Власть в его руках

Имперский корабль приземлился на закате. Долгая миссия по зачистке остатков сетей клириков длиной в несколько месяцев наконец подошла к концу. Прикрыв на мгновение глаза, Рикс медленно и с особым наслаждением вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух. Дом. Он никогда не думал, что сможет называть этим словом чужую планету, тем более столицу – Новый Рим, но время способно многое изменить. Время и... любовь. Место Рикса всегда и неизменно будет рядом с Лабелем, словно путник в пустыне он следовал за своей луной – его компасом и надеждой в этом мире. И именно его Рикс так отчаянно желал сейчас видеть. – Где император? – было первым, что спросил Рикс, едва повернувшись к воинам и советникам, встретивших его и команду на посадочной площадке возле дворца. – Император, вероятно, в своих покоях, господин Верховный главнокомандующий, – с почтением поклонившись, ответил на вопрос Рикса один из советников. – Сегодня был долгий день, который наш император провёл на совете вместе с Понтификом. Рикс весело усмехнулся. Лабель точно устал. Изначально в Сионуме общение Марк и Лабеля не задалось, но сейчас они сосуществовали в мире и даже гармонии, как и следовало истинному правителю и его помощнику, однако их споров это не умаляло. Там, где Марк хотела действовать грубо и импульсивно, Лабель предпочитал более мягкие и плавные тактики с минимумом потерь и всегда упрямо стоял на своём. Наверное, именно поэтому люди так быстро и полюбили его. Лабель принял империю в свои руки в состоянии упадка, но за короткое время позволил ей задышать свободно без тяжёлых оков рабства. Справедливый и честный. Таких правителей всегда любит народ, но всегда найдутся и те, кто будет против подобного уклада. Но это уже было головной болью Рикса. Если Лабель был рукой, то Рикс был его мечем, жестоко карающим всех прогнивших клириков и их приспешников. Вместе они составляли идеальный в своей неукротимости тандем. Как же Рикс соскучился. Кивнув всем присутствующим на прощание, он отправился на поиски Лабеля и, идя по длинным и витиеватым коридорам дворца, размышлял о том, как быстро всё изменилось. С момента передачи престола прошло уже более полугода, но по сей день для Рикса было странно слышать величественные обращения по отношению к себе и Лабелю. Для него они были просто Риксом и Лабелем – двумя молодыми людьми, полюбившими друг друга несмотря ни на что, для которых не существовало никаких запретов. И даже во времена рабства у Рикса не было ощущения удушья рядом с Лабелем из-за его статуса. Для кого-то доминус и хозяин, а для Рикса – юноша, от одного взгляда на которого сердце начинало ускоренно биться. Его Лабель. Рикс помнил, как всё зарождалось, как единственным, что им было позволено, были мимолетные взгляды, слова дружеской поддержки и долгие беседы о своих судьбах. Но со временем окончательно доверившись, Лабель открывал не только свою душу, но и сердце, радуясь, что наконец нашел друга, и душа его была красива, под стать обладателю. Рикс же сразу понял, что нашел родственную душу – до того было легко и тепло в компании доминуса. Осознание пришло не сразу. Осознание настигло, когда стало появляться сильное желание подолгу смотреть на Лабеля, даже не просто смотреть, а откровенно пялиться и любоваться им – его умением держать себя, ровной осанкой, статностью и изяществом, присущими исключительно аристократам, его красивым лицом с идеальными чертами и бездонными серыми глазами в обрамлении густых черных ресниц, в которых хотелось утонуть и захлебнуться. И Рикс тонул раз за разом. Всё стало кристально ясно, когда Рикс потерял голову от поцелуя, что был подобен вспыхнувшей искре, и ему было дозволено узнать, каковы на вкус губы его господина. Не верилось в происходящее, не верилось, что Лабель хотел того же, что и он. Как он ластился, прижимался и одним только взглядом умолял не останавливаться, эти воспоминания до сих пор обжигали память. С того самого момента они были неразлучны и по сей день, годы спустя их чувства окрепли, пройдя всевозможные испытания, и пока одни влюблённые давали клятвы у алтаря и нарушали сказанное, их любовь не нуждалась в клятвах, они доказывали её делом. Дойдя до императорских покоев, Рикс отметил отсутствие охраны. Странно. Ещё более странно было то, что на стук никто не ответил. Дурное предчувствие толкнуло дёрнуть за ручку и обнаружить, что дверь всё это время была не заперта. Сердце против воли сжалось, пропуская удар. – Лабель?.. – осторожно ступая, Рикс тихо