Яростное пламя жизни.

Выпав из транса, я ещё несколько минут приходил в себя. Из-за полного отсутствия хоть какой-то предрасположенности или захудалого таланта в ментальных практиках, мне с большой натугой даются подобного рода коммуникации. Джин, считай, и без того целый подвиг каждый раз совершает, когда пробирается сквозь мою природную, необузданную и дикую защиту разума. Не будь у нас общего «наследия», так сказать дальнего родства за счёт близости к измерению Жизни, и это бы в принципе было бы невозможно. В общем, нашлась лазейка, да и то, пользоваться ей получается лишь при соблюдении целого ряда условий. Во-первых, требуется моё собственное желание, без которого ментальный контакт уж точно недоступен. Не помогай я телепату, и насколько б он не был силён, пробиться ко мне в чертоги разума у одарённого не выйдет. Во-вторых, требуется близкий контакт. Максимальное удаление несколько метров. Ну и в-третьих, как уже было упомянуто ранее, без энергетической родства или синергии тоже ничего не получится. Впрочем, полагаю, что мне ещё также в налаживании ментальной связи помогает личный опыт осознанного сноходчества. Мне не чужда способность внимать чужим и посторонним ментальным структурам. Будь это иначе, то и перенимать огромные пласты памяти доноров тел, в коих я проживал грёзы, у меня б не получилось. — Мы уже волноваться начали. Ты как, Ильяс? Очень уж долго ты в себя приходил. Неудивительно, что именно Джин проще всего далась смена формы обращения ко мне. Для Феникса человеческие имена, по крайней мере превалирующая их часть, лишь пустой звук. Редкий случай, когда имя действительно отражает истинную суть разумного. А Феникс, на минуточку, видит души и ей по большому счёту безразлично, как обращаться к кому-либо. Так же, пожалуй, в заслугу той лёгкости, с которой Джин стала звать меня Ильясом, стоит добавить наличие у неё структурированного и организованного сознания, где вся её память учтена, разложена по полочка, а воспоминания находятся в оперативном доступе. В общем, ей было совершенно не сложно переключиться на новое имя, что я для себя выбрал. Забывчивость и рассеянность – это не про мою королеву! — Да... Всё нормально. Извиняюсь, что заставил Вас переживать. Ментальный пакет, который я только что просмотрел, был перенасыщен подробностями в плане своей содержательности. Слишком всё в нём оказалось подробным, детализированным, насыщенным и глубоким. И как только Гуттина и Ороро справились с его усвоением? Они ведь считай одним махом от первого лица просмотрели за короткой срок, по субъективным подсчётам, больше двенадцати лет жизни Шанкса. Удивительно, что обошлось без инсультов или хотя бы сенсорной перегрузки и дисфории. Хотя... Тут пожалуй стоит за это сказать спасибо Джин. Подозреваю, что отсутствие травмирующих последствий – это полностью заслуга Феникса. Моя супервумен не позволила подобному случиться. Определённо предприняла какие-то меры предосторожности, что уберегли Грозу и нашего котенка от ментальных травм. — Джин, а ты чего столь задумчивая? Что тебя обеспокоило? Мой ответ о самочувствии к сведению приняли, но от меня не укрылась созерцательное состояние Джин. Феникс сейчас размышлял о чём-то серьёзном и важном, но никак не связанным со мной. Уже научился разделять Джин и Сущность вселенского масштаба, определяя когда кто конкретно из них находится на первых ролях. Сейчас на переднем плане находился Феникс. — Письмена на стенах в коридоре... Мне известен этот язык. — И кому он принадлежит? Ороро за свою жизнь многое повидала и её сложно чем-то удивить, но даже на неё произвёл впечатление рассказ Феникса о густонаселённости нашей вселенной и её многообразии рас. За время нашей недолгой совместной жизни Джин частенько делилась с нами известной ей информацией об обустройстве нашего мироздания. Насколько она актуальна сейчас – большой вопрос. Но всё равно мы с цепкой внимательностью внимали откровениям древней сущности. В любом случае для общего развития было полезно послушать её повествования о событиях давно минувших эпох коим она была свидетелем, а в некоторых