Яростное пламя жизни.

— Не дёргайся. – Космическим холодом лишённого эмоций голоса обдала Джин подругу, ухватив ту за руку и сковав для надёжности телекинезом. — Что ты творишь? Немедленно меня отпусти... – С трудом вытолкнула из себя своё несогласие требованию Джин собравшаяся с силами Ороро, сумев отчасти оказать сопротивление обездвиживанию наложенного на неё Фениксом. — Успокойся, Монро. Так нужно. – Припечатала Джин, предотвращая попытку Ороро вырваться и броситься на помощь возлюбленному. – Ему нужно сбросить оковы, которые он по глупости и собственному недоразумению сам на себя навесил. Феникс, в отличии от влюбленной в Ильяса носительницы, не знал страха и сомнений. Древняя хтоническая сущность, когда того требовала ситуация, умела абстрагироваться от эмоций. И если Джин, будучи юной девушкой подверженной влиянию гормонов и химии, оказалась лишена возможности разделять целесообразность и личное, то Феникс подобной проблемой не страдала. Пусть для неё всё ещё в новинку яркие и соблазнительные человеческие эмоции, а что такое светлые чувства и любовь она прочувствовал лишь здесь, на Земле, но миллиарды прожитых лет закалили волю хтоника, отчего справиться с сиюминутными порывами для неё не представлялось особого труда. — Кому нужно? Тебе? Прорычала дикой кошкой Гроза, выпуская в пространство уже свою силы, желая таким образом полностью сбросить с себя воздействие оказываемое Фениксом. По телу седой, но юной мулатки начали пробегать разряды электричества. И с каждым новым ударом сердца Ороро их было всё больше, а электрический дуги становились всё мощнее. — Уймись! Мне тоже неприятно смотреть на то, как моего мужчину избивают. – Оторвала Джин свой взгляд от происходящего в храме и перевела на подругу. – Нам рядом нужен половозрелый и сильный мужчина, а не кастрат! — О чём это ты? У него ведь всё в порядке... ну... В общем, ты поняла о чём я! – Прозвучало спустя непродолжительную паузу робкое и тихое возражение Ороро. Хоть перед Фениксом и не стояло острой необходимости испытывать эмоции, – прекрасно и без них обходилась, – но это не значит, что они ей были чужды. Но в нынешней инкарнации её взгляд на их наличие разительно переменился. Птичка с горячим норовом научилась получать от чувственной составляющей души существенное удовольствие. И наблюдая сейчас, как личико подруги потемнело в смущении, она одновременно забавлялась и смаковала эмоции Ороро. А так как разум Грозы для неё представал открытой книгой, то птица Феникс в полной мере вкушала сладость с истомой Ороро, наслаждаясь воспоминаниями подруги, всплывшими сейчас на передний план. Увы, но древней сущности приходилось довольствоваться малым. Изредка она могла себе позволить выходить из-за барьера личности Джин, дабы взглянуть на окружающую действительность посредством полного спектра чувств доступного восприятию. Связанно же это с тем, что разум носительницы не был готов вместить в себе на постоянной основе Феникса. Вот и приходилось древнему хтонику обходиться возможностью соприкасаться с реальностью в исключительные моменты. Например как сейчас. Когда без вмешательства мудрой и всепонимающей космической сущности девчонки бы натворили глупостей о которых в последствии пожалели. — Хо-хо... Кто бы мог подумать, что наша скромняшка окажется такой извращенкой... Сказанное Фениксом прозвучало безумно жутко. Ну не умела она выражать интонацией и тоном эмоции, отчего голос говорившего устами Джин Феникса напомнил машинный. — Я... не извращенка! – Гневно переступая через стыд и смущение ответствовала ярившаяся Гроза, начав ещё сильнее дёргаться, пытаясь высвободиться. — Тогда почему у тебя именно эти воспоминания первыми всплыли? Феникс издевался. Фениксу было веселился! Древний хтоник, будучи лишённым морально-этических и нравственных паттернов, плевать хотел на