Осколки стекла проливающие кровь

Что вам известно о таком чувстве, как безысходность? Ощущении приходящему в момент осознания всей безнадежности и как таковой беспомощности существа попавшего в затруднительную, даже безвыходную ситуацию, из которой выбраться очень тяжело или невозможно. Перед безысходностью, чаще всего выступает страх, кой шестым чувством выжидает момента, чтобы разразиться паникой отключающей все мыслительные процессы, заставляя тело замереть или метаться из угла в угл в поисках хоть малейшего намека на выход. Именно эти два ощущения будут начальным и финальным аккордами, что почувствует человек, попавший в место, которое смело можно назвать «Ничем». Пустота, в которой нет ни звука, ни света, ни цвета, ни жизни — ничего, что мы привыкли видеть, слышать и осязать. Вытягиваешь руки, а не видишь их; кричишь мольбы о помощи разрывая глотку, а ничего не слышишь; хочешь встать, а под собой ничего не чувствуешь, будто пола нет, а сам левитируешь в неизвестном тебе и в принципе всему живому пространстве. Пустота — самое страшное место куда не хочется попадать. Многие готовы верить в загробную жизнь: и в Ад, и в Рай, — лишь бы не в то, что после тяжёлого жизненного пути в конечном итоге будет ждать не свет в конце туннеля, а бесконечность. Бескрайняя бесконечность из которой невозможно сбежать. Только вот... Что если ее создал сам человек и она стала для него тюрьмой? Возможно ли выбраться ему из этого места, как прародитель? Нюкем не знал. Та и, увы, ответа ему уже никто не даст. Он бороздит, если можно так назвать существование, здесь уже не первый... Не первый что? Час? День? Месяц? Может год? Уже сбился со времени с первых секунд после поднятия своих сонных век. Давно он понял свою ошибку, но смысла от этого осознания нет, как и от мысленного расскаяния за содеянное. Если конечно оно было. Руки и ноги его онемели; сердце не подаёт, как таковых, признаков жизни перестав отстукивать ритм; легкие больше не набирали воздуха, а грудь не расширялась над ними; кровь больше не циркулировала замерев на месте навсегда. В таком жалком и беззащитном положении мужчине то и дело оставалось только вспоминать то, что он потерял считая себя тем, кто сможет повеливать временем, как ему вздумается. Что ж... Машину-то он построил, а вот огородить ее от тех, кто мог зайти в нее кроме него не додумался. Настолько был ослеплён самоуверенностью, позабыв о клоне, который шел по его следам и пришел к машине времени раньше, чем ее создатель. Именно это послужило последней точкой, для существования всего настоящего. Он смутно помнил, как все закончилось, но отчетливо въелись в память крики людей, громкие завывания ветра переростающего в смерч и темнота съедающая все на своем пути. Щелчок и теперь он здесь. — Папа! – отдавались отбойным молотком искаженные голоса его детей из разных промежутков времени. Кто-то смеялся, кто-то наоборот был печальнее тучи, а кто-то рыдал во все горло не зная, куда деваться чтобы спастись от смертного приговора нарекшее само Время на весь мир из-за искажения прошлого. — Нет... Только не это... – думал Нюкем, когда воспоминания в очередной раз дошли до этих страшных моментов. Как он не старался избежать их, мозг прокручивал те дни жизни особенно долго, будто рассудок наказывал сам себя, пытал, искал изъяны в том что не изменить, которые давно обнаружил, но не понимал откуда они взялись и в каком месте был фатальный просчет, который, к слову, тоже известен, но неизвестно отколь возникший. Внезапно нахлынувшие горькие воспоминания прервались, разум перестал терзать мужчину, а ноги ощутили под собой твердую, плоскую поверхность. Это заставило Нюкема отвлечься и переключить свое внимание на явление, которого он не ощущал достаточно давно. Стоило только ему опуститься на нее, как конечности с непривычки и долгого бездействия подкосились, а тело чуть задрожало от неустойчивости согнувшихся ног, что вот-вот сложатся пополам. В конце концов он упал на колени не сумея собладать с собственным телом и сильно ударился ими. Боль? Никита сначала не осознал этого скорчившись от так давно неощущаемой боли, после застыв в одном положении замешкался не зная радоваться тому, что он хоть что-то почувствовал или испугаться, поскольку точно не знал, выдумал ли он ее из-за давно поехавшей крыши или реально что-то происходит за последнее время и это прямой намек на то, что еще не все потеряно. В связи с этим начиная себя ощупывать отец одиночка к своему огромному удивлению и радости чувствовал каждое прикосновение к коже. Ощущал, каждый шороховатый палец скользящий по оголённой коже запястий. В венах вновь ожила крови, сердце забилось в бешенном ритме, только лёгкие совершершив лишь один вдох больше не могли сделать это, отчего мужчина почувствовал сильное удушье. Упав на бок он обхватил худыми пальцами шею и всеми силами старался дать организму кислорода, но дышать здесь было нечем. На глазах стали появляться крупицы слез, паника и недопонимание охватили взгляд бешено бегающего из стороны в сторону в поисках спасения средь пелены черного бесконечного пространства. Внезапно этим спасением стал свет, кой сначала ослепил дрожащего, лежащего и бьющегося в конвульсиях Нюкема, вынудив зажмурится, после чего наконец смог воспроизвести глубокий вдох. Приняв положение сидя, он стал быстро дышать разрабатывай недавно ожившие органы, жадно хватая каждую крупицу воздуха. И, наконец, восстановив дыхание обратил внимание на спасший его свет излучающийся откуда-то сбоку. Понять что из себя представляет было тяжело из-за того, что темнота вокруг поглощала его, но разобрать желтоватый оттенок, как от лампы, мужчина сумел, а вскоре и сам источник. Глаза округлились, а в горле встал ком. Нюкем готов был поверить в то, что он видит галлюцинации, выдумал от долгого одиночества стоящую в трёх метрах фигуру, но никак он не мог принять то, что пред ним стоял его же клон. Держащий на вытянутой над головой руке керосиновую лампу. Техник стоял спиной к отцу одиночке, вообще не двигаясь. Будто хорошо вылепленую статую поставили для красоты в пустоте. — Т-Техник? – позвал он того по имени, отчего сам удивился услышав свой же голос, звучание которого уже давно не помнил. Мужская фигура не дала реакции, продолжая смиренно стоять и вглядываться в черноту перед собой. Желая приблизиться к обладателю плаща Никита стал подниматься на ноги, но те предательски отказывались слушаться: сильно тряслись, подкашивались и коленки выли о боли. Чтобы более-менее устойчивее встать у него ушло около двух минут, после чего подняв голову на инженера, хотел было обратиться к нему по имени, та только бывший злодей зашагал куда-то вперед заставляя брата за ним замешкаться в попытках пойти за ним. Ноги были необычайно тяжёлые, будто к ни подвесили два мешка с килограммом песка. Так оно ощущалось. — Техник подожди! – кричал он, медленно не большими шагами следуя за ним. Но названный все шел не обращая никакого внимания на отстающего Нюкема. Прекрасно понимая, что мужчина не сократит шаг ради него, отец одиночка очень быстро стал перебирать конечностями, которые уже начинали поддаваться и подчиняться давая возможножность обладателю синей футболки постепенно ускоряться. Он уже достаточно отстал от идущего вререди клона на пять метров, а тот все не сбавлял темпа, даже казалось, что прибавил. — Та стой же ты! – вскоре появилась возможность бежать, чем воспользовался Никита. Внезапно его нога увязла в чем-то черном. Эта чернота налазила на его ногу не давая тому и шагу, а Техник все отступал и отступал, а вместе с ним свет. Плюнув он быстро избавил свои стопы от кроссовок, которые быстро втянула в себя тьма и боясь не догнать единственный источник информации и света устремился за ним. Расстояние в этот раз было еще больше. Нюкем не понимал, как клон успевал буквально за секунды пройти более шести метров. — Та куда он направляется в этом месте где нет ничего!? – думал мужчина стремительно стараясь сократить расстояния между ними, только вот это не особо ощущалось. Решив посмотреть вперёд обладателя плаща он заглянул тому через плечо не останавливаясь в беге. Он сначала нечего не увидел, потом на глаза бросился какой-то вытянутый предмет и по мере приближения, можно было узнать в этом предмете зеркало. Все больше и больше странностей пугали мужчину, заставляя