Когда краб на пальме свистнет

Юнги отбивает ритм пальцами по деревянной столешнице пляжного бара в ожидании своего свежевыжатого сока из манго, потому что по сути это последний раз, когда он сможет насладиться любимым напитком в ближайшие пять дней. Или вообще больше никогда не сможет, если верить синопсису Хосока о том, что произойдёт с его мерзкой душонкой, когда Чимин узнает правду об их коварном плане. Вообще, это план только Юнги, потому что его лучший друг и по совместительству правая рука в лице Хосока слился ещё на этапе презентации, а, заслышав полную версию того, что по мнению Юнги должно произойти в ходе этого тропического эксперимента, и вовсе посоветовал обратиться к психиатру. Даже визит назначил, придурок. — Это очень плохая идея, — повторяет он в двадцатый раз над ухом Юнги. — Вас либо сожрут акулы, либо Чимин сожрёт тебя когда поймёт, что вас не случайно «забыли» на необитаемом острове. А что ему было делать?! То, что планировалось как примирительный недельный вояж на Сейшелах, в ходе которого они, во-первых, должны были узнать друг друга получше, а во-вторых, обсудить стратегию развития отношений, вылилось в то, что Чимин в первый же день поездки заперся в своём бунгало и отказался выходить. Или говорить. Или даже смотреть в сторону Юнги. Зато как садиться в частный джет и лететь сюда за чужие денежки — так это можно, от этого мы не отказываемся. И Юнги бы злился на меркантильный нрав своего будущего супруга, если бы не понимал, что ему это нужно не меньше, чем самому Чимину. А может и больше. Дело в том, что их брак был предрешён очень давно. Примерно в то время, когда родители Юнги, владеющие сетью отелей по всей стране, договорились с родителями Чимина, имеющих несколько фармацевтических компаний, о том, что было бы неплохо озаботиться будущим своих детей уже сейчас. Это, в целом, было вполне стандартной ситуацией: договорные браки, взаимовыгодные союзы, расширение бизнеса не только внутри страны, но и за её пределами и, как следствие, признание и поощрение от общества. Бонусные балы давались ещё и за то, если предполагаемая пара вышла лицом, чего у Юнги было не отнять. Люди их сословия вертелись в одних кругах, куда редко допускался кто-то извне. О том, чтобы завести отношения с кем-то статусом или финансовым положением ниже не могло быть и речи. В общем, он был не против такого расклада. Чимин — тоже, они ведь до шестнадцати лет хорошо общались и даже были друзьями. Частенько засиживались друг у друга дома, ходили в одну школу и на футбол. Даже тот самый первый поцелуй Чимина украл именно Юнги. А потом уехал на два года в Америку, и общение само собой сошло на нет. Когда Юнги вернулся, Чимин никак не выказывал желания встретиться, не написал ни одного сообщения и даже от родителей ничего о нём не было слышно. Юнги сам послал пару сообщений, но те остались без ответа. Вот он и не стал навязываться, посчитав, что если его бывший друг не спешит налаживать контакт, то и ему этого не нужно. Мало ли что случилось. Передумал, встретил кого-то другого, просто поменял круг интересов. Это было не так важно, потому что в перспективе их по-прежнему связывали семейные обязательства, которые им предстояло соблюсти. Юнги же не изверг какой-то. Это на людях они должны будут изображать счастливый брак, а как обстоят дела на самом деле никому не интересно. Единственное, о чём условились их родители: дети должны вырасти, получить образование и только потом задумываться о семье. Эту часть Юнги выполнил с лёгкостью, дорос до целых двадцати четырёх и год назад получил заветный диплом, решив остаться в гостиничном бизнесе. Оставался последний пункт. Чтобы желание соскочить было не таким привлекательным, их семьи поставили ещё одно условие: никакой финансовой независимости до вступления в брак. У него, конечно, не было особых ограничений — свозить Чимина на моря вообще не составляло проблемы, — но в плане ведения бизнеса его руки были связаны. Он не мог открыть собственное дело, не мог купить акции, даже банальную кофейню был не в состоянии купить. А хотелось. Не кофейню купить, а вложиться в пару семейных отельчиков на берегу лазурки, куда он ездил отдыхать полтора года назад и никак не мог выкинуть из головы умиротворяющую атмосферу тех мест. К тому же не иметь собственных активов в его-то годы было странно. Поэтому он отыскал номер Чимина и вежливо попросил встретиться для обсуждения их совместного будущего. Чимин ответил положительно, и Юнги, потирая лапки, медитировал на светлый лик своего будущего супруга на фотографиях, которые нашёл в его инстаграме (очень популярном, кстати) ещё два дня до поездки. А потом Чимин приехал сюда, поблагодарил за поездку… и закрыл перед носом Юнги дверь своего бунгало, сказав, что хрен ему, а не свадьба. Было обидно. Особенно если учесть, что он ему и слова плохого не сказал. Наоборот, он рисовал себе картины, как они обожрутся кокосов и будут обжиматься на тёплом песочке под пальмами. Возможно, Юнги покажет ему горячие источники в получасе ходьбы от курорта, а может и не только их покажет. Сегодня он намерен показать, что бывает, когда не соблюдаешь свою часть сделки. — Всё у нас будет нормально, — он успокаивающе хлопает Хосока по плечу, краем глаза наблюдая, как к берегу подплывает небольшой моторный катерок. Именно он и повезёт их в этот импровизированный тур по местам дикой природы. — А что я скажу его родителям, если они спросят почему их сын пять дней не выходит на связь? — на лице Хосока подозрительность помноженная на безмолвную мольбу отказаться от тупой затеи. Но кому как не Хосоку знать, что Юнги так легко не отступает, если уж вбил себе что-то в голову. — Скажи, что у нас медовый месяц начался раньше срока, — беспечно пожимают плечами в ответ. — У тебя никогда не было проблем отмазывать меня перед родителями. — То твои родители, — уныло замечает Хосок, — а это — его. — Прекрасное наблюдение, — соглашается Юнги, громко втягивая трубочкой остатки сока. Чимин выплывает на пляж ровно в назначенное время, грациозно взбивая босыми ногами песок. В одной руке у него бежевые сандалии, а второй он поправляет огромную плетёную шляпу, закрывающую пол лица. — А вот и Его Величество пожаловало, — удовлетворённо мычит Юнги, наблюдая за тем, как Чимин белым призраком — потому что на нём ослепительно белые свободные штаны и такого же цвета накинутая на плечи рубашка, под которой белая майка, — бредёт сразу к лодке, игнорируя присутствие кого бы то ни было на своём пути. — Он точно тебя сожрёт, — страдальчески напутствует Хосок, когда Юнги перестаёт мучать пустой стакан и бросает ему короткое «Увидимся», устремляясь к лодке. Он хочет словить руку Чимина, чтобы оставить на ней галантный поцелуй, но тот оказывается проворнее, ловко отводя её за спину ровно в тот момент, когда Юнги склоняется в лёгком поклоне. Приходится проглотить обиду и напомнить себе, что время хороших манер подходит к концу. — Так куда мы плывём? — безэмоционально интересуется Чимин. Честно говоря, он так и не понял как смог уломать его на эту поездку. Возможно, дело сыграло то, что на третий день обивания порога его бунгало Юнги, потеряв всякую веру в успех своей затеи, в ультимативном порядке поставил Чимина перед условием: завтра они плывут на соседний остров, чтобы поужинать в спокойной атмосфере на берегу океана. А может дело было в том, что в его предложении фигурировали такие фразы как «эксклюзивно», «мишленовский шеф-повар» и «я снял для этого целый остров, перестань упираться». Он действительно снял для этого ужина целый остров. И привёз туда повара, который скорее всего уже начал подготовку к ужину, пока они час добираются до места назначения по воде. Чимин за всю поездку не говорит ему ни слова, лениво привалившись в теньке под навесом и обмахивая себя шляпой. На нём огромные круглые очки, и Юнги при желании не может видеть, куда тот смотрит, но надеждами себя не тешит — вряд ли на него. Признаться, Чимин выглядит слишком хорошо для того, во что его собираются втянуть. И этот старенький катер с облупленной от солнца краской и наполовину стёртым названием на носу совсем не подходят его расслабленному и в то же время утончённому образу. Юнги вот заморачиваться не стал, отдав предпочтение обычным чёрным шортам и гавайской рубашке с зелёными пальмами на ней. Когда на горизонте начинает виднеться суша, сердце Юнги пропускает всё же пару ударов от волнения. Его не смущает, что на долгих четыре дня (плюс половину этого) они останутся одни на огромном необитаемом острове. Его смущает, что Чимин каким-то образом узнает о не самых честных намерениях Юнги и сделает из того шашлык, отказавшись от вынужденного вегетарианства. Он правда надеется, что продумал всё. У Юнги не стояло идеи повторить историю Робинзона Крузо, да и экстремальным выживанием это не назовёшь. Ужин необходим только для того, чтобы у них была кое-какая кухонная утварь, ножи, газовый баллон и запас чистой питьевой воды, потому что повар будет готовить при них. У него не было других вариантов как пронести это всё иначе и не вызвать подозрений, ведь вряд ли Чимин поверит в случайную находку целого набора стартового выживальщика посреди необитаемого острова. Остров тоже был выбран неслучайно. Там нет хищников, но есть огромная популяция наземных черепах, гигантских крабов и птиц, яйца которых вполне пригодны