Тоннель

3 июля. Ночь Динка перегнулась вперëд, пошуршала под передним сиденьем и достала пакет. — Посмотри, что у меня есть, — покрутила перед носом Светы банкой с консервированными персиками. — Помнишь, как в детстве? — Помню. Вкуснючие были невозможно. Где ты их взяла? Я вроде не видела, чтобы их раздавали, — Света силилась вспомнить персики в наборе продуктов. — Не напрягайся, мне их водитель подарил, — на недоумённый взгляд Светы Диана пояснила, — за красивые глаза. Они же у меня красивые, Светка? — Красивые, кто ж спорит, — Сурганова согласно кивает и тянется ещё за одним персиком. Ест вкусно и смачно, липкий сок течёт по подбородку. Света облизывается. Кончик языка маняще скользит по влажным губам. Динка слизывает сладкий сок с её подбородка, захватывая нижнюю губу. А внутри Светы неизвестно откуда вдруг подниматься злость и раздражение. — Дин, не надо! Вот совершенно не время сейчас, — Света отводит Динкину руку, гладящую её бедро. — Почему? — недоумевает Диана. — Потому!!! Ты слышишь меня? — Света сердится, но говорит тихо, не хочет привлекать внимание к шуму в машине. Как объяснить Диане, почему не может в такой ситуации думать о сексе, она не знает. Потому что дедушка лежит возле ворот, накрытый покрывалом, потому что кот, потому что мальчик умирает, потому что все эти люди вокруг!!! И Света не может делать вид, что ничего не происходит, что всё нормально, что всё именно так, как и должно быть. Но Динка настойчива, не хочет ничего слышать и продолжает поглаживать бедро, залезает горячей рукой под футболку, слегка просовывает пальцы под резинку штанов. Света шарит рукой по дверце, чтобы открыть еë и выйти. Потому что злится на себя… На своё тело. Потому что внутри всë вопит — хочу, хочу, хочу. Тело предатель. Несколько мгновений Света ещё пытается отталкивать Динкины руки, уворачивается от манящих губ и внезапно обмякает, сдаётся и подается навстречу губам, рукам, которые совсем не торопятся. Нежные, понимающие, успокаивающие и распаляющее одновременно. Света утыкается лбом в Динкино плечо и рвано дышит. Можно устроиться удобнее, но нет, ей нужна теснота и касания вот так. Ей нужно почти влипнуть и влиться в Динку. Именно вот так, именно сейчас. Чтобы совсем не хватало воздуха и можно было задохнуться, почти врастая друг в друга. Сдергивает футболку, штаны, всё падает на пол машины, валится бесформенным кулём и путается под ногами. Одним рывком выдёргивает из-под Динки плед и пристраивает его, загораживая стёкла на боковых дверях. И поддаëтся Динкиной страсти и напору полностью и без остатка. Рвано дышит в Динкину шею, еле слышно стонет, закусывая футболку на плече. И с каким-то остервенелым отчаянием насаживается на еë пальцы. Немного задерживает дыхание на самом пике, чтобы потом с шумом выдохнуть скопившийся воздух и совершенно обессиленной опуститься на сидение, положить голову на Динкины колени. Замереть и застыть в такой позе. Несколько минут в машине стоит звенящая тишина, которую нарушает хриплый голос Дианы. — Светка, а ты чего артачилась-то поначалу? Я же чувствовала, что хочешь, — Динка хитро улыбается и продолжает перебирать прядки Светиных волос. — А что потом, Дин? Потрахались и снова разбежались? — Света приподнимает голову с Дианиных колен, резко садится рядом. Её глаза уже не затуманены желанием, не светятся истомой, они злые и холодные. Динка совершенно не понимает происходящие со Светой метаморфозы. — В смысле дальше? Можно ещё. И не разбегаться, а остаться ночевать вместе в одной машине,—Динка шуткой всё ещё пытается спасти ситуацию. — Всё как всегда, Арбенина! Тебе надо, ты взяла! Ничего не меняется с годами! Будь то колонна Исаакия, арка дома, общественный транспорт, машина, клубный туалет, теперь