общепринятые нормы. Так что сексуальные пристрастия Ороро, уже не раз и не два воплотившиеся в реальность, её абсолютно не беспокоили. Наоборот, Феникс только рада окунаться в яркие эмоции, пробуждающие у Ороро физиологические реакциями толкающие подругу к близость с Джин и Ильясом. — Не понимаю... Попыталась оправдываться Ороро, позабыв на краткое время о происходящем в зале олимпийского храма. — О том, как ты течёшь, когда твой язык во мне, а тебя сзади берёт наш муж... Как тебя болезненно-сладостно от ухватившей тебя за волосы пятерни Ильяса, вдавливающей твоё лицо меж моих раздвинутых ног... Как ты скулишь мне в киску... Как по твоему языку и гортани к тебе в ротик, а затем в гортань стекают и дальше по пищеводу стекают мои любовные соки... Как сходишь с ума, словно мартовская кошка, когда твоё обоняние пьянит запахах секса и похоти... Как мои руки выкручивают твои соски и наступает кульминация!!! Как ты трясёшься в конвульсиях, а твоё нутро наполняется горячим и липким семенем нашего мужа.... Как не даёшь себе провалиться в забытье, стараясь продлить удовольствие... С каждым сказанным словом, новой картинкой, подкинутой Фениксу памятью Джин и Ороро, хтоник всё сильнее распалялся. Это для неё было внове, на что Феникс клятвенно себе пообещала первым делом, буквально сразу же после того, как обретёт полное единение с сознанием Джин, лично поучаствовать в таких крышесносящих и будоражащих чувства процессах. — Прекрати... Раздался просящий и жалобный шёпот-писк Грозы, присевшей на колени и спрятавшей лицо в ладонях. Феникс перестал удерживать Ороро, так как нужда в этом отпала. — Лучше посмотри на Ильяса. Вот чего я добивалась. – Самодовольным тоном разумного, великолепно справившегося с задуманным, вернула Джин-Феникс внимание подруги к происходящему в храме. Пока она здесь отвлекала Ороро от зрелища избиения их мужа, ситуация кардинально переменилась. Застывшая в десятке метров от пола фигура Халка подвергающаяся непрерывным ударам колосса Гермеса, превращающих Ильяса в одну сплошную и искромсанную отбивную, вдруг стала источать из себя красный и зловещий свет. Из не поспевающих регенерировать и затягиваться множественных ран в виде разрывов и лопнувшей кожи теперь помимо обильно хлыщущей крови стал вырываться бурый туман, что через несколько секунд сформировал вокруг тела владельца непроницаемый барьер. И теперь уже атаки каменного голема не причиняли видимого вреда Халку, ведь весь урон на себя принимала защитная сфера. А тем временем, покуда Гермес в безуспешной попытке добраться до своей жертвы лупил по барьеру, Ильяс получивший передышку начал стремительно восстанавливаться и увеличиваться в размерах. Если раньше его боевая ипостась после трансформация не превышала трёх метров, то сейчас он значительно прибавил в габаритах, достигнув пятиметрового роста. Увеличившиеся размеры самым пагубным образом сказались на единственной детали гардероба одетой на Ильяса. Даже резиновым труселям оказалось не суждено устоять под напором силы, что наконец освободилась от оков и явила себя миру. — Ррраааааа!!!! Вырвался из глотки и лёгких душераздирающий рёв Халка оглушающий само мироздание и породивший искажение пространства. Энергия, что бурной рекой хлынула в реальность, по своей весомости в негласном рейтинге существующих в Марвеле сил занимала лидирующую позицию. Именно жизнь является творцом всего. Отсутствуй в мультиверсуме концепция жизни и не существовало бы творцов, богов и прочих высших, кто в полной мере ответственен за рождение новых вселенных. Энергетическая ударная волна возникшая в следствии яростного крика Халка и ознаменовавшая пробуждение доминанта Жизни затронул всё сущее во вселенной. И те кто был способен «слышать» (а таких в Марвеле предостаточно) узнали, что в полку сверхсущностей вселенной