запер за собой дверь на всякий случай и положил руку на оружие, что всегда было с ним. Тишина. В комнате стоял полумрак, тусклого приглушённого света не хватало, чтобы разглядеть всё в деталях, но заправленная постель была пуста. Рикс начал осматривать обстановку, чтобы заметить присутствие чужака, но ничего не выдавало вторжения – вот на столе лежит стопка книг, которыми наверняка зачитывались перед сном, на прикроватную банкетку у изножья кровати была скинута лёгкая туника для сна, а на тумбе неподалёку лежал большой резной гребень. С тех пор, как Лабель начал отращивать волосы, ему требовалось всё больше и больше средств для ухода за ними, но длинные чёрные локоны стоили того. Вдруг послышался плеск воды. Плечи Рикса расслабленно опустились, ведь Лабелю ничего не угрожает. Но тут же его охватила лёгкая раздражённость – не закрывать двери слишком опасно для человека столь высокого положения. Да, во дворце повсюду охрана, но всё же. Будь воля Рикса, он бы устрашающей тенью следовал за Лабелем, строго следя за его безопасностью. Даже эта миссия далась ему нелегко – быть вдалеке друг от друга так долго было невыносимо, но Лабель уверял, что он не фарфоровый, и ничего с ним не случится за время отсутствия Рикса. − Тебя не учили, что двери нужно закрывать? – вырвалось вместо приветствия у Рикса. Блаженно прикрывший до этого глаза Лабель, резко распахнул их. − Рикс! Чёрт, ты меня напугал, – выругавшись и хватаясь за бортики огромной ванны, Лабель постарался сесть удобнее и откинул от лица длинные мокрые волосы, проведя пальцами от висков к центру головы. − А должен был обрадовать своим возвращением, − медленно двигаясь в сторону ванны, источающей приятный аромат, Рикс не сводил глаз с Лабеля. Тот же смотрел на него как завороженный, притихнув и внимательно следя за каждым движением. Порозовевшая бледная кожа на щеках, влажные, чёрные и слипшиеся ресницы, по которым стекали капельки воды, вспухшие красные губы, хватающие воздух душного помещения, и длинные мокрые волосы, спадающие по плечам. Совершенство. В этот миг Лабель был похож на сирену со дна морского, что утаскивает заблудших моряков в пенную пучину глубоких вод, околдовав своими чарами. И Рикс был околдован. Вот уже в который раз. − Ты, наверное, устал с дороги, − начал было растерянно Лабель. − Я распоряжусь, чтобы для тебя подготовили термы. − Зачем? Твоя ароматная ванна выглядит весьма заманчиво, − принюхиваясь, Рикс повёл носом слегка в сторону. Подойдя совсем близко, Рикс коснулся румяной щеки и, нежно огладив её, произнёс: − Я безумно соскучился по тебе, − не в силах отнять руку от горячей кожи, Рикс продолжал легко касаться ее огрубевшими подушечками пальцев. Какая же она была мягкая и гладкая, шёлковая, словно лепестки роз, ни один парень, которого знал Рикс, не мог похвастаться подобным, да что там парни, многие девушки не могли похвастаться такой красотой. − Я тоже скучал, без тебя было так одиноко, – тихое откровение прошибло лучше электрического импульса. От услышанного в груди вспыхнул яркий всполох огня. Перед взором сразу встали картинки одинокого Лабеля в пустой комнате, пытающегося уснуть на огромном ложе, но не в силах сделать этого из-за тоски по своему гладиатору. Не удержавшись, Рикс надавил большим пальцем на пухлую нижнюю губу, заставив чувственный рот приоткрыться ещё больше. Палец сам по себе скользнул в жаркую глубину, и Лабель втянул его ртом, мгновенно считав настроение Рикса и делая то, что было отложено на подкорке его сознания – безоговорочно подчинялся. Но видеть это подчинение было дозволено лишь одному человеку, со всеми остальными Лабель был императором, политиком, важной фигурой, чьи слова внимали с особенным трепетом, с Риксом же он отпускал себя и позволял делать с собой всё, что заблагорассудится. Даже сильным людям нужно уметь расслабляться и нет ничего лучше, чем отдать контроль над собой другому человеку. Рикс решил больше не ждать и, наклонившись и обхватив Лабеля за подбородок одной рукой, жадно поцеловал. Лабель ответил тут же, будто только этого и ждал, впустил горячий язык в свой рот и растаял в сильных руках, каждым своим движением и тихим вздохом показывая, что тоже безумно скучал. В попытках дотянуться до Рикса, Лабель встал на колени в воде и, сжав скрытые броней мускулистые плечи, потянул на себя, то и дело расплескивая воду. Серена как она есть. Мокрая одежда стала неудобно липнуть к телу, но не было сил оторваться от любимых губ. Каждое движение языка, каждый едва слышный слабый стон