вот тоннель! Интересно же! Адреналин! Что молчишь? Только вот двери откроются и что тогда? Ты к себе, я к себе? — Света замолкает, нервно теребит край поднятой с пола футболки и рывком натягивает её на себя, прикрывая наготу. Динка думает вначале, что она плачет, но видит абсолютно сухие, колючие глаза напротив. — Что ты хочешь от меня, Сурганова? Чтобы я, как Хоттабыч, вырвала три волоска, поплевала и открыла эти чёртовы двери? Трах-тибидох-тибидох! Нихуя не получается! Не волшебник я! — Динка со злостью выдëргивает у себя клок волос и, произнося заклинание, дует на них. — Или мне сначала надо было на одно колено встать и кольцо тебе преподнести? Так оно вроде у тебя уже есть,— всë больше и больше злится Арбенина. — Причём здесь это! — Света поморщилась. — А что причём? Снова я во всём виновата? Своей похотью разрушила твою добродетель? Не надоело ещё строить из себя? — Динка распалялась всё сильнее и сильнее. — Я ничего и никого из себя не строю. Мне жаль, что за столько времени ты так это и не поняла. Наверное, мы настолько отвыкли, что разучились чувствовать состояние друг друга. — Я не разучилась! И я чувствовала твоё желание! — Арбенина выскочила из машины, со всей дури хлопнув дверью. И только тогда Света дала волю слезам. Она так и не смогла объяснить себе ту вспышку гнева, которая произошла у неё. Наверное, так действует замкнутое пространство и безнадёга. Тогда почему злость? Почему не бесконечная нежность и любовь к Диане? Не простила, значит. Хоть и себя и других всё время уверяла, что обиды нет. Есть! Как змея свернулась глубоко внутри, дожидаясь удобного случая ужалить. Дождалась, случай представился, ужалила обидно, зло и больно. *** Диана медленно брела по тускло освещённому тоннелю к своей машине. Весь сегодняшний день, а особенно вечер, лëг на еë плечи тяжким грузом. Ноги были непослушные, свинцовые, как будто к каждой привязана пудовая гиря. Динка ощутила невыносимую усталость. Хотелось упасть прямо здесь на асфальт, больше не шевелиться и ни о чем не думать. То, что сейчас произошло в машине со Светой, окончательно выбило почву у неë из-под ног. Она не хотела плакать, но слëзы сами непроизвольно застилали глаза, текли по щекам и капали с подбородка. Диана даже не пыталась их смахивать, было ощущение, что она сейчас существовала отдельно от своего тела. «Как я устала! Боже мой! Как я устала! Почему я всë всегда порчу? Почему от меня одни неприятности и проблемы? Чем я думала? Зачем полезла к ней со своей любовью? Но я же видела ее глаза, я же чувствовала… Может, Светка права и я приняла желаемое за действительное?» Так и не найдя ни одного ответа на свои вопросы, Диана подошла к своей машине. На душе бетонной плитой давило смешанное чувство вины и обиды. Она даже хотела вернуться и вымолить прощения у Светы, но всë же здравый смысл взял верх и Диана приняла решение отложить свои извинения до утра. «А Светке сейчас лучше побыть одной и успокоиться. А мне было бы неплохо отключится и ни о чем не думать». Дышать было трудно, женщине показалось, что воздуха в помещении стало значительно меньше. «Дожить бы до утра», — промелькнула мысль в голове у Дианы и, свернувшись на заднем сиденье в позе запятой, она закрыла глаза. 