прибыло. Зевс, Один, Целестиалы, Вечность, Энтропия, Бесконечность, Смерть, Трибунал и даже «Тот, кто выше всех» всего лишь на одно мгновение, но всё же ощутили в подвластной им реальности присутствие сущности, что в перспективе способна сравняться с ними, а кое-кого даже превзойти. — Ох... – Вырвалось из уст покачнувшейся Ороро, находящейся в эпицентре взрыва прокатившегося по реальности волной искажения пространства. Но сказать чего-то большего и как-то ещё прокомментировать действия своего мужа у Грозы не получилось. И не потому, что ей что-то мешало, а из-за отсутствия подходящих слов способных выразить происходящее безумие. Пришедший в себя здоровенный и злющий Халк не собирался впредь быть грушей для битья. И застилающая ему взор ярость и гнев никак не мешали Ильясу видеть своего обидчика. Роли полностью переменились. Теперь у Гермеса уже не было тотального преимущества в скорости передвижении, а единственное имеющееся в наличии превосходство в габаритах уже никак не помогало и не способствовало в успехе. Всё было ровным счётом наоборот и играло на руку вёрткому Халку. Две размытые тени мелькающие в поле видимости лишь на краткий миг, в момент своего столкновения и обмена ударами, фиксировались зрением свидетельниц эпической битвы. Но если ранее каменный кулаки колосса причиняли значимый урон краснокожему здоровяку, то ныне даже царапин не наносили. Халк больше ни в чём не уступал своему противнику – ни в прочности, ни в скорости. Импровизированное ристалище, коим стал здешний храм олимпийцев, содрогался от происходящего, а битва двух титанов лишь набирала обороты. Тяжеловесное присутствие апологета Жизни масштабов всего мультиверсума в «жалкой» пространственной аномалии созданной трудами каких-то олимпийцев, что совершенно не котировались в сравнении с Халком, действовало на реальность самым гнетущим и травмирующим образом. Те редкие и мимолётные эпизоды, когда объятого агрессивной и едкой аурой Халк удавалось разглядеть, даже самого стойкого и сильного духом разумного не оставило бы равнодушным. Больно уж он на демона был похож в тот момент. Причём не на какого-нибудь заурядного демонёнка, а на кого-то вроде одного из владык Ада. Удушающая сила транслируемая естеством Халка внушала трепет, страх и даже причиняла боль. И это эффект сказывающийся на естестве, бил по нутру зрителей всего лишь от одного мимолётного взгляда на причину творящегося беспредела. Также в копилку отрицательного реноме и потустороннего происхождения краснокожего гиганта помимо угрожающего облика можно добавить красный шлейф оставляемый Халком по траектории его передвижения. А ведь аура, проецируемая вовне Халком, предназначалась не только для демонстрации и морального угнетения, она служила агрессивным барьером умопомрачительной прочности от прямого и непосредственного соприкосновения с которым вступивший с ним в контакт объект получал урон, подвергшись эрозии. Даже божественное зачарования наполняющее голема оказалось неспособно выдержать подобное издевательство над собой. Те участки статуи коим не повезло познакомиться с кулаками Халка уже не могли похвастаться безупречной и идеальной целостностью. С каждым новым попаданием, колосс терял свой первоначальный облик. Руки, торс и ноги Гермеса зияли множеством «проплешин» и «язв». И присутствие на теле голема рытвин и сколов не добавляли статуе бодрости и сил. С каждым новым пропущенным ударом колоссу становилось всё сложнее сопротивляться нарастающему напору Халка. Открытый размен шёл по нарастающей. Чем быстрее двигались противники, тем больше они наносили и, соответственно, пропускали ударов. Но если Халку было на это плевать. Чем сильнее и больше ему прилетала, тем яростней и мощнее он становился. То с Гермесом всё было в точности наоборот. Даже «удачные» попадание, когда его кулак находил свою цель, шли лишь во вред