражение лица. Ноль эмоций. А ведь где-то глубоко внутри бушевало смятение и очень странное чувство, похожее на грусть. Он не хотел говорить об этом с Хенджином. Он и с Минхо-то об этом не говорил. Джисон перестал писать свои истории не потому, что случилось что-то в семье или на работе. Он не писал потому, что больше не мог. Хан соврал, что те истории – это всего лишь вымысел. Нет. Ведь Джисон писал про себя. Его лирический герой – никто иной, как он сам. Все, о чем читатели узнавали на страницах малоизвестного журнала, было непосредственно связано с самим Джисоном. Ему стало мерзко от самого себя… – Вы очень интересный, мистер Хан, – мягкий голос Хенджина заставил поднять взгляд. – Пообщавшись с вами, я в этом убедился. – Вы так думаете? – Да. Не знаю, как для других, но для меня вы выделяетесь из толпы, – тепло улыбнулся он. Джисон смущенно прокашлялся в кулак, заерзав на кресле. И что ответить? Но неловкое молчание прервал сам художник. – Я бы с удовольствием встретился с вами еще раз. Приходите как-нибудь ко мне в студию. Я покажу вам свои работы. Вы ведь не были на моей крайней выставке. Я прав? – Не был. Но видел ваши работы в интернете. – Это совсем другое. Вживую они воспринимаются намного лучше. Приходите, мистер Хан. Я угощу вас кофе. Вы ведь любите его. – Откуда вам это известно? – насторожился Джисон. – За время нашего интервью вы выпили целых три чашки. Пожалуйста, воздержитесь от него ближайшие несколько дней. Такое количество кофеина вредно для здоровья. Хенджин говорил без тени поучительства или угрозы. Он все так же ласково улыбался. В каждом слове чувствовались тепло и забота. Впрочем, Джисону могло так только казаться. – Спасибо за встречу. Мне было приятно поработать с вами, – Хван поднялся с места и протянул руку. Джисон на секунду подвис. – Простите, совсем забыл, что в Корее так не принято, – снова улыбнулся художник и поклонился. Хан поднялся следом, повторив его жест. – Спасибо еще раз, что согласились дать интервью. И я подумаю над вашим предложением выпить кофе в неофициальной обстановке. – Буду рад, – кивнул Хенджин, надев пальто. Джисон следил за каждым его движением. Сколько изящества и утонченности… Хван резко перевел на него взгляд и задержался на мгновение. – У меня что-то на лице? – прислонив ладонь к щеке, спросил Джисон. – Нет. Просто убедился, что в живую вы очень красивы. И что фотографии действительно не способны передать все в полной мере. Хан смутился и слабо усмехнулся. – Спасибо… – Может, вас подвести? У вас есть какие-нибудь дела на сегодня? – Не стоит. Мне нужно в офис редакции. Он находится недалеко отсюда. – Как скажете, – улыбнулся Хенджин. – Хорошего вам дня и… До свидания. – До свидания. – Надеюсь, мы еще встретимся, – Хван снова задержал на нем свой взгляд, затем вышел из кафе. Джисон зачем-то наблюдал за ним, пока тот садился в машину и заводил двигатель. Они в который раз встретились взглядами. Хенджин послал теплую улыбку и выехал с парковки. Хан разблокировал телефон и зашел в последние набранные. Отыскав номер Хвана, он зачем-то добавил его в контакты. На всякий случай. Вдруг он все же решит встретиться с ним еще раз…***
Рабочая неделя шла полным ходом. В офисе, как обычно, то тут, то там слышался звук набираемой клавиатуры. Журналисты строчили новости и статьи, попутно обзванивая различные номера, чтобы взять комментарий. Феликс дремал прямо на рабочем месте, положив руки под голову. Вчера он всю ночь зависал в клубе с друзьями, поглощая сладкие коктейли. Джисона он тоже звал, но тот отказался. Хан расшифровывал интервью. В ответах Хенджина не было чего-то сенсационного, как надеялся директор. Сухие факты из жизни. Немного информации о себе. Парочка слов о картинах. Пак хотел поднять рейтинги благодаря художнику. Отчасти