даже лично поучаствовала. — Наблюдателям – расе полубогов, что избрали путь невмешательства в происходящее во вселенной. Они одними из первых научились совершать межзвездные путешествия. Чуть ли не ровесники Целестиалов. Бессмертны. Владеют способностями без вспомогательных устройств оперировать энергиями. Имеют связь с инфосферой мироздания. В общем, те ещё засранцы. «Хе... Чувствуется недосказанность и какая-то подоплёка за столь ультимативной характеристикой.» — У тебя с ними конфликт? Не мог не задать я уточняющего вопроса. Всё-таки мне положена знать с кем у моей жёнушки разногласия во вселенной и откуда стоит ждать проблем. — Скорее недопонимание и расхождение во взглядах... Но видя, что мне недостаточно такого малоинформативного ответа, она нехотя дала более развернутый. — Довелось мне как-то родиться средь их народа. Вначале всё было прекрасно. Их тела, конечно, на порядок превосходили человеческие, но даже физиологическая принадлежность к расе Наблюдателей не позволяла мне раскрыть всего моего энергетического потенциала. Впрочем, тогда я и этому была рада. Но ровно до тех пор, пока меня с попустительства «родителей» не дезинтегрировали. Испугались сволочи моей активной позиции. Не понравилось им видите ли, что я демонстративно была не согласна с пропагандируемыми ими принципами невмешательства. — Понятно... Сочувствую... – Смахнул я печальную тишину, приобнимая свою женщину. Какой бы не была древней сущностью птица Феникс, но здесь и сейчас он моя жена, которой требуется поддержка. – Обещаю, такого больше не повторится. У тебя есть я и Ороро. Чтобы не случилось, мы всегда тебе поддержим. Покуда мы живы, не быть тебе одинокой. Мне абсолютно безразличны поступки и деяния Феникса в прошлом. То немногое, что она нам уже поведала о себе, для больно впечатлительных могло показаться сущим ужасом и кошмаром. Если она гневалась, то гасли звёздные системы и губила цивилизации. Вот только винить за это Джин будет самым неблагодарным и глупым поступком, что я мог бы совершить. Феникс никогда не стремился к вниманию и для него не существует авторитетов. Так было, есть и будет. Единственное, чего на протяжении своего осознанного бытия желала одинокая космическая сущность, так это признания и понимания. Ей не хватало рядом хоть кого-то, кто сумел бы принять её такой, какая она есть. И до недавнего времени Фениксу с этим категорически не везло. Не встречались ей на пути бескорыстные разумные, что искренне захотели бы включить её в свой круг общения и оказались бы способны на ответную приязнь. Все встреченные ранее Фениксом представители инопланетных рас хотели её либо использовать, либо уничтожить. Никому из них было не интересно понять её собственные чаяния и надежды, суть коих заключалась в желании прервать вселенское одиночество. Лишь переродившись на Земле Фениксу предоставился шанс обрести искомое. Впрочем и здесь у неё по началу не совсем всё ладно шло. Травмирующий опыт отказа от неё родителей, не пожелавших иметь ничего общего с дочерью-мутантом, сильно повлиял на мировоззрение малышки. Пусть на тот момент сознание Феникса ещё не пробудилось, но даже так Джин интуитивно реагировала на обстоятельства и неприятности подспудно опираясь на потаённые психологические триггеры космической сущности. В общем, Земле очень сильно повезло, что тогда рядом с Грей, своевременно, не иначе как чудом, объявился Чарльз. Не случись Ксавье оказаться в нужном месте и в нужное время, и Джин могла такого наворотить, что худо бы пришлось всему человечеству. А вообще, после всего, что пришлось пережить Фениксу, она просто образец идеала терпимости и стойкости. Уж я бы после бесконечной череды злоключений длиной в тринадцать миллиардов лет, где сплошь предательство, потери, боль и непрекращающаяся агония перерождений, наверно вообще возненавидел бы всё живое и перевоплотился в абсолют ненависти. Знал бы кого благодарить, то вознёс бы этим Великим Силам хвалу за то, что уберегли Феникса от сумасшествия и безумия. — Джин, а что написано на стенах коридора? Психологическая поддержка и помощь не были сильной