каменному исполину. Аура Халка разъедала каменный остов волшебной конструкции благодаря которому поддерживалась функциональность и работоспособность голема. — Смотри... Смотри внимательно и хорошенько запоминай... Наш муж воин! Видишь как он радуется избиению врага? И наш удел не мешать мужу самоутверждаться. Он перестанет себя уважать, если будет влачиться за нами. Ильяс должен быть уверен в своём превосходстве! Нельзя ему препятствовать в стремлении стать нам опорой и защитой. Только так наша семья будет целостной и здоровой. Феникс уже давно разобрал на составляющие систему ценностей человеческого общества и уяснил для себя все хитросплетения социальных коммуникаций. А с недавнего времени он особое внимание уделил изучению института семьи. Впрочем, особо много усилий прикладывать для этого не пришлось. Все нужные знание уже имелись у Джин. Чтобы там не исполнял Чарльз, но его школа по праву входила в число лучших учебных заведений страны. Хотя, опять же, в этом нет ничего удивительного. Когда у тебя на попечении десяток научных светил мирового значения, согласных в знак благодарности за когда-то оказанную поддержку, пахать на тебя в качестве преподавательского состава за кров и еду, не так-то и сложно оказаться в списках самых результативных и крутых вузов. И подтверждением тому сотни научных работ издаваемых в специализированных изданиях, первые места на всевозможных конкурсах и олимпиадах. В общем, никаких препятствий к саморазвитию в такой среде у Джин быть не могло. Вот девочка и подтягивала свои знания в самых различных сферах. А чем ещё заняться ребёнку, когда за закрытую территорию школы не ногой, а вокруг тебя бьют копытом учёные, коих пригрел Ксавье и кому щедрой рукой, в разумных пределах самом собой, обеспечивал финансирования исследований. Так что нет ничего удивительного в том, что детство Джин оказалось насыщенно изучением полезных знаний положительным образом сказывающихся на огранке собственного телепатического дара. Каким бы кажущимся мудаком не был Ксавье (всё ещё сильно сомневаюсь по поводу его настоящего облика), но чего у него не отнять, так это навыков обучения молодой поросли. Престарелый мутант, словно ему кто-то ворожит на удачу, умудрялся появляться в нужно месте и в нужное время, где присутствовали одарённые по року судьбы оказавшиеся в непростой ситуации. Невероятно прозорливый сукин сын! «Буууммм!!!» – Прервал размышления Джин грохот, оповещающий послушных жён о завершении битвы. У всего есть предел и таковой был достигнут прочностью статуи зачарованной с применением божественных сил. Получаемые Гермесом во время драки с Халком повреждения набрали критическую массу и как итог – развалившийся и разлетевшиеся до размера песчинок каменный колосс. Финальный удар Халка имел колоссальный разрушительный потенциал, а вложенная в него аватаром Жизни сила и затраченная энергия превышали все мыслимые пределы. Весь объём внутреннего пространства храма заволокло клубами пыли, отчего Джин с Ороро не успели среагировать на вылетевшего к ним навстречу из врат Ильяса. — Ррраааааа – Прорычала им в лицо разинутая во всю ширь пасть краснокожего гиганта. Но бояться им было нечего, так как сделано это было не с целью запугать. В поступке мужа по отношению к жёнам отсутствовала угроза. Радостный самец всего лишь подтверждал своё доминантное положение. Его первобытные инстинкты, на волю которым он себя сейчас отдал, ревели от восторга и счастья. Ведь он сделал то, что должен – победил врага, и теперь считал себя в полном праве похвастаться перед своими самками. Мол, глядите, какой я сильный и успешный! Но останавливаться на достигнутом пышущий первобытной мощью, переполненные гневом и яростью здоровяк не захотел. Находясь нынче при имеющейся особенности физиологии в наивысшей из доступной степени единения с энергией