к употреблению. У них будут кокосы, а если уйти вглубь острова, они наткнутся на мангровые заросли, в которых обитают устрицы и другие моллюски. Он как раз заканчивает натирать солнцезащитным кремом бледные ноги, потому что солнце нещадно печёт даже в пятом часу вечера, когда их оповещают о том, что они достигли места назначения. Высаживают их на той части острова, где практически нет живности в это время суток, значит никто не будет раньше времени шокировать Чимина наличием черепах в длину почти с них ростом. Удивительное дело, но он думал, что Чимин окажется повыше, учитывая, что тот работает моделью, и его несказанно тешит то, что Юнги по-прежнему на пару сантиметров выше. На берегу их встречает шеф-повар, который склоняется в поклоне и жестом предлагает пройти к столу. Юнги благоразумно молчит всё это время, потому что катер по-прежнему здесь ожидает, когда повар закончит с сервировкой блюд и оставит их одних, и он из страха сболтнуть лишнего прикусывает язык, чтобы Чимин не передумал ещё до того, как всё начнётся. — Я узнавал, у тебя нет аллергии на морепродукты, — говорит он, когда перед ними появляется закуска из гребешков с артишоками и соусом унаги и большая тарелка на двоих с севиче из трёх видов рыбы. Шеф-повар в паре метров от них что-то усердно нарезает на производственном столе — Юнги даже не хочет знать, как тот сумели доставить сюда, — в паре метров от них, пока Чимин грациозно складывает ногу на ногу, отправляя в рот гребешок. — Да? — он задумчиво щурится в сторону мерно покачивающегося на волнах катерка. — И что ещё ты узнал? Много всего. Наврал родителям Чимина с три короба, что готовит тому сюрприз — ещё какой, — и выведал и о вкусовых предпочтениях, и об аллергиях, и о том, что Чимин так и не перерос боязнь темноты. И, возможно, кто-то найдёт это жестоким, ведь Юнги буквально подталкивает его провести четыре ночи наедине со своим страхом, но он также подталкивает его найти утешение в собственных объятиях. А это важнее. Он как раз начинает раскручивать в голове фантазию о том, что они опять же обожрутся кокосов и будут обжиматься на пляже, но теперь в кромешной темноте, когда Чимин одёргивает его нетерпеливым: — Так что? Ах, да. — К примеру, что ты теперь известная модель. И живёшь в Испании. В ответ только безразличное пожатие плеч. — Я много лет занимаюсь моделингом, — и звучит это так, будто где-то между строк теряется «ты бы знал, если бы интересовался». Юнги действительно не интересовался, потому что эта сфера деятельности диаметрально противоположна его интересам. Он и узнал об этом только благодаря всё тем же соцсетям Чимина, где тот не стеснялся показывать себя не только в одежде, но и без неё, если наличие узких боксеров вообще можно считать за одежду. Так же существовала мизерная вероятность того, что Юнги в срочном порядке потребовалось наладить контакт с будущим супругом именно по причине того, что он увидел на тех фотографиях, но как истинный джентльмен он будет настаивать прежде всего на душевном интересе, а не физическом. Хотя это и сложновато, когда Чимин снимает с себя рубашку, оставаясь в одной майке и демонстрируя как подтянутый торс, так и заметные мускулы. Юнги спешно глотает прохладное шампанское. — Почему Испания? — Мне нравятся испанцы, — даже не пытаясь скрыть надменности в голосе, заявляет Чимин. — В Корее не осталось испанцев? — Мне нравятся испанцы в Испании, — настойчиво повторяет он. Юнги недовольно фыркает. Если это такой способ показать, что Чимин поменял интересы и Юнги теперь никак не подходит под его типаж, то не прокатит. И с готовностью парирует: — Правда? А были времена, когда тебе нравилось размышлять о том, каким будет наш брак. И припечатывает гадкой улыбочкой сверху. Потому что знает, что прав. Чимин по натуре был мечтательным мальчиком, и ему нравились все эти «что было бы» или «а когда мы поженимся». Он частенько слышал рассуждения в духе где будет медовый месяц, какого цвета костюмы подобрать, какие цветы выбрать и миллион других вещей, о которых он сам бы никогда не задумался. Детьми они частенько говорили об этом как о чём-то само собой разумеющимся, и в силу своего возраста не затрагивали физический аспект таких отношений. А когда повзрослели, решили попробовать. — Для верности, — сказал ему тогда Юнги и поцеловал. Неумело, но с языком, и слюней было немерено, но это всё равно было круто. Ему. До этого момента он не сомневался, что и Чимину тоже, потому что до внезапного отъезда Юнги тот крутился вокруг него практически всё время, и это тоже воспринималось как что-то естественное. Теперь, когда ему говорят о том, что он не то, что не первый вариант, а вообще не числится в списке этих вариантов, становится обидно. Юнги вот других кандидатов для брака не рассматривал. — Мы были детьми, — в подтверждение его мыслям, говорит Чимин. — А позврослев, тебе внезапно начали нравиться испанцы? — Какая разница кто мне нравится. Это не ты и это единственное, что ты должен знать. — Для нашего союза не обязательно нравиться друг другу. И, кажется, в этот момент Юнги делает стратегически важную ошибку, которая не сулит ему ничего хорошего, если судить по тому, насколько горькую усмешку выдавливает из себя Чимин. — Вот и прекрасно, — говорит он, откладывая приборы в сторону. — Найди кого-то другого и не нравься уже ему. Юнги нервно сглатывает, подливая обоим ещё шампанского. Во-первых, его это бесит. Ну что Чимину стоит просто согласиться на фиктивный брак? Во-вторых, почему он ведёт себя так, будто только Юнги это нужно? Они оба получат долгожданную независимость и избавятся от гнёта семейных обязательств. — Ты знаешь, что это не так работает. Есть договорённости, которым нужно следовать. — Я с тобой ни о чём не договаривался, — с нажимом отвечает Чимин, сверля собеседника тяжёлым взглядом. — Наши семьи договаривались. И это очень неуважительно — пренебрегать их требованиями. — Ладно, — спокойно соглашается Чимин, позволяя шеф-повару заменить пустые тарелки на основное блюдо — кальмара под чесночно-сливочным соусом с пюре из жирамона. — Лет через десять устроит? — Нет! — моментально выпаливает Юнги, чем заставляет шеф-повара вздрогнуть от резкого звука, и рассыпается в извинениях. — Извините. Нет, не устроит. Мне нужно сейчас. Чимин складывает руки на груди, что шеф-повар расценивает по своему, предлагая тому плед. Он слабо кивает в знак благодарности, расправляя тот на коленях. — Я закончил с приготовлениями, — оповещает мужчина после того, как основные блюда расставлены, а бокалы вновь наполнены до краёв. — На десерт я приготовил национальное блюдо — ладоб. Не забудьте добавить побольше свежих ягод, они на столе. Желаю вам приятного аппетита и глубоко извиняюсь за прерванный разговор. Он кланяется каждому по отдельности и отправляется в сторону катера. Юнги ловит на себе неудовлетворённый взгляд. — К чему спешка? — Хочу открыть собственный бизнес, — честно отвечает он, думая, что смысла юлить нет. Чимин молчит долго, гоняя по тарелке кусочки кальмара и, кажется, потеряв всякий интерес к беседе. Покинувший их катер его тоже не смущает, но он всё чаще поглядывает на факелы, расставленные по сторонам, и Юнги понимает, что дело в том, что ночь постепенно опускается на остров. Смеркается, и он встаёт из-за стола, чтобы найти в кармане коробок со спичками и поджечь факелы. — В общем, я не знаю, что ещё тебе сказать кроме того, что не даю своё согласие, — говорит Чимин, когда Юнги возвращается на своё место. Примерно этого он и ожидал, ничуть не удивившись отказу, но приходится играть до конца и тяжело вздыхать, вертя в пальцах бокал. И включить бизнесмена. — Что мне сделать, чтобы ты согласился? — Не задавать мне таких вопросов, — холодно цедят в ответ. — Но если я не буду задавать вопросов, то и не смогу получить положительные ответ, — не отстаёт он. — Вот именно, — припечатывает Чимин. Солнце практически ушло за горизонт, и они провожают последние лучи в гордом молчании, изредка нарушаемом звоном приборов и недовольным сопением Чимина. — Когда за нами вернутся? — Отвезут повара и вернутся. — Через два часа? — чужой голос старается звучать ровно, но он видит, что одна только мысль остаться здесь так долго доставляет Чимину дискомфорт. — А? Нет, его вроде высадят на каком-то острове рядом, в получасе отсюда, — безбожно врёт он, хотя понятия не имеет о том есть ли здесь вообще острова поблизости. И, тем более, о том, какие там планы у этого шеф-повара. Чимин сверяется с часами на телефоне, недовольно замечая: — Даже в интернете не посидеть, связи нет. И с глухим стуком кладёт телефон на стол, экраном вниз. — Наслаждайся природой, — советует он ему, а себе советует подливать Чимину побольше шампанского. Вдруг пьяный он более сговорчивый. И Чимин пьёт. И молчит. И пьёт. И напряжённо проверяет время. Юнги решает оставить тему с их браком до лучших времён, тем более, возможностей поднять её у него теперь вагон и целая тележка. Чимин мог прятаться от него в бунгало, но здесь вариантов у него не так уж и много. Когда заявленный час проходит, а за ними так никто и не приплывает, Чимин нервно бегает взглядом по океану в поиске искомого судна. — Они уже должны были приплыть. — Это же океан, — логично замечает Юнги, обследуя поверхность рабочего пространства повара на предмет вкусняшек. Помимо уже упомянутых десертов под столом