стороной Ороро, но она не могла остаться безучастной, попробовав отвести мысли Джин от неприятных воспоминаний таким вот образом. — Шанкс не придал особого значения настенным надписям, но из того, что запечатлелось в его памяти и я смогла разглядеть, следует, что подземный комплекс, построенный Наблюдателями, представляет собой усыпальницу древнего бога. Несколько дёргано и раздражённо ответствовала Джин. — Любопытно, с чего это вдруг ему такая честь оказана? С твоих слов Наблюдатели воздерживаются от контактов с кем бы то ни было и ведут затворнический образ жизни, отстранившись от непосредственного участия в событиях происходящих во вселенной. Не преминул я сослаться на недавно выясненную от Джин информацию по космическим отшельникам. — Именно! Совершенно не вяжется наличие на Земле архитектурного сооружения рук Наблюдателей с декларируемыми ими же принципами. Всегда была уверена в том, что эти педанты нигде и никогда не оставляли следов своего существования. Об их наличии во вселенной знают разве что совсем древние божества и Целестиалы. Эоны лет их раса не покидает своей родной планеты. — «Хм... Я конечно извиняюсь, что вклинился в вашу беседу, но не могли бы Вы и мне поведать о теме Вашей жаркой дискуссии?» Прозвучал у меня в голове транслируемый Джин перевод слов Шроха. — «Ваши священные Земли являются результатом деятельности древнего и малоизвестного во вселенной народа. О нём речь ведём.» Не стала запираться и что-либо утаивать от старейшины Джин. Но узнав о теме нашей дискуссии, Шрох потерял к ней всяческий интерес, что было очень странным поступком с его стороны, возвратившись к изучению и разглядыванию своих недавних приобретений. Всё никак не может налюбоваться и нарадоваться моим подаркам. Ещё на этапе планирования нашей экспедиции, мною было принято решение идти на контакт с народом Ррунку не с пустыми руками. В культуре практически всех народов Земли по правилам хорошего тона полагается приходить в гости с подарками. По крайней мере в обозримой мною истории древних цивилизаций такая традиция присутствовала. Посольская делегация при встрече с представителями противоположной стороны, с которыми желали наладить благожелательный контакт, всегда преподносила дары. Вот и я не стал отказываться от проверенного временем метода налаживания положительных дипломатических отношений. В качестве приветственных даров народу Ррунку мы принесли сотню мачете и ножей выполненных из лучшей стали, что была нам доступна. Собственно говоря, всё это «богатство» я экспроприировал из оружейки ордена. — Джин, а что за Бог там похоронен? Я, конечно, не обманывался по поводу своей просвещённости о небожителях, но мало ли? — Не знаю. Если в письменах об этом и говорилось, то Шанкс не обратил на эту часть своего внимания. — Жаль... Выразила сожалению Гуттина. Любопытства ей было не занимать. Даже не смотря на плотный график учёбы и тренировок, всё своё невеликое свободное время девочка тратила не на игры и отдых, а на собственное просвещение и интеллектуальное развитие. Завсегдатай библиотеке ордена. В общем, золото, а не ребёнок. И видимо что-то такое особенное для женского сердца промелькнуло в моём взгляде на котёнка, отчего Джин и Ороро довольно зарделись и наградили меня многообещающей улыбкой. — Не расстраивайся, малышка. – Нежно погладив между ушек Гуттину, молвила Джин. – Уже завтра мы всё сами увидим и узнаем. Так что давайте ложиться спать. Всего пять часов до подъёма. Встаём с первыми лучами солнца. Поставила точку в нашем ночной беседе Феникс, забираясь в спальник и не обращая внимание на вялые трепыхания и возражения мелкой, утянув за собой в мешок Гуттину. Поглядев на то, как народ занимает свои спальные места и засыпает, посчитал, что мне тоже не следует отбиваться от коллектива. Уже вторые сутки без сна. И пусть для меня это не является чем-то критически важным, но решил, что целесообразнее будет отдохнуть. Завтра мне потребуется ясный разум, ведь ещё не известно, как там у нас всё сложится в усыпальнице. Мало ли что там могло перемениться за сотню тысяч лет. Далеко не факт, что подземелье