жизни, Ильяс обрёл поразительную по своей детализации, глубине и ширине сенсорику. Отсутствие же на острове живых организмов лишь упрощало ему методы наблюдения и поиска желанного. А хотел он сейчас одного! Встретиться с очередным противником. Переполняющие Халка эмоции требовали выхода и реализации. — Брюс, стой! – Прозвучало в спину удаляющемуся Халку, что стремительным прыжком устремился в небо и теперь должный приземлиться где-то в глубине острова. – Останови его, Джин! Требовательно обратился Гроза к своей подруге, что сейчас с умилением, подобна доброй бабушке радующийся успехам внучка, смотрела вслед исчезающей фигуре Ильяса. — И не подумаю... Я ж не дура, мешаться под ногами у мужа, что наконец обрёл себя и сейчас на всех парах мчится крошить врагов? Покуда его раж не утихнет, пока он не утолит свою неистовость, а его обжигающий и горячий гнев не растеряет силу, нам не стоит вмешиваться. Пуская перебесится. Воцарилось гнетущее молчание. Впрочем, лишь на короткое время. Возмущенная Ороро уже набирала в лёгкие воздух, чтоб высказать своей подруге всё, что она о ней думает. А то как же? Для неё происходящее являлось немыслимой беспечностью и глупостью. Отправляясь сюда в составе их маленькой группы, ей категорически не хотелось и претило бросать мужа одного разбираться со всем, что может их поджидать на этом проклятом острове. — Хи-хи-хи... Ой, не могу... – Веселилась Джин. – Уймись, наседка. Ничего непоправимого с нашим драгоценнейший мужем не случится. Поверь, сейчас на этом острове нет ничего, что могло бы навредить Ильясу. Не теперь, когда он наконец сбросил оковы. Но Ороро не разделяла уверенности Джин. — Всё равно мы должны отправиться за ним следом! Если что-то пойдёт не так, мы обязаны быть рядом с мужем и оказать ему помощь! Феникса подкупал нрав сердобольной Грозы, прославившейся как самая заботливая и чуткая сотрудница школы Ксавье. — Хорошо-хорошо... Уговорила. Держись... И подхватив телекинезом себя и Грозу, Феникс взмыв в небо, отправилась вслед за беспокойным мужем. ******** «Ох! Что ж я маленьким не сдох...» Было моей первой внятной мыслью. С огромным напряжение и трудом ворочающееся сознание выплывало на поверхность реальности из пучину слабости и немощности. Так хреново я себя ещё никогда не ощущал. Каждая клеточка тела изнывала от фантомных болей. Казалось, что по мне только что проехал каток. И что самое странное и удивительное, я вообще не понимал, что со мной произошло и как я до всего этого докатился. Ассоциативный ряд выстроенный моим воображением подводил меня к мысли, что я с чего-то вдруг по неизвестной причине всю неделю жутко бухал. Вот только память не давала ответов на вопрос, что же со мной такого могло произойти, раз я докатился до такого безобразного состояния. Да чего уж там! Я и имени-то своего вспомнить никак не мог. Куда там до насущного? По субъективным ощущениям у меня ушли многие часы на то, чтобы совладать с ментальной дурнотой и слабостью. И только после того, как я умудрился собрать воедино фрагментарные составляющие своей личности, мне по крупицам стали приходить обрывочные отрывки воспоминаний. Но данное обстоятельство особой пользы в прояснении ситуации не принесло. Наоборот, сделало лишь хуже. Ведь никакого хронологического метража не соблюдалось. Отрывки, на то и обрывки. Их наличие создавало лишь хаос в голове, так как активировавшийся разум принялся за бесперспективную попутку собрать цельную картинку из имеющегося в наличии пазла с недостающими деталями. И, естественно, что у него ни черта не получалось. Что, впрочем, абсолют логично. Недостающие-то детали заменить нечем. Впрочем, актуальность проблемы снялась без моего прямого участи в её разрешении. Спустя неизвестное количество времени мне наконец открылась вся моя память. Но если ещё несколько минут назад я об этом