оказывается целый ящик вина. Он коротко усмехается, потому что сам не давал распоряжений притащить сюда столько алкоголя, а это — наверняка идея Хосока, который считает, что без тяжёлой артиллерии Юнги не справится со своей миссией. — Тут транспорт не ходит по расписанию. Задерживаются, наверное. Чимин бросает на него острый взгляд. — Тебя совсем не смущает, что мы одни застряли на бог весть каком острове и даже не можем позвать на помощь, потому что здесь нихера не ловит связь? — Мы нигде не застряли. — Застряли! — Они нас сюда привезли, — он ставит перед Чимином тарелку с бананами куда, как и советовал повар, вывалил добрую часть малины и ананаса, — и знают, что мы здесь. Реально думаешь, что о нас просто взяли и забыли? Когда часы показывают восемь сорок пять вечера, что значит, что они прождали катер неполных два часа, ему приходится напустить скорби на лицо и убито заявить: — Думаю, мы всё же застряли здесь. Чимин поджимает губы и на секунду прикрывает глаза, пытаясь справиться с бурей эмоций внутри. Он знал, что они сука застряли здесь, но до последнего надеялся, что это просто тупой розыгрыш, желание Юнги припугнуть его немного прежде, чем отвезти обратно в комфорт родного бунгало. И ему немного не по себе, что тот сейчас вслух подтвердил худшие опасения Чимина. — Я убью тебя, — ровно говорит он, немигающим взглядом глядя на возмущённое лицо перед собой. — Я-то здесь при чём? — При чём?! — Чимин вмиг вскидывается со своего стула, в котором провёл всё это время, кутаясь в плед. — Ты меня сюда притащил! Ты договорился с этими людьми! Неужели ты заплатил им так мало, что они даже не удосужились вспомнить о том, что мы ещё здесь?! — И в чём моя вина?! — он поднимается следом. — Как будто это я сказал им оставить нас здесь! Лицо Чимина на секунду озаряется вспышкой понимания, когда он безмолвно приоткрывает рот пару раз, неуверенно мажет взглядом по горизонту и веско заявляет: — Это точно ты сделал! — Не делал! — Делал-делал! — приговаривает он, обвинительно тыча в Юнги пальцем. — Потому что таких как ты интересуют только деньги. И вы на всё пойдёте, чтобы добиться своего. Меркантильный, бездушный чурбан, которого интересует только собственное «я»! — К твоему сведению, — он складывает руки на груди, — я застрял на этом острове с тобой ровно так же, как и ты со мной. И ты всерьёз думаешь, что я горю желанием терпеть твоё присутствие и оскорбления только ради того, чтобы ты согласился выйти за меня? Много на себя берёшь. То, с какой скоростью Чимин выдёргивает из песка один из факелов, а потом устремляется прочь в неизвестном направлении, слегка пугает Юнги. А как же ночные обнимашки? — Куда ты собрался? — он бредёт следом, но соблюдая приличное расстояние, потому что факел у Чимина длинный, и он наверняка не побрезгует затыкать им бедного Юнги и закопать того в песок. — Подальше от тебя, — бурчит он себе под нос. — Чимин, нам нельзя разделяться, — пробует воззвать к чужой логике. — Что, если за нами совсем скоро приплывут, а тебя нигде нет? Никакого ответа. — Ты же даже не знаешь, что там! Чимин резко поворачивается к нему, и в мягком свете огня его глаза влажно поблёскивают. — Что бы там ни было, это всё равно лучше, чем хотя бы одна секунда наедине с тобой, — несмотря на ядовитый тон, выглядит он совершенно разбито, и первым порывом Юнги, конечно, является желание подойти и успокоить, но тогда из него точно сделают человеческий тартар. — Так что свали, будь добр. — Я не могу оставить тебя здесь одного, — логично заключает он. — Почему нет? Один раз уже оставил, сможешь и во второй. Юнги непонимающе хмурится. О чём он вообще? Но Чимин не даёт ему возможности продолжить разговор, растворяясь в темноте острова.

🦀🦀🦀

Первым делом после пробуждения он думает о том, что просчитался. Но где? Вчера он решил больше не донимать Чимина своим присутствием или попытками навязать разговор, и отправился на поиски спального места. Это было не так уж и сложно, учитывая, что спальное место здесь буквально везде. Выбор в итоге пал на небольшой, более-менее чистый уголок рядом с пальмами, но не слишком близко к зарослям, чтобы не донимали насекомые. Он сгрёб все сухие листья, которые смог найти в темноте, и постелил на них свой плед, таким образом сделав себе подобие матраса. Импровизированная постель у выживальщиков-любителей, чьи видосы он смотрел залпом на ютубе пару дней до этой поездки, выглядела комфортнее, чем есть на самом деле. На часах мигает половина седьмого утра, и это немного поздновато, потому что солнце начнёт палить совсем скоро, а у него дел невпроворот, но он заснул не сразу, потому что долго ворочался на одном месте, пытаясь привыкнуть к звукам природы и не думать о том, как там сейчас Чимин. Один, на безлюдном пляже, в кромешной темноте, ведь факел Юнги догорел спустя каких-то полчаса, и больше зажечь его не получилось. А у Чимина ведь и спичек нет… Он вздыхает, принимая сидячее положение и стряхивая налипшие на кожу песчинки. Юнги по жизни очень организованный человек, и даже в такой ситуации он не забывает о своей любви к порядку, в голове сверяясь с чек-листом. Первым делом ему нужно отрепетировать, что он скажет Чимину когда и сегодня за ними не приплывут. Для этого он возвращается к истокам — к месту, где они ужинали вчера, — чтобы ознакомиться с ситуацией. Портативная плита с газовым баллоном на месте, и он переставляет ту под стол, чтобы на солнце баллон не взорвался. От вчерашних фруктов остались только пластиковые упаковки — наверное, птицы наведывались, — которые он бережно складывает в уголок как запасливая хозяюшка. Это только на вид у них есть всё необходимое для почти комфортного времяпрепровождения здесь. Те же видео на ютубе рекомендовали грести всё, что только можешь найти на случай непредвиденных ситуаций. Он выбирает себе кухонный тесак, а остальные ножи прячет рядом с плитой. Не то, чтобы он боится расправы со стороны Чимина, но так это не первое, что бросится тому в глаза в случае чего. День у Юнги должен выдаться насыщенным. В планах сходить собрать несколько кокосов. Вода у них пока есть, но было бы неплохо достать ещё и еды. Потом следует прошерстить остров на предмет того, где обитают крабы, и прогуляться до камней, которые он видел ещё когда они подплывали к острову, чтобы насобирать «морских блюдечек». Он также думает о том, чтобы перетащить бак с водой в тень, к деревьям, но решает не делать этого без Чимина, чтобы тот не пришёл сюда и не начал паниковать, что у них ни еды, ни воды. И, конечно, последним пунктом значится обустройство жилища, которое он откладывает на самый конец, чтобы потом, когда вечером Чимин придёт к выводу, что и сегодня они вынуждены провести ночь здесь, Юнги заботливо предложит построить шалаш. Захватив с собой бутылку воды и плед, в котором потащит кокосы, он отправляется на охоту, но решает сначала прогуляться в ту сторону, где в последний раз видел Чимина. Вообще идея заключалась в том, что за неимением других альтернатив они объединят усилия: будут вместе ходить за кокосами, охотиться на крабов и воровать птичьи яйца. Юнги построит огромный шалаш (ну, как получится), пока Чимин будет таскать ветки и листья. По вечерам они будут греться у костра и жарить «морские блюдечки». Юнги сплетёт ему венок из пальмовых листьев. В детстве Чимин был за любую идею Юнги: сгонять покурить на уроке в школьный двор и потом выгребать от учителей; своровать из всех шкафов в доме Юнги полотенца, простыни и скатерти, свалив их огромной кучей на чердаке, и наблюдать за тем как экономка нервно мечется в поисках пропажи (их потом заставили раскладывать всё по местам); заменить весь сахар на соль уже в доме Чимина (они потом неделю пили солёный чай). Это малая часть того, на что Юнги подбивал своего друга, а тот и вёлся. Сейчас почему-то не работает. Согласно своему плану он должен стать для Чимина кем-то вроде рыцаря на белом коне. Будет добывать им пропитание, заботиться о том, чтобы Чимин ни в чём не нуждался и не сгорал на солнышке. Будет оберегать его от страшных монстров в темноте и следить, чтобы ни одна акула к нему не подплыла. Люди в стрессовых ситуациях стремятся найти защиту, определить безопасную зону, и именно ею Юнги и планирует стать — безопасной зоной Чимина. Которой, разумеется, он не перестанет быть и после того как их якобы спасут. Просто так быстрее всего дать понять Чимину, что Юнги не враг. И план у него надёжнее некуда, что бы там Хосок не говорил. Без должной сноровки добыча кокосов занимает у него практически пять часов. На берегу он находит бамбуковую палку — принесло течением, бамбук здесь не растёт, — и начинает яро тыкать ею в верхушки пальм, надеясь сбить как можно больше плодов. Первое время получается сбивать только собственную дыхалку, и те редкие кокосы, которые всё же оказываются на земле, он вливает в себя, чтобы совсем не откинуться в обморок от перегрева. Итог — десять более-менее пригодных к употреблению зелёных кокосов, ноющие руки и обтекающий потом Юнги, который, едва сумев дотащить добычу обратно до пляжа, плашмя падает в солёную воду. На мели всё равно жарко, но освежающе, и он киснет в океане до победного, мимикрируя под аллигатора в ожидании жертвы. Жертва объявляется в поле зрения очень быстро и сразу с воинственным настроем устремляется к нему. — Отдыхаешь? — укоризненно. — Водичка