построенное Наблюдателями встретит нас столь же дружелюбно, как Шанкса. Расчистив себе место под лежанку, обойдясь без всяких там подстилок и прочих удобей, завалился прямо на голую землю. Здешние опасные эндемики вроде ядовитых змей, а также остальная ползучая и летающая гадость в лице пауков и насекомых ко мне не приближались. Особенность моей новой физиологии. Мои феромоны разили наповал мелких тварей, а крупных животных отпугивали. Антропоморфные ягуары, что сопровождают нашу экспедиция, до сих пор не могут привыкнуть к моему запаху. Это Гуттина ко мне уже привычная. Для остальных оборотней с чутким обонянием я причина постоянного стресса. Моё присутствие подле них не позволяет бедолагам расслабиться, вынуждая быть в постоянном напряжении, отчего охотники Ррунку пребывают в расстроенных чувствах. Так уж заложено в их природе. Объект, что заставляет их испытывать страх, автоматически становится им ненавистен. Впрочем, каких-то особых проблем моя особенность физиологии во взаимодействии с родичами Гуттины не причиняла. Шрох был очень тонким психологом и знатоком душ своих соплеменников. Не просто же так его Старейшиной когда-то выбрали? Опыта в управлении и руководстве у старичка преизрядно! Стоит также учесть и отметить, что перед тем, как стать хранителем наследия народа Ррунку Шрох больше ста лет занимал должность вождя племени. Уж что-что, а в разумных разбираться умел, отчего в его окружении, все его личные «гвардейцы», были верными и компетентными воинами-охотниками. Он за каждого мог поручиться и гарантировать, что без его приказа они не совершать ничего необдуманного и не отважатся действовать без команды сверху. Сиречь абсолютная лояльность. В общем, я мог не переживать о том, что кто-то из нашего сопровождения, ведомый инстинктами, совершит необдуманную глупость. Раз старейшина им повелел обеспечивать покой и безопасность трёх гладкокожих, то они ни за что не отступятся от воли Шроха и не поддадутся сиюминутным порывам. Утренний подъём не принёс мне радости. Хоть мне и удалось перебороть естественные для любого другого млекопитающего инстинкты побуждающие к восполнению сил и энергии посредством приёма пищи, но заставлять себя игнорировать вкусные запахи жаренного мясо всё ещё остаётся для меня сложной задачей. Чисто психологическая заморочка, но что-то с ней делать и как-то пытаться её у себя изжить, было выше моих сил. Да и посчитал, что чревато душить в себе подобные позывы. Мне ведь только сейчас, в данных обстоятельствах, нельзя употреблять ничего съестного, если не хочу потом с отходами своей жизнедеятельности мудохаться. Всего-то и нужно, что перетерпеть экспедицию и дождаться возвращения в цивилизацию, где уже в нормальном, человеческом теле мне вновь окажутся доступны кулинарные изыски. Было нелегко смотреть на то, как мои девушки и ррунку с аппетитом вгрызаются в сочную оленятину, но сделав себе жёстко внушение и пообещав по возвращению в Перу устроить себе праздник живота, я превозмог зависть. — «Наш дальнейший путь пройдет без моих соплеменников. В священные Земли им хода нет. Поэтому придётся тебе Ильяс самостоятельно прокладывать нам путь и быть в авангарде.» Раздались у меня в голове переведённые Джиной слова Шроха. — «А как быть с Гуттиной? Оставлять её с твоими подчинённым я не намерен. Пообещал Хавьеру, что непрестанно буду присматривать за его дочерью. Лично отвечаю за безопасность малышки.» — «Она тоже пойдёт с нами. Ей можно.» Обрадовал внучку старейшина, на что мелкая отреагировала бурной реакцией и визгом радости. — Тогда не будем медлить. Отправляемся. Молвила Джин, закидывая на плечо свой походный рюкзак. Спустя шесть часов безостановочного пути мы наконец добрались до конечной точки нашей экспедиции, располагающейся на небольшом плато с минимальной растительностью. Редкие кустарники, невысокая трава и полное отсутствие деревьев, что в целом являлось очень странным для здешней благоприятной местности, были не в счёт. Несколько квадратных километров почитай девственного простора не могло быть чем-то обыденным и логичным для Южноамериканского