из-за той самой скандальной выставки. Но, получив черновой вариант, Джисон был уверен, директору придется поумерить свой пыл. Хотя все же статья наберет много просмотров. Любое упоминание о загадочном художнике Хване гарантировало это. Да и к тому же еще никому не удавалось взять у Хенджина интервью. А Джисон смог. Пока Ликс тихо сопел, спрятавшись за компьютером, на горизонте появился Сону. Его присутствие чувствовалось сразу. В отделе становилось удивительно тихо, а в воздухе висело напряжение. – Феликс, – тихо позвал Джисон. Но друг никак не откликнулся. – Ликс, – прозвучало чуть громче. И снова нет реакции. Тогда Хан мягко толкнул его в бок, отчего Феликс дернулся, ударившись коленом об угол стола. – Черт, – прошипел Ли. – С ума сошел?! Джисон хотел предупредить друга об опасности. Но так и не успел ничего сказать. Сону дал знать о себе сам. – Ли Феликс, – предупреждающе протянул он. – Да? – неловко улыбнулся блондин, встретившись с ним взглядом. Ким смотрел на него, приспустив очки, отчего выглядел еще более угрожающим. В руках покоилась привычная синяя папка. О нет… – Спите на рабочем месте? – Не… – Когда это наш отдел превратился в гостиницу? – Вы не так… – В мой кабинет. – Но… – Живо, – буквально выплюнул Сону и, развернувшись на пятках, направился на выход. Феликс закатил глаза и нехотя поднялся с места. Ему и слова сказать не дали толком. Кто-то из отдела захихикал, отчего Ли недовольно посмотрел в его сторону. Джисон же виновато указал другу на щеку. А именно на красный отпечаток, что остался на коже. Ликс уставился в черный монитор и потер щеку ладонью, выругавшись себе под нос. – Я сделал все, что мог, – пожал плечами Хан. – Я вижу, – недовольно отозвался Феликс, а затем обреченно вздохнул. – Помолись за меня всем богам. И помни, – сделал он страдальческий вид. – Я любил тебя, мой дорогой друг. Джисон беззлобно усмехнулся, но ничего не ответил. Ликс хотел сказать что-то еще, но макушка Кима показалась в проеме. – Феликс. – Я иду, – буркнул он. – Извините за ожидание, – натянул улыбку и все же пошел. Джисон проводил его сочувствующим взглядом, а затем вернул внимание на статью. Черновой вариант был уже готов. Самое время отправить его Паку.***
Директор сидел за компьютером, в сотый раз бегая глазами по тексту. Он хмурил брови и жевал губу, подперев подбородок. Колесико на мышке двигалось то вверх, то вниз, будто Пак все время возвращался к одному и тому же месту. К вечеру директор вызвал Джисона к себе в кабинет. Речь должна была пойти о том самом интервью. Хан с порога ожидал каких-то комментариев или поправок, но, зайдя к Паку, получил только глухую тишину. Даже покашливания, намекающие на присутствие, и тихое «извините» не дали никакого результата. Оставалось только ждать. – Та-а-а-к, – наконец протянул директор. Хан заерзал на стуле, приготовившись слушать. – В целом неплохо… – кивнул Пак, – Но, сказать честно, я ожидал большего. – Простите? – недоуменно выгнул бровь Джисон. Мужчина откинулся на спинку стула и перевел на Хана взгляд. – Где сенсация? Где откровения? Где провокационные вопросы? Джисон смотрел на него с непониманием. Чего? – Я надеялся получить эксклюзив. – Извините, – прочистил горло Хан. – Но разве само интервью не является уже эксклюзивом? Хван Хенджин согласился дать его только нам. А точнее, только мне. До этого подобного сотрудничества с журналистами у него не было, – усмехнулся он. Хан говорил очень уверенно, даже немного надменно. Джисон всегда отстаивал свое мнение, не стесняясь иногда быть чуть более грубым, чем положено. Пак рассмеялся. – Успокойся, Джисон. Я не говорю, что интервью плохое. Просто я правда ожидал чего-то более интересного. – Под интересным вы имеете ввиду «обнаженную» выставку? – показал Хан кавычки. Пак кивнул. – И что же