распаляли всё больше, кружа голову от неконтролируемого желания. Пальцы Лабеля зарылись в тёмные волосы и потянули за них, заставив Рикса болезненно замычать сквозь поцелуй. В последний раз поцеловав требовательные губы и отстранившись с мокрым звуком, Рикс произнёс: – Вижу, тебе и правда было нелегко без меня. Грудь Лабеля ходила ходуном, из-за чего острые возбужденные соски приковывали к себе внимание. Взгляд Рикса потемнел. Знал ведь, какое действие оказывает и умело этим пользовался, прикрываясь невинным лицом. – Иди ко мне, − серебристые глаза заволокло дымкой. И как тут отказать? Особенно когда на тебя смотрят умоляющим взглядом. Взглядом, который говорит, что сегодня ночью можно всё. Не разрывая зрительного контакта, Рикс начал раздеваться. Сначала раздался лязг холодного оружия, не слишком аккуратно сброшенного на пол своим хозяином, затем послышались щелчки креплений брони и многочисленных ремней. Оставшись в одной нижней тунике, он помедлил, но не из стеснительности – Лабель видел его обнажённым несчётное количество раз, а скорее из желания лишний раз подразнить. Невозможно было не издать смешок, увидев нахмуренные брови и недовольный взгляд, метнувший в Рикса молнии. Как всегда капризный и вредный, когда не получал своё. Риксу приносило особенное удовольствие доставать из Лабеля эмоции, которых он стыдился, порой забывая, что Рикс любит в нём всё, каждую черту его многогранного характера, а не только ангельское поведение. Хотя назвать Лабеля ангелом было трудно. Если только падшим. Наконец Рикс потянул за край нижней туники и, стянув её, отбросил в сторону, как ненужную тряпку. Взгляд Лабеля тут же оказался прикован к вставшему члену, и столько в нем было жадности и голода, что Рикса ошпарило огнём. Он не выдержал и, перешагнув через бортик ванной, оказался в горячей воде. – Настала твоя очередь идти ко мне, – рука поманила к себе. Лабель повиновался. И в один миг оказался в стальных тисках, что затащили его на колени. – Рикс!.. Но его не обманешь этим возмущенным возгласом, он изучил Лабеля вдоль и поперёк и знал, как тот любит ощущать чужую силу и напор. Но разве признаешься в таком? Короткий успокаивающий поцелуй в плечо, заставивший Лабеля обмякнуть. Руки прошлись по талии, сминая и притягивая к себе ещё ближе. Рикс уткнулся носом в благоухающую кожу и в который раз ощутил, как запах Лабеля сводит его с ума. Он бы узнал этот запах из тысячи. Он бы нашёл Лабеля по одному лишь запаху, следуя за тончайшими и изысканными нотками его парфюма, словно ищейка. Но больше всего Рикс любил его истинный аромат, который всегда можно было почувствовать, уткнувшись лицом в тонкую и бледную шею, в месте, где бился пульс. Особенно ярким он становился в моменты их близости, когда Лабель не сдерживал себя, отдавая всего себя со всей страстью, и тогда Рикс по-настоящему терял рассудок. Сжав податливое тело в своих руках до судорожного вздоха, Рикс припал губами ко вкусно пахнущей шеи, покрывая жаркими и быстрыми поцелуями каждый сантиметр, до которого мог дотянуться. Наверняка потом останутся следы, но собственническое чувство внутри не давало остановиться. Хотелось пометить Лабеля с ног до головы, чтобы ни он сам, ни окружающие не забывали, кому он принадлежит. Находящийся во власти сильных рук Лабель не был против, скорее наоборот – послушно подставлял шею под горячие губы и откровенно млел от этого обожания. – Ты думал обо мне, когда был один? – оторвавшись от зацелованной кожи, жарко на одном выдохе произнёс Рикс. – Да. – Касался себя, представляя, что это делаю я? Поплывший Лабель сфокусировал взгляд на лице напротив и честно признался: – Да. Постоянно. Выдержка Рикса не просто дала слабину, она трещала по швам. – Представлял, как мы занимаемся любовью? – Да… Казалось, что в сером оттенке глаз не осталось цвета, была лишь одна чернота, настолько потемневшим был взгляд Лабеля, в котором плескались чистое желание и похоть. Он заёрзал на коленях гладиатора, касаясь упругими ягодицами твёрдого члена, чем вызвал неконтролируемое шипение у Рикса. Ощутив свою власть, качнул бёдрами ещё раз, нарочно скользя по всей длине и откровенно нарываясь. В этом был весь Лабель – как же он любил дразнить и соблазнять до тех пор, пока на него не обрушивалась вся сила, с которой его жаждали. Красивый, желанный и такой манящий, ему невозможно в чем-то отказать. Покинув талию, руки Рикса опустились под воду, чтобы тут же крепко сжать ягодицы и притянуть ещё ближе к себе. Кожа к коже. Так близко, что можно ощутить