отличная. Присоединишься? Ночное купание под луной тоже входит в его планы. Чимин явно не настроен на водные процедуры, недовольно цокая. — Как ты можешь быть таким спокойным? — очередная претензия. — Мы хер знает где без воды и еды, а ты страдаешь дурью. — Ну да, потому что по твоей логике мне нужно лечь и умереть прямо сейчас, — фыркает он, нехотя выбираясь из воды. Весь настрой испортил, а он только начал ловить кайф от ситуации. — Нужно думать как отсюда выбраться! — Чимин, — Юнги горестно вздыхает, на ходу стягивая с себя промокшую футболку и выкручивая ту, — если только ты не выучился на судостроителя, у нас вряд ли есть шанс выбраться отсюда без посторонней помощи. Чимин открывает рот, чтобы наверняка отвесить какую-то колкость, но Юнги не даёт ему этого сделать, жестом призывая следовать за ним. — Вот! — торжественно объявляет он, указывая на сваленную кучу кокосов. — Пока ждём помощи, предлагаю действовать сообща. У нас есть в чём и на чём готовить еду. Вода тоже есть на первое время. — У нас есть вода? — поражённо вздыхают в ответ. — Ты что, даже не посмотрел, что здесь осталось со вчера? — Ну, ты же здесь был, — тоном «из-за тебя я и не совался сюда». Юнги закатывает глаза и вручает ему последнюю бутылку. Дальше они будут использовать бак. — Не делай так больше, — серьёзно говорит он, наблюдая за тем, как Чимин одним махом вливает в себя почти все пятьсот миллилитров. — Не хватало, чтобы ты получил солнечный удар. И вообще, зайди в тень. К его удивлению, ожидаемых препирательств не следует. Чимин покорно плетётся к ближайшей пальме, с облегчением приваливаясь к стволу и допивая оставшуюся воду. Юнги натягивает обратно влажную рубашку, отмечая, что кухонный стол тоже стоило бы передвинуть в тень — на жаре невыносимо находиться. — Где ты был? — спрашивает у Чимина, пока кое-как пытается дотолкать неподдающийся манипуляциям стол к пальмам. Тот вроде и не сильно тяжёлый, но после охоты на кокосы у него не руки, а тряпочки. — Пытался найти место откуда ловит связь, — отвечают ему, а потом Чимин всё же сдаётся, не в силах наблюдать за этой битвой человека и нержавейки, и помогает дотащить стол. — Нашёл? — Стоял бы я здесь, если бы нашёл? — Можно просто сказать «нет», — вздыхает Юнги. — Нет, — передразнивают его. Юнги тяжело вздыхает. То ли от того, что ещё и трёх нет, а он окончательно выдохся, то ли препирательства с Чимином вытягивают последние соки. И он честно старается не обращать на это внимание. — Так, ладно, — он окидывает взглядом получившуюся импровизированную кухню, складывая на стол пару кокосов, — голоден? — А твой друг, как его… — Хосок. — Да, он, — быстро кивает Чимин. — Он не заметил, что ты не вернулся? Прекрасный вопрос. Только Юнги не дурак, чтобы проколоться на таких простых вещах. — Как бы это сказать… — приходится в очередной раз включить актёра и виновато посмотреть исподлобья. — Он знал, что у нас планы… — Чимин вопросительно выгибает бровь. — И я сказал, что на пару дней он может заняться своими делами, поэтому он отправился обратно в Викторию. Ему больше по душе городские пейзажи. Чимин молчит какое-то время, сверля Юнги отсутствующим взглядом, и ему на секунду кажется, что того всё же хватил солнечный удар или чего похуже. В какой-то момент Чимин всё же отмирает, беря в руки кокос и бесцельно прокручивая тот в руках пару раз. — То есть ты хочешь сказать, что единственный человек, который помнит о том, что мы здесь — Хосок, который даже не может проверить, вернулись ли мы обратно, потому что он, сука, свалил с острова при первой возможности?! — Ну, если рассматривать ситуацию в таком ключе, выходит и правда пессимистично. Чимин с силой швыряет кокос в песок, злобно приговаривая: — И не сомневайся, я представляю вместо него твою голову! — Хватит истерить, — скорее совет, чем просьба. Он находит среди своего улова кокос покрупнее, принимаясь неловко обскубывать тот тесаком. Опять же, на видео из интернета это выглядело проще, и пару раз он чуть не промахивается по пальцам, но в конечном итоге победно присвистывает, добираясь до белого центра. — Дай мне какую-то палочку. — Чтобы ты в зад себе вставил? — гаденько приговаривает Чимин, впрочем, находя среди мусора под ногами не сильно тонкую веточку. — Ещё и суток не прошло в изоляции, а ты уже думаешь о том, как что-то кому-то вставить? — ответная издёвка, которой он безмерно доволен, потому что возмущённый румянец вспыхивает на чужих щеках, особенно когда Юнги добивает: — Как жаль, что здесь нет испанцев. — Мудак, — злобно заключает Чимин. — Мудак, который не даст тебе сдохнуть с голода, — поправляют его, а потом в руках Чимина оказывается увесистый кокос с проделанной в нём дыркой. — Побережём запасы воды и начнём с этого. Проголодаешься — разрежь пополам. Чимин опасливо принюхивается к содержимому внутри, но всё же рискует и делает первый глоток. Вывод — жить можно, и пить тоже. — А ты куда? — спрашивает обеспокоенно, видя, что Юнги куда-то засобирался. Ему демонстрируют рыболовную сеть. — Нашёл, пока ходил за кокосами. Какую фигню только не вымывает на берег, — а следом ему демонстрируют розовый сланец размером с ладонь Чимина. Явно детский. — Нужен? Чимин вредно фыркает в ответ. — В общем, нужно что-то придумать на ужин, — он никогда не ловил рыбу и понятия не имеет сколько это вообще займёт, — так что оставляю тебя на хозяйстве. Помой пока посуду, посмотри какие ингредиенты оставил повар и что из этого можно придумать. Посторонних домой не водить. — Пошёл нахер, — миролюбиво парируют в ответ.

🦀🦀🦀

На видео из ютуба рыбалка занимала десять минут! Юнги же спустя два часа приносит обратно три несчастных группера размером с ладонь, зато у камней он насобирал с двадцать «блюдечек», складывая те в пластиковую корзинку из-под фруктов — говорил же, что пригодится, — и теперь его по праву можно считать главным кормильцем в семье. Он гордо вышагивает обратно, неся свою богатую добычу с глупенькой улыбкой на лице. Вот сейчас Чимин кинется его обнимать и благодарить всех богов, что есть на этом свете такой мастер на все руки и опытный выживальщик Юнги, и он так уж и быть приготовит для него двойную порцию моллюсков и поделится своей порцией рыбки. Сеть он оставил в воде, надёжно закрепив между камней в надежде, что к утру у них уже будет свеженький улов. С почестями его, разумеется, никто не встречает. Более того, возвращения Юнги и вовсе не замечают, потому что Чимин вместо порученных обязанностей развалился на песке и принимает солнечные ванны. Вернее, только голые стопы их принимают, потому что тот даже не потрудился снять с себя рубашку, а лицо прикрыл шляпой. В своей белой одежде он похож на труп, прикрытый простынкой, и всё то время, пока Юнги идёт к нему, он не может отделаться от назойливой идеи потыкать в того палкой. Вдруг и правда откинулся. А потом он находит предмет того, чем тот занимался все два часа отсутствия Юнги и, что очевидно, так сильно выматало Чимина. В паре метров от них пустыми ракушками выложена надпись SOS — такая маленькая, что её вряд ли можно заметить, если забраться на пальму. О чём-то вроде самолёта и речи идти не может. И он честно пытается бороться с приступом смеха, потому что Чимин ведь и правда старался, и они вроде как должны поддерживать друг друга в этой непростой ситуации, но задушенный смешок всё же вырывается из его груди. Юнги опасливо оборачивается проверить, не слышали ли его. Из-под шляпы на него смотрит один очень укоризненный глаз. — Что смешного? — Ничего, — он вмиг принимает серьёзное выражение лица. — Рыбу умеешь чистить? Глаз дважды непонимающе моргает. — Повтори. — Умеешь ли ты чистить рыбу? — покорно повторяет Юнги. — А теперь повтори это ещё раз, но прежде подумай над вопросом, — советуют ему. — Или ты считаешь, что раз я — модель, то могу только шмотки на себя мерить и на камеру улыбаться? — Я не предполагал ничего из этого. — Ну да, — хмыкает он, поднимаясь с песка. — Давай сюда свою рыбу. Чимин абсолютно не умеет чистить рыбу. Всё то время, пока Юнги разжигает костёр, решив, что это романтичнее толкания у плиты, он слышит раздражённое ворчание за спиной, перемежающееся матом и редкими стенаниями. Чимин периодически бегает к океану, чтобы помыть руки, а потом с непроницаемым лицом возвращается за рабочую поверхность, и цикл вялых переругиваний с рыбой повторяется. Юнги всё ждёт, когда к нему обратятся за помощью, но вот костёр уже давно потрескивает, он нарисовал с десяток рожиц на песке пальцем, сходил помочить ноги, таки сплёл венок из пальмовых листьев, а желанного предложения так и не поступило. Приходится делать вид, что ему срочно нужно попить, а кокосы ведь рядом с Чимином, и отправиться на разведку. Он кидает быстрый взгляд на стол, и то, что когда-то можно было назвать рыбой, сейчас больше походит на махровые тряпочки. — Помощь нужна? — он останавливается рядом, крутя кокос в руках, и наблюдает за тем, как Чимин упорно елозит ножом по тому, что когда-то счастливо плавало в океане. — Нет, — сквозь сжатые зубы сообщают ему. — Но с неё уже явно достаточно. На него кидают убийственный взгляд, обещающий, что следующим под нож ляжет Юнги. — Вот тут ещё осталась чешуя, — острый кончик ножа втыкается в бедную рыбу там, где показывает Чимин. — Вообще-то я имел в виду, что просто нужно вытащить кишки и отрезать голову. Мы снимем шкурку, когда рыба приготовится. — А