конкретного вы хотели узнать? – Джисон закинул нога на ногу, глядя на директора нечитаемым взглядом. – Не знаю, в курсе ли ты… Я мог и забыть упомянуть об этом. Но ходят слухи, что художник Хван спит со своими моделями. Хан удивленно выгнул бровь. – Видимо, все же забыл, – пробубнил директор. Джисон усмехнулся. – Позвольте спросить, когда это мы превратились в желтую газетенку, чтобы обсуждать городские сплетни и скандалы? Оболгать художника? Таким способом вы хотели подняться в рейтинге? Пак отрицательно покачал и вздохнул. – Почему же сразу оболгать? Слухи были обоснованные. – Кем? – слишком резко спросил Хан. – Были доказательства? Свидетели? Если да, то почему же я о них не в курсе? – Джисон, прошу, успокойся. Я не был намерен ссориться с тобой. – Тогда что вы от меня хотите? – Больше материала, – спокойно ответил директор. – Какого именно? Про выставку? – Про нее тоже. Интервью хорошее, но чего-то не хватает. Оно не цепляет. Понимаешь? – Не понимаю, – фыркнул Хан. Директор чуть наклонился над столом, сцепив руки в замок. – Сделай фото. Его самого. Его работ. Студии. Люди хотят знать о нем все. Как он живет. Какой он за работой. Джисон закатил глаза. О да, такой директор был ему знаком. Хотел все и сразу. По максимуму. – Назначь ему еще одну встречу и договорись о фотографиях. Попутно добавь в интервью вопрос о слухах. Хван либо подтвердит их, либо опровергнет. Вот, что нам нужно. Вот, что хотят услышать все. Хан недовольно выдохнул, поправив на носу очки. – Это все или вы хотите что-то еще? Только говорите сразу, чтобы мне не пришлось исправлять интервью в третий раз. Директор снова рассмеялся. – Иногда твой характер оставляет желать лучшего, – беззлобно произнес он. – Но мне нравится твой настрой, Джисон. В журналистике без напора никуда. Хан ничего не ответил. Он был недоволен. Если бы такая ситуация произошла не с Хенджином, а с каким-нибудь другим человеком, он был бы крайне зол. Подобное случалось пару раз. Сейчас же ситуация не вызывала таких негативных эмоций. Но почему? – Я вас понял. Это все? – Все, – улыбнулся Пак. – Могу идти с вашего позволения? Директор кивнул. Джисон направился на выход, матеря Пака всеми возможными ругательствами. Иногда он действительно сходил с ума из-за различных сенсаций. Его можно было понять. Каждый директор газеты, да и другого СМИ, старался удержаться в топе. От рейтинга зависели не только просмотры, но и сотрудничество. Никто не хотел давать интервью малоизвестным и нечитаемым газетенкам. К тому же от этого зависела прибыль. Как и работа редакции. Ведь газета могла стать никому не нужной, и ее бы попросту закрыли…***
Джисон стоял возле незнакомого здания, сверяя адрес с тем, что отправил ему вчера Хенджин. Они все же договорились о встрече. Хван был рад увидеться снова, пусть и по работе. Выпить кофе они всегда успеют. Найти студию художника оказалось проще, чем Джисон себе представлял. Она находилась в центре Сеула, недалеко от апартаментов Минхо. Из-за того, что Джисон нередко ездил к брату, район был ему знаком. Кстати, о нем… Минхо не звонил уже пять дней, что было весьма странно. У него же все хоро… Прочем, неважно. Джисон не собирался звонить ему первым. Он никогда этого не делал. – Мистер Хан, – послышался голос. Джисон повернулся, увидев перед собой Хенджина. Он выглядел совсем не так, как в первую встречу. Более по-домашнему. Светлые джинсы, простая футболка и кремовый длинный кардиган. Волосы были собраны в небольшой пучок, а за ухом торчала тонкая кисточка. Наверное, рисовал только что. – Здравствуйте, – вежливо поклонился Хан. – Долго искали мою студию? – Хенджин открыл дверь, пропуская журналиста внутрь. Здание оказалось обычным жилым домом с чистым подъездом и небольшим количеством квартир. – Нет. Недалеко отсюда живет мой