пульс, что грохотал в грудных клетках обоих. Тонкими пальцами Лабель цепко схватился за крепкие плечи, боясь потерять опору. Ухватив острый точеный подбородок одной рукой, Рикс притянул Лабеля к себе для очередного поцелуя, на этот раз более тягучего, чтобы в полной мере насладиться сладостью желанных губ. Разомлевший Лабель лениво ответил, послушно открывая рот и позволяя языку Рикса медленно сплетаться со своим. Рука, что была под водой, грубо сминая мягкую и нежную плоть, переместилась к центру и нырнула в ложбинку между ягодиц, невесомо обведя по кругу, палец надавил в попытке проникнуть. Не размыкая поцелуя, Рикс погрузил один палец внутрь. Оторвавшийся от горячих губ Лабель тихо застонал. И стон его эхом отразился в ванной комнате, лаская слух. Это только начало. Сегодня Рикс ещё не раз услышит этот звук, будет ублажать до тех пор, пока Лабель не потеряет себя от удовольствия и не сорвёт голос. – Такой узкий. Давно никого не было? – усмешка заиграла на губах сама собой. – Очень смешно. Несмотря на хмурый вид Лабеля всё внутри Рикса возликовало. Не то чтобы он подозревал возлюбленного в измене, но ощущать подтверждение его одиночества было по-собственнически приятно. Его ждали. – Что, даже сам не касался себя? – Нет, всё равно ничто не заменит твой член, – бесстыдно выпалил Лабель. Боже правый. Где же тот скромный мальчик из прошлого, который краснел, впервые раздеваясь перед рабом, и который смотрел с испугом лесной лани, ощущая напор чужого желания? Пришлось прикрыть глаза на мгновение и зажмуриться, всё что угодно лишь бы не наброситься на Лабеля прямо тут же без подготовки, он заслуживал бережного обращения. Прошло пять лет, и Лабель изменился. Они оба изменились. Но Рикс любил его любым – нежным и смущающимся, раскованным и жадным, порочным и требовательным. Будто бы пытаясь наказать Лабеля за столь откровенные слова, Рикс погрузил палец глубже, тут же добавив к нему второй. Послышался всхлип. Не желая щадить его, Рикс провернул огрубевшие пальцы, медленно разводя ими в стороны, как ножницами. – Рикс... – Да, мой господин? – коварная улыбка рвалась сама собой. − Мне прекратить? – Нет, сделай так ещё раз, − Лабель тяжело дышал. И Рикс сделал. Плавно растягивал, ласкал припухшие края, вновь и вновь погружаясь в пылающую тесноту, готовил под себя, сходя с ума от этой сладостной пытки. Стоило задеть чувствительное место внутри, как по телу Лабеля пробежала дрожь, и от охвативших ощущений его руки соскользнули с плеч, что были ему поддержкой. Его повело и, потеряв равновесие, он вцепился в волосы Рикса и подался вперёд так, что его быстро вздымающаяся грудь оказалась напротив чужого лица. Неотрывно следя за удовольствием, написанным на красивом лице, Рикс медленно провёл языком по возбужденному соску, обвел по кругу и погрузил в рот. Потерявший себя в этой неге Лабель откровенно поплыл, он не знал, что ему делать – насаживаться сильнее на пальцы или подставлять грудь под жаркий рот, что терзал его покрасневшие соски то кусая, то зализывая. – Нравится? – Нра... Ах! Сжав раскрасневшиеся ягодицы до белых отметин, Рикс прижал Лабеля к себе со всей силы за них и игриво прикусил за нежную кожу подбородка. – Кажется, ты уже готов. Не дожидаясь ответа от Лабеля, Рикс стал подниматься, не выпуская его из своих рук, крепко удерживая за ягодицы. – Что ты делаешь? − оказавшийся в воздухе Лабель, стал тревожно озираться и крепче обхватил длинными ногами за талию, боясь упасть. – Несу тебя на руках. – Заметил. Но я тебе не девица какая-нибудь, – было смешно видеть недовольное лицо Лабеля, в то время как он был полностью обнажённым во власти чужих крепких рук, уже поздно вырываться. – Конечно. Ты лучше, – осторожно двигаясь с ценной ношей в сторону кровати, Рикс зарылся лицом в ямку за ухом, сначала поцеловал, а потом прикусил мочку, что тут же стала алого цвета. – Краше любой благородной госпожи, слаще самой умелой распутницы. – Тебе-то откуда знать? Или я чего-то не знаю? – обвив талию Рикса ногами ещё сильнее, Лабель всмотрелся в лицо напротив. Рикс тихо рассмеялся. Как был жутким ревнивцем, так им и остался. Никогда не упустит возможности лишний раз поддеть Рикса тем, что у него были отношения с женщинами до Лабеля. Точнее с одной единственной женщиной. Но собственничество Лабеля ужасно льстило. Пока многие просто заглядывались на недоступного господина, Рикс был любимцем и фаворитом императора. Возлюбленным. Он не раз замечал вожделенные взгляды что женщин, что мужчин, направленные на Лабеля. И если