Такая хладнокровная (ласковая) сука

Вэй Шаоцин обладал чувством юмора. Об этом знали многие, как в его родном городе, так и в секте, в которую он был принят. Хотя это чувство юмора часто понимали и относились к нему с пониманием, оно могло быть и очень… не очень. Что было прекрасным и адекватным аспектом личности. Не каждый человек должен находить юмористическими те же вещи, что и другой. Тем не менее, его последнее увлечение вызывало немало странных взглядов. Последний ученик пика Цин Цзин был принят в середине года. Любопытно, не правда ли? И возраст у него был более зрелый, чем у обычного новенького. Одни говорили, что ему пятнадцать-шестнадцать, другие — восемнадцать-девятнадцать. В любом случае, все могли подтвердить его дурной нрав и холодное лицо. Вэй Шаоцин не совсем понимал, чем тот так быстро заслужил гнев целой группы учеников Цин Цзин, но они постоянно говорили о нём гадости, независимо от того, кто находился рядом. Сколько раз он слышал, как они комментировали его заносчивость и высокомерие, пока они подходили к стене мечей? Очень много! Когда он, наконец, встретился с героем слухов, то, честно говоря, ожидал увидеть нечто вроде демона, разгуливающего в человеческой шкуре, настолько пугающе он звучал. Вэй Шаоцин не нашел его таким пугающим. Нет, не поймите его неправильно. Они не лгали о его отстраненности и о том, что его язык при удачном стечении обстоятельств может разделать человека до костей. Вэй Шаоцин просто находил этот аспект… интригующим. Даже забавным. Он не мог этого объяснить. Он не был садистом и не любил, когда его боевые братья и сестры слишком расстраивались из-за чьих-то слов или действий. Но было что-то такое в том, чтобы наблюдать, как Шэнь-шисюн в двух фразах уничтожает кого-то. Даже если это был он сам. Почему никто больше не находил это забавным? Может, им стоит подружиться? Это может быть весело. Шэнь-шисюна, может быть, и слишком много для постоянного общения, но они были на разных пиках. Небольшие дозы? Да, пожалуйста! Сделаем это! Вэй Шаоцин похлопал себя по спине за блестящую идею и принялся воплощать ее в жизнь, попутно интересуясь, умеет ли его шисюн рисовать. Он умел делать только мечи, но какой культиватор не любит мечи? Только сумасшедшие. А Шэнь-шисюн был ядовитым, а не сумасшедшим. Так что, проблем не возникло.