знакомый. Так что сложностей не составило. К тому же я приехал на такси. Хенджин кивнул, вызвав лифт. Он снова пропустил Джисона вперед и нажал на последний этаж. Дом был шестиэтажным. Кажется, Хан успел разглядеть стеклянную крышу. Или это были окна… Надо бы носить очки уже на постоянной основе. – Проходите, – Хван закрыл за ним дверь, переобувшись в домашнюю обувь. – Извините, ко мне редко кто-то ходит, поэтому не могу предложить вам тапочки. Но гарантирую, полы чистые. Я делал сегодня генеральную уборку. – Готовились к моему приходу? – в шутку спросил Джисон, развязывая шарф. – Да, – совершенно серьезно, но с улыбкой ответил художник. Хан застыл на месте. Было немного неожиданно. Хенджин протянул ему руку, продолжая улыбаться. – Что? – непонимающе спросил Джисон. – Позвольте помочь вам раздеться. Хан неловко прокашлялся, сжимая шарф. – Раздеться? – Ваше пальто. Давайте я повешу его. Джисон только сейчас заметил, что в другой руке у Хенджина была вешалка. А… Точно Пальто. Кажется, у Хана покраснели уши. – Я… сам. Хван потянул вешалку. – Личные границы. Простите. Иногда я неосознанно перехожу их. Понимаете, я всю свою осознанную жизнь провел в Америке. Там другой менталитет. Люди уже считают тебя своим лучшим другом, когда ты просто поздоровался с ними пару раз, – рассмеялся он. Джисон кивнул, снимая пальто. – Ничего страшного. Для меня просто было немного неожиданно. Не о том подумал. Не берите в голову, – отмахнулся он. Хенджин ничего не ответил. Он просто стоял и улыбался, держа руки в карманах. – Ах, да, – словно опомнился он. – Ванная прямо по коридору. Я буду ожидать вас в комнате за второй дверью слева. – Все так серьезно? – рассмеялся Хан. – Видите ли, помимо того, что здесь располагается моя студия, также это и место, в котором я живу. Квартира, как вы можете заметить, слишком большая для одного человека. Район хороший. Обязательно посмотрите вид из окна. Он прекрасен. Особенно ночью. Очень вдохновляет. Джисон вслушивался в его мягкий голос. Он нашел его приятным еще в их первую встречу. Голос словно обволакивал, проникал под кожу и слегка щекотал. Хану даже стало тепло. Но, скорее всего, все дело было в отоплении. На улице бушевала осень. Легкая морось капала с неба, а скользкий ветер щипал уши. В квартире же было сухо. Очень уютно. И совершенно не сквозило. Поэтому Хан отогрелся. Он вечно мерз, отчего Минхо еще больше издевался над ним. Минхо… И снова непрошенные мысли о нем, что без надобности лезли в голову. Джисон наконец-то мог отдохнуть от него целых десять дней. Если не больше. Но все время думал о надоедливом сводном брате, который ужасно его раздражал. Всегда. – Для меня, как для художника, просто идеальное место, – голос Хенджина вырвал из раздумий. Джисон перевел на него взгляд. Хван стоял, облокотившись на стену, и смотрел куда-то под ноги. – Я работаю сам на себя. Пишу картины. Снимать целое помещение для того, чтобы просто в нем рисовать, я смысла не вижу, – рассмеялся он. – К тому же мне не хотелось, чтобы комната пустовала, поэтому я превратил ее в студию. Вы проходите, – резко сменил он тему. – Может, сделать вам кофе? – Нет. Спасибо. Простите, что так получилось. Мы ведь хотели встретиться в неофициальной обстановке. Хенджин снова улыбнулся. – Я надеюсь, вы не передумаете, и в следующий раз мы точно встретимся просто за чашкой ароматного кофе. Латте с карамельным сиропом, верно? Джисон кивнул. – Видите, я запомнил, – рассмеялся Хван. – Надеюсь, мои предпочтения вы тоже запомните, мистер Хан. Что…***