4 июля. Утро В окно постучали, Света попыталась подняться с заднего сидения и ойкнула, ногу пронзила резкая боль. Перележала. Как и когда она уснула, Сурганова не помнила. Вроде только сидела, лила горючие слёзы и вот уже утро. Эту женщину Света видела впервые, до сегодняшнего момента не попадалась на глаза. Может быть, она из другого конца тоннеля. Лицо еë было опухшим от слёз, они и сейчас катились по щекам и женщина даже не пыталась утереть их рукой. — Там мальчик умер. Мужчина, который сидел с ним ночью, просил вам передать, — женщина зашлась в беззвучных рыданиях. — Ваня? Да? Вы поэтому плачете? — Света коснулась её локтя и легонько успокаивающе погладила плечо. — Понимаете, у меня мама умерла. Вот только что. Утром. Прямо у меня на руках. Мы с мужчинами из соседних машин понесли её туда, к решётке, а там за ночь ещё несколько умерших появилось. И вот мальчик тоже… — женщина цеплялась за Светины руки, будто искала спасение от всего этого ужаса. — Я понимаю. Да. Это очень страшно и тяжело, — Света налила воды в стаканчик и поднесла к губам женщины. Та залпом её выпила и продолжила. — Она ведь совсем не старая была. Понимаете? И почти совсем не болела. Она даже не на пенсии ещё была. Мечтала, что вот выйдет на пенсию и всё время будет жить на даче, ухаживать за цветочками. А теперь… Что теперь-то? — Вы одна здесь? — Вдвоём с мамой были. Теперь одна. Мы ж с ней всё время, с тех пор, как папа умер, вдвоём были. Как я теперь? У меня никого не осталось, — женщина продолжала рыдать. Света покопалась в пакете с лекарствами, нашла пузырёк с валосердином и протянула безутешной женщине. — Возьмите. Это успокоительное. Двадцать капель, чуть водички и залпом выпить. — Вы думаете, меня сейчас может что-то успокоить? — удивилась женщина. — Нет, конечно. Но, хоть немного. Пойдёмте, я провожу вас. Они направились к выезду из тоннеля, почти туда, где стояла машина Дианы. Остановившись возле новенького блестящего Ленд Ровера, женщина поблагодарила Свету, сказала, что они пришли и это её машина. Сурганова смотрела вперёд, туда, где виднелся Динкин Мерседес и сомнения разрывали её на части. Пойти к Диане или вернуться назад в свою машину и, набравшись сил, отправиться в стихийно образовавшийся морг, попрощаться с Ваней. Ругая себя за ночную вспышку гнева, Света направилась к Динкиной машине. Залюбовалась, глядя на спящую женщину. Колени поджаты к животу, кулачок под щекой, лицо серьёзное и сосредоточенное, на лбу пролегла глубокая складка. Такой маленькой и беззащитной казалась сейчас Диана, что у Светы защипало в носу. *** Из рваного сна Диану вырвал шум снаружи. Кто-то пытался открыть дверь машины. Ничего не соображая после сна, Арбенина на автомате открыла дверцу и удивилась, увидев там взволнованную Сурганову. — Что, Светуль? — выскочила из машины, сон как рукой сняло. — Динечка, Ваня умер! — Света подошла ближе и уткнулась Арбениной в плечо. — Ну, не надо плакать, Светик, ты же знала, что всë именно так и закончится. Жалко, конечно, молодой пацан совсем. Жить и жить ещё, — Динка крепко прижимала Свету к себе, гладила плечи, спину, нежно целовала седую макушку. — Я хотела сходить туда, ты пойдёшь со мной? Одной как-то жутко. Только нужно найти, чем накрыть его, — встрепенулась Сурганова. Первый момент растерянности прошёл, она взяла себя в руки и вновь стала собранной и деловитой. — Я должна туда пойти,— с уверенностью поговорила Света. — Света, посмотри на меня. Ты ничего никому не должна. Не ходи туда. Подумай ты хоть раз о себе. — Нет, Дин, я пойду, мне так будет легче. Ты со мной ? — Конечно, я с тобой. Разве я могу тебя туда одну отпустить? Сейчас только покрывало найдëм и пойдëм. Мужчина из стоящей по соседству Мицубиси, видимо слышит разговор женщин и предлагает белое пушистое покрывало из своего багажника. — Возьмите, вот у меня есть. Домой с дачи постирать везли. Но, раз такое дело, берите, — протягивает застывшей на месте Диане. До въезда в тоннель идут долго и медленно. То и дело останавливаются, разговаривают с людьми. Тоннель сегодня с самого утра похож на большой улей: жужжит, шумит. Кто-то обращается к Свете с медицинскими вопросами, у Дианы уточняют, будут ли ещё раздавать продукты и когда, решили ли