ты сразу не мог сказать? — чужому возмущению нет предела, когда Чимин тыкает ему под нос остатки рыбы. — Я тут горбачусь, каждую чешуйку вынимаю, стараюсь для него… Это «для него» Юнги мимо ушей не пропускает, но благоразумно не акцентирует внимания. — Сам сказал, что знаешь как её чистить. — Чистить чешую! — злобно рявкают на него. — Дальше сам! Ну уж нет. К — командная работа. И прежде, чем Чимин успевает удрать от него, он ловит того за талию, подталкивая обратно к столу. — Хорошо, я не уточнил, извини, — примирительно соглашается он, под шумок укладывая ладонь Чимину между лопаток, пока тот занят возмущённым пыхтением. — Мы ведь договорились работать сообща, так что давай ты закончишь с рыбой, а я пока займусь остальным. — Это ты вечно с кем-то о чём-то договариваешься, а меня просто ставишь перед фактом, — обиженно бурчит себе под нос Чимин, возвращаясь к рыбе. Что это вообще за претензия такая? Не было такого никогда. Ну, может раз и только сегодня. Последующие приготовления проходят без эксцессов. Чимин расправляется с рыбой, сетуя на то, что теперь от него воняет. Юнги нарезает кокосы, чистит «блюдца» и укладывает всё нажитое непосильным трудом к костру. Рыбу, завёрнутую в листья, они бросают прямо на угли, а моллюски и кокосовая мякоть томятся на сковородке рядом. — Значит, за нами приплывут, когда вернётся Хосок, — задумчиво сообщает Чимин, глядя на почерневший в сумраке горизонт. — Он может вернуться и раньше, если просадит все бабки и не сможет дозвониться мне, чтобы попросить ещё, — Юнги небрежно собирает волосы в высокий хвостик, потому что каждый раз, когда ему приходится склониться над костром, чтобы перевернуть рыбу, рискует оказаться вообще без волос. Чимин коротко хихикает. — Что? — Тебе идёт, — безмятежно парирует он. — В детстве ты всегда орал, чтобы тебя стригли едва ли не под ноль. Чимин уже на втором бокале вина на голодный желудок. — Мы были детьми, — важно заявляет Юнги, припоминая Чимину его же фразу. — К тому же, не ты ли убеждал меня, что мне пойдёт и лысина? — Во-первых, я врал, — он расплывается в пьяной улыбке, — во-вторых, как хороший друг я должен был поддержать тебя в любой тупой идее, чтобы ты не начал ныть… — Я никогда не ныл! — В-третьих, подлецу всё к лицу, — заканчивает Чимин. Это что, комплимент? Юнги сейчас в обморок шлёпнется. А, может, это от голода. — Как так вышло, что ты пошёл в моделинг? — спрашивает он, когда еда поделена поровну, а Чимин натолкал рыбы за обе щеки, активно работая челюстью. — Разве ты не должен был заниматься семейным бизнесом? Его жестом просят подождать, пока дожёвывают, и Юнги слабо усмехается, думая о том, что никто из его испанцев, или с кем там Чимин общается, никогда не увидят его — успешную модель — в таком виде: пропахшего насквозь рыбой и костром, со сгоревшими, красными щеками и гнездом из запутавшихся волос, и который голыми руками запихивает в себя дымящиеся кусочки, хотя у них есть тарелки с вилками. Забавно. Юнги нравится. В этом угадывается образ его бывшего друга, которого он знал в детстве, но только слегка. Ему кажется, что нынешний Чимин вообще не имеет ничего общего с тем, кого он знал. — Не думаю, что кто-то ожидал от меня этого, — говорит Чимин после непродолжительной паузы. — В смысле? — Юнги повинуется жесту подлить больше вина. — В смысле от меня этого никогда и не требовали, так что выбирать не пришлось. — И ты никогда не хотел? Это всё очень странно. Он прекрасно помнит, что Чимин частенько рассказывал ему о том, как пойдёт в бизнес. Даже может воспроизвести отдельные фразы его голосом, в которых тот рассуждал о том, что поступит в университет и сразу уйдёт интерном в компанию отца, чтобы, когда диплом будет на руках, он был в курсе абсолютно всех внутренних процессов. Чимин задумчиво смотрит в ответ, и по нему видно — колеблется, не хочет говорить лишнего. В итоге он останавливается на пространном: — Мне нравится то, что у меня есть сейчас. Юнги такой ответ не устраивает, потому что вопрос-то был задан проще некуда, но он не настаивает. Спросит спустя несколько бокалов. — Где ты, кстати, научился всему этому? Костры разводить, лежанки делать. А. Таки заметил то королевское ложе, которое Юнги смастерил для них, пока ждал улова. Не самый роскошный вариант, и нужно набросать побольше пальмовых листьев, но это всё, на что он сподобился за такой короткий срок. — Когда в Америке был, дважды ездил в летний лагерь. Там был курс по выживанию в дикой природе. Полезная вещь, хотя я никогда бы не подумал, что пригодится. На словах про Штаты Чимин как-то заметно тускнеет, кивая в такт его в словам, а потом и вовсе ограничивается коротким: — Ясно. Разговор как-то затихает под мерное потрескивание костра. Стоит ли поднять эту тему? Неужели он обижается, что Юнги тогда так скоропостижно уехал? Или что не писал? Так Чимин и сам не спешил обрывать его телефон звонками. — Значит после ты вернёшься обратно в Испанию? — Ну да, — пожимает плечами Чимин, — куда же мне ещё возвращаться. — Со мной в Корею. Чимин коротко усмехается, отрицательно мотая головой. — Не думай, что за кусок рыбы и пару кокосов я сдамся в добровольное рабство. — Почему рабство? — брови Юнги удивлённо взмывают вверх. — Потому что я абсолютно ничего не получаю от этого брака. Если ты не понял, я зарабатываю сам. Мне хватает на жизнь, к тому же мои родители никогда меня не ограничивали в финансах. Так что вне зависимости от того, что ты мне предложишь за подпись на бумагах, меня это не интересует. О. То есть это и правда нужно ему одному. У Юнги есть последний козырь, но если и тот не сработает, он окончательно откажется от этой идеи и придётся смириться с тем, что не видать ему ни Чимина в супругах, ни отцовских денег. Придётся брать кредит. Очень много кредитов. — А как же мы? — Мы? — удивлённо переспрашивают его. — Разве это не то, что должно было произойти рано или поздно? Мы же всегда знали, что поженимся. Заведём семью. Я куплю те отели в Монако, а ты будешь их лицом. Будем вести собственный семейный бизнес. Это же и был их план с детства. В тёплом свете костра улыбка Чимина кажется совсем мягкой, когда он слушает эти наполеоновские планы, которые больше не имеют к нему никакого отношения. Потому что тех самых «их» уже давно не существует, а Юнги всё продолжает тешить себя какими-то иллюзиями. — Заманчиво, — соглашается он. — Только «мы» перестали существовать, когда ты уехал в Америку, ничего не сказав, а потом просто исчез из моей жизни. — Я сказал, — хмуро сообщает он. — За день до отлёта. А то, что они поцеловались впервые за неделю до этого, и Чимин ходил вне себя от счастья, думая, что наконец их отношения перейдут на новый уровень, он вообще предпочитает не вспоминать. Ещё и подарок ему купил — цепочку эту идиотскую — в честь начала их отношений, которые даже не успели начаться, потому что в следующую секунду Юнги уже в Штатах, а Чимин как идиот ждёт звонка каждый вечер. Долго ждал. Восемь лет, получается. И, дождавшись, решил, что каждый заслуживает на второй шанс. Он думал, что Юнги позвал его, чтобы объясниться. Рассказать, почему он пропал на столько лет и, может, втайне ждал извинений. На крайний случай хоть каких-то пояснений, а оказывается, что ему просто нужны деньги. Что это Чимин просто навоображал себе, что их дружба имела для него хоть какую-то ценность, потому что «много на себя берёт» его же словами. Он и правда много на себя брал, поверив, что их отношения могут быть искренними. Что, уйдя в моделинг и засветившись на огромном количестве обложек и билбордов, однажды один из них попадётся на глаза Юнги, и тот вспомнит, что в мире по-прежнему есть его друг детства Чимин, который по-прежнему ждёт. Бизнес. Просто бизнес. — Честно говоря, — Чимин заворачивается поплотнее в плед, потому что у океана ветрено, — я не знаю, на что ты рассчитывал после стольких лет. У меня своя жизнь, Юнги. Наши пути разошлись, и я не вижу смысла что-то менять. — У тебя кто-то есть? Сложно иметь «кого-то», когда твоя жизнь вертится вокруг этого долбанного брака. Сложно смириться с тем, что ты всю жизнь прожил с установкой, что человек перед тобой — тот, с кем ты должен провести остаток своей жизни, но даже если тебе очень сильно хочется — он же и самый недоступный для тебя человек в этом мире. И он честно старался не ставить самого себя на паузу, чтобы его жизнь не превратилась в одно сплошное ожидание. Первое время так оно и было, и он говорит ему «нет» не из вредности, а потому что так будет и дальше. Чимин вечно будет ждать Юнги, с кольцом или без, пока тому опять что-то не понадобится от него. — Нет, — честно отвечает он. — Тогда что мне сделать, чтобы ты изменил своё решение? Как хороший бизнесмен Юнги знает, что иногда вместо уловок и торгов проще спросить в лоб. Некоторые вещи получить гораздо проще, если спросить напрямую. — Смириться. Хороший бизнесмен Юнги иногда забывает, что не весь мир состоит из купли-продажи. — Куда ты? — спрашивает, когда Чимин подхватывает недопитую бутылку вина, грациозно придерживая плед одной рукой. — Спать, — он кивает в ту сторону, куда ушёл вчера. — Там темно. Оставайся у костра. — Там неплохое место, и луна светит… — Оставайся у костра, — с нажимом повторяет он, поднимаясь с песка. В конце концов, тут тепло и светло, а у него есть лежанка, которую опять не придётся ни с кем делить.