женщины в тайне мечтали соблазнить и лишь тихо вздыхали, то некоторые мужчины не могли скрыть похоти и масляных взглядов, направленных на императора. Кто-то хотел новых возможностей, а кто-то хотел просто обладать чужой красотой. Их Рикс ненавидел особенно сильно, ему хотелось порвать их голыми руками и переломать все кости, но Лабель будто и не замечал этих ублюдков, либо умело делал вид, что не замечает. Это Риксу впору начать ревновать. – Ты знаешь, что у меня никого нет. И уже не будет, – растеряв всё веселье, Рикс поднял подбородок Лабеля и со всей серьезностью заглянул в серые глаза. – Я принадлежу тебе отныне и навеки. – А я... – шёпот на выдохе, а красивые изящные руки уже тянутся к лицу. – Я только твой, Рикс. Мне никто кроме тебя не нужен. Обхватив лицо Рикса ладонями, Лабель поцеловал его сам. Тягуче, сладко и нежно, будто закрепляя свои слова. Не дошедший до постели всего несколько шагов Рикс, снова двинулся вперёд. Разорвав поцелуй и в последний раз прихватив припухшие губы, мягко опустил Лабеля на шёлк простыней, сам же остался у её изножья, любуясь и запечатывая в памяти образ длинноволосого искусителя, что слегка приподнявшись на локтях и тяжело дыша, смотрел на него неотрывно. Как же Рикс хотел его. И не просто взять здесь и сейчас, он хотел его всего. Его тело, сердце и душу. Мягкая постель плавно прогнулась под немаленьким весом, стоило опереться на её край коленями. Стройные ноги так и манили к себе, и Рикс не стал сдерживаться, обхватил за изящные лодыжки и подтянул к себе, оказавшись меж разведенных бёдер. Поцелуй в основание стопы и громкий прерывистый вздох Лабеля разрезал тишину комнаты. Длинное касание языка по пульсирующей вене до самых кончиков пальцев, чтобы погрузить большой палец в рот – и вот Лабель уже несдержанно стонет, запрокинув голову, демонстрируя плавную линию лебединой шеи. Это был акт настоящего поклонения. Риксу хотелось целовать не только его ноги, ему хотелось покрыть поцелуями всё его тело. Раньше он никогда не позволял себе таких ласк, хотя они уже много чего испробовали в постели за годы отношений, но, видимо, так подействовала долгая разлука, и у Рикса окончательно сорвало все предохранители. – Рикс, не надо, зачем... – сбивчиво шептал Лабель, приподнявшись на руках и глядя на него меж своих ног. – Хочу попробовать каждый сантиметр твоего тела на вкус, – оторвавшись и выпустив изо рта аккуратные пальцы ног хрипло ответил он. Даже в тусклом освещении комнаты можно было увидеть, как зрачки Рикса стали огромными, закрыв собой почти всю радужку не только от недостатка света, но и от пульсирующего вожделения, что охватило его. Возбуждение уже начинало приносить дискомфорт, член налился кровью до предела, но он не обращал на него внимания, твёрдо намерившись вдоволь насладиться вкусом белоснежной кожи. Плавно поднимаясь губами от лодыжки, оставил поцелуй на острой коленке, очертил языком путь до внутренней стороны бедра, потëрся об него лицом, царапая шёлковую кожу легкой щетиной. – Щекотно, – игриво посмеиваясь, Лабель попытался рефлекторно свести ноги вместе, но Рикс не дал ему этого сделать, ухватил под коленями сразу двумя руками и раскрыл его ещё больше для своего жадного взора. С покрасневшего члена Лабеля уже вовсю сочилась смазка, он сам был возбуждён не меньше, но не торопил, наслаждаясь прелюдией, лишь тяжело дышал и смотрел призывно своими раскосыми и затуманенными глазами. Невозможно прекрасный. Хотелось залюбить его до взмокшей кожи и сорванного от криков голоса, до красных отметин на теле и невозможности сидеть ровно ближайшие сутки. Оставалось надеяться на звуконепроницаемость императорских покоев, иначе будет неловко. Хотя Риксу сейчас было плевать на всё, кроме Лабеля и его удовольствия. Пусть хоть все слышат, пусть знают и не смеют покушаться на то, что им не принадлежит. – А так? – одним слитным движением подтянувшись выше, Рикс накрыл распластанного под собой Лабеля и заключил в капкан, расставив руки по обе стороны от его головы. – Уже не щекотно? – Так тяжело. – Не помню, чтобы ты раньше жаловался, – короткое, но сильное движение бёдрами, имитирующее толчок, и их члены соприкасаются, плавно скользя друг по другу из-за выступившей смазки. – Ты становишься удивительно капризным в моё отсутствие, нужно это как-то исправить. Лабель зашипел от трения плоти о плоть и вскинул бёдра навстречу, пытаясь продлить касание. − Не томи, умоляю, − горячечный шёпот и взгляд полный мольбы. – Я так хочу тебя. − Умоляешь? Быстро же ты сдался, − довольно