мечтал и прилагал усилия, дабы отрыть в себе хоть какие-то сведения, что могли бы мне помочь разобраться в собственном незавидном положении, то когда это наконец случилось, я ментально взвыл раненым зверем. Обрушившаяся на меня вся полнота имеющейся в распоряжении памяти произвела ФУРОР! Ага!!! Прямо-таки всё слово с большой и заглавной буквы. А всё потому, что память вознаградила меня в едином моменте всеми радостями, печалями, когда-либо пережитыми мной разочарованиями и испытанной за обе собственных жизней болью. Как только я не свихнулся и не растворился во всей этой чехарде противоречивых эмоций и чувств, одному лишь Творцу известно. Разум трещал по швам, а истерзанная впечатлениями душа просилась на свободу в круг реинкарнации. Да только кто ей позволит?! После всего, что мне пришлось стерпеть, через что пройти и с чем справиться, и для чего? Чтоб так позорно сбежать? «Не позволю!» Прорычал я невзгодам, чтобы затем лютой ненавистью и яростью заменяющих мне зубы, подобно изголодавшемуся волку вцепиться пастью в дребезжащую тонкой ниточкой на периферии сознания и восприятия возможность жить! Разве ж я могу себе позволить сдохнуть, когда в миру меня дожидаются любящие жёны? Никогда и ни за что не подведу их доверия! Метафорическую пасть сводило болью, а судьба мне пыталась втолочь, что у меня нет выхода, кроме виднеющегося впереди «света в конце туннеля». Но как бы не так! Было насрать на всё то, что старалось разлучить меня с семьёй. «Не в этот раз, ублюдки!» Очередной виток гнева и ярости застлали разум. Кому я там грозился и с кем вёл внутренний диалог, остаётся за кадром. Главное совсем другое. Я превозмог и не дал оборваться скрепам души, что держали приснопамятную в теле. И только когда я убедился в собственном выживании, а угроза уйти на перерождение больше не маячила перед носом, пришло блаженное облегчения пролившееся на меня благодатью. «Ох.... Как же хорошо....» — Дорогой.... – «Хех... Не уж-то галлюцинации? Дожил, называется...» – Милый, прекращая придуриваться. Открой уже свои глаза, а то бедняжка Ороро себе места найти не может. Её хоть пожалей, дурень. Для меня конечно не секрет, что я ещё тот фантазёр, но списать услышанное на игры разумы уже не получалось. Пускай мои сомнения и не были беспочвенными, кромешная тьма с объятья тишины никуда от меня не делись, а полного контроля над телом ещё не достигнуто, но отдалённые и различимые звуки голоса с отличительными эмоциональными нотками присущими Джин не могли возникнуть из неоткуда в моём сознании. Если я вроде как уже адекватно мыслю, то и подобным бредням в моём сознании не должно быть места. Ведь так? — Джин? – Сморозил я очередную глупость своим вопросом. А кого ещё я должен был увидеть открыв глаза, как не ту, чей голос вывел меня из-под тьмы неведения и вернул в реальность? — А ты что, ожидал кого-то другого? – Щёлкнули мне по носу пальчиком. Моё состояние оставляло желать лучшего и ворочать пудовым языком было тяжело, но мне очень хотелось снять беспокойство и утешить взволнованную Ороро. Больно уж она выглядела сейчас непрезентабельно. Дрожащие ресницы, заплаканные глаза, опухшие веки, искусанные губы и общая бледность Грозы вызывали у меня нешуточную тревогу. — Со мной всё в порядке, шоколадка. – Даже в этой вселенной цветное населения самой демократической страны мира очень болезненно воспринимала любые уточнения касающиеся их расовой принадлежности. Но в наших с Ороро отношениях я мог себе позволить практически всё что угодно. Поэтому моя отсылка в ласковых обращениях к цвету кожи возлюбленной Грозу абсолютно не беспокоили. — Ты сильно нас напугал... – Провела она ладошкой по моей щеке. — Говори за себя... – Отвела от себя «гнусные» инсинуации Джин, на чьих коленях в данную секунду покоилась моя голова. – Я точно знала, что Ильяс справится. Отвлекла