Фотографии на небольшом экранчике камеры сменялись друг за другом, Хан рассматривал их с интересом, подмечая каждую деталь интерьера. Когда он перешагнул порог студии, взгляд сразу же зацепился на стеклянную покатую крышу, через которую можно было любоваться небом. Солнце неяркими бликами рисовало небольшую радугу, дополняя хаотичные капли высохшей краски на светлом полу. Посередине комнаты стоял мольберт и стойка с палитрами. Масляные краски были раскиданы по столику, а кисточки собраны в стакан. Рядом стоял такой же, но чуть поменьше и с водой. Каждый угол студии был заставлен рамами и другими мольбертами. Некоторые из них были накрыты тканью. Видимо, Хван не хотел, чтобы их кто-нибудь увидел, либо просто берег от солнечного света, на котором могли выцвести и потрескаться краски. Вся квартира была украшена картинами. На большинстве из них стояла подпись самого Хенджина, а некоторые, скорее всего, были вручены ему в подарок либо приобретены на аукционе. Точного ответа Джисон не знал, а спросить было как-то неудобно. С чего это вдруг… Хан не был из робкого десятка. Работа не позволяла. Будучи журналистом, он попадал в такие ситуации, когда приходилось буквально зубами вгрызаться в людей, чтобы взять комментарий, и расталкивать толпу для удачного кадра и лучей слышимости. Иногда Джисон в наглую затыкал своих коллег из других газет, ловя на себе косые взгляды. Он частенько играл не по правилам, но никогда не врал и не коверкал слова интервьюируемых. Пока другие ломали головы и бегали хвостиком за знаменитостями, надеясь выловить удачный момент для скандальной статейки, Хан брал интервью у известных людей, получая тоннами звонки о будущем сотрудничестве. Директор «Seoul Sinmun» спал и видел, как переманивает одного из лучших журналистов у своего конкурента из «Munhwa Ilbo». Но Джисон был предан своей газете, как и директору Паку. – Мистер Хан? – окликнул его Хенджин. Джисон резко перевел на него взгляд, вопросительно подняв брови. – Кажется, вы хотели дополнить интервью, но молчите уже больше получаса. Задумались о чем-то? Хан усмехнулся, отложив камеру на стол. – Просто рассматривал фотографии. У вас потрясающая студия, как и квартира в целом, – обвел он взглядом помещение. – Сразу чувствуется, что здесь живет искусство. Хенджин мягко рассмеялся, сидя за мольбертом. Он макнул кисточку в помутневшую воду, а затем стер с нее влагу салфеткой. Мазнул кисточкой по синему оттенку на палитре и снова стал что-то выводить на холсте. – Не хотите взглянуть? – спросил он, не отвлекаясь от будущей картины. – А можно? – Конечно. – Тогда позвольте мне небольшую наглость. Могу ли я сфотографировать вас за процессом? Хенджин кивнул с улыбкой. Джисон поднялся с места, снова взяв в руки камеру, и подошел ближе. На холсте вырисовывался стебель цветка, на лепестках которого сидела большая бабочка. Хенджин легким отточенным движением добавлял мазки на ее крылья, прорисовывая прожилки. Множество оттенков синего смешивались друг с другом, придавая крыльям невообразимый вид. Словно настоящие. – Это потрясающе, – тихо произнес Хан, сделав фото. – Благодарю, – ответил Хван, чуть повернувшись к нему лицом. Кофейные глаза смотрели с чистой искренностью. На губах теплая улыбка. Блондинистая прядь чуть выбилась из прически, упав на лоб. Пальцы его правой руки были в краске, а в левой он держал грязную салфетку, которой вытирал кисточку. Немного неряшливо, но это совершенно не портило его вид. Наоборот, дополняло его мягкость и утонченность, неприсущую мужчинам. Настоящий человек искусства. Щелк. Джисон сделал фотографию а затем еще одну, и еще... Они на секунду встретились взглядами, но даже этого хватило, чтобы Хан почувствовал смущение. Вот опять. С чего вдруг ему смущаться? Хенджин поправил волосы и снова вернулся к холсту, мазнув по нему кисточкой. Хан почувствовал легкий запах камелии. Парфюм или гель для душа. Это не имело значения. Аромат как нельзя кстати подходил ему. Джисон снова сел за стол, где стоял его ноутбук, готовый к работе. Открыл нужный документ и надел очки. – У вас плохое зрение? – спросил Хенджин. – В прошлую нашу встречу вы были без очков. Хан отвлекся, повернув к нему голову. Художник сидел по центру комнаты. Отсюда не было видно то, что он рисовал. Но зато так они могли видеть друг друга. – Отчасти. Я ношу их, только когда работаю. Хван ничего не ответил, кивнул, продолжив выводить линии. Джисон щелкнул по клавиатуре, опустив абзац. – С вашего позволения, я… – Хотите спросить о слухах, что ходят вокруг моего имени? – спокойно перебил художник. – Простите? – О том, что я сплю со своими моделями. Хан тяжело сглотнул. Руки замерли над клавиатурой. – Вы ведь за этим попросили встретиться снова. Хенджин говорил абсолютно спокойно, что немного пугало. Он продолжал рисовать, а затем резко перевел глаза на журналиста. – Я прав? – уточнил художник. Хан усмехнулся, опустив взгляд в ноутбук, и задумчиво закусил губу. – Да, – спустя время ответил он. Хенджин обмакнул кисточку в воду и мазнул на палитре по красному цвету. – На самом деле я был удивлен тому, что вы не спросили об этом в нашу прошлую встречу. Обычно всех интересует этот вопрос. Никто не упускает возможности задать его мне сразу. Теперь понимаете, почему я не даю никому интервью? – Вам неприятны эти слухи. – Потому что это правда, – утвердительно ответил Хван. Джисон уставился на него. Ему не послышалось? – Да, – кивнул Хенджин. – Я спал со своими моделями. Вернее, с одной. Это был мой молодой человек. Бывший. Именно он распустил эти слухи после нашего с ним не очень хорошего расставания. Я бисексуален. Если вам интересно. Хван оставил кисточку в стакане и отдал все свое внимание застывшему от неожиданной новости Джисону. – Как вы думаете, мистер Хан, я хороший человек? – неожиданно перевел он тему. – К чему вы спрашиваете? – Ответьте. Джисон задумался. Я не… – Мы с вами знакомы не так давно, поэтому я не могу ответить на ваш вопрос. Хенджин как-то грустно усмехнулся, опустив взгляд. – А он считал меня ужасным человеком, но был со мной. Знаете, почему мы расстались? Хан ждал ответа. – Он переспал с моим лучшим другом, а затем предложил присоединиться и мне. – Секс втроем? – Да. Секс втроем, – повторил Хван. – Оказывается, он всегда мечтал сделать это со мной и моим лучшим другом. Но знаете, что самое страшное? Даже не то, что он изменил мне прямо на моих глаза, – снова усмехнулся Хенджин. – Наркотики. Джисон нахмурился. – Все это происходило под действием наркотиков. Я был одурманен в том числе. Мой бывший молодой человек употреблял, и я прекрасно знал об этом. Но ничего не сделал для того, чтобы вытащить его из этого состояния. – И вы стали употреблять сами? – Вы правы. Хоть я и делал это редко, но до сих пор не могу простить себе этого. Если бы не я, возможно, ничего такого бы не произошло. Я ведь не был против присоединиться. Понимаете? Хенджин посмотрел ему прямо в глаза. – Спрошу вас снова, мистер Хан. Вы считаете меня хорошим человеком? Джисон не мог ответить ни да, ни нет. Понятие плохого и хорошего давно стерлось в его сознании. Он и сам не был паинькой, но и не совершал чего-то настолько ужасного, чтобы считать себя плохим. Хотя… Нет. Если у пятнадцатилетнего Джисона спросят: считает ли он взрослого себя плохим человеком? Он сто процентов ответит: да. А еще назовет себя мерзким. Но ровно через год он и сам станет таким. Когда в шестнадцать лет впервые займется сексом. Cо своим сводным братом. В студии повисла затянувшаяся тишина. Хенджин внимательно смотрел на Джисона, ожидая ответа. – Я считаю, что люди не в праве судить нас за наши поступки, – спустя время начал Хан. – Хороший и плохой – понятия растяжимые. Главное – каким человеком вы считаете себя. Плохим? Дело ваше. Хорошим? Так тому и быть. Поэтому я не отвечу на ваш вопрос, мистер Хван. Потому