Солнце

Я не помню свое детство. Какие у меня были игрушки, с кем я дружил, в какие игры играл. Я не помню свой детский сад, и я даже не уверен, ходил ли я в него. А спросить я уже не могу. Раньше я пытался узнать у матери, что же было до того, как я пошел в школу, но она практически никогда не выходила из хмельного омута, так что я перестал пробовать. А отца у меня не было. И я не знаю, знает ли он, что у него есть сын. Если мать до моего рождения была такая же, как сейчас, то не удивительно, что не знает. Пристрастившиеся к алкоголю от него никогда не откажутся, он становится им лучшим другом, дарит утешение, заменяет семью. Точнее забирает. У меня. В моем первом, и единственным счастливом воспоминании было много света. Первое, что я могу вспомнить, это солнце. Яркий диск на прекрасном голубом небе. Еще было поле. Золотое море пшеницы, которое отражало солнечный свет так, что, казалось, было объято пламенем. Это воспоминание прекрасно. Но я никогда не был в поле. Я все время жил в капкане серых хрущёвок, отбрасывающих тень на полуразвалившийся двор с гниющими скамейками и злыми языками прозорливых соседок, которые количеством гнили не отличались от дерева под ними. В начальной школе меня окружало солнце, пробивавшееся сквозь серые будни. Я засыпал, слушая шелест колосьев. Куда бы я ни пошел, я видел солнечный свет. Плохое проходило сквозь меня не задерживаясь, но оставляя тот горький осадок, который возникает, когда во время праздника осознаешь, что каким бы счастливым он не был, он все равно закончится. И ты останешься с развалившейся пластиковой посудой, остатками еды и перевернутыми столами. Один. Ты пытаешься игнорировать эти мысли, отдаешься моменту, ни о чем не думаешь. Но все так и будет, хорошее никогда не длится долго, так не бывает, счастья нет ни у кого. Есть видимость, иллюзия, накрученная мечта. На деле под красотой скрывается уродство, под добротой злость, это мир, так бывает всегда. Роза сгниет, мечты разобьются, навязчивые мысли съедят изнутри. Так было со мной. В средней школе солнце потухло. Остался диагноз. ОКР. ОКР - это череда нескончаемых навязчивых мыслей, и действий, без которых ты не можешь обойтись. Ты постоянно о чем то думаешь, только одна мысль- день за днем. В ухо шепчет голос: сделай это, сделай, сделай, сделай....И от него не спрятаться, он проникает в мозг, выдалбливает себе нору, производит новые мысли - больше, больше новых мыслей, одна заманчивей другой. Сделай это, ведь ты хороший мальчик, ты понимаешь, что так будет лучше, и тебе, и другим. Но лучше не станет. Ведь никакой пользы я принести не могу. Даже своим отсутствием. В 15 лет я знал, сколько шагов от дома до школы - 1544, сколько раз в день я открываю холодильник - 12, сколько слов я говорю о себе - примерно 6-7 в день. Я считал и считал, пытался отвлечься. На мою учебу это только лучше повлияло. Теперь , во сне, вместо колосьев я слышал дробный стук калькулятора и видел мелькание формул. Каждый день начинался одинаково: подъем в 7 утра, 3 минуты под душем - не думай не о чем, слушай стук капель, он важнее твоих мыслей, они-пустые, а капли полные, они несут какой то смысл, они лучше тебя; 2 минуты, чтобы одеться- свитер, ими заполнен весь шкаф, все серые, как мышиные спинки, ведь нужно сливаться, путь никто не замечает тебя, пусть никто не будет пытаться тебе помочь, ведь тебе не нужна помощь, правда? ведь у тебя все хорошо, все просто отлично, твои проблемы - временные, они пройдут, как насморк или грипп, и вообще, у тебя нет проблем, это фантом, иллюзия, мираж. Надел свитер, хлопнул дверью, 2 поворота ключа, 1544 шага - всегда одинаково, ни шагом больше, ни меньше, 6 часов уроков, потом 1544 шага обратно, 2 поворота ключа, и уборка до ночи. Каждый день: мытье полов-мой, мой, не думай; протирание пыли-такие знакомые движения, поднять книгу, протереть, положить книгу, взять следующую, протереть. Успокаивающе, так знакомо, спокойно, наводи чистоту, приноси пользу, пусть никто не оценит - ну и ладно, главное ты не думаешь, драишь, драишь и не думаешь, ты контролируешь свои мысли, путь это ложь, но хоть какая то надежда, что будешь как все, никто больше не залезет тебе в голову, не совьет гнездо, не станет есть тебя изнутри. И вдруг, однажды, все закончилось. Моя мать в один из просветов от бесконечных раундов с алкоголем наконец-то заметила, что квартира стала похожа на склад бытовой химии, а в мусорке под раковиной практически ничего нет кроме бутылок, притом большая половина не из под алкоголя, что довольно странно, судя по выпиваемой ею дозе, а из под санокса и санлюкса. Тогда у нее в голове прозвенел тревожный звоночек, и она что сделала? Думаете спросила меня, что происходит? А вот и нет. Она, как самый обычный среднестатистический человек обратилась за помощью, а именно к людям в белых халатах. Я не был против. Хоть кто то мне поможет, спасет, вытащит клешнями у меня из головы все, что хочет меня сожрать. Так бутылки из под хлорки сменились склянками таблеток. Закинул в рот- и никаких мыслей. Ничего. Пустота. После выписки из больницы (никто никого не держит годами, кому ты вообще нужен) я начал жить обычной жизнью. У меня даже появились друзья. То есть те люди, которые не разбегались при виде пустых глаз и безумной улыбки. А друзья сами были такими же. Но идиллия как всегда завершилась. В один прекрасный момент я подумал, что вылечился, что таблетки мне больше не нужны. Несколько дней все было нормально. Но вот вот конец недели... Меня швырнуло с небес на землю, все месяцами сдерживаемые таблетками мысли ринулись в голову. Я просто начал падать в пустоту, а вокруг летало то, чего я так боялся. Я принялся в ужасе глотать таблетки, я надеялся, что бы все прошло, чтобы мысли испарились, уходите, вам здесь не рады. После 9 таблетки все наконец прошло. А потом, я провалился во тьму. А когда открыл глаза, вокруг было золотое поле, с качающимися колосьями. Было много света. Синее небо. И солнце.