задуматься правильно ли он делает, ступая по пятам за Техником, что все также шел вдали размеренным прогулочным шагом или идет прямо в лапы чего-то похуже вечного странствия по необъятной темноте. Внезано он почувствовал резкую, колкую боль в стопах и упав на четвереньки ощутил точно такую же в кистях рук и голени. Кровь растекалась лужацами истекающими от ранений нанесенные острейшими осколками стекла, что неизвестно откуда здесь появившись рассыпаны огромной дорожкой до этого самого зеркала, чья отражающая поверхность стала светиться белым. Завывая стиснул зубы, он вновь встал и заметив, что Техник встал именно напротив этого зеркала стал двигаться за ним чувствуя, как новые осколки впиваются в кожу, а старые входят глубоко в плоть. Кровавые следы шли за Нюкемом следом, становясь все больше и больше с каждой потерянной им каплей. Тело дрожа ныло, руки скрещённые на груди лишь поддакивали окрашивая синую футболку в более темные тона с красным оттенком, ноги хотели отказать, но идя все также упрямо Нюкем почти приблизился вплотную к брату. — Техник... – вновь позвал он его по имени остановившись в трех шагах от него. Наконец последовала хоть какая-то реакция и он обернулся. Никита надеюще посмотрел, даже через очки, в самые глаза клона, которые не имели ничего. Они были бездушны, опустошенно смотрели на мужчину. — Техник. – то ли облегченно, но ли устало произнес вновь имя он сократив расстояние еще на один шаг, но вместе с ним болезненно простонав и упав на колени, пронзая их стеклом. – Где мы? Как ты сюда попал? Как отсюда выбраться? – задавал он множество вопросов надеясь услышать хоть один ответ на них. — Никак. – произнеси томно и хладнокровно инженер даже не шолохнувшись. — П-почему!? – испуганно поднял он на того глаза и увидел не те бездушные очи, а черные как все это пространство. — Ты — мертв. – произнес Техник положив голову на бок. По телу Нюкема прошла волна мурашек от прибывшего страха. Он с ужасом наблюдал, как фигура его брата опустилась на одно колено откинув очки в сторону заглядывая казалось в самую душу. — Тебя нет. Ты мертв. Ты никто и ничто, пустое место о котором никто не вспоминает. Сон, от которого я не могу избавиться с тех самых пор, как прикончил. Такова правда, ты натворил столько, что убить тебя был самый оптимальный вариант и знаешь... Я не жалею. Те кошмарные дни мне не забыть и принять тебя обратно в жизнь, я не хочу. Встав на ноги он бросил фонарь куда-то в сторону и тот в дребезги разбился, больше не давая света. Теперь свет шел только от зеркала, к которому подошел инженер. — Техник давай поговорим! – кричал он ухватив того за запястье руки не давая куда-либо уйти. – Я знаю, что поступил ужасно! Я знаю что мои действия оказались аморальными! И я признаю, что виноват! Признаю, что не заслуживаю спокойной жизни! И я готов понести любое наказание, только забери меня отсюда! Умоляю! Пожалуйста.... По щекам его побежали слезы. Техник молча стоял и слушал не поворачиваясь к тому лицом. — Я не могу больше... Прошу... — Прости... – коротко ответил второй вырывая руку из хватки брата — Нет! Мужчина стал пытаться вставать, но было уже поздно и технический вошел в белый свет стеклянной поверхности зеркала и то с громким треском разлетелось на мельчайшие осколки, что полетели в Нюкема пронзая его тело, руки, задевая лицо. Все снова обрушилось во мрак. Упав на бок Никита корчился от режущий боли, кровь растекалась под ним, а сам он кричал. Кричал пока мог, поскольку уже через пол минуты он больше не слышал ничего, а тело не чувствовало ни текущих по щеке слёз, ни холодной красной лужи под ним, ни боли. Вновь явились ощущения как в невесомости и вернулось чувство безысходности, которое говорило: «Это было бесполезно. Отсюда не выбраться. Это твоя тюрьма, где ты проведёшь оставшуюся вечность». Множество вопросов поселившись глубоко в душе разрывали мужчину, заставляя страдать уже от собственный догадок и мыслей посвящающеся этой самой неожиданной встречи. В эти моменты он считал, что лучше бы он продолжал бороздить по безскрайним просторам этого места, чем гадал почему увиделся с тем, кто далеко не близкий ему человек.