что даже если бы я спросил у вас этот вопрос, вы бы не ответили. Вы попросту не знаете меня. Вот и я вас не знаю. Никто не может знать нас лучше нас же самих. Я тоже не святой, но и не плохой человек. Поступки могут нас делать плохими в глазах других людей. Но только мы сами знаем ответ на этот вопрос. А если нет, значит, мы не знаем себя настоящих. Между ними снова повисла тишина. А затем бархатный смех Хенджина нарушил ее. Он смеялся долго. Не громко и не наигранно. Но действительно долго. Словно что-то обдумывал, скрывая свои мысли под этой эмоцией. – Вы правда удивительный, мистер Хан. Будете кофе? – резко сменил он тему, поднявшись со стула. – Что? – непонимающе посмотрел на него Джисон. – Кажется, вы только что дали самый правильный ответ на вопрос, который мучал меня последние несколько лет. Хан ничего не ответил, захлопнув крышку ноутбука, а затем все же обратился к художнику с легкой улыбкой. – Не откажусь. От кофе. – Латте с карамельным сиропом? – Все верно. Хенджин кивнул и направился на выход, но замер в дверях и спокойно произнес. – Можете вставить наш с вами разговор в интервью. Я не против. Уверен, это принесет вам признание не только коллег, но и многих людей, – он снова улыбнулся и вышел за дверь, оставив Джисона наедине со своими мыслями. Хенджин подтвердил слухи, что ходили вокруг него. Вот только будет ли правильным рассказывать об этом на всю страну? Принести директору сенсацию, наплевав на истинные чувства художника, или все же прислушаться к своей совести? Хану нужно будет подумать об этом.***
– Спасибо за вашу откровенность, и что позволили задать вам еще пару вопросов для интервью. Если хотите, я могу отправить черновой вариант. Может, вы захотите внести кое-какие изменения, – произнес Джисон, стоя на пороге квартиры Хенджина. – Все в порядке. Не стоит. Я доверяю вам как профессионалу. Хан улыбнулся, а затем потянулся за пальто. Он уже успел обуться и сложить свой ноутбук в сумку. – Я помогу вам, – Хенджин снял его пальто с вешалки и вежливо распахнул, позволив Джисону просунуть руки в рукава. Хан повернулся к нему лицом, обернув вокруг своей шеи красный шарф. Хенджин пристально следил за каждым его движением, а затем резко сократил между ними дистанцию. Они молчали, глядя друг на друга. Хван рассматривал его лицо, шоколадные глаза, губы, родинку на щеке. А затем медленно потянулся ближе. Джисон вздрогнул, но не из-за действий Хенджина. Телефонный звонок прервал их, заставив Хвана отпрянуть и убрать руки в карманы. Хан судорожно вытащил телефон и провел пальцем по экрану, сдвинув зеленый кружок. – Джисон! – послышался голос Чанбина – менеджера Минхо. – Этот самоубийца с тобой? – Что? – Я спрашиваю, Минхо с тобой? – Нет. Что-то случилось? Хенджин смотрел, как брови Джисона хмурятся, придавая лицу с мягкими чертами больше мрачности. – Он пропал со съемочной площадки. Мы думали, что он просто заснул в гримерке. Но Минхо нигде нет. Как и служебной машины. – Что? – переспросил Джисон. – Повтори. Тебя плохо слышно. – Я говорю, Минхо пропал! – крикнул в трубку Бин. – Он сбежал! У Хана сердце забилось с тройной скоростью. Вот-вот и выпрыгнет. Минхо… сбежал? – Подожди. Эм… – Джисон нервно закусил губу почти до крови. – Ты уверен? Может, он просто где-нибудь… – Я уверен в этом, черт возьми! Ассистент режиссера сказал, что видел его последний раз три часа назад. На камерах четко видно, как Минхо идет на парковку, а затем пропадает. – Причина? – Откуда мне знать, что взбрело этому придурку в голову! Он и так сорвал нам сегодняшний день съемок, потому что нажрался, как свинья! – Он пил? – Да. Всю неделю, если быть точнее. Но это было после съемок. А сегодня с самого утра! Джисон топтался прямо на пороге, маяча из стороны в сторону. Хенджин обеспокоенно смотрел на