🦀🦀🦀

Следующее утро встречает его мыслью, что Юнги никогда ни с чем не мирился, и начинать не планирует. К тому же, у них не так много времени, и нужно уже начинать экспресс-курс по завоеванию сердца Чимина. Кажется, после вчерашнего разговора он понял на что конкретно тот обижается, но пока не очень понимает что с этим делать. Извиниться? Банально, к тому же он по-прежнему считает, что это было обоюдным желанием — не поддерживать больше контакт. Сказать, что в браке он будет заботиться о Чимине? Но он ведь это знает. Их всегда воспитывали с мыслью, что даже если между ними не случится великой любви, уважение к супругу должно присутствовать. К тому же до всего этого у них всегда были тёплые отношения. Юнги знал, что Чимин будет его. Он столько лет прожил с этой мыслью и не готов отказываться от этого, даже если тот почему-то вбил себе в голову, что может быть иначе. Не может. Принуждать он, конечно, никого не будет, но считает делом чести показать, что тот потеряет из-за своих обид. Он вливает в себя уже третий по счёту кокос, прячась в кустах, потому что по пути к костру наткнулся на любопытный вид: Чимин уже проснулся и решил, что пока он один, не грех искупаться с утра пораньше. Юнги не хотел смущать его своим присутствием, но и отказывать себе в возможности подглядеть тоже не стал. В последний раз он видел Чимина без одежды в те же шестнадцать — в мужских раздевалках перед футболом на что только не насмотришься, — и это кардинально отличалось от того, что он имеет честь наблюдать сейчас. От подростковой субтильности не осталось и следа. Он успел заметить это ещё на фотографиях, но и вживую впечатлён не меньше, наблюдая как подтянутое, загорелое тело расслабленно качается на волнах. Как оказывается, смутить Чимина очень сложно — видимо, издержки профессии, — потому что тот щеголяет голым торсом вокруг него добрых пятнадцать минут, тем самым немного нервируя Юнги, пока он чинно стругает кокосы в дорогу. — Куда так много? — интересуются у него над ухом, а после к плечу приваливается влажный, по-прежнему наполовину голый Чимин. Он отправляет в рот кусочек кокоса под ошарашенный взгляд Юнги и легко пожимает плечами. — Что? — Ничего, — кисло выдавливает он из себя, — хочу сходить на противоположный берег, там крабы. — Откуда ты знаешь? — подозрительно интересуются в ответ. Может, Чимин хитёр, но Юнги хитрее. — Нам же рассказывали об острове по пути сюда. — Да? — Чимин беспечно ведёт плечом, задевая тем самым плечо Юнги. — Не слышал. Любовался видами. И есть в его интонации что-то такое, что заставляет Юнги удивлённо посмотреть в ответ. Намёк едва уловимый, и он бы пропустил тот мимо ушей, если бы Чимин не продолжал вжиматься в него грудью и смотреть в ответ с игривым прищуром. А потом он говорит: — Сходить с тобой? И, кажется, Юнги слышит райские звуки на фоне. Сидя вчера у костра и допивая вино, Чимин пришёл к выводу, что ничего ведь страшного не случится, если он немного ослабит поводья. Он больше не безответно влюблённый в лучшего друга подросток, а взрослый мужчина. Он может себя контролировать. Они вдвоём посреди океана, и по классике — всё, что произойдёт на этом острове, останется на этом острове. Может, Юнги и сам не понимает, что брак — это не просто подписать бумаги и разойтись по разным углам. Им придётся жить вместе, делить быт, ссориться из-за цвета штор — для Чимина это принципиально, — и делать много других вещей, которые требуют… ну, осознанности, что ли. Осознанность Юнги для него пока под вопросом, поэтому он решает: если тот так сильно хочет надеть на него кольцо — придётся пойти на огромное количество уступок и согласиться с целым рядом условий, которые Чимин ему выкатит. А уж на это у него фантазии хватит. Называйте его мстительным, но он пролил немало слёз из-за этой ситуации. И хоть какую-то выгоду из своего незавидного положения должен поиметь. До предполагаемого места охоты на крабов они идут долго — около часа, — продвигаясь сквозь плотные заросли. Юнги услужливо прокладывает путь, ножом сбивая мешающую зелень, и по-джентельменски подаёт Чимину руку на особо сложных отрезках. Пару раз тот демонстративно отказывается от помощи, но однажды едва не поскальзывается на камнях, когда они продираются сквозь мангровые заросли, и больше выделываться не рискует, крепко держа руку Юнги остаток пути. — Это не очень хорошая идея, — говорит он, наблюдая за теми, на кого они пришли охотиться. Скорее, кто будет охотиться на них, потому что когда Юнги упоминал крабов, перед глазами стояли маленькие, безопасные крабики размером с ладонь, которые максимум могут больно ущипнуть. То, что он видит перед собой, размером с его голову и совсем не похоже на то, что он хотел бы употребить в пищу. — Брось, — Юнги отчего-то переходит на шёпот. От страха, видимо. — Это просто краб. Что он нам сделает? — Будет охотиться на меня в моих кошмарах? — несмело предполагает Чимин. — К твоему сведению, я боюсь пауков. — Это не паук. — У него восемь ног, одно и то же. Юнги не спорит. Выглядит и правда страшно. Но он же кормилец, добытчик. Нужно отвечать за свои слова. — Нам одного хватит? — с надеждой спрашивает он, потому что не уверен, что потянет больше одного. А вдруг они агрессивные. Он даже не знает, побежит ли Чимин спасать его в случае, если Юнги потерпит поражение. — Ты серьёзно? Мы его неделю есть будем. — Хочешь остаться здесь на неделю? — Юнги кокетливо играет бровями. — Иди уже, — он бесцеремонно толкает того в плечо, выталкивая из их хлипкого убежища в виде парочки не сильно высоких камней. Крабы, если бы им было не пофиг, уже давно бы их заметили. — Будешь болеть за меня? — Ага, — кисло тянет Чимин, — когда краб на пальме свистнет. Это точно «да». Юнги знает, что это «да», и это добавляет уверенности, поэтому он покрепче перехватывает рукоятку ножа в одной руке и палку — во второй, идёт в наступление. Каким бы ни было это эпическое сражение, оно тихое. Во всяком случае ни краб, ни Юнги не орут, пока Чимин, спрятавшись за всё теми же камнями, ожидает возвращения хотя бы одного из них. От места в первом ряду он благоразумно отказывается — не хватало ещё, чтобы Юнги понял, что Чимин переживает, — но на горизонте появляется другой враг, опаснее и коварнее. И назойливее. Чимин трижды пытается отмахнуться от какой-то птицы, которая упорно лезет к нему, а в какой-то момент и вовсе отпихивает ту прямо рукой, потому что о личном пространстве здесь не слышали. И это становится стратегической ошибкой, потому что эта птица ему такого обращения с собой не прощает. И вцепляется в первое, что попадается ей под клюв — его запястье. Вернее, цепочку, намотанную на нём. Ту самую, которую он когда-то хотел подарить Юнги. Чимин носил её из сентиментальных соображений и просто потому, что жалко было выкидывать, а теперь эта цепочка оказывается в клюве птицы, которая улепётывает с такой скоростью, что Чимин даже не сразу соображает что произошло. И когда Юнги возвращается, таща на себе огромного, увесистого краба, Чимин уже на грани истерики. Потому что его только что обокрала птица. И они одни на необитаемом острове. У них скоро закончится вода и еда, а дурак Юнги попёрся к крабам, и те наверняка разорвали его на части. А он ведь даже не успел подарить ему эту идиотскую цепочку, теперь уже во второй раз. — Чимин? — слышится обеспокоенное сверху, а потом Юнги падает перед ним на колени, судорожно принимаясь ощупывать на предмет повреждений. — Что случилось? — Цепочка… — плаксиво выстанывают в ответ. — Она украла… а ведь… а это память… и я… так и не подарил… Юнги хмурится, пытаясь разобрать хоть какой-то смысл в рандомном наборе слов. Он встряхивает Чимина пару раз за плечи, заглядывая в заплаканные глаза, и твёрдо просит: — Чим, ну-ка соберись. Что произошло? — Птица, — горько вздыхает он, — украла цепочку. — у него едва хватает сил не зарыдать по новой от такой несправедливости. — А эта цепочка… я хотел подарить её тебе ещё перед отъездом. А теперь… теперь её нет. — Перед каким отъездом? В Америку? На лице Чимина тенью проскальзывает сожаление, и непонятно — то ли от сложившейся ситуации, то ли из-за того, что он таки сболтнул лишнего. — Боже, ладно, — потерянно шелестит Юнги, ещё раз окидывая Чимина придирчивым