***

Шэнь Цзю обладал чувством юмора. Просто в его жизни было мало того, что приносило ему хорошее настроение. Особенно в эти дни. Как можно было веселиться, когда человек, которого он любил и которому доверял больше всего на свете, предал его и оставил гнить в этом аду ради собственного величия? Юэ Цинъюань предлагал лишь бессмысленные извинения и ничего незначащие жесты, которые только раззадоривали его, разжигая свернувшуюся в комок боль в сердце. Всё, чего он хотел — это получить объяснение, узнать причину, и Шэнь Цзю не получал даже этого. Скажите, какой юмор он должен найти в этой ситуации? Давайте продолжим. Его совершенствование было искалечено и извращено, как из-за позднего начала, так и из-за этого проклятого ублюдка У Яньцзы. Он все равно пробивался к пиковому лорду, лишь бы насолить всем, кто осмеливался смотреть на него свысока за то или иное дело. Юэ Цинъюань был предателем, а Шэнь Цзю не желал оставаться с ним в одном пространстве сколько-нибудь долгое время. Но он всё ещё хранил ему верность. Сейчас. Всегда. Тот не заслуживал ее в эти дни, но его верность все еще была отдана этому человеку. Так что да, настроение у него было вечно поганое. Его характер был ужасен. Все его боевые братья и сёстры ненавидели его. Это было то, что было. Чувства было взаимными. (Его это нисколько не беспокоило. Пошли они. С чего бы его это волновало? Ему не нужно было, чтобы они его любили.) И… Шэнь Цзю резко обернулся, почувствовав на себе пристальный взгляд. На него смотрел смутно знакомый ученик Ван Цзянь, парящий рядом с группой младших учеников Ван Цзянь. Вместо того чтобы отвести глаза, как остальные, или продолжить разговор, он продолжал улыбаться, как идиот, и даже помахал рукой, восприняв это как приглашение подойти. Но это было не приглашение. Шэнь Цзю пристально посмотрел на него. Недовольно. — Шиди. Он выглядел, как здоровый ребенок. Как будто у него был хотя бы один живой и любящий родитель, который его воспитывал. Возможно, у него даже были деньги. Шэнь Цзю уже ненавидел его. Шиди с Ван Цзянь сжал руки в кулаки и вежливо поклонился. — Приветствую, шисюн! Этого шиди зовут Вэй… — Что тебе нужно? — вмешался Шэнь Цзю. — У этого шисюна строгий график. Вэй-шиди ничуть не смутился от его грубости. — Конечно-конечно. Шисюн очень занят. Может ли этот шиди сопровождать его? Он мог бы помочь донести некоторые вещи. Он выжидающе протянул руки. Все еще. Блять. Улыбаясь. Никто не помогал ему по доброте душевной. Даже у Юэ Цинъюаня были скрытые мотивы, а именно чувство вины. Шэнь Цзю сузил глаза. — Этот шиди намекает, что его шисюн не в состоянии перенести несколько коробок через такой короткий участок земли? — Вовсе нет, шисюн, но шисюн есть шисюн. И долг этого шиди — оказать посильную помощь своему старшему, — настаивал Вэй Шиди. Шэнь Цзю было неприятно это признавать, но ребенок выглядел… искренним. По какой-то причине. Тем не менее, он ответил: — Нет. Ему не нужна была помощь, если он не собирался ввязываться во что-то впоследствии. И он знал, что ему что-то нужно, даже если пока не понимал, что именно. Этот шиди должен был чего-то хотеть от него. — Как пожелает шисюн. Может ли этот шиди всё ещё сопровождать его? Он мог бы предложить помощь, когда они достигнут места назначения, — произнес Вэй-шиди. — Разве у тебя нет дел? Мечи полировать или точить? — потребовал Шэнь Цзю. — Ученики Ань Дина большую часть времени полируют мечи на нашем испытательном полигоне, — поспешил объяснить Вэй Шиди. — Проваливай, — резко сказал ему Шэнь Цзю, собираясь уходить. У него не было на это времени. Что бы это ни было.

***

— Что это было? Вэй Шаоцин улыбнулся. — Ах, мы будем друзьями. Шисюн посмотрел на него так, словно он сошел с ума. — Зачем тебе это нужно? Разве он не оскорбил тебя, когда ты случайно столкнулся с ним сейчас? Отвечая только колкостями. — Я слышал, он всегда такой. Ужасно грубый, — добавил другой шисюн. — А мне он кажется забавным, — признался Вэй Шаоцин. — Я бы хотел узнать его получше. Так он сможет увидеть, как тот оскорбляет больше людей. И, знаете, под всем этим явно скрывается человек. Было бы интересно узнать, что он из себя представляет, как это делают обычные друзья. Любит ли он острую пищу? Сладкое? Горькое? Кислое? — Ты думаешь, он смешной, — шисюны обменялись взглядами. — Да что с тобой такое? Может, стоит показать Шэнь-шисюну панголинов Ван Цзяня? Они пользовались большим успехом у учеников Ань Дина. Все любили кормить панголинов. — Шиди. Вэй Шаоцин неопределенно хмыкнул и посмотрел на своего шисюна. Цао-шисюн похлопал его по плечу. — Просто… будь осторожен. Хорошо? У него репутация человека… кхм, недоброго. — Говорят, у него ледяное сердце, — добавил Янь Шисюн. Но именно за это он и нравился Вэй Шаоцину. Для него это не было проблемой.