Джин подругу, благодаря чему у меня появилась возможность осмотреться. И несмотря на своё не самое подходящее для этого положения, с коленей Джин многого не разглядеть, моему взору открывалась странная картина никак не вяжущаяся с последними воспоминаниями. Я безусловно всё ещё находился на острове, но определённо не в приснопамятном храме Гермеса и Артемиды. Окружающие меня руины ни как не могли быть тем самым храмом ставшим полем битвы с каменной тварью, что чуть меня на тот свет не отправила. Нагромождение обломков мраморных колон, балясин, каменных полигональных блоков и осколков каких-то деталей в прошлом принадлежавших культурному наследию олимпийцев так-то вполне вписывались в моё представление о конечном результате моего буйства в горном храме. Вот только наличие над головой свинцовой хмари пасмурного, предгрозового неба вводило меня в замешательство. Неужели я на столько вышел из себя, что снёс к чертям целую гору? Как-то это слишком круто. Даже оригинальному Халку в состоянии помрачения рассудка совершить такое деяние будет очень затруднительно. — Вот, выпей. – Ткнулась мне в губы фляжка с водой и я без задней мысли сделал машинальный глоток, но вместо живительной и прохладительной влаги в меня будто бы раскалённое олово полилось. Разум подвергшийся пытке требовал незамедлительно прекратить издевательство, но тело его не послышалось, а с жадным остервенением, невзирая на боль, присосалась к «спасительному» отверстию ёмкости с хрен пойми каким содержимым внутри. — Кхаа.... Что это? – Смог я вымолвить после того, как высосал всю жидкость из фляги. — Я немножечко поэкспериментировала. Здесь неподалёку нашёлся любопытный родник, чья вода обладает способностью без искажения и потерь хранить в себе энергию. В общем, зарядила водичку своим целительским пламенем. «М-да... Тоже мне Чумак и Кашпировский в одном флаконе.» То-то я удивился обжигающему вкусу питья. — Где мы? И что произошло после того, как я взбесился? – Поинтересовался я о наболевшем. «Хех... Сколько верёвочке не виться, а всё равно конец будет.» Так вроде бы в народе говорят? А ведь занимательное это дело – канон. Вот появился я в этом мире, занял место оригинального Брюса, своим наличием лишил альтернативную вселенную из плеяды миров Марвел присутствия неадекватного Халка, но итог, как выяснилось, всё равно один. Невзирая на все мои навыки, старания, потуги и прокладываемые усилия, но в событийном развитии здешнего сюжета прописанного мирозданием по всей видимости периодически необходимо присутствие каноничного сгустка ярости без тормозов и разума. Не скинь я с себя фонового поддержания транса приобретенного посредством усвоения когда-то давно памяти и навыков Струръха, то судьба Халка в этом мире была б предрешена. — Ничего особенного... Ты расправился со статуей Гермеса, но посчитал, что этого тебе мало и отправился в главный местный храм, где уничтожил всё движимое и недвижимое. Обвела она рукой результаты моих трудов. — А как же ихор? – Вдруг неожиданно вспомнилось, ради чего я вообще сюда решил сунуться. Было бы очень грустно, выяснись, что я в порыве гнева расхреначил сосуды с драгоценным содержимым. — Нормально с ним всё. Только мне понадобится твоя помощь с его изъятием из-под завалов. Так что давай, приходи в себя. А как восстановишься, забираем амфоры и сваливаем с этого проклятого острова. **** Школа для одаренных детей Чарльза Ксавье. Салем-центр, округ Уэстчестер, штат Нью-Йорк. **** — Могла б хотя бы предупредить о своём намерении наведаться ко мне в гости, прежде чем нежданно заявляться сюда? Или правила хорошего тона не распространяются на чародеев? Пространно обратился Чарльз к вошедшей к нему в кабинет сквозь портал Древней, не отвлекаясь от работы с документами за столом. — Гляжу в этом мире ничего не меняется. Ты всё такой же сноб. Как