взглядом. — Хорошо, ладно. Ты точно не ранен? Чимин отрицательно мотает головой, тыльной стороной ладони вытирая мокрые щёки. — Тупая птица, — он обиженно поджимает губы. Значит, Чимин готовил ему подарок? Скорее всего в честь их первого поцелуя? И потом носил его с собой всё это время? — Тупая, — вторит ему Юнги, но говорит о себе. — Мы вернёмся на остров и купим много цепочек, ладно? Каких только захочешь. — Она с замочком была, — повержено сообщает Чимин. — С замочками, ключиками и всем остальным. По удовлетворённому вздоху он понимает, что компромисс найден. А ведь он едва не отдал богу душу, когда увидел Чимина рыдающего на земле. Уже думал бежать звать на помощь. Вообще-то у них есть связь с основным островом через спутниковый телефон, закопанный тут же на тот случай, если случится непредвиденная ситуация. Он знает его местоположение, и они с Чимином даже проходили мимо него сегодня, когда тот обратил внимание на простенький крестик, воткнутый в песок. Юнги соврал, что это чья-та могила, чтобы Чимин уж наверняка не сунулся проверять. — Здесь правда жили люди? — спрашивает Чимин, внимательно обследуя дно мангровой чащи на предмет устриц. — В 16-м веке, — Юнги сидит на корне одного из деревьев, беспечно болтая ногами в воде, чем и мешает Чимину, поднимая ил со дна. — Пытались обжить это место, но в итоге им перестало хватать еды. Думаю, где-то в глубине острова ещё остались постройки с тех времён. — То есть мы могли спать не под открытым небом, а под нормальной крышей? — Когда я говорю «перестало хватать еды», я не имею в виду что они взяли и уехали обратно, — уточняет Юнги. — Там не только постройки остались, если ты понимаешь о чём я. Чимин с ужасом распахивает глаза, представляя, что им бы пришлось спать в месте, где можно случайно наткнуться на человеческие останки. — Жуть, — озвучивает свои мысли, складывая устриц в собственную рубашку, которую он уже и не надеется спасти обычной химчисткой. Путь обратно до лагеря оказывается бодрее, несмотря на то, что краба не так-то и просто нести с его огромными клешнями и острыми шипами на ногах, поэтому он просто тащит того по земле за одну клешню. Всё равно его варить и чистить. Чимин семенит рядом, под мышкой держа два кокоса (которые им не особо и нужны, потому что сегодня в ход пошла обычная вода, но они нашли их прямо на земле и не смогли удержаться), и весело рассказывает о своих модельных буднях. Юнги приятно слушать его голос. Он практически не участвует в беседе, изредка поддакивая и угукая, потому что ему кажется, что если они вступят в диалог — тот рискует свернуть не туда, и тогда Чимин опять закроется и отгородится от него. А так пусть говорит. Главное, чтобы не молчал. Готовка и разделка краба падает тоже на плечи Юнги, потому что Чимин наотрез отказывается подходить к тому ближе, чем на пару метров. А потом ещё и выдвигает требование: мясо ему подать уже приготовленное и очищенное. Юнги закатывает глаза, но послушно разделывает краба, по очереди закидывая в кипящую кастрюлю сначала клешни, а потом и всё остальное, потому что места в кастрюле не хватает. Чимин тем временем занимается костром, а потом и устрицами. Парочку они съели по пути, а остальные решили пожарить к крабу. Его также отправляют проверить рыболовную сеть, на что Чимин по возвращению с гордостью уведомляет, что вся рыба успешно возвращена обратно в океан, ведь краба им хватит и на сегодня, и на завтра. Глядя на то, с каким аппетитом тот уплетает с трудом добытое мясо, Юнги просто надеется, что к утру у них будет свежий улов. Они опять растягиваются на пледах рядом с костром. Бутылка вина стандартно воткнута в тёплый песок, что совсем не по правилам, но ему лень оставлять ту охлаждаться в океане, а потом бегать каждый раз за новой порцией. К тому же, никому из них это не мешает. — Класс! — довольно басит Чимин, падая обратно на спину и довольно поглаживая набитый живот. — К такому можно привыкнуть. Юнги коротко усмехается, стреляя в него взглядом только-скажи-и-я-всё-устрою. Но его беспокоит одна вещь, которая пока что никак не укладывается в голове, и ему нужна помощь Чимина. — Почему ты мне не писал? Ведь если носил эту цепочку все эти годы, то ждал. Почему тогда не дал понять? Чимин молчит достаточно долго для такого простого вопроса, а потом недовольно выдыхает: — Вообще-то я знаю, что такое газлайтинг. — В смысле? Чимин переворачивается на живот, и Юнги встречается с осуждающим взглядом. — Я писал тебе. Несколько раз. Так что не делай вид, что ты просто не проигнорировал мои сообщения. — Не писал, — вскидывается Юнги. — Писал! — Да нет же! — он находит свой телефон среди груды мусора на кухонном столе. Они оставили их здесь за ненадобностью. Пока те включаются, Чимин недовольно пыхтит, бросая на Юнги возмущённые взгляды, будто его только что обвинили во всех смертных грехах. — Вот! — ему в лицо тычется экран телефона с несколькими сообщениями, датированными восьмилетней давностью. Сразу после его отъезда. — Вот! — ответочка прилетает незамедлительно, ведь он тоже может продемонстрировать свой экран, на котором чётко видны те сообщения, которые он отправил уже Чимину. — Не понимаю, — сконфуженно лепечет он, тыча по экрану телефона. — Это же твой номер? А. Аааааааа. — Это мой корейский номер, — осторожно уточняет он, боясь нарваться на чужой гнев, — а в Америке у меня был американский номер, который я сменил сразу по прилёту… — Почему ты не сказал? — взвизгивает Чимин. — Так ведь я написал тебе! — Ты же знаешь, что я не отвечаю на незнакомые номера! И что это вообще за сообщения? «Привет, как дела?» три раза? Юнги опускает пристыженный взгляд в песок, но глупая улыбка так и лезет на лицо, и он даже не пытается сдержать нервного смеха, который с каждой секундой всё веселее и заразительнее, пока Чимин не подхватывает его настрой, несмело хихикая в ответ. — Мы такие дураки, — добавляет Юнги, и в этот раз никто не говорит ему, что «их» не существует. Чимин о чём-то размышляет, задумчиво глядя на окрашенный в оранжевый горизонт, а потом говорит: — Жарко у костра. Пойду искупаюсь. И кидает на Юнги один-единственный взгляд. Ему не нужно повторять дважды. Рубашка с шортами летят на песок, и Юнги в одних плавках следует за Чимином вглубь океана, пока они не останавливаются по плечи в воде. — Просто чтобы ты знал… — Чимин разводит воду руками перед собой, ловя мокрыми плечами лучи уходящего солнца. — Я по-прежнему не даю согласия на этот брак. — Угу, — соглашается Юнги, подплывая ближе. Ему ничего не стоит найти его талию под водой, привлекая к себе. — А когда согласишься? Дай угадаю… — Когда краб на пальме свистнет, — хором отвечают, а потом оба счастливо хихикают с этого. — Мне стоит извиниться, — говорит Юнги спустя несколько минут расслабленных качаний на волнах. — Нужно было настойчивее искать контакта с тобой. — Получается, я тоже хорош, — скорбно подытоживает Чимин, устроив голову на плече Юнги. Его дыхание опаляет влажную кожу шеи, и Юнги в ответ сладко жмурится, прикрывая глаза и думая о том, стоит ли сказать Чимину, что этот краб считается не только деликатесом, но ещё и мощным афродизиаком. А в купе с той горой устриц, что они съели, его совсем немного кроет сейчас. — Просто пообещай, что хотя бы рассмотришь возможность дать нам шанс. — Всё, что происходит на этом острове — остаётся на этом острове, — цокают ему над ухом. Юнги хочет возразить, что смысл вообще был не в этом, но Чимин уже отстраняется, держась на вытянутых руках за его плечи, и сообщает: — Поэтому мы вернёмся на основной остров, и я сделаю вид, что забыл о том, что ты специально приволок меня сюда и держал в заточении все эти дни. Брови Юнги с каждым произнесённым словом ползут всё выше, и казалось бы — его лоб не бесконечен, дальше некуда, но Чимин продолжает: — Так что вызывай своего Хосока, пусть завтра приплывает, — он оглядывается на берег в задумчивости, добавляя: — Вечером. У нас ещё краб остался. — Ты знал? — неверяще блеет Юнги. — Юнги, я — модель, а не лопушок, — насмешливо фыркают в ответ. — К тому же, пока ты занимался готовкой, я сбегал до той «могилы». Угадай, что я там нашёл? Прискорбно. Видя чужое смятение, Чимин подплывает ближе, укладывая ладони на шею, и Юнги на автомате обвивает его талию руками. Взгляд