него, не решаясь и слова сказать. – Он мне все уши прожужжал, что соскучился по любимому брату, – продолжил недовольно Чанбин. – Даже во время съемок жаловался. Постоянно отвлекался на сообщения. Режиссер психанул и отобрал у него телефон. Знаю, что так нельзя. Но мы по-другому не могли. Джисон узнавал Минхо. Теперь понятно, почему он не звонил. Кажется, Хану поступали звонки с каких-то незнакомых номеров, но он не брал. Не успевал из-за работы. Наверное, это и был Минхо, что звонил с чужих телефонов. А может, просто банальный спам. – В общем, – чертыхнулся Бин. – Если он объявится, позвони мне. Я думаю, он поехал в Сеул. Потому что мы прочесали весь Инчхон и так нигде не нашли его. – Хорошо. Я понял. Обязательно позвоню. – До связи, Джисон. Верни этого придурка на съемочную площадку. Он ведь только тебя послушается. Чанбин сбросил вызов, а Хан так и остался стоять, прислонив трубку к уху и слушая противные гудки. Первым подал голос Хенджин. – У вас что-то случилось? – Что? – переспросил Джисон. Не услышал. – Вы побледнели. С вами все в порядке? – Да… Мне нужно срочно идти, – Хан в спешке стал дергать ручку двери, но та так и не поддавалась. Хенджин тихо подошел сзади и аккуратно положил свою ладонь на Ханову, что лихорадочно дергала ручку. – Успокойтесь, мистер Хан. Я уверен, чтобы не случилось, все обойдется, – почти шепотом, у самого уха произнес он. – Это все мой идиот-брат, – на выдохе произнес он. – Я каждый раз говорю себе, что не буду обращать внимания на его выходки, но каждый чертов раз переживаю за него. Он способен на все, что угодно ради меня. Полнейший придурок. Джисон никогда не упоминал про своего брата. Особенно при малознакомых людях. О том, что у него есть брат, знали немногие. А что это именно Минхо – вообще единицы. – Успокойтесь, – вторая рука Хвана легла на плечо. – Вам не стоит поддаваться панике. Хотите, я поеду с вами? – Не стоит, – Джисон дернул плечом. Хенджин машинально убрал обе руки. – Тогда давайте я закажу вам такси. – Спасибо. Но нет. Хан обернулся, сделав глубокий вдох. – Простите, что вам пришлось увидеть это. – Все в порядке. Хван снова потянулся к Джисону, заставив того отпрянуть. Но Хенджин никак не отреагировал на это, повернув замок на двери. Возможно, в первый раз он хотел сделать то же самое… Хван остановился почти у самого уха и мягко сказал: – Я уверен, что с вашим братом все будет хорошо. Джисон кивнул, извинившись, и буквально выбежал из квартиры, даже не попрощавшись.***
Дома Минхо не было. Сначала Джисон, как дурак, долбился в дверь и кричал, какой Минхо придурок. А затем психанул и ввел кодовый замок. В квартире было непривычно пусто и тихо, а еще темно. Плотные серые шторы закрывали окна. На некоторых поверхностях уже осела пыль. В воздухе витал привычный запах диффузора. Как и фантомный запах Минхо, который иногда мерещился Джисону даже в собственной квартире. Слабый. Еле заметный. Это означало лишь одно: Минхо здесь даже не появлялся. В привычном баре, где Ли любил проводить время с такими же, как и он, знаменитыми друзьями, его тоже не было. Ни в любимом ресторане. Ни в компании. Его не было нигде. Поймав такси в очередной раз, Джисон решил, что искать Минхо уже бесполезно. Отчаялся. Он бегал по городу около двух часов, как загнанный зверек. В итоге Хан поехал домой. Уже подъезжая к подъезду, Джисон заметил знакомую фигуру, что сидела на ступеньках с бутылкой в руках. Он сразу понял – это Минхо. Его белая куртка была расстегнута, а на голове кепка, которую Джисон отдал ему не так давно. Вернее, Минхо просто взял ее у него и не вернул. Возле подъезда стояла служебная машина. Джисон не мог спутать ее ни с чем. Менеджер частенько забирал Минхо на ней. Хан быстро набрал номер Чанбина и произнес в трубку всего три слова. – Я нашел его.