проблему с хлебом. — Ты знаешь, я бы сейчас заточила буханочку Бородинского и плевать, что с глютеном, — Света мечтательно закатывает глаза и сглатывает слюну. — А с баночкой горбуши вообще было бы шикарно, — Динкин живот урчит, согласно откликаясь на еë мечты и она вспоминает, что со вчерашней ночи у неë во рту даже глотка воды не было. И озвучивает свои мысли Свете. — Ну вот вернёмся и перекусим, у нас ещё кое-что из запасов осталось,— вздохнула Света. —Так сегодня опять будут провиант раздавать. Эта милая женщина решила каждый день вокруг своей персоны ажиотаж устраивать, как будто нельзя сразу все разделить и закрыть эту тему. — Ну, может она и права, Дин. Когда сразу много, то и не экономишь совсем, а так каждый день по чуть-чуть и точно голодная смерть нам не грозит, неизвестно, сколько ещё тут торчать придётся, — снова печально вздохнула Света. — Свет, я всë хотела тебя спросить, кто она вообще такая? Где работает? — Завучем в школе. А что это ты ею интересуешься? Понравилась? — Упаси Бог, Сурганова! Мне такое даже в страшном сне не приснится. И потом, она совершенно не в моем вкусе. Завучем..., —задумчиво пробубнила Арбенина, — а я думала где-то, как минимум, в Госдуме с таким-то потенциалом. Бедные дети! И преподаватели. Это же ходячий ужас, —передернула плечами Диана. — Да ладно тебе! Динь, я же вижу, как она прям в лице меняется, когда тебя видит. — Переутомилась, Светуля? — Диана скосила взгляд на Свету,— ну ничего, не переживай, отдохнёшь и всë наладится. — Дин, а ты знаешь, что сегодня ночью не только Ваня умер, а и ещё четыре человека? — перевела тему разговора Света. — Нет, — остановилась как вкопанная Диана, — а что с ними случилось, Свет? Что произошло? — У одной, ещё совсем не старой женщины, по всей видимости, инфаркт. У мужчины, со слов его жены, почки отказали, он уже два года как боролся с онкологией, их предупреждали, что рано или поздно это произойдет. Третий совсем старенький дедушка, представляешь, ему было девяносто три года. Как в твоей песне «он не дожил до ста», его сын к себе забрал, он уже совсем слабый был и вот как получилось, провëл свои последние дни не в комфорте и заботе, а в душном замкнутом пространстве. Тоже, думаю, сердце, раз такая внезапная смерть. Ну, и молодой мужчина, инсульт или инфаркт, не знаю точно. И всех их отнесли к раздавленной машине и уже мёртвому Ване, — закончила Света свой рассказ и посмотрела в полные ужаса глаза Дианы. — Жуть какая, Свет. У нас уже какой-то тоннель смерти получается. Весь остальной путь женщины проделали почти в полном молчании. До ворот добираются часа через два уже порядком уставшие. Но не физически, а больше морально. Оглядывают пространство вокруг раздавленного автомобиля. — Времени прошло всего ничего, как мы здесь, а уже шесть трупов, — Диана кивает в сторону простыней и покрывал, под которыми лежат умершие люди. — Восемь, Динечка. Там в машине на заднем сидении ещё двое были. Так что с ними восемь, а мы здесь всего лишь неполных двое суток. А дальше что? Одно сплошное кладбище? Света подходит ближе к машине. Ваня лежит на сидении так, как они его оставили вчера. Видимо, так и не пришëл в сознание. Уснул и больше не проснулся. Света всхлипнула и тихо заплакала. — Ну-ну, заяц, не плачь! Ничего не поделаешь теперь, — у Динки разрывается сердце, глядя на осунувшуюся за эти дни Свету. — Надо оставить его в машине. Не нужно доставать и класть рядом со всеми на асфальт. Пусть останется в машине, — Света продолжает заботиться о Ване, как о живом. Машину накрывают белым покрывалом и оно ложится погребальным саваном. Несколько минут сидят молча, привалившись к стене. — Светка, знаешь, что самое страшное? Самое страшное не умереть, а остаться