континента, куда ещё не добралась цивилизация. Сразу же возникал вопрос, с чего это вдруг тропические джунгли проигнорировали на первый взгляд столь благостную почву? Находящееся в зените солнце слепило глаза и причиняло некоторое неудобство моим попутчикам. Разве что Джин сносно переносила яркое светило. Достигнув центра плато, Шрох обратился ко мне с просьбой. — «Помоги сдвинуть этот камень.» Пнув ногой, указал он мне на небольшой, всего несколько метров в поперечники, плоский булыжник. Весу в нём было немного. Меньше тонны. Аккуратно ухватившись за «камушек», служивший заслонкой прикрывающей лаз, я оторвав его от земли отложил в сторону, освобождая нам путь в подземелье. Ну прям как у Кэрролла. Темный зёв норы, чья глубина скрывает чудо. Первым во тьму полез Шрох, а уже следом юркнула Гуттина, Джин и Гроза. Мда-а... Придётся трансформироваться обратно в человека. Со своими габаритами мне в эту дырку не протиснуться. Перевоплотившись, я осторожно, придерживая на себе резиновые труселя, полез в дыру и через несколько минут движения ползком вывалился в коридоре, который уже видел ранее в воспоминаниях Шанкса. Оказавшись в широком пространстве, я сразу же возвратился форму Халка. Со стороны наверно я выглядел презабавнейшим образом. Стройный и поджарый, а из одежды только «труселя», что можно себе по самые уши натянуть. Быть клоуном и выглядеть глупо мне претило, так что как только появилась возможность очутиться в боевой ипостаси, незамедлительно ей воспользовался. Мои любимым жанром в кинематографе был и остаётся приключенческий. Фанател от Индианы Джонса, Лары Крофт и схожих лентах. И сейчас, находясь в коридоре построенном многие десятки тысяч лет назад, испытывал ни с чем не сравнимые и не передаваемые эмоции. Глядя вперёд, в глубину тоннеля, моему взору предстала удивительное и захватывающее зрелище. Все стены, от пола и до потолка расположенного на высоте четырёх метров, были устланы фосфоресцирующим текстом, чьё блеклое сияние освещала коридор. Видимость, конечно, не очень, но это могло быть проблемой только для простых смертных. Может разве что Ороро в нашей компании было сложновато ориентироваться в сумраке посредством зрения. Впрочем, в темноте она пользовалась эксклюзивным и вспомогательным способом ориентации в пространстве. Гроза обладала своего рода акво-сонаром, то бишь гидролокатором. Чем больше влажность воздуха, тем отчётливее она воспринимала и идентифицировала пространство вокруг себя. — Что пишут? Есть тут что-нибудь интересное и полезное нам? Отвлёк свою жёнушка от чтения настенных надписей. — Здесь покоится Тартар. Сын Эфира и преданный единоутробным братом Ураном. Герой, что одолел Налла. «Вроде как это имена богов из греческой мифологии. И Налл мне тоже знакомо, только вспомнить не могу, где мне встречалось это имя.» — Олимпийцы? Вывел из задумчивости Феникса очередным вопросом. — Что? Какие ещё Олимпийцы? Тебе знакомы имена этих богов? Очень достоверно удивилась Джин моей осведомленности. Интересно, с чего бы вдруг такая реакция? Вроде бы вполне себе распространенная информация. — Ну да... А ты что, незнакома с мифами древней Греции? С Гомером например, с его эпосами Илиада и Одиссей? — Впервые от тебя слышу, что к Олимпийцам причисляют Эфира и Урана. Хм... Только сейчас сообразила, что применяемое греками к именованию бездны слово Тартар имеет прямое отношение к этому богу. Мда-а... А хотя чего это я так бурно реагирую и удивляюсь? К чему весь этот шок и ошеломление, когда тебе уже было известно о возрасте твоей супруги и что во всей вселенной старше неё наберётся всего несколько персонажей? Также не стоит забывать о некоторых сложностях, что возникают у Джин при обращении к памяти Феникса. «Пора бы уже смириться и привыкнуть к удивительности и невозможности своей жены!» — Ты знакома с ними? — Неее... Лишь по наслышке. Эфир, отец покоящегося здесь бога Тартара, родной брат ублюдка, что обрёк меня на бесконечную череду перерождений в смертной оболочке. И с каждым сказанным Джин словом, она всё сильнее выходила из себя, а обстановка вокруг неё стала накаляться. Сила