хмыкнул Рикс и провёл ладонью по густым волосам, разметавшимся по подушке. – Обожаю, когда ты такой нетерпеливый. – Нравится мучить меня? – Почему же сразу мучить, – Рикс пропустил сквозь пальцы чёрные пряди, зачарованно отмечая их блеск и мягкость, – Cкорее доводить тебя до состояния, когда ты не контролируешь себя и позволяешь делать с собой всё что угодно. Он мог поклясться, что видел как дрогнули в попытке расшириться зрачки Лабеля, говорящие за него громче любых слов. Бледные бëдра, обнимающие его по бокам, сжались чуть сильнее. Лабель мог сколько угодно проявлять властность на людях, демонстрируя истинное поведение императора, но рядом с Риксом от этой маски не оставалось и следа – она слетала с него тут же, стоило им остаться наедине, делая его ласковым и податливым рядом с гладиатором. – Тебе и так всё можно, ты же знаешь, – Лабель невесомо провел кончиками пальцев вверх и вниз по бугрящейся мускулами спине, что укрывала его. – Да, но я люблю, когда ты просишь, срываясь на крик, загонять член в тебя поглубже, – бесстыдные слова сорвались сами, обжигая и заставляя Лабеля покраснеть. Как же Рикс любил его румянец, что сейчас так предательски расцвёл на бледных щеках. Готов был вновь и вновь говорить всякие пошлости, лишь бы увидеть его снова. Особенно Риксу нравилось делать это на важных дворцовых собраниях, когда вокруг было много людей. Тихо брошенные слова о том, как Лабелю идут высокие сапоги выше колена, и что он мечтал бы увидеть его только в них одних и ни в чем больше – и вот уже грудь вздымается пуще прежнего, а прямая осанка становится ещё ровнее, пока сам Лабель не знает, как справиться со смущением. – Верхний ящик, – это звучало бы, как приказ, если бы не сбитое дыхание. – М? – Там масло. Хмыкнув, Рикс поднялся и, нисколько не стесняясь собственной наготы и колом стоящего члена, прошёл до стола. В верхнем ящике, как и было сказано, лежал пузырёк с аромамаслом в окружении ещё десятка таких же маленьких баночек. Когда Рикс вернулся к постели, Лабель уже сидел на ней, подобрав ноги, что выглядело донельзя соблазнительно. Порочный, но по-прежнему невинный. Этот контраст медленно плавил мозги, распаляя ещё больше. Склянка с маслом была брошена на простыни. – Вечность бы любовался твоей покорностью, – слегка хриплым от сдерживаемого желания голосом тихо сказал Рикс. Лабель не ответил, лишь придвинулся ближе, а в его глазах мелькнул хитрый блеск. Не отрывая взгляда от Рикса, он коснулся рукой его члена и плавно провёл рукой вверх и вниз, распределяя естественную смазку по всей длине. Рикс уже знал, что Лабель сделает дальше. Не успел он подумать об этом, как горячие губы накрыли головку, а мягкий рот постепенно пропустил глубже. – Лабель, чёрт возьми, – потерявшись от ощущений, Рикс запрокинул голову и зажмурил глаза, чтобы тут же открыть их, посмотреть вниз и увидеть Лабеля, самозабвенно вбирающего в рот его член. Это зрелище стало последней каплей. Рикс впутал пальцы одной руки в тёмные пряди, а другой схватил за подбородок, помогая насадиться ещё больше, до самого предела, а когда почувствовал, как головка коснулась стенок чужого горла, то не удержался и застонал сквозь зубы. Несдержанный толчок бёдрами и Лабель давится, издаёт пошлый гортанный звук, пока его глаза заслоняют внезапно появившиеся слезы, но упрямо не выпускает член из плена шёлкового рта, только смотрит призывно и продолжает вытягивать из Рикса душу, помогая себе рукой и обхватывая ствол в такт движениям рта. Скольких сил стоило оторвать его от своего члена, но Рикс не хотел закончить позорно быстро, как и не хотел, чтобы удовольствие получал только он сам. Сегодняшняя ночь должна быть для двоих. Поэтому недолго думая, несильно потянул за волосы и оттянул тёмную макушку от себя, заслужив недовольный взгляд. – Мм, что не так?.. – Лабель облизал губы, в уголках которых скопилась слюна вместе со смазкой от усердия. Но договорить ему не дали. Рикс тут же повалил его на постель, подмял под себя и по-хозяйски вклинился меж бёдер. – Всё так, но мне этого мало, хочу тебя всего, – влажный поцелуй в раскрытые губы, а рука уже вслепую тянется за пузырьком, брошенным ранее на постель. Густое масло щедро льётся на пальцы, источая утонченный сладковатый аромат. Острое колено взмывает вверх, согнутое Риксом для удобства и лучшего доступа, а он сам больше не медлит, входит сразу двумя пальцами в горячую узость, выбивая воздух из лёгких, проворачивает пальцы, целует в коленку. Лабель уже растянут, нет нужды более ждать, как