последним. Понимаешь? Когда все уже умерли, а ты ещё нет. Вот что страшно по-настоящему. Света молчала. Всë это время она сидела не шелохнувшись, Диане в какой-то момент показалось, что она и вовсе не дышит. Арбенину охватил дикий ужас, сейчас у неë было одно желание, как можно быстрее вывести Свету из этого состояния. — Свет, пойдëм. Ну что мы тут сидим, только сердце себе рвëм, уже ничего не изменить, — тихо говорила Диана, осторожно гладя Свету по руке. — У меня голова болит и вот тут в груди давит, — Диана приложила Светину руку себе на грудную клетку. — И потом, мы же все смертные, я вот тоже в любой момент могу коньки откинуть. Полечи меня, Сурганова. А? После этих слов Света дернулась, словно от высокого разряда тока, прошедшего сквозь всë еë тело. — Тебе плохо, Динечка? — Света с беспокойством и нежностью посмотрела в глаза Дианы, — Пойдем. Конечно полечу, у меня лекарства есть, и от головной боли, и капли сердечные. Всё будет хорошо, ты только не волнуйся. И выброси из головы эти дурные мысли. Обратный путь шли молча, каждая погруженная в свои переживания. «И что мне теперь делать? У меня же ничего не болит. А лекарства теперь придется глотать. Или признаться,что я обманула», — Арбенина мысленно рассуждала, как ей теперь быть, но глянув на печально - встревоженное лицо Светы, решила всë же пилюли глотать. «Нет, не признаюсь, страшно. Обидится Светка. Придëтся пить лекарства. Надеюсь, они мне не навредят». И чтобы хоть как-то отвлечь от тяжёлых мыслей себя и Свету, Диана решает начать разговор. — Представляю, что думает сейчас про меня моя маман, — улыбнулась Диана, — как она сейчас всех трясет, выясняя, где я могу быть и требует адреса моих подпольных квартир. — А у тебя такие есть? — с улыбкой спросила Света. — А то ты не знаешь, Сурганова! Тебе ли спрашивать? Ты у меня в гостях везде была. — Ну, а может она и не думает ничего такого, а уже сбилась с ног, разыскивая тебя. Ты такой вариант не рассматриваешь? — Рассматриваю, — кивнула Диана. — Нет, ну она, конечно, сначала обзвонит больницы, морги, а потом будет меня распинать на чем свет стоит. Подумает, что я взялась за старое и решила гульнуть перед концертом, исчезнув со всех радаров. — А что, такое может быть? — Нет, конечно! Я себе такого вот уже лет пятнадцать как не позволяю. — Зря ты так, Дин, наверняка она переживает, волнуется... Она же мама твоя. — Да знаю я, Свет, я еë во многом поняла, когда сама мамой стала. Но всë равно у неë во всём виновата буду я. Вот прям вижу, как она мне потом выговаривать будет, —Диана поправила несуществующие очки, выпрямилась и строгим голосом, пародируя Галину Анисимовну, проговорила, — «конечно виновата, Диана! Надо было хоть лбом эту стену разбить, но выйти. Ты же знаешь, я волнуюсь, а мне в моем возрасте это небезопасно. И потом, твои дети! Они совершенно меня не слушаются. Ты вырастила их в свободном полëте, а плоды твоего воспитания пожинаю я! Как можно быть такой безответственной? Диана!», — Да ладно тебе! — засмеялась Света, — Рассмешила. В тебе, Диана Сергеевна, умер классный стендапер. Ну, или великая актриса. — Ага. Фаина Раневская, — ухмыльнулась Арбенина. И, притянув к себе Свету, целуя височек, уже серьёзнее добавила, — а ты моя Павла Вульф. — Ну, это ты уже загнула, Динечка! — А если серьёзно, это такое счастье, что мама будет ворчать, даже пускай поругает. Мне так этого не хватает! Береги маму, Дин, не обижай и не обижайся на неë, — Света смахнула навернувшиеся слëзы. — Совсем плоха Лия Давыдовна? — уточнила Диана. — Ты знаешь, не могу сказать, что плоха. Общее состояние нормальное, ещë повоюем, а вот узнаёт только меня. Да и вообще как ребёнок стала. Маленькая такая. У меня всë время слëзы, когда прихожу к ней.