сам падает на пухлые губы напротив, потому что они сейчас очень близко. Они ведь никогда не были так близко, даже во время того давнего, первого поцелуя. Это же и поцелуем не было, так, детская забава. Юнги хочет показать ему как умеет целоваться теперь, но как только он поддаётся ближе, вместо желанных губ его встречает щека. Ладно, тоже сойдёт. — Я зубы два дня не чистил, — сбито поясняет Чимин. — Отмазки, — приглушённо бормочет в ответ, занятый тем, что собирает солёные капли по шее Чимина. Тот слегка склоняет голову в сторону, позволяя исследовать новую территорию, но Юнги предпочитает сползти чуть ниже, к ключицам и плечам, потому что это единственное, что сейчас не скрыто под водой. Пока. Руки под водой с нажимом оглаживают грудь и талию, задевая кончиками пальцев твёрдые соски, а потом натыкаются на край плавок, и Юнги плавно разворачивает Чимина спиной к себе, крепко перехватывая рукой поперёк груди и давая почувствовать серьёзность своих намерений, когда трётся пахом о чужой зад. — Мы не будем трахаться в воде, — вяло замечает Чимин. — Мы не будем трахаться в воде, — вторит Юнги, приспуская плавки обоих вниз. К тому же, это и сексом не назовёшь, когда он толкается членом между чужих бёдер, одновременно с этим укладывая ладонь на член Чимина. Так. Небольшая демонстрация того, чем они будут заниматься всё оставшееся время до отлёта домой. И ни в какую Испанию к никаким испанцам он не вернётся. И он не может поверить, что они и правда это делают. Ему всегда было интересно какого это: после стольких лет, с кем-то, кого он называл своим другом. Он даже не помнит, рассматривал ли Чимина подростком в таком ключе. Они вроде и были уже в том возрасте, когда интерес к сексу начинает затапливать с головой, но просто не успели перейти из статуса «друзей» во что-то большее. Теперь же, когда Чимин запрокидывает голову ему на плечо, укладывая одну руку на бедро и подталкивая Юнги к более активным действиям, он думает, что это того стоило. И у них ещё много времени, чтобы наверстать упущенное. Чимин сладко жмурится, облизывая солёные губы, и тихо постанывает в такт движениям ладони на члене. Собственный член приятно скользит между плотно сведённых ног, головка с нажимом проезжает по промежности, стимулируя простату извне. Юнги прячет лицо на сгибе шеи Чимина, вдыхая запах костра с его волос, и позволяет члену проехаться между ягодиц, недвусмысленно несколько раз толкаясь головкой в сжатое колечко мышц. Совсем легко, он хочет только подразнить, когда Чимин самостоятельно начинает елозить задом по его члену, притираясь. — Ты дразнишься, — разомлевшим голосом шепчет Чимин, но не отстраняется. Он сейчас вообще такой плавный и мягкий, зарывается пальцами в волосы Юнги, пока тот мягко покусывает мочку уха с довольным урчанием. — У нас есть немного оливкового масла, — просто мысль. — В моей заднице не будет никакого масла, — отрезают в ответ. Юнги уверен, что он это специально. Они могли бы уплыть с острова сегодня и прямиком к нему в постель. Он бы чинно дождался, пока Чимин почистит зубы. Или лучше, попросил бы Хосока привезти зубную щётку прямо сюда, чтобы начать целовать Чимина уже на катере. А теперь им придётся провести здесь ещё один день без возможности касаться друг друга как следует, хотя Юнги уже не терпится изучить тело Чимина вдоль и поперёк и, желательно, не только руками. Он кончает как раз с мыслью, как хорошо будут ощущаться собственные губы, растянутые вокруг его члена, и сам не замечает, что ладонь по этому вожделенному члену движется грубее нужного, потому что Чимин шумно тянет воздух сквозь сжатые зубы, а потом кончает следом. Погрубее. Запомнили. — Всего один поцелуй, — просит жалостливо, когда плавки уже натянуты обратно, а Чимин просто отдыхает в чужих объятиях, привалившись спиной к груди Юнги. — Обойдёшься. Они остаются в воде ещё ненадолго, пока солнце не садится полностью за горизонт, а потом наступает время вернуться обратно на берег и показать Чимину свою козырочку. Лежанку. На которую тот плюхается без какого-либо восторга, хотя Юнги пропылесосил весь остров, чтобы собрать как можно больше сухих листьев. Те находятся в каркасе из четырёх палок, а сверху — гора пальмовых листьев. Он общипал не менее дюжины деревьев, чтобы добиться желаемой пышности и мягкости, а Чимин… Чимин просто примял их своим задом. Им срочно нужно обратно на остров.

🦀🦀🦀

Солнце уже встало, но Чимина будят не слепящие лучи, а настойчивое толкание в спину. Пригретый в чужих объятиях, он елозит щекой по голой груди Юнги, а потом сонно находит губами линию его челюсти, неспешно прикусывая. — Хватит меня будить. — Это ты меня будишь, — лениво ворочают языком в ответ. — Я не против просыпаться вот так, но давай ты повторишь где-то через полчасика. А потом Чимин понимает, что одну руку Юнги он держит в собственной, а вторая находится под ним. И вряд ли Юнги обладает такой растяжкой, чтобы задействовать собственные ноги, а значит… Он взвизгивает так громко, что с соседней пальмы срывается пара птиц. — А, это… — Юнги сонно щурится, рукой трогая мощный панцирь громадной черепахи, которой вообще пофиг на них двоих — стоит себе рядышком, листик жуёт. — Прикольные, да? — Немедленно. Звони. Хосоку. Юнги мягко улыбается, из-под прикрытых век наблюдая, как Чимин нервно заворачивается в плед и зло топает куда-то в сторону костра, а потом довольно шепчет черепахе: — Спасибо, услужила. Хосок на всё том же стареньком катерке приплывает спустя пару часов, и сходу начинает с заученного: — Это просто недопустимо! — он выставляет грудь колесом, помогая Чимину взобраться на борт. — Как они могли вас здесь забыть? Такие деньжища потратили, а потом просто кинули здесь на произвол судьбы. Чимин прячет весёлые смешинки в глазах за солнцезащитными очками, показательно сжимая губы в тонкую полоску. — Я как вернулся на остров, сразу же забил тревогу! Мы мигом бросились выручать вас! Юнги вторит словам своего друга, активно кивая головой и соглашаясь со всем вышесказанным, а потом Чимин внезапно говорит: — Знаешь, что я добавлю в наш брачный контракт? Никаких отпусков на островах. Теперь только горы. Жаль. Юнги собирался сделать это семейной традицией.

🦀🦀🦀

По прибытию на остров они оба расходятся по своим бунгало, потому что Чимин настаивает на том, что ему нужно привести себя в порядок, и Юнги едва не удерживается от предложения пойти почистить зубы вместе. Лишь бы поскорее. — Так как всё прошло? — интересуется Хосок, увязавшийся за Юнги следом. — Если ты жив, значит план удался? — Смотри, — Юнги тычет ему в лицо телефоном, когда шквал сообщений после трёхдневного интернет-детокса сходит на нет. Найти среди фотографий Чимина ту, где он с цепочкой, не составляет труда. Действительно носил, не снимая. — Найди кого-то, кто может сделать такую же цепочку. До вечера. И когда долгожданный вечер наступает, а на тумбочке покоится коробочка с заветным украшением, Юнги обеспокоенно поглядывает в сторону пляжа, ожидая появления Чимина. Они не договаривались встретиться, но ему кажется, что к нему непременно заглянут на огонёк. И оказывается прав, когда Чимин, не изменяя своему стилю бледного привидения, бредёт среди пальм прямиком к бунгало Юнги. — Насладился благами цивилизации? — интересуется он, когда до Чимина рукой подать. Вместо ответа — дразнящий поцелуй. Потому что Чимин мечтал об этих губах с момента их первого поцелуя, и больше не собирается распыляться на какие-то там беседы. Они поговорят потом: с адвокатами, за столом переговоров, где Юнги будет читать брачный договор и тихо офигевать. А пока Чимин проталкивает язык в чужой рот, наслаждаясь тем, с какой настойчивостью ему отвечают. Юнги не переходит пока границ, но чётко обозначает дальнейший ход действий, когда ненавязчиво подталкивает Чимина к кровати, не разрывая поцелуя. Несильный толчок в грудь, и Чимин мгновенно оказывается на кровати перед возвышающимся над ним Юнги. — Вместо оливкового масла у нас сегодня кокосовое. Сойдёт? — ему демонстрируют баночку с маслом. — Я могу развестись до брака? — Конечно, — подтверждает Юнги. — Когда краб на пальме свистнет? — уточняет Чимин с прищуром. — Когда краб на пальме свистнет, — уверенно кивает Юнги. Они точно сделают это семейной традицией.