Феникса, обуреваемая гневом, стала вырываться из моей жёнушки во внешний мир всполохами и протуберанцами разрушительной энергии. — Тише... Тише... Прекрати пожалуйста... Ты можешь навредить Гуттине. И это было правдой. Температура в подземном коридоре знатно подскочила. Градусов семьдесят по Цельсию уже точно достигла. А могла быть ещё больше, если бы не моё присутствие и объятия, а также предпринимаемые Ороро меры. Я вносил лепту в недопущение нагнетания адской атмосферы своей способностью к поглощению энергии. Львиную долю проецируемой Фениксом в пространство силы я словно пылесос втягивал в себя и поглощал. Гроза тоже времени зря не теряла. Вовсю свою мощь тянула из всех доступных ей источников воду. И из-за обильного наличия влаги в воздухе весь коридор сейчас застилал туман. Так что не будь нас сейчас рядом с Джин, и всё живое в близлежащем радиусе осыпалось бы пеплом. Но слава Творцу этого не произошло. Мне удалось достучаться до разума Джин-Феникса, благодаря чему она смогла обуздать свою клокочущую ярость. Причём сделала это достаточно быстро. Всего через каких-то пару десятков секунд после моей просьбы успокоиться, Джин прекратила усугублять обстановку своим присутствием и даже включилась в процесс устранения последствий своего приступа помутнения рассудка. Ощутил, как моя жёнушка начала вытягивать из окружающего пространства кинетическую энергию, тем самым остужая раскалённый воздух до приемлемого значения. — Извините... – Прозвучало застенчиво и робко мне в грудь, в которую она сейчас уткнулась и где прятала своё личико от Шроха, Гуттины и Ороро. Никто из нас не стал как-то комментировать произошедшее, и тем более пытаться что-либо выговаривать Джин. Гуттина и не помышляла ни о чём подобном. Сейчас она вся дрожала от страха и находилась на гране обморока. Шрох тоже растерял весь свой уверенный, степенный вид и был далеко не в лучшей форме. С большим трудом удерживал себя от скатывания в панику, ведь он сейчас хлебнул столько ужаса, сколько наверное за всю свою жизнь продолжительностью в семь веков не испытывал. Что касалось меня и Ороро, то мы даже не думали осуждать Джин-Феникса за этот срыв. Что тут скажешь? Такое может случится с каждым и происходит в человеческом обществе сплошь и рядом. Так что какие могут быть претензии к Фениксу? К сущности, что и жизни-то нормальной не знала. По сути, конкретно данное перерождение Феникса и нахождение Джин в моём и Ороро обществе, есть ничто иное, как длительный сеанс психотерапии и социальной адаптации. За миллиарды лет осознанного существования у Феникса отсутствовали близкие люди и эмоциональные якоря, а всё что с ней происходило, одна сплошная лютая хрень и дичь. Некому было её воспитывать, учить, поддерживать и нравственно наставлять. По факту, всё что сейчас ограждает Землю от буйства стихии, чьим воплощением является Феникс, так это хлипкая и зыбкая дамба личности Джин, которая по прихоти превалирующей части сути космического бедствия всё ещё существует как самостоятельное явление. — Не забивай себе голову мыслями о прошлом, Джин. Живи настоящим. — Ты прав. – Решительно преобразилась Джин и её настрой полностью переменился. Будто бы и не она только что источала застарелую боль. Меня совершенно не радовали резкие перепады настроения Джин, но сделать с этим что-либо в краткосрочной перспективе не виделось возможным. Потребуется огромное количество времени, чтобы она отпустила своё прошлое и научилась держать себя в руках. Дисциплина и железная воля – это два непреодолимых фактора, что оберегают нормального и полноценного разумного от скатывания к животному образу жизни. Не говорю о частностях вроде люмпенов и прочих маргиналах. Мразей – грязь человеческого общества, сдерживает государственный аппарат принуждения в лице полиции, что заставляет отщепенцев придерживаться законов, регулирующих их жизнь в социуме. В их случае страх понести наказание за свои действия заменяет им совесть, мораль и нравственные принципы. Феникс же ничем и никем не ограничен. В силу своего глубокого понимания и принятия законов мироздания, когда