говорит молодежь, ещё тот «душнила». Как ни в чём не бывало вторила в ответ хамоватому «приветствию» профессора Древняя, создав себе кресло напротив Чарльза. И только после того, как она с грацией ленивой и сытой кошки уселась лицом к лицу к Ксавье, профессор соизволил оторвать свой взгляд от бумаг, чтобы пригвоздить оным Верховного Чародея Земли, коего пожилой мутант с недавних пор не переносил на дух. — Тебе самому-то не смешно? Сколько уже можно на меня обижаться? Да и было бы за что. С милой и располагающей улыбкой, отзеркаливая привычный окружающим в повседневной бытности образ самого профессора, вопрошала Древняя. — Ты вынудила меня спровоцировать размолвку с дочерью... — Перестань. – Мгновенно скинув с себя напускное благодушие, прервала чародейка мутанта. – Я уже объяснила причину, почему тебе следовало поступить именно так. Да и непоправимого ведь не случилось. Я собственно говоря за этим к тебе и прибыла. Хотела сообщить, что у тебя больше нет причин держаться поодаль от подопечных. Можете мириться. Ксавье, будучи сильнейшим в мире телепатом, знал огромное количество тайн, часть из которых теперь являются достоянием лишь его собственной памяти. Слишком богат их мир на секреты, коим ни в коем случае нельзя всплывать. Так что не единожды Ксавье приходилось прибегать к крайним мерам и устранять носителей информации заведомо угрожающей благополучию всего человечества. В его памяти хранилось сотни формул самых различных веществ вроде сывороток суперсолдатов, технологий создания смертоносных вирусов, схем и чертежей всевозможного оружие в сотни раз страшнее ядерного и ещё много чего другого, о чём современному обществу с его несовершенным устройством знать попросту опасно. И средь всех этих тайных знаний найденных им когда-то, встречались напрямую связанные с мистическим миром, да такие, что в определенный период времени требовали к себе чуткого внимания и немедленного реагирования. Но так как сам Ксавье в этой области знаний плавал, посчитай ничего и не знал, у него возникла острая необходимость споро отыскать специалистов, кто помог бы ему разобраться с возникшими мистическими проблемами, игнорировать которые было бы чревато для родной планеты. Пришлось потрудиться, но своего он добился и в поисках преуспел. Вышел на Санктум. И с тех самых пор ведёт с ними к вящей пользе плодотворное и взаимовыгодное сотрудничество. Но так продолжалось до недавнего времени. Ровно до тех пор, покуда к нему в школу не попала Джин Грей, ведь наличие на Земле Феникса ставило под угрозу существования человечества. В общем, мимо такого персонажа чародеи пройти никак не могли и буквально сразу же как выяснили о присутствии на планете древнего хтоника, установили наблюдение за юной Джин Грей. Превентивно устранить новую реинкарнацию Феникса Древняя не могла. Тому препятствовали магические договоры, что конгломерат магов во главе с Агамоттом заключили с Асгардом. Так как по факту Феникс не являлся вторженцем, ведь очутился на Земле посредством перерождения, то и уничтожать хтоника, который ещё ничего не натворил, не представлялось возможным. Вот и приходилось Древней опосредованно, через контакт с Чарльзом, влиять на линию судьбы «малышки», лишь бы не произошло очередного рецидива и во вселенной на одну звёздную систему не стало меньше. — Значит проблема решена? — Да... Во всех видимых мною вариантах будущего нашей планеты ей больше не грозит уничтожение силами Феникса. Тебе не придётся собственноручно убивать собственную дочь. — Спасибо за информацию и больше не задерживаю. – Вернул обратно своей внимание к финансовому отчёту Чарльз, игнорируя Древнюю. Хоть Чарльз и радовался хорошим новостям, но обида на Древнюю никуда не делась. Очень болезненно он воспринял полученную ранее ультимативную инструкцию, по которой он был обязан поссориться с Джин.