Слезы сквозь улыбку

‐ Лололошка? Трое соседей стоят в общей комнате, осторожно изучая его. Они выглядят ужасно. Как и сам шатен. Все же, черные костюмы им совсем не идут. Лололошка улыбается. ‐ Я в порядке. Слова жгут язык, оставляют привкус желчи и кислоты во рту и кажется, студента сейчас стошнит. Глаза отяжеляют непролитые слезы. Но его соседям и так тяжело. Он не может, не имеет права предаться отчаянию. Ради них. И ради себя. Болеть будет, пока тыкаешь в рану, так? Поэтому… поэтому лучше забыть, натянуть улыбку и ждать, пока боль не утихнет. Лучше сбежать подальше от общежития, от комнаты Брэндона, от плачущего Карла и собственных чувств. Поэтому он растягивает рот в шаткой улыбке, удерживая слезы от падения. Его соседи не отвечают, лишь понимающе хмурятся и смотрят в глаза, словно пытаясь заглянуть в душу. Шатен нервно дергает воротник и поправляет рукава. Проклятый костюм душит его. Хочется скинуть эту черную оболочку и надеть привычное свободное белое худи. Вся его немногочисленная одежда свободная. И практически вся белая. Но ведь нельзя заявляться на похороны в белом, не так ли? Студент моргает, и по щеке скатывается слеза, оставляя за собой прохладную дорожку. Зрение застилает туман и он больше ничего не видит. Нет-нет-нет! Держись! Пожалуйста, просто держись! По щеке нежно проходит палец, стирая влагу. Неохотно Лололошка поднимает взгляд и встречает карие глаза. Сколько в них сострадания! Сколько заботы! Чувства человека напротив ощутимы в пространстве, как электричество в воздухе перед грозой, они окутывают студента, словно увесистое одеяло. Карл печально глядит на него, и кажется, Лололошка сейчас утонет в его глазах. Пожалуйста, пожалуйста хватит так смотреть! ‐ Н-не надо, - тихо говорит брюнет. - Не надо скрывать. Ты сделаешь только хуже. Лололошка качает головой, чувствуя движение жидкости в глазах. ‐ Со мной все в порядке, - шепчет он. Он не может плакать. Не может горевать. Ведь тогда… тогда придется столкнуться с ужасающей реальностью, принять, что происходящее - не чья-то злая шутка, а действительность, в которой ему теперь придётся существовать. ‐ Лололошка, мы все переживаем за тебя, - пробует Чед, делая шаг навстречу. Шатен резко отворачивается, обхватывая себя за туловище. ‐ Не надо, - выдавливает он, сам не зная, отвечает ли Чеду, или просит их остановиться. Нос предательски шмыгает. Пожалуйста, просто позвольте притвориться, позвольте поверить, что он в порядке! Шатен чувствует, как слова соседей подталкивают, разрушают его хрупкую иллюзию. ‐ Хватит, Ло! - практически рычит Дилан, и студент ошеломленно поворачивается. Но на лице программиста нет гнева, только отчаяние. ‐ Мы не хотим потерять и тебя тоже! На секунду в гостиной виснет тишина. Затем Лололошка резко разворачивается, выскакивает за дверь и бежит. Прочь! Прочь от понимающих взглядов! Прочь от лиц, наполненных горем! От утешающих жестов и от жестокой реальности, что вот-вот настигнет его! Дыхание сбивается, а сердце колотится как бешеное. По щекам скатывается что-то мокрое. Лололошка спотыкается и с силой валится в траву. Он не удосуживается переместиться. Вместо этого он разражается рыданиями. Брэндона больше нет. Он кричит, воет и плачет так, как никогда раньше за свою сознательную жизнь не плакал. Обхватывает себя руками и покачивается на земле. Где-то внутри шатен осознает, что наверняка портит дорогой костюм, который и так небогатый Чед заказал для него. Лололошку это не волнует. Его вообще ничего не волнует. Потому что Брэндона больше нет. Потому что он больше никогда не выйдет в общую комнату, никогда не попозирует с мышцами, никогда не обнимет Лололошку и не взъерошит ему волосы. Шатен взвывает, чувствуя, как сердце рвется на части. ‐ Почему?! Почему, почему?! - захлебывается он. Его осторожно касаются руки. Лололошка прячет лицо в ладонях и дрожит, не в силах остановить слезы. Руки перемещаются и обхватывают студента. Он чувствует тепло чужого тела и дрожь чужой груди. Его слегка тянут вверх, и кладут на чье-то плечо. Оно твердое и надежное, и объятья этого человека крепки, заземляют его тут. Третьи руки бережно начинают вынимать травинки и листья из волос шатена. Лололошка знает, что это его соседи. Он слышит всхлипы Карла, мягкие заверения Чеда и чувствует, как тяжелое, нарочито спокойное дыхание Дилана слегка вздымает волосы студента при выдохе. Инстинкты велят ему успокоится, собраться и не усугублять чужие переживания. Но твердая рука отводит ладони от лица и Лололошка встречается со строгими синими глазами. ‐ Нет, - твердо велит Дилан. - Выпусти это. И Лололошка выпускает. Он горько плачет, цепляется за своих друзей и о чем-то бессвязно молит. Карл слегка покачивает его и сам не сдерживает слез. Чед и Дилан обнимают их обоих. Кажется, вся группа сидит так несколько часов. Медленно, но верно эмоциональный накал иссякает, рыдания превращаются во всхлипы, а те вскоре затихают, и Лололошка обмякает в руках друзей. Его охватывает усталость, наливает свинцом каждую конечность и приковывает к земле. Группа сидит еще немного, упиваясь объятиями друг от друга. В конце концов, соседи деликатно поднимают младшего. Чед заботливо отряхивает его, и вместе с Диланом поддерживает шатена, не давая подогнуться вялым ногам. Все вместе они измученно бредут в сторону общежития с куда более легким сердцем, чем за все последнее время. Конечно, никто не настолько наивен, чтобы полагать, что горе осталось позади. Их наверняка ждет еще очень много подобных сцен, может, не таких масштабных, но и без поддержки друг друга в ближайшие дни им не обойтись. Однако начало выздоровлению уже положено. Теперь им остается только ждать.