смерть биологического существа для души далеко не конец, она с лёгкостью может отнять чужую жизнь. С её точки зрения в этом нет ничего страшного. И на фоне этого знания о сути Феникса меня до сих пор удивляет её покладистость и послушание в отношении моих желаний и просьб. — Всё... Я в порядке. Можешь отпустить. Надавила мне в живот своими ладошками Джин, желая высвободиться и разорвать наши объятья. Причин удерживать Феникса у меня больше не было и после того, как я выполнил просьбу Джин, она, как ни в чём не бывало, продолжила прерванное занятие, сфокусировав всё своё внимание на чтении настенных надписей. Сколько там времени занял спуск по коридору у Шанкса? Полтора часа? У нас он затянулся на три с половиной. Но не потому, что коридор вдруг стал длиннее. Ловушек или каких-то других препятствий нам тоже не встретились. Причиной нашей неспешной прогулки была Джин. Слишком уж вдумчиво и очень внимательно, не желая что-либо упустить, она читала оставленное Наблюдателями послание. — Хм... Теперь хотя бы понятно, с чего вдруг Наблюдатели увековечили память Эфира. Вся дорога до купольного зала проходила в тишине. Никто из нас не хотел отвлекать Феникса от его занятия. Читает себе спокойно? Ну и хорошо. Даже отлично. Пускай. Лишь бы не полыхала. Гуттина всё ещё вздрагивала, когда случайно задевала своим взглядом Джин, чью фигурку пыталась всячески избегать. Шрох также до сих пор с трудом воспринимает действительность, демонстрируя отрешённость и рассеянность. Слишком большое впечатление на него произвела Джин. Насколько мне стало понятно из объяснений старейшины, когда он рассказывал о своей способности, та составная часть ментального дара Шроха, что напрямую взаимодействует с инфосферой мироздания в моменте применения к разумному не столь хороша и подробна, нежели по отношению к неодушевлённым предметам. С большим трудом Шрох вытягивает из Библиотеки Акаши сведения о разумных. А уж когда речь заходит о могущественных сущностях, и подавно. Впрочем, можно повысить шанс положительного отклика инфосферы. Всего-то и нужно вывести оппонента, о ком желаешь получить информацию, на яркие эмоции. К слову, наше первое знакомство с Шрохом проходило по запланированному им сценарию. Он намеренно выбрал в качестве своих сопровождающих самых молоды и дерзких. Надеялся на то, что наличие двух бодигардов, демонстрирующих в мой адрес своё презрение, спровоцирует и пошатнёт моё душевное равновесие. Но что-то меня опять увело не туда. Возвращаясь к купольному залу, до которого мы наконец добрались, то сразу переть в него буром мы не стали. Остановились прямо на входе, не покидая коридора. — Дайте несколько минут. Мне нужно убедиться, что здесь нет ловушек и других неожиданных сюрпризов. Попридержала наш энтузиазм Джин, усаживаясь в позу лотоса и погружаясь в себя. — Вроде чисто... Прозвучало буквально через пару минут. — Можем входить. Дала добро наша птичка. — Не расскажешь, что ещё интересного смогла прочесть и узнать об усыпальнице? Сейчас наверно не самое подходящее время выяснять подробности содержания текста оставленного здесь Наблюдателями. Уверен, что будь в них хоть что-то жизненно важное, Джин бы нам об этом уже поведала. Но хотелось хоть как-то разбавить гнетущую тишину и мрак перед встречей с уже виднеющимся впереди искомым мною деревом. Кажется, что в нашей компании только Феникс не испытывала каких-то особенных чувств по поводу всего происходящего. Для неё ничего прямо-таки примечательного и заслуживающего внимания сейчас не происходило. Чего не скажешь обо мне, Ороро, Грозе и Гуттине. Правда стоит уточнить, что мелкая испытывала нешуточное возбуждение, но не негативного толка, как мы, а положительного. — Узнала многое, но обсуждать мы это будем на поверхности. Когда окажемся дома, в Перу. Информация требует глубокого анализа, а моё представление о расе Наблюдателей переосмысления. — Какое красивое.... Шепот Гуттины в тишине зала был слышен всем и каждому. — Невероятно.... А это уже с придыханием и очень чувственно произнесла Феникс. «Ого.... Что-то смогло пронять и удивить Феникса? Неожиданно!»