нет и терпения. Вытащив пальцы, Рикс обильно льёт это же масло и на свой член, что стоит уже до боли. Ему не терпится, но он хочет сделать всё правильно, хотя хотелось взять Лабеля ещë там, прямо в той глубокой просторной ванной, показав тому всю силу своей тоски. – Ну же, давай уже, Рикс... – слабый шёпот Лабеля говорит о том, что он и сам уже на пределе. И Рикс слушается. Входит не сразу, а постепенно, давая возможность привыкнуть к себе. Крепко держит за белоснежные бёдра огрубевшими руками и медленно нанизывает на себя. Лабель тяжело дышит, но не пытается увернуться, больше не смеётся игриво и не подначивает, лишь зажмуривает глаза и ловит ртом наэлектризованный воздух, теряясь от ощущения заполненности. – Вот так, – Рикс входит до конца и замирает, уткнувшись во взмокший лоб Лабеля. – Не зажимайся и расслабься. – Я пытаюсь, – тихий ответ и тяжелое дыхание, – но у меня такое ощущение, что ты стал ещё больше. Рикс смеётся. – Тебе кажется, мы просто давно не были близки. Короткий смазанный поцелуй в уголок пухлых раскрытых губ и первый несильный толчок на пробу, прошибающий обоих до самых кончиков оголенных нервов. Еще раз. И ещё. До тех пор, пока Лабель постепенно не расслабляется, и Рикс не начинает двигаться свободно, плавно выходя и также плавно возвращаясь назад в горячее тело под собой. Вид распластанного Лабеля, который сжимает простыни длинными тонкими пальцами и тихо стонет, действует лучше любого афродизиака. Войдя до упора, Рикс меняет угол проникновения и начинает проникать в податливое тело размашистыми и короткими движениями. Бесстыжие шлепки их тел друг о друга вместе со стонами ударяются об стены, отражаясь эхом, но никому из них нет до этого дела, сдерживать себя сейчас подобно пытке. Не зная за что ухватиться от переизбытка ощущений, когда Рикс за разом проезжается членом по чувствительной точке внутри, Лабель впивается в его плечи до боли, а после царапает спину короткими, но острыми ногтями, что точно оставят следы. Они оба будто звери, что пытаются пометить друг друга – пока Лабель раздирает смуглую кожу, словно сорвавшаяся с цепи пантера, Рикс вгрызается в нежную кожу его ключиц, болезненно задирая темноволосую голову выше. Они занимались разным сексом за годы отношений – нежным, трепетным, страстным, грубым. И почти диким. Как сейчас. Рикс толкается особенно сильно и замирает. Хватает Лабеля за руки и отводит их по обе стороны от его головы, прижимая с силой к постели, действуя лучше любых оков. Тот загнанно дышит и смотрит осоловело, пока его грудь часто вздымается и трётся сосками о грудь Рикса, а длинные стройные ноги, сомкнутые кольцом на спине, слабо подрагивают. – Это для того, чтобы ты мне шрамов не оставил, – объясняет Рикс зажатые руки Лабеля. – Я думал, гладиаторы с гордостью носят свои шрамы, – усмехаться, будучи распятым чужим членом, может только Лабель. – Только те, что оставлены в жестоких битвах, – не остаётся в долгу Рикс. – Ммм, так, может, у нас тут поле боя? – губы Лабеля растягиваются в кошачьей улыбке. Рикс затыкает его поцелуем, цепляет языком его язык, оплетая и вылизывая жаждующий рот. Мокро и грязно, со всей накопленной похотью. Одновременно с этим начинает снова двигаться, сцеловывая каждый вздох и стон Лабеля, что оказался зажат между постелью и мощным телом, выбивающим из него остатки ясных мыслей. От таранящих толчков не убежать, не увернуться, но Лабель будто только этого и хотел, он начинает сам подмахивать бёдрами в ритм, охотно принимает и гнёт поясницу навстречу Риксу, отрывая её от простыней, будто бы пытаясь слиться в единое целое, вплавиться всем телом. Влажный, возбужденный до предела и покорный, он распаляет Рикса одним своим видом. Обращаясь с Лабелем, словно с игрушкой для утех, Рикс снимает его со своего члена и быстрым движением переворачивает на живот, не дав опомниться и возмутиться, моментально заполняет пустоту собой, пригвождает и раскрывает со всем скопившимся голодом и продолжает вбиваться в его тело. Всё что остаётся Лабелю – это цепляться за шёлковые подушки и подставляться, демонстрируя всю свою гибкость. Рикс переводит взгляд с красивой гладкой спины на место, где они соединяются вместе, и теряет последние частицы ясного рассудка, хватает за молочного цвета ягодицы и разводит их в стороны, любуясь тем, как его член скользит внутри, и тем как послушно раскрывается тело Лабеля навстречу ему. Оно будто бы было создано для Рикса. Умопомрачительно прекрасно, хорошо до дрожи. Риксу нестерпимо хочется кончить внутрь, присвоить, заклеймить, потому что Лабель принадлежит только ему и никому больше. Звериная натура рвётся наружу и нашептывает в голове только одно – моë. Рикс не выдерживает и не отказывает себе в порыве, хватает Лабеля за длинные волосы, наматывает их на кулак и с силой задирает ему голову, чтобы хрипло прошептать на ухо: – Ты мой, Лабель. И ничей больше. Лабель в ответ лишь цепляется за загривок Рикса, притягивает ещё ближе к себе и изворачивается, чтобы на выдохе в чужие губы произнести: – Твой… Только твой, − и целует сам, выгибая шею, пока Рикс продолжает двигаться внутри него, непристойно стонет прямо в рот, раздвигает ноги ещё шире, поднимая одну выше для лучшего доступа, бесстыдно отдаваясь и принимая всë, что Рикс готов ему дать. Пот ручьём рассекает спины обоих так, что их тела скользят в одном темпе без всяких препятствий. У Рикса кружит голову, будто он пьян, когда Лабель начинает особенно сильно сжимать его собой, кажется, что сейчас посыпятся искры из глаз, от чего приходится их зажмурить. Он так близко, буквально на грани, но он не может кончить раньше Лабеля, только после него. Удовольствие Лабеля превыше всего. Разорвав мокрый поцелуй, Рикс утыкается лбом в тёмную взмокшую макушку, а рукой, что до этого тянула густые черные пряди на себя, вдавливает голову Лабеля в подушку, выбивая из того невнятное мычание и приглушенные вскрики. В ушах шумит, сердце несётся галопом, пока громкие шлепки о ягодицы и влажные звуки снизу сладко ласкают слух Рикса. От нехватки воздуха Лабель поворачивает голову вбок и всё, что из него вырывается – это беспрерывный скулеж. Он воет, хрипит и задыхается от члена, что загоняют в него снова и снова, но с таким упоением отдаётся и подставляется Риксу, будто от этого зависит его жизнь, будто это и есть смысл его жизни. И никакой империи за пределами этой комнаты не существует. Есть только он и Рикс. Рикс просовывает руку под живот Лабеля, чтобы ухватить и приласкать возбужденный член и в такт своим толчкам скользит по нему рукой. Надолго Лабеля после таких ласк не хватает, сжав Рикса собой особенно сильно, он с надрывным и протяжным криком изливается в крепкую ладонь, обмякает и замирает, загнанно дыша. Доведя Лабеля до пика, Рикс намеревается сделать тоже самое, хватает за нежные покрасневшие ягодицы и начинает размашисто вбиваться в расслабленное, получившее наконец свое, тело под ним. Хватает нескольких движений, войти до основания члена в горячую пульсирующую узость и Рикс с низким стоном кончает прямо внутрь, как и хотел, заполняет Лабеля собой и остается неподвижным в таком положении, наслаждаясь близостью и тем, как соединены их тела. Руки больше не держат, сил не осталось и, более не удерживая себя, Рикс ложится прямо на Лабеля, выбивая тихий вздох под собой, оставляет поцелуй на виске и чувствует, как тот блаженно улыбается с закрытыми глазами. – Я люблю тебя, – Рикс проводит носом по острой скуле и целует где-то за ухом. – Рикс... – Люблю так, что жизни своей не представляю без тебя. – Я знаю, – Лабель немного изворачивается, чтобы видеть Рикса, – потому что чувствую тоже самое. Я тоже люблю тебя. Они лежат в таком положении ещё долгое время, наслаждаясь ночными звуками за окном и нежными и сытыми поцелуями. До тех пор, пока не решают повторить снова.

***

Любовники отрываются друг от друга только на рассвете, изнеможенные, но довольные. Совсем скоро взойдет солнце, а пока едва укрытый одной легкой простыней Лабель, закинув ногу сверху на Рикса, лежит головой на широкой груди и выводит по ней пальцами одному ему ведомые узоры и слушает чужое размеренное дыхание. Очертив смуглую кожу в последний раз, Лабель приподнимается на локте, чем привлекает внимание Рикса резкой сменой положения и произносит: – Я больше никогда не отпущу тебя на такую долгую миссию, – в сером взгляде читается укор, а чёрные брови нахмурены. Рикс любовно и бережно очерчивает скулу Лабеля, проводит рукой по волосам, что струятся по спине, и заправляет выбившуюся из встрепанного вороха волос прядь за ухо. – Слово моего императора для меня закон, – Рикс лениво и сонно улыбается, позволяя маленьким морщинкам расползтись вокруг глаз. – А теперь идите сюда, мой господин, вы измотаны, пора спать. Рикс раскрывает руки и утягивает Лабеля в свои объятия, целует в макушку и чувствует себя самым счастливым человеком на свете. Завтра будет новый день, новые трудности и нелегкая ноша правления империей, что стала тенью за их спинами. Но ничто и никогда не станет препятствием для их любви.